Владислав Зритнев
Принц, простак и король-рыбак
Глава XIV, в которой трубадур обретает рыцарские доспехи
– Считать-то мы можем, только что из того? – скептически проговорил Шарль, вновь разглядывая пергамент. – Возможно, на рисунке действительно изображено местонахождение святого Грааля, однако где найти ключ к этому тайнику?
– Ключом является Простак! – убежденно воскликнул Персиваль. В нем заговорило вдохновение интуиции. – Недаром ведь есть поговорка, что истина в простоте!
– Я это про вино слышал… – пробормотал трубадур, но спорить не стал.
– Вопрос в другом, – вмешалась Шарлотта, – если разгадка секрета зашифрована в толстяке, то как до нее добраться?
– Да, как провернуть эту шестеренку? – поддержал сестру Шарль.
Оба посмотрели на Персиваля.
– У меня нет ответа, – честно признался рыцарь, – по крайней мере сейчас. Но если порассуждать, то кое-какие мысли в голову приходят.
– Это уже интереснее, – улыбнулась Шарлотта. – Какие же?
– Смотрите, – начал объяснять Персиваль, – все на этом рисунке – символы, метафоры и подсказки. Какие-то более сложные, какие-то более простые. Скорее всего, фигурка простеца говорит о том, что ничего дополнительно усложнять не надо и потому трактовать его образ следует буквально. Думаю, что простак символизирует простолюдина.
Шарлотта озадаченно подняла брови (довольно изящные, надо заметить).
– И как это нам поможет?
– Еще не знаю, – проговорил рыцарь, – но мне кажется, что для того, чтобы понять этот ключ, нужно отправиться в простонародное место. Например, на базар.
– Почему бы и нет? – задумчиво кивнул Шарль. – В конце концов, навела же вас на путеводную нить библиотека монастыря Святого Петра. Вдруг и с рынком также получится… Попытка не пытка. Что ж, отправляйтесь туда, а мне пора в школу.
– В школу?! – удивился Персиваль. Он подумал, что, возможно, ослышался.
– Ну да, – подтвердил Шарль. – Я ведь подрабатываю учителем.
Это был неожиданный поворот. Конечно, не для Шарлотты – она-то знала, чем занимается брат. Трубадур взял полированную ясеневую трость и направился к выходу. На пороге он вдруг остановился и, не оборачиваясь, сказал:
– Что-то в нашей версии есть неправильное. Что-то, а возможно, и все…
Не дожидаясь ответа от рыцаря и сестры, Шарль вышел из дома. До школы было несколько кварталов и очень хорошо, что утро выдалось погожее. Над головой трубадура раскинулось высокое нежного цвета небо. Весеннее солнце озаряло робкими лучами кудрявые облака. «Будто бараны пасутся на лугу среди незабудок и васильков…», – подумал Шарль, взглянув наверх.
Мрачное здание школы составляло разительный контраст с весенним небосклоном. Трубадур видел его много раз, но вновь не смог удержаться от улыбки, подумав, что такой угрюмый фасад идеально подходит к месту, которое большая часть учеников воспринимала как тюрьму. И вправду, лишенный каких-либо самых простых украшений, неприютный, строгий и холодный дом, сложенный из сероватого камня, смотрелся отталкивающе.
«Наверное, таким и должно быть учебное заведение, – подумал Шарль, – ведь ученье – мука». Впрочем, когда он сам был школяром, то воспринимал свою школу иначе. Она ему нравилась. С замкнутым с четырех сторон внутренним двориком, стоящая на краю леса, та школа напоминала рыцарский замок. Маленький Шарль любил подняться на верхний этаж и смотреть за горизонт над кронами деревьев, фантазируя о героических странствиях. Наверное, тогда в его душу и проникла поэзия. Как это все было теперь далеко…
Трубадур толкнул тяжелые скрипучие двери и вошел в сумрачный коридор. В школе Шарль замещал заболевшего учителя, но тот, говорили, был настолько плох, что скорее всего, место останется за ним постоянно. Шарль преподавал риторику. Несмотря на скучную дисциплину, ученики (редкое дело!) обожали его уроки. Знающий жизнь трубадур, дравшийся в поединках, лазивший в окна тулузских дам, в глазах мальчишек выгодно отличался от прочих учителей – скучных книжников.
Зайдя в класс, Шарль открыл окно, потому что любил свежий воздух. Кроме того, он заботился о том, чтобы винные пары, бывшие с ним после ночных возлияний, поскорее выветрились и не отвлекали учеников от получения знаний.
Увидев преподавателя, мальчишки, до этого шумевшие, разом притихли и постарались изобразить благонравие и сосредоточенность. Конечно, это была лишь видимость, но Шарль оценил, насколько прилежно они пытались ее создать.
Написав мелом на доске тему, Шарль привычно облокотился о кафедру и уже приготовился говорить, однако внезапно сидящий с краю сонный толстенький мальчик с белыми волосами, напоминающий пудинг, присыпанный сахаром, равнодушно сказал:
– У нас в классе колдун. Он всех проклянёт.
– Что? – опешил Шарль.
Мальчик-пудинг, так же равнодушно посапывая, показал пальцем на другого мальчика – голубоглазого, рыжего и веснушчатого, с двумя торчащими передними зубами, как у бельчонка.
– Он прячет под лавкой мешок. В мешке – черный петух. В черном петухе – жаба.
– Что за ерунду ты говоришь?! – возмутился Шарль.
– Не ерунду! – упрямо и так же равнодушно проговорил белобрысый мальчик. – Он сам мне рассказал, когда я спросил, что он прячет в мешке. Нужно сообщить куда следует. Он затеял злодейство.
– Я просто хотел, чтобы ты отвязался! – крикнул рыжий мальчик. – Нет там никаких жаб!
– Но мешок-то есть, – рассудительно сказал белобрысый. – Теперь не отвертишься.
– И что же ты хочешь отдать товарища инквизиции? – пряча за усмешкой растерянность спросил у пудинга Шарль. Тот горячо закивал, тряся круглыми щечками. Трубадур, конечно, не поверил в малолетнего волшебника, но разобраться было необходимо.
– Что у тебя в мешке? – строго спросил он.
– Ничего, – мгновенно ответил мальчик-бельчонок.
– Ничего столько места не занимает! – проговорил Шарль. – Рассказывай.
Мальчишка потупил взор и ничего не сказал. Тогда Шарль решительно взял мешок и запустил в него руки.
– Вот это да! – через несколько мгновений воскликнул трубадур. – Прекрасный барбют, кираса, наручи, меч… Почти полное рыцарское снаряжение! Ты что – собрался в Крестовый поход?
Шарль понял, что здесь что-то не так, ведь подобные вещи не оказываются случайно в сумке школьника вместо обеда. Однако пока трубадур решил не привлекать к этому излишнего внимания других учеников. Нужно было сначала поговорить с мальчиком без посторонних.
– Откуда ты это взял? – спросил Шарль, выведя мальчишку из класса.
Рыжий мальчик-бельчонок, которого, кстати, звали Людвигом, испуганно таращил глаза и ничего не отвечал.
– Если ты и дальше будешь молчать, я, пожалуй, и вправду отдам тебя святой инквизиции, – пригрозил Шарль.
Подумав мгновение, Людвиг наконец выдавил из себя слова:
– Эти доспехи попали ко мне следующим образом: два господина, которых я ранее никогда не встречал, предложили мне несколько медяков за то, чтобы я отправился в гостиницу «Сытый баран» и забрал из комнаты одного постояльца вещи, которые тот забыл там вчера утром.
«Звучит складно», – подумал Шарль.
– И зачем им забытые постояльцем вещи? – на всякий случай уточнил трубадур, хотя прекрасно понимал, какой последует ответ.
– Чтобы вернуть их владельцу, – без запинки проговорил мальчик.
«Легенда отработана», – решил Шарль.
– Почему этот постоялец сам не пошел за своими вещами? – трубадур продолжал выпытывать подробности.
– Он потерял ключ.
– А как ты проник в его комнату?
– Те господа дали мне ключ.
– Так он же потерян!
– Они его нашли.
– И как это им удалось?
– Совершенно случайно. Они увидели, что, выбегая из трактира с красивой блондинкой, постоялец-рыцарь выронил из кармана ключ.
При этих словах Шарль обомлел, но виду не подал.
– Почему же в таком случае они не вернули рыцарю ключ, чтобы он сам забрал свое имущество?
– Они не знали, где он теперь живет.
– Тогда каким образом они собирались возвратить ему вещи?!
Людвиг запутался.
– Я не могу сказать… – пролепетал он, – этого мне не объяснили…, но я уверен, что те господа – честные люди! Клянусь, я ни в чем не виноват!
Рассказанного Шарлю было достаточно. Кроме того, услышав про рыцаря и блондинку, он, конечно же, сразу понял, кому принадлежат доспехи в мешке.
– Трудно предполагать, будто ты так наивен, – проговорил трубадур. – Однако на первый раз я сделаю вид, что поверил тебе. Мешок с доспехами оставишь здесь. Я сам возвращу его владельцу.
Людвиг кивнул, обрадовавшись, что легко отделался, и Шарль затолкнул его обратно в классную комнату.
– Видите, дети? – сказал трубадур. – Ничего страшного! Ваш товарищ не колдун. Он просто решил освободить от турок Константинополь.
Шутка была так себе, но для мальчишек сошла. Все засмеялись.
– Возвращаемся к уроку! – громко промолвил Шарль. Он дал понять, что инцидент с доспехами исчерпан. Людвиг испуганно сел на место, тихонько задвинув злосчастный мешок под лавку.
– Сегодня каждый из вас должен был выучить наизусть какой-нибудь понравившийся отрывок из древней книги, – как ни в чем не бывало обращаясь к классу, продолжил Шарль. – Вне всякого сомнения… – он выдержал паузу, – … вы не сделали этого.
– Нет! – послышались возгласы, которые можно было понять двояко.
– Нет – не выучили? Или: нет – выучили? – с усмешкой переспросил трубадур. За такую манеру с юмором вести занятия ученики его и любили. – Ладно, давайте проверим. Людвиг, начнем с тебя!
Рыжему мальчишке сегодня явно не везло. «Да что же такое?» – казалось, было написано на его лице, пока он шел к доске. С унылым видом Людвиг стал перед классом и пробубнил:
– Прокопий Кесарийский. Война с вандалами.
– Прекрасный выбор! – воскликнул Шарль. – Хотя я бы, пожалуй, предпочел «Записки о гальской войне» Юлия Цезаря.
Людвиг виновато пожал плечами.
– Ладно… – махнул рукой Шарль. – Читай, что приготовил.
Мальчик начал монотонно декламировать:
– Когда римский автократор Феодосий, справедливый человек и прекрасный воин, покинул здешний мир, держава была разделена между двумя его детьми. Старший, Аркадий, получил восточную часть; младший, Гонорий, – западную…
– Да-да, все так, – кивал Шарль, следя по книге, правильно ли выучен текст.
– …Когда на Западе царствовал Гонорий, варвары захватили его землю…
Некоторые ученики уже начали клевать носом.
– …Говорят, что в это время в Равенне василевсу Гонорию один из евнухов, вероятнее всего, смотритель его птичника, сообщил, что Рим погиб; в ответ василевс громко воскликнул: «Да ведь я только что кормил его из своих рук!». Дело в том, что у него был огромный петух, по имени Рим: евнух, поняв его слова, сказал ему, что город Рим погиб от руки Алариха; успокоившись, василевс сказал: «А я-то, дружище, подумал, что это погиб мой петух Рим». Столь велико, говорят, было безрассудство этого василевса…
С этого момента Шарль, отбросив книгу, стал внимательно вслушиваться в каждое слово. Когда Людвиг, завершая отрывок, процитировал: «…Ибо Богу угодно приходить на помощь тем, кто не отличается сообразительностью…», догадка внезапно озарила трубадура.
Глава XV, в которой становится понятно, что неизбежный конец был не окончательным
Стена, в которую вжался маркиз, оказалась дверью. Внезапно она распахнулась в довольно уютную прихожую, обшитую деревянными панелями, на них сверкали медные крючки для плащей. В углу стояли несколько тростей с набалдашниками в виде голов мифических животных. Где-до далеко под потолком покачивался на цепях масляный светильник изящной работы. Все это Арбогаст наблюдал с непривычного для себя ракурса – снизу вверх. Шлепнувшись навзничь, он больно ударился. Прихожую устилала пушистая ковровая дорожка бордового цвета, однако под ней находился жесткий каменный пол.
Кухарка молниеносным движением захлопнула дверь, едва не прищемив нос одного из верзил, сунувшегося за Арбогастом. Маркиз едва умудрился отдернуть ноги. Оставшиеся снаружи враги забарабанили в дверь, в грубых выражениях требуя отпереть ее. Но, к счастью, мощный засов был способен выдержать и более сильный натиск.
– Кто вы, благородный господин? – кухарка с интересом разглядывала маркиза.
– Я просто несчастный рыцарь, подвергшийся вероломному нападению… – Арбогаст, не понимал, кто эта женщина и какие у нее планы, а потому решил отвечать уклончиво.
– Вы отчаянно защищались, – похвалила кухарка.
– Да, но мой слуга, кажется, погиб…
– Не печальтесь, сударь. Вы ведь тоже покончили с одним из этих мерзавцев.
Маркиз наконец сообразил, что все еще продолжает лежать на полу и что вести разговор в таком положении не очень удобно. Он начал медленно подниматься, морщась от боли. Спина после падения точно была вся в синяках, а вот вражеский клинок, скользнув по ребрам, слава Богу, оставил только царапину.
– Вы их знаете? – встав на ноги, Арбогаст принялся отряхивать от пыли дорогой камзол, на котором теперь зияла некрасивая дыра.
– Кого – этих? Чего их знать? – кухарка пожала плечами. – Обычные разбойники. Промышляют в округе. Попрошайки и шалопаи вроде этого негодного мальчишки приносят им краденное, которое они затем продают.
– А мальчишка вам знаком? – быстро спросил маркиз, надеясь, что сможет опять напасть на его след.
– Впервые его видела. Да и на кой он вам сдался?
– Он утащил мой мешок, – соврал Арбогаст. – Там были ценные вещи.
Женщина сочувственно покачала головой.
– В таком случае, сударь, вам лучше попрощаться с ними. Мальчишка перепродаст их кому-нибудь другому. Вряд ли вы сможете получить назад свое имущество.
В этот момент на дверь обрушился особо сильный удар. Похоже, враги не желали отказываться от попыток добраться до маркиза. Арбогаст с беспокойством взглянул на засов. Выдержит ли? Снова вступать в бой не хотелось…
– На окнах есть решетки? – уточнил маркиз и с облегчением выдохнул, когда женщина кивнула. По крайней мере, внутри дома ему не угрожала опасность.
Тем не менее, Арбогаст не собирался сидеть здесь, как мышь, загнанная в нору. Он не мог позволить себе терять времени. Вдруг рыцарь с блондинкой уже на пути к разгадке секрета?!
– Я очень благодарен вам, – деловым тоном сказал кухарке маркиз, – но мне, пожалуй, пора. В доме имеется запасной выход?
– Нет, сударь, – ответила женщина, – выход только один. Был черный ход на кухне, да в прошлом году хозяин приказал заложить его кирпичом.
– Проклятье! – воскликнул Арбогаст. – Как же мне отсюда выбраться?
Он на секунду задумался.
– А что, если через крышу? Ведите меня на чердак!
Дом был двухэтажным с нежилой мансардой. Хозяева использовали ее как чулан, где хранили ненужные вещи и некоторые запасы съестного. Наверх вела скрипучая деревянная лестница с резными балясинами и гладкими перилами. Поднявшись по ней, Арбогаст почувствовал запах старого дерева, пыли и яблок, которые хранились тут в ящиках возле входа. Большие, красные, словно покрытые лаком, яблоки были так аппетитны, что Арбогаст не удержался и незаметно положил пару штук в карманы камзола. «Потом съем по пути», – решил он.
Вылезти на крышу можно было через маленькое окошко, расположенное на фронтоне. Протиснуться сквозь него оказалось непросто, и если бы маркиз был хоть немного толще, то непременно бы застрял. Однако Арбогаст сумел высунуться наружу, ухватился за свес кровли и повис на руках. Снизу продолжали с остервенением ломиться в дверь разбойники. Маркиз усмехнулся тому, как ловко обвел их вокруг пальца. Оставалось лишь забраться на крышу, затем спуститься с другой стороны дома по водосточной трубе, после чего незамеченному ускользнуть. Арбогаст уже напряг мышцы для рывка, и в этот момент яблоки вывалились из его кармана.
Маркизу не требовалось смотреть вниз, чтобы понять, что случилось. Достаточно было услышать глухое оханье и отборную брань. Кажется, попадание было метким. И оно заставило разбойников поднять головы. Увидев своего врага, они стали швырять в него камнями. Арбогаст подтянулся, выбрался на крышу и, с трудом удерживая равновесие, замер, не зная, что делать дальше. Спуститься и убежать теперь не получится – схватят. Преследователи сразу поняли, что маркиз опять в западне. Только сейчас он напоминал не мышь, спрятавшуюся под шкафом, а кота, которого загнали на дерево злые собаки.
– Эй, ты! – кричали они. – Слезай лучше сам, а то хуже будет!
Естественно, выражались разбойники немного не так. Арбогаст знал, что на крыше до него не доберутся, однако оставаться там долго не входило в его планы. Маркиз лихорадочно соображал, ища какое-нибудь решение. И вдруг на соседней улице он увидел городских стражников, совершавших обход.
– Караул! Караул! – закричал Арбогаст и, выхватив из-за обшлага рукава платок, замахал им над головой, как потерпевший кораблекрушение при виде спасительной каравеллы. – Здесь грабители! Душегубы! Сюда!
Разбойники не стали дожидаться появления стражи. Перспектива оказаться в темнице, а то и на виселице их не обрадовала. Лишь только маркиз начал звать на помощь, как они бросились наутек. Подоспевшим стражникам уже некого было арестовывать. Равнодушно выслушав объяснения спустившегося с крыши Арбогаста, они, не торопясь, удалились.
Маркиз тоже собрался уходить. Вдруг его окликнула кухарка, высунувшаяся на крыльцо.
– Сударь! – проговорила она. – А может, задержитесь? Хозяин еще не скоро придет, а у меня найдутся яблочки и получше тех, что вы так и не успели попробовать.
Женщина многозначительно посмотрела на Арбогаста из-под длинных ресниц. Он скользнул взглядом по ее статной фигуре, туго стянутой расшитым корсетом, и хотел уже согласиться. Но в последний момент передумал. Дело прежде всего!
– На базар! – сказал себе маркиз. – На базар!
Глава XVI, в которой описывается яркое историческое событие, но нетерпеливый читатель ее может и пропустить
Он ничего не знал. В то утро его, вместе с другими невольниками, разбудили затемно. Не дав времени выпить даже глотка воды, надсмотрщики повели рабов к пологим берегам реки. Поток имел здесь глубину примерно по плечи и тихо журчал в предутренних сумерках.
Им выдали инструмент: кирки, лопаты, носилки. После чего главный надсмотрщик приказал делать запруду и рыть канал, чтобы пустить течение в другое русло. Приказ показался странным, но рабам никогда не объясняли смысла их действий. Поэтому невольники безропотно приступили к делу.
Задача была непростой и вдобавок усложнялась тем, что землекопов нещадно торопили. Приходилось без устали долбить твердый грунт, чтоб создать новое речное ложе, и носить огромные камни для строительства вала поперек потока. Работой руководил архитектор из римлян. После падения Вечного города он добровольно перешел на службу к вестготам, чтобы стать кем-то вроде придворного зодчего короля Алариха. Его подкупило, то, что во время разграбления Рима Аларих не разрешал своим воинам поджигать дома и храмы. «Этот человек ценит хорошие здания», – решил архитектор.
Сегодня ему представился шанс продемонстрировать свое искусство. Он очень суетился: что-то вычислял, скребя по восковой табличке стилосом, измерял расстояния веревками с завязанными узлами и совершал еще много такого, чего простые невольники понять не могли. Да и не пытались. Им было не до премудростей. Они просто хотели выжить. Архитектор часто перемежал речь латинскими фразами, но поскольку и без их перевода было понятно, чего он требует, фразы эти скорее всего являлись ругательствами.
В отличие от товарищей по несчастью Флор прекрасно понимал все слова вспыльчивого архитектора. Ведь он сам был когда-то римским легионером. Вестготы захватили его в плен два года назад во время первой осады Рима. Флора сделали рабом и заставили тяжело трудиться, но он никогда не оставлял надежды вновь обрести свободу.
Стоя по пояс в холодной воде, бывший легионер укладывал камни. «Один за одним, один на другой», – бормотал он про себя. Флор очень устал, мышцы сводило, ему хотелось бросить это изматывающее занятие и бежать. Но бдительные надсмотрщики не дали бы ему сделать и сотни шагов от реки.
Неподалеку заманчиво шумели заросли прошлогоднего тростника. В них щебетали птицы. Эх, был бы Флор вольной птичкой – улетел бы прочь…
Внезапно бывший легионер выронил из рук камень. Серая глыба упала в воду подняв, тучи брызг. В то же мгновение Флор зашатался и рухнул за ней. Он не всплывал минуту, две… По речной глади пошли пузырьки.
Вестготы с берега видели, как один из обессиливших рабов ушел на дно. Однако невольников еще оставалось много, поэтому лезть в воду, чтобы достать Флора, никто из надсмотрщиков не захотел. На него равнодушно махнули рукой: утонул и утонул.
Вниз по течению торчмя проплыла маленькая тростинка. Никто не обратил на нее внимания, и это было хорошо. Бывший легионер, конечно же, и не думал тонуть. Решившись на отчаянный шаг, Флор применил военную хитрость. Нырнув, он добрался до камышей и затаился под водой, дыша через коленчатую трубочку стебля, как делают росомоны и анты. Никем не замеченный, он выплыл на стремнину, которая понесла его прочь от суровых вестготов, несчастных землекопов и ругающегося архитектора. Оказавшись на безопасном расстоянии, Флор выбрался из реки и залег в густых кустах неподалеку от берега.
Ему бы следовало без промедления убегать как можно дальше. Но любопытство заставило Флора остаться. Он хотел узнать: зачем вестготы перегораживают реку? Бывший легионер и освободившийся раб стал терпеливо ждать, чем закончится дело.
Медленно текло время. После длительного и кропотливого труда дно реки наконец-то открылось взору. Там, во влажном иле, невольники вырыли глубокую яму. Затем, передавая предметы по цепочке, ее стали наполнять сокровищами.
Флор видел блистающее золото в монетах и слитках. Украшенные смарагдами тяжелые короны, от веса которых склонилась бы даже самая сильная шея. Бесчисленные россыпи алмазных перстней и колец. Унизанные рубинами драгоценные жезлы. Большие скульптуры волов из чистого серебра с громадными сапфирами вместо глаз. Двенадцать кубков, инкрустированных перламутром и вишневым яхонтом. Дорогое оружие и доспехи… Казалось, неиссякаемый поток богатств будет продолжаться вечно. В последнюю очередь в речной ил погрузили золотой саркофаг. Нетрудно было догадаться, что он принадлежит королю Алариху.
«Значит, завоеватель Рима – мертв», – понял Флор. Он затаился в кустах и почти перестал дышать.
Рабы начали разрушать плотину. Вскоре раздался оглушительный грохот и рев: поток, стремящийся вернуться в привычное русло, разметал остатки валунов. Флор увидел, как река ворвалась в свои прежние владения. Толща воды поглотила место великой тайны, скрыв под собой небывалые сокровища и гробницу вестготского короля.
Флор понял все. Увиденного было достаточно. Он вскочил и бросился бежать, не оглядываясь и не желая знать, как вестготы, поклявшиеся сохранить секрет, утопили всех землекопов и римского архитектора. Флор мчался, как ветер, как быстроногий олень. Он споткнулся, упал, поднялся и побежал дальше. Чтобы выжить, чтобы спастись, чтобы передать тайну потомкам и грядущим векам.
Заканчивался четыреста десятый год от Рождества Христова…
