Владислав Фелицианович Ходасевич
Графиня Е. П. Ростопчина

Однако, каков бы ни был истинный смысл стихотворения, возникший шум должен был доставить Ростопчиной немало тяжелых минут: понятая как политическая сатира, баллада ссорила Ростопчину с двором; понятая иначе, она давала повод к сплетням и пересудам о личной жизни автора и звучала как запоздалая апелляция к «свету», которого Ростопчина столько же боялась, сколько и презирала его.

В том же году она напечатала вещь, которой автобиографический смысл представляется несомненным. Это – цикл стихов под общим заглавием «Неизвестный роман». В предисловии говорится, что цикл составляют стихи молодой женщины, недавно умершей. «Она выезжала охотно, наряжалась и танцевала, как и все мы, грешные. Но если, бывало, застанешь ее врасплох, то найдешь ее всегда унылою и бледною, и сквозь все ее старания казаться спокойною мелькало какое-то грустное волнение, какая-то сердечная, томительная тревога, которой мы себе объяснить не умели. Говорили, правда, что у нее какое-то горе, прежняя любовь; рассказывали, что она когда-то была помолвлена и дело разошлось, что потом она встретилась с прежним женихом и что любовь их возобновилась и продолжалась несколько лет… Говорили, что ее убивает горе разлуки… Да кто ж бы этому поверил при ее роскоши и довольстве?..»

Если сопоставить с этими словами содержание автобиографического романа «Счастливая женщина» и намеки на какую-то позднюю встречу в некоторых стихах, то, в связи с посвящением «Неизвестного романа» таинственным инициалам: К.П.И.М., захочется предположить, что все дело здесь в князе Платоне Мещерском. Пишущему эти строки, несмотря на все старания, не удалось установить отчества Платона Мещерского. Но если предположение наше верно, то герой 1837 года – тоже несомненно он. К нему-то и возобновилась в 1837 году «любовь, продолжавшаяся несколько лет», – и «Неизвестный роман» есть воспоминание об этой любви. Тогда сплетни «Старушки из степи» захочется сблизить с намеком самой Ростопчиной на разошедшееся сватовство. Но тогда к Мещерскому же следует отнести и посвящение, написанное в 1855 году и предшествующее стихам, в которых отразились события второй половины тридцатых годов. Может быть, о нем эти слова:

 
Тебе воздвигнут храм сердечный,
Но милым именем твоим
Не блещет он: под тайной вечной
Ты будешь в нем боготворим.
 

Может быть, всю жизнь в сердце «ветреной женщины» жила одна неизменная любовь? Может быть, все любовные стихи ее, все признания, все печали – о нем одном?

В пользу нашего предположения говорит также то, что, напечатав «Неизвестный роман» впервые в 1846 году, Ростопчина в позднее изданном собрании своих стихов поместила его тотчас после произведений, написанных в тридцатых годах. Видимо, к тому времени относила она эти стихи по их внутреннему смыслу, по месту, которое занимали они в ее жизни. Только ради этого решилась она пожертвовать хронологической последовательностью, которой строго придерживалась; и лишь для того, чтобы не сбивать читателя и явно не нарушать порядка, она не поставила под стихами, вошедшими в «Неизвестный роман», никаких обозначений места и времени написания, хотя вообще такие обозначения ставила непременно.