Всеволод Плешков
Какого цвета счастье?
К поляне мы подошли с другой стороны из-за чего я её узнал не сразу, этому ещё поспособствовал сгустившийся туман, заставляющий меня чувствовать некоторый дискомфорт. Хантер, приказав мне подождать в кустах, прошёл вперёд и осмотрел близлежащие территории, после дал отмашку, что здесь безопасно.
Подойдя, я с радостью обнаружил, что фотоловушка стоит нетронутой на том месте, где я её оставил. Беру девайс в руки и, пока Хантер изучает местность, смотрю, что удалось запечатлеть. На записи видно, как пара барсов подходила к поваленному дереву, за которым мы прятались, после ушла в противоположном направлении и скрылась из объектива.
Более другие представители интересующего меня вида не попадали в поле зрения. Все последующие включения ловушка фиксировала в основном птиц и мелких млекопитающих. Перебрасываю необходимые данные на КПК и форматирую фотоловушку. Осталось определить её дальнейшую судьбу: взять с собой или установить здесь, в надежде, что другие барсы дадут о себе знать.
– Хантер, – окликаю его я, – мне нужен ваш совет.
Он молча подходит ко мне.
– Мне нужно знать есть ли смысл снова установить здесь фотоловушку, – запнувшись, говорю я. – Дело в том, что других особей она не зафиксировала, хотя мне известно, что на одной территории могут обитать сразу несколько семей, но в то же время…
– Могут и не обитать, – перебивает меня Хантер.
– Совершенно верно, – киваю я, – вот я и хотел бы узнать, каков шанс того, что здесь могут быть другие особи.
– Ты слышал, что я говорил твоим дружкам? – с некоторой неприязнью спрашивает Хантер.
– Разумеется.
– Тогда ты должен был слышать, что на подобные вопросы невозможно ответить точно.
– Да-да, – слегка растерялся я, – но всё же…
– Барсы, – продолжает Хантер, – сложней, чем кажутся. Это для вашей науки они просто примитивные кошки, а для охотников всего лишь шкура, но на самом деле они – настоящая загадка.
– Именно поэтому я спрашиваю у вас совет! – с раздражением выпалил я. – Вы же опытный и явно имеете определённое представление о природе поведения этих животных.
Хантер грозно посмотрел на меня, громко выдохнул и, положив новый пак табака под губу, сказал:
– У них свой уклад. Да, они вроде бы делят территорию и живут по отдельности, но в то же время они могут кооперироваться. – Я вопрошающе уставился на Хантера. – И не надо на меня так смотреть. Они могут вчетвером окружить стадо свингорнов, чтобы завалить их, а после подозвать детёнышей и, поев, разойтись в разные стороны. Иногда эти твари охраняют свою территорию и никого не пускают. Вернее, они начинают пускать на неё избирательно, и неизвестно по какому принципу происходит этот отбор! – Хантер сплюнул коричневую слюну. – А иногда и нет у барсов территории, и они просто блуждают, где им вздумается. Иными словами, на твой вопрос нет точного ответа. Может есть здесь ещё особь или целое семейство, а может нет. Точно определить это невозможно! Тебе это ясно?
Хантер безотрывно смотрит на меня. Того, не контролируя, я отвожу взгляд в сторону, не давая ответа. Хантер ещё раз сплюнул и отошёл от меня, оставив меня в замешательстве. Ни в одной из работ не видел, чтобы было описано подобное поведении, свойственное скорее некоторым видам приматов, нежели кошачьим. Поразмыслив на этот счёт и отбросив излишний скептицизм, я всё же достал КПК и записал всё сказанное Хантером.
– В таком случае, – говорю я, подходя к своему проводнику, – каков дальнейший план действий?
– Догоним тех двоих, – говорит Хантер.
– А если их не найдём?
– Тогда будем искать других и надеется, что нам повезёт встретиться с ними, не заходя слишком далеко, но, можешь не сомневаться, до этого дело не дойдёт.
Я хотел было спросить почему он в этом так уверен, но вовремя осёкся.
– Барсы не любят без надобности преодолевать большие расстояния, – сказал Хантер, будто прочитав вопрос на мрём лице.
– Понял, – ответил я. – Думаю, мы можем идти.
– Угу, туда, – Хантер указал в направлении, в котором ушли барсы. Меня этот жест обнадёжил, ведь Хантер не видел записи.
Мы двинулись в указанном направлении. Идём тихо, осматриваясь по сторонам и не торопясь. Хантер, как и прежде, идёт впереди, а я сзади, стараясь не отставать. Из-за невозможности использовать ББ-12 я остаюсь с незащищённой спиной, что вынуждает меня постоянно оборачиваться назад.
Хантер оказался прав, и спустя час пути на древесной коре были обнаружены свежие следы когтей. Я, с разрешения Хантера, их изучил, а после сфотографировал. Вывод о том, что барсы вскарабкались наверх возник у меня в голове сам собой и, когда мы подошли к соседнему дереву, он подтвердился. Похоже, выслеживаемые нами звери вышли на охоту.
– Мы ходим рядом, – сказал Хантер. Я снова решил удержать вопрос в себе. – Повезло, что не мы их цель охоты.
– Я читал, что они предпочитают не охотиться на людей.
– Ещё как охотятся, но не всегда их едят, – усмехнувшись, говорит Хантер.
Через несколько минут Хантер влез на дерево и, изучив как следует ветки, вернулся с информацией о пути передвижения животных. Я почувствовал неожиданную тревогу, граничащую со страхом, что побудило меня активировать робота, к счастью, Хантер не стал возражать.
Вскоре мы вышли к пышным кустам, через которые нам предстояло пройти. Оказалось, они скрывали от случайного взора небольшое пространство с несколькими крупными камнями, трещины которых поросли мхом.
– Здесь, – сказал Хантер. Что-то будто провалилось в моей груди.
– Что здесь? – говорю я подрагивающим голосом.
– Здесь мы сможем безопасно поесть, – сказал Хантер и, окинув меня взглядом, сдержанно ухмыльнулся.
– Ну и юмор у вас… – вырвалось у меня.
– Меньше болтай, пожрать нужно быстро, – говорит Хантер, занимая камень.
Усевшись напротив него, я достал купленные утром консервы и, немного подумав, предложил одну своему проводнику. Он, посмотрел сначала на консерву, потом на меня и отказался, достав из своего рюкзака контейнер с засоленным мясом и, к моему удивлению, бутылку воды. Мы спешно обедаем, не отвлекаясь на разговоры. Хантер расправился с мясом и, запив всё как следует, поменял посуду в руках на фляжку и сделал глоток, после протянул её мне.
Я, слегка растерявшись, всё же взял флягу и сделал огромный глоток из-за чего меня чуть не вырвало, благо вовремя появившийся во рту кусок мяса не дал произойти казусу. Через несколько минут я почувствовал некоторое расслабление, к этому времени я уже управился с обедом и принялся паковать мусор в специально подготовленный для него пакет.
– Не вдыхай, когда глотаешь, – говорит Хантер, снова протягивая мне флягу.
– Сколько здесь градусов? – спрашиваю я, взяв её.
– Градусов пятьдесят, – глядя на дробовик, отвечает Хантер.
– Из чего вы её делаете? – у меня сам собой появился вопрос, когда я пытаюсь определить состав напитка по запаху.
– Семейная тайна, – подняв на меня глаза, сказал Хантер. – Ну? – он кивнул на фляжку.
Второй глоток обжигает горло, однако на сей раз это не вызывает рвотный рефлекс. Спасибо Хантеру за совет. Мне кажется, я начинаю получать удовольствие от потребления алкоголя. Всё же здесь так принято, так что лучше этому не противиться, главное не увезти этот обычай с собой в виде пагубной привычки.
– Двинули, – скомандовал Хантер, только я перестал морщится.
***
Я, не переставая, хлопаю парня по щекам. Когда веки едва приоткрылись я поумерил пыл и лишь легонько начал поворачивать голову из стороны в сторону. Глаза снова закрылись, что на мгновение вывило меня из равновесия, тогда я снова ударил его по щеке, но теперь с ещё большей силой.
Парень вздрагивает, а глаза его тут же открываются во всю ширь. Он посмотрел на меня и попытался попятится назад, но упёрся в камень. Тогда он захотел встать и опёрся на повреждённую руку, что сразу вызвало сильнейшую боль, отразившуюся в выражении его лица.
– Успокойся, – говорю я, поворачивая его лицо на себя, – опасность миновала.
Он, тяжело дыша, смотрит на меня, затем отворачивается в сторону. Я встаю и, убедившись, что он снова не вырубится, отхожу в сторону, предоставляя ему возможность полюбоваться мёртвой стаей. Кажется, его это зрелище не сильно впечатлило, осмотревшись, он повернулся ко мне и, запинаясь, проговорил:
– К-к-кто вы?
– Охотники, к твоему счастью, – говорю я, разглядывая его. – Ты что тут забыл с этой дребеденью? – киваю в сторону его ружья.
– Я… мы, – начал было он, но снова запнулся.
– Да, что ты на него давишь?! – возмутился Хорс. Он присел напротив него и, приковав его взгляд к себе, заговорил: – меня зовут Хорс, а это Крайс. Мы охотники, искали здесь следы пребывания неоновых барсов. Тебя как зовут?
– Мгу, – парень только кивнул.
– Как тебя зовут? – членораздельно повторил Хорс.
– Ротор, – отвечает наконец парень.
– Хорошо, Ротор, – говорит Хорс, – сейчас поедим и пойдём к лифту, понял?
– Где Шорт? – неожиданно выпалил он. – Вы его видели? – Ротор попытался подняться, но Хорс его остановил.
– Тише-тише, какой Шорт?
– Друг мой! На нас напали и… и дальше ничего не помню.
– Кто напал? – спрашивает Хорс.
– Б-б…
– Барсы? – устав ждать ответа, говорю я.
– Да! – закивал Ротор. – Барсы, то есть барс! Один был, да!
– Мёртв твой друг, – говорю я, – съеден.
Мои слова погрузили Ротора в безмолвие. Он перевёл взгляд на Хорса, будто надеясь, что он сейчас опровергнет мои слова, но тот лишь медленно кивнул и осуждающе посмотрел на меня. Я и сам понял, что говорить так прямолинейно было чересчур, но подавать вида не стал. Парень сидит, не шевелясь, и продолжает смотреть на нас, затем, нащупав повязку он отвлекается на неё.
– У-у вас есть выпивка? – спросил он.
– Нет, – строго ответил я.
– А как же…?
– Нет, я сказал! – мне пришлось повысить голос. Хорс снова посмотрел на меня, и я, слегка успокоившись, добавил: – спирт только для обработки ран.
– Есть табак, куришь? – спросил Хорс.
Ротор кивнул, и Хорс принялся подготавливать трубку для курения. Сначала я думал воспрепятствовать реализации этой затеи, но после, ещё раз посмотрев на бледного как смерть парня и, махнув рукой, отвернулся от них.
Не в силах я вот так с кем-то нянчится, не приучили. Это Хорсу подобное за радость, помогать, как он говорит, ближнему всегда по возможности помогать надо. Даже после того, как его за излишнюю доброту из семейного дела попёрли не расстался с этим убеждением. Нет, мотаю головой я, чего-то я в этой жизни точно не понимаю.
Беру приготовленные к употреблению консервы и, сделав над собой очередное усилие, несу их Хорсу и Ротору. Парень уже во всю пускает дым, с каждой затяжкой становясь всё бледнее, однако, кажется, ему это идёт на пользу. Прикончив табак, он, благодаря, отдаёт трубку Хорсу, тот, вытряхнув пепел, убирает её в карман, затем берёт у меня консерву и отдаёт Ротору.
Ротор отнекивается, говоря, что не голоден, но Хорс всё же настаивает. «Половину тебе, половину мне», – говорит Хорс. Мы приступаем к трапезе, я ем, стараясь не смотреть на остальных, а Хорс молча дожидается своей очереди. Вскоре Ротор отдаёт ему консерву, от содержимого которой он, в лучшем случае, съел одну треть.
– Ты чего это? – возмутился Хорс.
– Я больше не могу, – неуверенно отвечает Ротор. – Мне правда этого хватит.
– У тебя рана вон какая, – Хорс указывает на его перемотанную руку, – а ещё уйму километров пройти надо. Ешь давай!
– Н-н-нет, – настаивает тот, – я дойду, мне хватит, правда хватит.
Наблюдая за разворачивающейся передо мной сценой, я почувствовал что-то странное. Просто ни с того, ни с сего испортился аппетит. Какое-то чувство отвращения что ли, и не знаю на кого направленное. На излишнюю скромность Ротора или излишнюю заботливость Хорса. Ай! Стоило мне только задуматься, как есть совсем расхотелось.
– На, – строго говорю я, протягивая остатки своей порции Ротору, – доешь мою, раз его не хочешь.
– Но… – начал было он.
– Я сыт! Бери. – С нажимом говорю я, Ротор поворачивается к Хорсу.
– Бери-бери, – кивает Хорс, – с ним лучше не спорить.
Ротор неуверенно взял предложенную ему наполовину полную консервную банку и, запинаясь, поблагодарив, начал есть. Хорс поддержал его тем, что тоже приступил к поеданию тёплого мяса. Я же отпил несколько глотков из бутылки с водой и, стараясь выбросить всё ненужное из башки, пошёл осматривать туши волков.
***
Страх и тревожность совсем пропали, или же я просто перестал обращать на них внимание. Появилось желание ещё расспросить Хантера о необычных животных, но он, будто уловив волну моей мозговой активности, остановился и приказал вести себя тихо.
Мы вслушиваемся в окружение, после медленно крадучись, продолжаем путь. Хантер жестом указал, что следует сократить дистанцию между нами. Я так и сделал, приблизившись к нему практически вплотную, из-за чего смотреть вперёд стало достаточно проблематично. Приподняв голову над Хантеровым плечом, я на долю секунды заметил голубой огонёк, который через мгновение растворился в тумане.
Неоновый барс! Сердце колотится от осознания того, что мы след в след идём за опаснейшим хищником Туманного леса. Ещё никто из учёных не имел возможности наблюдать их в среде обитания так близко, как сейчас это делаю я. Представлю только, какая же наполненная может получится статья! А если ещё и смогу застать «розовое свечение»…
Осознание опасности приходит только, когда Хантер резко останавливается и поднимает перед собой дробовик. Я замер в ожидании дальнейших указаний, стараясь не упускать ни единого шороха, но внимание всё время возвращается вовнутрь, к мыслям об успехе и о следующих за ним наградах. Рациональная часть сознания пытается бороться с подобной пьяной самоуверенностью, однако ей постоянно проигрывает.
Хантер продвинулся на несколько шагов вперёд и, убедившись, что ничего нам не угрожает встал в полный рост и начал всматриваться вперёд. После он оглядывает территорию, изучает деревья и места, в которых отсутствует травянистый покров. Я присоединяюсь к нему, хотя не до конца понимаю на что стоит обращать внимание.
У меня появляется ощущение, что мы сбились со следа поэтому я, ещё какое-то время понаблюдав за Хантером, предложил свой вариант решения проблемы:
– Я могу активировать ББ-12, он облегчит поиски.
– В этом нет необходимости, – отвечает он, разглаживая красноватый мох, захвативший одно из особо крупных деревьев. – Барсы по болотам ходить не любят, выследить их будет несложно.
– Но я не наблюдаю здесь никаких болот, – говорю я, проверяя ногой землю.
Хантер повернулся ко мне и с видом строгого учителя начал пояснять:
– Этот мох, – он указывает на дерево, – растёт в болотах, а тут он сидит лишь на одном дереве, значит попал сюда случайно с БЛИЖАЙШЕГО БОЛОТА, которое находится где-то впереди.
– Почему впереди? – вырывается у меня, и я быстро корректирую вопрос: – В смысле, как вы это определили?
– Эта сторона, – буркнул Хантер, ткнув на самый пышный участок мха, – заросла больше других.
– Я об этом не подумал… – пробубнил я.
– Будь наготове, – говорит мой проводник, отходя от дерева.
– Понял.
– Двинули, – негромко сказал Хантер и свернул возле дерева повернул налево.
***
Идём в обратном направлении, Ротор, к счастью, может двигаться самостоятельно, и нам не приходится его тащить. Хотя, если бы и пришлось, эта обязанность легла бы на плечи Хорса. С другой стороны… Нет, я повернулся к Хорсу, хватит об этом думать! Идут, не отстают и нормально, остальное не важно. Мне показалось, что кто-то выкрикнул моё имя, от чего я остановился.
– Крайс! – не показалось.
Я оборачиваюсь и спрашиваю:
– Что?
– Нам лучше свернуть, – едва слышно говорит Хорс, подойдя ближе, – лучше его не шокировать.
– Это кратчайший путь, на кой нам сейчас делать крюк?
– Крайс, – начал Хорс и осёкся, только Ротор подошёл ближе.
– Хочешь увидеть своего друга? – спрашиваю я, смотря на него. – Точнее то, что от него осталось…
– Что? – вырвалось у Ротора. – Ч-ч… – он замялся.
– Обязательно так прямо? – спрашивает меня Хорс.
– По-другому не умею, – отворачиваясь, отвечаю я.
– Что с Робти? – мямлит Ротор. – Что с ним? Что?
Кажется, у него закружилась голова. Хорс подходит к нему, готовый в любой момент прийти на помощь, если наш бедолага начнёт падать.
– Что там? – не унимается Ротор.
– Ему не удалось отбиться, – мягко говорит Хорс.
Я начинаю жалеть, что молча не согласился с Хорсом. Теперь стою и смотрю, как парень едва не в обморок падает. Чем дольше не свожу глаз, тем сильнее ощущаю раздражение, граничащее со злостью. У парня падает ружьё, и он хватается за опущенную голову освободившейся, здоровой рукой.
– Я-я, – не перестаёт мямлить он. – Н-нет…
– Что?! – не выдержав, спрашиваю я.
– Н-не хочу его видеть, – говорит Ротор, наконец подняв на меня взгляд. – Идёмте отсюда. Скорее…
Мы свернули в сторону. Хорс всё так же идёт рядом с парнем, пока я прокладываю нам маршрут. Через несколько минут, миновав злосчастное место, мы вышли к привычной тропинке, трава на которой ещё не успела выпрямится. Спутники вскоре меня догнали, и теперь они шагают рядом. Идём в полной тишине. Хорошо, что Хорс не расспрашивает нашего попутчика, я бы этого не выдержал.
Только я начал успокаиваться, как в Роторе откуда-то неожиданно появляется энергия. Сначала он замычал, потом забормотал что-то себе под нос и стал оглядываться по сторонам. Я остановился и стал пристально смотреть на него. Хорс, смутившись, встал рядом со мной и тоже принялся рассматривать бедолагу. Новые выкрутасы не заставили себя ждать, и у посмеивающегося Ротора потекли слёзы.
Я посмотрел на Хорса, в надежде, что тот успокоит его, но он лишь пожал плечами и повернулся к закрывшему лицо руками Ротору. Какое-то время я равнодушно на него смотрел, но очень быстро моё терпение лопнуло и я, подойдя к горе попутчику, тряхнул его за плечи.
– Возьми себя в руки! – строго наказываю я, не спуская с него глаз. – Возьми в руки! – Я тряхнул его ещё раз. Хорс, к его счастью, решил не вмешиваться.
Кажется, это произвело определённый эффект. Ротор зашмыгал носом и вроде бы начал собирать всю имеющуюся волю, но надолго его не хватило, и он снова заныл, но уже тише. Я с новой силой тряхнул его. Хорс на этот раз не остался в стороне и остановил меня, но сделанного мной было достаточно. Ротор вытер свою покрасневшую харю и перестал пускать слюни.
– Идёмте, – сказал он и зашагал вперёд.
Мы пошли за ним и вскоре обступили его с обоих сторон, я слева, Хорс справа. Хорс искоса посматривает на меня, будто в ожидании чего-то. Я попросту отворачиваюсь, стараясь не влезать в горе рухнувшего на наши головы пацана. Сам пусть с ним разбирается, переваривает, забывает. У многих друзья умирали, у кого-то умирали братья, и ничего, успокаивались со временем.
– Мы же всего лишь на всяких травоядных поохотится хотели, – неожиданно начал Ротор, – на свингорнов или… на оленей… да хотя бы птиц настрелять уже было бы неплохо! – Он отчаянно усмехнулся. – Кто же знал, что так нарвёмся… Сначала волки, потом барс этот… И волки снова… снова волки.
Ротор отчаянно усмехнулся и посмотрел куда-то вверх.
– Нам говорили старики, что в лес лучше не ходить, проклятое место… опасное. А мы то не поверили, думали не нарвёмся… Ага, как же… И не таких лес поглотил… Но мы то думали, что это не про нас! Что мы из везучих! Тех, что всегда возвращаются и всегда с добычей! – Ротор разразился истерическим смехом, смешавшимся с рёвом. – Первая вылазка и всё, нет больше Робти, и меня бы не было, если б вы не подоспели… – он водит взглядом, то по мне, то по Хорсу. – Что мы не так кому сделали? – сокрушается Ротор. – Может…
– С двухзарядным ружьём сюда попёрлись! – взорвался я, оборвав его размышления. – Это дикая природа, здесь либо ты, либо тебя. Закон.
Часть пути мы прошли в тишине, Ротор, осклабившись, всё так же шёл между мной и Хорсом, а тот в свою очередь поглядывал на меня, пока в один момент не решил нарушить шаткое равновесие своим вопросом:
– И что ж вам наверху не сиделось?
– Да как что? – удивился Ротор. – Денег нам хотелось! Еды нормальной, чтоб надолго хватало, как раньше. Рынок обеднел, охотников почти не осталось, а те, что есть работают на заведения. Тащат всё добытое туда, в кафешки для туристов или в забегаловку, где вечерами все пьянствуют. Что не примут – то уже да, можно и на рынок. Спрос есть, а дела до него никому нет. Мы бы первые были! Продавали бы мясо, может шкуры…
– А что, другой работы нет? – одурманенный отвратительным чувством, спрашиваю я.
– Какая работа? – вылупив глаза, пялится на меня Ротор. – Здесь заработать может только тот, кто с туристами возится. Сафари им устраивает, жрачку таскает и всё такое. Этот бизнес уже во всю прибрали себе всякие, с деньгами сюда приехавшие, и никуда не денешься. А на других работах только выживай, да в долги залазь… А нам-то пожить хочется! Счастье чтобы было какое-никакое… Накопили бы на нормальное оружие и…
Его слова что-то задели внутри, какой-то спусковой крючок что ли. Я всё меньше и меньше слушаю о чём он говорит. Теперь, вроде как, Хорс его собеседник, слушатель, а я всё, сдулся. Всплывает тут разные воспоминания… Их всё больше и больше, как же я их ненавижу! А они всё лезут и лезут, неймётся же!
Со злости я стал перебирать ногами куда быстрее и, сам того не заметив, отошёл настолько, что перестал слышать монотонный бубнёж, в который превратилась речь этих двоих. Я резко остановился и, повернувшись, остался их дожидаться. Хорс активно слушает болтовню Ротора, а я всё больше от этого свирепею и ничего не могу с этим поделать. Только молча смотрю на них, пытаясь не подавать вида.
Вспоминаю деревню, дом в котором вырос, семью и друзей. Всё, чего больше нет. И ведь всё оттуда пошло: охота, нелюдимость, как говорит Хорс, и желание обрести покой. Говорят почему-то, что в глубинке есть счастье, то самое, тихое счастье, только говорят так те, кто ни разу не жил там. Хотя… может оно где-то такое и есть, в каком-нибудь райском уголке какой-нибудь из систем. Но не на Роктании, не в долбаных горах.
То была не жизнь, выживание, сплошная ненависть. Как сейчас помню, что мы были вечно изолированы от всего мира и друг от друга. Население чуть больше тысячи человек, не было даже верхов и низов, все были одинаково бедны. Из работы только лесоповал, где и трудилось большинство мужиков, остальные зарабатывали то тут, то там. Металл искали, продавали всякое в городе, там же заработок пытались сыскать.
Да и какой это город, такая же деревня, только намного больше, где не очень жаловали неместных, а уезжать считалось предательством. Поехал как-то раз с отцом туда, искали кому бы продать обезьянье чучело, которое он смастерил из трупа убитого им животного. Как сейчас помню его: страшное, с огромными клыками и косматой чёрной шерстью. А он, ведь, обещал меня научить делать такие, так и не научил.
Поворачиваюсь к спутникам, они не отстают и всё продолжают болтать. Кажется, Ротор отвлёкся. Хорошо ему, свалил всё на нас, а самому легче становится. Хорсу то в радость послушать его трёп, а мне не особо. Только одного хочется: поскорее завалить этого барса неонового и свалить отсюда со шкурой. Хоть шкура, батя успел показать, как снимается…
А если ещё и с розовыми пятнами окажется… Это же сколько денег… Сразу куплю себе дом где-нибудь в частном секторе на какой-нибудь тёплой планете, да так, чтобы с какими-нибудь пальмами необычными рядом или тропическим лесом. И чтобы магазинов много было да соседи поспокойней. А если повезёт и встретим ещё парочку барсов, тогда к звёздам всю эту охоту! Хорс, если захочет, пускай дальше лазит где пожелает и стреляет во всё, что движется, его дело. Захочу – может и присоединюсь, кто знает…
Бррр. Мотаю головой я. Нечего фантазировать! Только удачу спугнёшь. Всегда так, строятся планы, да никогда не сбываются. Будто так задумано, закономерность такая есть. И ведь продолжаем строить, продолжаем искать иной жизни. Батя хотел, мамка хотела, а никто так и не пожил иначе, всё разглагольствовали: «вот если бы…, да потом мы…». И не было после этого ничего, ни «бы», ни «потом». А может у мамки и было. Знать не знаю и знать не хочу!
Меня всего трясёт, 16 лет, я один в лесу и вижу мертвеца. Передо мной лежит настоящий полуразложившийся, поеденный труп. Ужасное зрелище, но почему-то я не могу от него оторваться. Всё смотрю и смотрю, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Чем дольше не свожу глаз – тем больше подмечаю деталей.
У него ремень с ножнами вроде как остался, больше ничего нет. Едва себя контролируя, сажусь возле трупа и трясущимися руками проверяю есть ли в ножнах сам нож. Есть. И ремень неплохой… знакомый. Я бегло оглядываюсь по сторонам. Нужно его снять, он тоже денег стоит, а ему уже незачем. От этой мысли к горлу подступил ком.
Резко распахиваю плащ и, задержав дыхание, аккуратно, не глядя, бегаю пальцами по пряжке, пытаясь понять, как она расстёгивается. Нащупав узор в форме птицы, невольно поворачиваюсь, чтобы его рассмотреть, и меня сразу же ведёт вперёд, я едва успеваю выставить руки, чтоб не упасть на искорёженное лицо покойника.
Меня рвёт прямо на него, прям на лицо моего друга, пропавшего несколько дней назад. Это ремень Гротола, точно его! Как я его не узнал. Нет-нет нет, забыв про всё на свете, я начал разбрасывать рвотные массы во все стороны лишь бы убедится в том, что ошибся, хотя понимаю, что ошибки быть не может.
Очистив лицо, приглядываюсь, стараюсь различить знакомые черты, даже замечаю их, но всё равно не верю! Не верю. Отчаявшись, я приподнимаю веки, из-под них на меня смотрит голубой глаз. Меня снова выворачивает с ещё большей силой от осознания того, что передо мной не просто мертвец, а мой лучший друг. Единственный человек, которого можно было считать другом! И теперь он мёртв.
Говорил же я ему тогда не ходить в одиночку! Дождаться меня, да нет же, не в терпёж. Я кричу, кричу, что есть мощи, чтобы весь лес, все горы слышали меня. С криком выходит что-то светлое, что-то такое родное и живое. Больше ничего не чувствую, кроме боли и пустоты. Даже кричать уже не хочется, всё выкричал. Нет внутри больше ничего, опустошён, мёртв. Просто умер не так, как Гротол, по-другому.
Впервые я напуган, видя покойника. Всё же это гористый лес, здесь всякое бывало, падали и люди, и животные. На охоте ещё с отцом видел, как умирает обезьяна, в живот которой попала пуля, долго умирала, кричала. Видел и как пуля вышибает мозги козлобкусу, моментальная смерть. И трупы людей я видел! В гробах, в снегах и на голой земле лежащие. Да только чувствовал лишь присутствие смерти, ничего большего. Просто смерть простых животных…
А здесь… Не в силах справится с собой, я встал и побрёл прочь. Оставил я его, не стал даже ремень снимать. Не могу. Пусть остаётся здесь, не могу я тащить эту ношу. Я и себя-то не знаю, как буду выбираться. Просто иду, иду куда глаза глядят, не понимаю, как поворачиваю там, где это нужно, не понимаю, как ногами. Возвращаюсь в деревню.
Сказать бы его мамке, что могут больше не искать, что умер он. Тело лежит… Лежит… Я пытаюсь вспомнить ближайшие ориентиры, но в голове лишь туман. Мёртвый туман. Нет-нет-нет. Надо вспомнить, надо сказать его родителям, они ж переживают, а отец ищет, ходит и ищет его с того самого дня, как Гротол ушёл…
Я им так ничего и не сказал, не смог, а сейчас и сам не помню, где то место. Время стёрло это из памяти, будь оно проклято! Зато сохранилось многое другое: отвратительное и ненавистное. Хорошее тоже, да только где оно там? Где-то есть… ведь если б не было, я оборачиваюсь к Хорсу, вряд ли мы были бы друзьями.
– Эй! – кричит он. Я останавливаюсь. – Ты чего так мчишься? – догнав меня, спрашивает он.
– Всегда так хожу, – говорю я.
– Ага, – кивает Хорс, – можешь не рассказывать.
– А вы за мной не успеваете? – глянув на Ротора, спрашиваю я.
– Успеваем, – промямлил он.
– Вот и всё! – буркнул я, чувствуя, что не могу долго на него смотреть. Бесит он меня одним своим видом. – Идёмте, – сказал я и отвернулся от них.
Два года мне потребовалось, чтобы понять… Понять, что Гротол был единственным близким человеком в этой треклятой деревне. Как сейчас помню. И разговор с матерью помню, почему-то такие события не забываются, не выходят из головы. Они остаются занозой и сидят, пустив корни, и не вытащить их никак, сколько ни старайся, только отвратительно свербеть будут, если ковырять начнёшь.
Я подошёл к дому и просто встал напротив него. Стою и смотрю на покосившееся крыльцо, на заросший сорняками двор, на всю свою жизнь смотрю. Что-то держит меня здесь, на улице. Не хочу заходить внутрь, как и не хочу уходить. Вообще ничего не хочу, совсем, просто двигаюсь по привычке, не больше, не меньше.
Моргнул, а уже стою возле крыльца, опираясь на перила. Дыхание схватывает от чего кажется, что на меня надели курту из стали. Собрав последние силы, я всё же выпрямился и, чувствуя, что вот-вот упаду, направился к двери, возле которой и рухнул на колено, но быстро оправился и поднялся. Теперь я стою с закрытыми глазами, держась за ручку.
Наконец я провернул её и ввалился в дом. Не помню, как я повесил дробовик и как оказался на кухне. Я просто сидел и смотрел на мною наполненный стакан с водой. Смотрю на него, смотрю, а взгляд где-то там, в лесу, в том моменте. Плывёт стакан, плывёт всё, что меня окружает и что находится в памяти. Вместе с тем силы медленно покидают меня.
– Ну наконец-то! – послышался скрипучий голос матери, – наконец-то! – повторила она. – Не поняла, а где, – слышу, как она входит в кухню, – где?
Я поднял на неё плавающий взгляд, но ничего не ответил.
– Где птица там, или макака какая? – скрипит она. – Где хоть что-то? Ты что, с пустыми руками вернулся?
Я продолжаю молчать. Её слова вернули меня в реальность и заполнили пустоту злостью, из-за чего я со всей силы рукой сжимаю стакан. Ничего не хочу ей отвечать, ничего.
– Что мы жрать будем, а? – продолжает она. – Что жрать будем?!
– Найдём! – буркнул я и отвернулся.
– Найдём! – передразнивает она. – Так ищи! Ищи, что уселся? Всё! Некому больше, или ты за год не привык? Всё-ё-ё-ё! Ты обязан кормить семью, ты!
– Какую семью? Тебя что ли? – Я испытующе смотрю на неё.
– Меня! – выпалила она. – А что ты вылупился? Батя твой кормил нас! И тебя, и брата твоего, я вас родила, вырастила…
– Да не дорастила одного… – едва слышно буркнул я.
– Что ты сказал? – она нависла надо мной. – Что ты сказал, я спрашиваю!
– Что услышала – то и сказал, – рявкнул я, за что сразу отхватил по морде. Это окончательно вернуло меня в чувства.
– Ты теперь кормилец, понял?! – она брызжет слюной. – Единственный кормилец! Так что ружьё в охапку и вперёд, еду нам добывать! Вон, возьми с собой этого… как его…
