Владимир Фёдорович Власов
Наш эксперимент
– Странно, но, кое с чем я внутренне не согласилась с ним.
– Вот! – радостно воскликнул я, – и ты уже начинаешь мыслить неординарно.
На это моё заявления Катя обиделась и отошла в сторону. Вероятно, мне не следовало такое говорить девушке, тем более любимой. Ведь девушки тоже считают, что их мысли не похожи на мысли других людей. И они имеют право считать, что они всегда мыслят неординарно.
После этого я подошёл к Тиму и спросил его о том же самом.
– А что? – удивился он. – Учитель что-то сказал не то, что нужно?
– А ты как думаешь?
– Я его не слушал, – признался он, – а думал о своём.
– И о чём же ты думал? – спросил я его.
– О том, что слова велики и бесполезны.
Я обомлел, услышав такое, о том же самом думал и я во время урока. Вероятно, все мы находились под действием одного общего торсионного поля.
– И к чему же ты пришёл? – спросил я.
– К тому же, что и Гёте, где он говорит, что теория – это одно, а жизнь – совсем другое.
– Вот оно как? – удивился я. – И что ты думаешь по этому поводу?
– А то, что действительность, проявившая себя, уже не действительность, также и слова, становясь логически выведенными суждениями, уже не соответствуют правде, которая из них тут же улетучивается. Я бы очень хотел встретить человека, который забывает про слова, чтобы с ним поговорить. И потом всякое знание держится чем-то крайне неопределённым.
И вдруг меня осенило. Не знаю, под чьим полем мы находимся, но я почувствовал, что над нами всеми довлеют мысли и представления даосов, особенно над нами, которые решили с ними сразиться. Возможно, что они нас контролируют каким-то образом, а может быть, они решили поделиться своими знаниями, чтобы подтянуть наш интеллектуальный уровень до своего достоинства и встретиться с нами на матче как с равными противниками. Если это так, то эти сущности очень благородные люди. Кто же мы, – подумал я, экспериментаторы или подопытные кролики? А может быть, мы просто просыпающиеся ото сна такие же небесные сущности, как и они, только опущенные на землю? И кто управляет всем этим миром? Уж конечно не Егор с его торсионным агрегатом.
Эти вопросы так мучили меня, что мне не захотелось идти на урок, и я поднялся в школьную библиотеку и сел за стол, положив перед собой чистую тетрадь. Наша библиотекарша спросила меня, почему я не на уроке, И я ей ответил, что мне срочно нужно подготовить реферат. Она, оставив меня в покое, углубилась в книгу, которую до этого читала. Я окинул взглядом полки и шкафы с книгами и вдруг услышал разные голоса. Мне показалось, что книги говорят друг с другом ни как мёртвые предметы, а как одушевлённые существа. В них покоилось столько знаний, которые, пожалуй, было бы трудно вместить в голову одному человеку. Но зачем такую массу знаний, к тому же, ошибочных, вмещать в голову? Я слышал, как авторы этих книг спорили друг с другом, я слышал их голоса, потому что в этих записях жили души авторов, запечатлённые торсионными полями их мыслей. Они все говорили об истине, но сами не знали её. Потому что знания безграничны, они рассеяны по Вселенной от края до края, как «вся тьма вещей, словно распластанная сеть, и нигде не найти её начала». И только сам человек в себе может найти свои знания, когда он собой созерцает самого себя, своими глазами видит свои глаза, и своими ушами слушает свои уши, а сердцем внимает своему сердцу. Только из глубины себя он может вынуть свою истину.
В школе было очень тихо. Время от времени тишину в читательском зале нарушало только шуршание библиотекарши, когда она перелистывала прочитанную страничку книги. Но я в этой тишине слышал разные голоса. «Десять тысяч разных голосов! Кто же это? Кто заставляет их звучать такими, какими они есть, и говорить по своей воле? Веселье и гнев, печаль и радость, надежды и сожаления, перемены и неизменность, благородные замысли и постыдные поступки – как музыка, исторгаемая из пустоты, как грибы, вырастающие из испарений, как день и ночь, сменяющие друг друга, и неведомо, откуда они? Но довольно! Не там ли его исток, откуда этот рассвет и закат?» Что это? Со мной говорит сам Чжуанцзы, учитель даосов и философов, чья книга находится в третьем ряду шкафов на второй полки сверху. Я никогда не брал её в руки, но я слышу голос этого учителя и знаю, что эта книга там есть. Если я буду так сидеть в этой библиотеке, то я смогу прочитать все книги, не открывая их, потому что торсионное поле доносит до меня голоса авторов, музыку, исходящую из их душ. И может быть, если я здесь усну, то увижу тот самый сон, который когда-то снился Чжуанцзы, как он летает маленькой бабочкой. И я тоже буду летать по библиотеке и думать, что же я? Философ Чжуанцзы, превратившийся в бабочку, или бабочка, превратившаяся в меня после перерождения Чжуанцзы.
Вдруг прозвенел звонок, и голоса исчезли. Я прогулял урок, вернее, просидел в библиотеке, предаваясь своим мыслям. Нехотя, я встал из-за стола кивнул головой на прощание библиотекарше, и пошёл вниз. Уроки закончились, и нужно было идти в спортзал на тренировку, чтобы победить даосов.
Катя была со мной холодна. Вероятно, она ещё дулась на меня за мой глупый вопрос. Егор как всегда начал нашу тренировку с лекции. На этот раз он говорил о военной тактике. Но он говорил довольно странные вещи.
– Бесплодность воинственности противостоит плодовитости правильного действия, – говорил он, – не старайтесь победить противнику, а старайтесь помочь ему, и тогда он станет вашим союзником.
Услышав такую тактику, мы открыли рты от удивления.
– Нужно уметь действовать без воинственности, – продолжал он, – чтобы сражение было без гнева, а победа без отдачи себя в жертву результатам. Оборона – нападение, победа без прославления.
– Но так мы не выиграем битву, – заявил Сологуб, – если не будем стремиться к победе, и будем проявлять слабость к противнику.
– Вы знаете, почему нас сейчас обучают даосы? – вдруг спросил нас Егор.
Мы все переглянулись.
– Разве нам помогают даосы? – удивился Чуб.
– Ещё как помогают, – ответил Егор, – разве вы не ощущаете на себе, приливы бодрости и силы ума? Разве вам не приходят в голову поразительные мысли, которые вам раньше никогда не приходили. Разве вы не стали смотреть на мир новыми глазами последние время? И всё это происходит потому, что всё в вас изменилось. А отчего это происходит? Вы не задумывались?
Мы все удивлённо переглянулись. И в самом деле, с нами последнее время что-то происходило. Все это чувствовали, но никому, кроме меня, не могло прийти в голову, что это благотворное влияние оказывают на нас даосы.
– Так вот, – продолжил Егор, – даосы нам помогают для того, чтобы не иметь дело со слабым противником, потому что «беды нет более, чем слабый враг». Так написано в их книге «Дао-дэ цзин».
Для нас это было полной неожиданностью.
– А почему? – спросил его Гилёв.
– Потому, что слабый враг вредит их сокровищу, как считают они, – сказал Егор, – поэтому, обороняясь оружием, одновременно скорбя, они побеждают. Нужно знать их тактику, чтобы их победить, и иметь выдержку, чтобы их одолеть и переломить психологически.
– И что же у них за тактика? – спросил Колин.
– В их книге говорится: «О пользовании оружия смею сказать: я не смею действовать хозяином, но действую гостем. Не смею продвигаться на вершок, но отступаю на аршин.
– И как же это нужно понимать? – спросил Сологуб.
– Об этом говорит та же книга: «продвигаюсь без продвижения; отбиваюсь без локтя; бросаюсь без противника, схватываю без оружия».
– Совсем не понимаю, – заявил Сологуб. – Это что же? При любых обстоятельствах он должен оставаться безучастным?
– Совсем, нет, – решительно заявил Егор, – принцип поведения даоса требует от него действия. Но он, подобно гость, подчиняется сложившейся ситуации, в развитии которой он умеет почувствовать промысел божий и отступить перед ним. Поэтому полной адекватностью своих действий с развивающимися событиями даос достигает успеха. Продвижение без продвижения означает, что даос полностью погружается в поток событий и движется вместе с ним. В процессе этого движения он подвергается нападению противоборствующий сил, и их действие он «отражает без локтей», иными словами, не прикрываясь от них, позволяет пройти сквозь него и угаснуть в пустоте. Что касается слов «бросаться без противника», даос не целится, а интуитивно чувствует цель, и поэтому достигает её безошибочно. Потому что всякая цель, которая определена и сознательно спланирована, оказывается недостижимой, так как на деле она оборачивается не тем, к чему человек стремится.
Егор взял мяч и стал на середину поля.
– Смотрите, – сказал он, – сейчас я вам покажу, как можно поразить цель, не видя её.
Он стал спиной к кольцу, которое собрался поразить, и через плечо бросил мяч за спину. Мяч попал в корзину, даже не коснувшись щита. Мы все ахнули.
– Вот, – сказал он, – вот так нужно поражать невидимую цель.
– Но как это ты сделал? – спросил его Сологуб.
– Очень просто, – ответил он, – я слился с этой целью. Мяч мне просто оказался более не нужен. Я мог бы поразить это кольцо и без мяча. Когда вы начнёте играть с даосами, сливайтесь с противниками в потоке движения, и каждый из вас достигнет цели лишь в единении с потоком.
Все слушали его слова, затаив дыхание.
– И ещё, – сказал он, – последнее, что хочу сказать вам, слабость всегда парализует сильного и вредит самому ценному для даоса, его связям с Потоком Дао. Поэтому необходимо активно сопротивляться слабости. Лишь оборона, совмещённая со страданием к разимому противнику, даст возможность победить его и себя.
После этой речи мы начали играть. На этот раз наша игра была очень продуманной и результативной. После игры в раздевалке почти все ребята заявили, что всю ночь видят сны, как они играют в баскетбол с даосами. Услышав их речи, я подумал: «А нет ли влияния на них моего компьютера, после того, как я приделал их лица к ангелам, воюющим с даосами?» Вот только я не знал, торсионное поле провоцировало эти сны, или сами даосы в ночных схватках готовили для себя достойного противника. Когда ребята уходили домой, Егор объявил, что завтра нам предстоит сразиться с нашим противником. И добавил, что в нашей победе он уверен. Ребята ушли домой несколько смущёнными, по их виду можно было понять, что они не очень-то верят в свою победу.
Когда мы втроём шли домой, Егор сказал:
– Жаль, что у нас не хватило времени до окончательного совершенствования. Но время не ждёт, к тому же путь к совершенствованию бесконечен. И всё же это не главное.
– А что главное? – спросила его Катя.
– Главное – это дух и вера в себя, – ответил он, – но ещё одного я не успел им сказать, это – то, что единение с Дао приводит человека к гармоничному сочетанию с миром, живущим единым движением. Собственно говоря, все мы, постигшие Путь, продолжаем действовать в мире ради целостности космоса. Но наши действия должны быть иными, чем у обычных людей. Человек, постигший Путь, умеет видеть в вещах их исходящую от пути сущность, и в своих действиях он абсолютно адекватен этой сущности, так что нельзя сказать, действует ли сам человек, или всё само естественно проистекает из этого Пути. Такое положение называется невмешательством в естественный процесс. Китайцы называют его недеянием.
Некоторое время мы шли молча. Затем Егор, как бы отвечая на свои мысли, произнёс вслух:
– А может быть, и правильно, что я им это не сказал. Не всё же им разжёвывать. Так они перестанут быть самостоятельными, и будут ждать руководства со стороны. Я думаю, они сами это поймут в ходе игры.
Проводив Катю до дома, мы с Егором вернулись. По дороге я его спросил:
– Как ты думаешь, выиграем мы завтрашний матч или нет?
– Не знаю, – ответил он, – но это и не важно. Ты заметил, что за эту неделю все ребята стали как бы на голову выше, все они поумнели и окрепли. Они уже не те желторотые птенцы, которых мы собрали с тобой в зале в первый день тренировки. А это – главное.
– Но от этого матча зависит наша судьба.
– Ничего от этого не зависит, – сказал он, – вдруг завтра на наш город упадёт огромный метеорит, и от всех нас не останется даже мокрого места. Чему быть, того не миновать. Так что не переживай о будущем дне. Мы сделали всё от нас зависящее, даже больше чем могли. Мы сумели подготовить такую сильную команду.
После этих слов мы с ним расстались около его подъезда. Я поднялся домой. От усталости я не чувствовал своих ног, приняв ванну и немного перекусив, ушёл в свою комнату. На экране компьютера мои ангелы и даосы продолжали своё сражение. Я тупо смотрел за их поединком и подумал, что в Недеянии острота притупляется, и человек может, обладая острым оружием, оставаться в безопасности для себя и окружающих. Что бы там не случилось завтра, я чувствовал свою полную защищённость, потому что я уже начинал сливаться с Потоком, и ощущал этот поток в себе. А раз так, то ничто не могло меня поразить, ни метеорит, свалившийся на наш город, ни клык носорога, ни зубы тигра, потому что мой внутренний мир был един с пустотой Дао. Откуда бы не пришла опасность, она пройдёт мимо меня, встретив на своём пути и моём месте лишь пустоту. Пребывая в Потоке, можно уклониться даже от пули. Не требуется никакой защиты, что может сделать пустоте пуля. Она может только угаснуть в пустоте, потеряв свою силу. С этими мыслями я и лёг спать.
Утром я встал бодрым и выспавшимся. Предстоял день Великой битвы. Я чувствовал себя бессмертным. Моё тело было неуязвимо ни для меча, ни для рога носорога, ни для когтей и зубов тигра. Я мог отправиться на сражение, не надевая доспехов, потому что носорогу некуда было попасть своим рогом, а тигру некуда впиться своими когтями, а мечу некуда вонзить свое остриё, потому что я не представлял собой мишени. Я весь находился в пустоте, я как ветер мог носиться по небу, перемещаясь туда, куда мне было нужно. Я был способен уклониться от любой опасности и оказаться в таком месте, откуда лучше всего можно было нанести удар. Я это чувствовал всем своим телом. И это ощущение у меня появилось утром, когда я открыл глаза и увидел утренний свет зари. Родители ещё спали, я вышел на балкон и подставил щёку свежему утреннему ветерку. Никогда ещё в жизни я не чувствовал в себе столько силы и уверенности в себе.
Я мог слиться с любым потоком, даже с этим утренним ветерком, который шевелил листвой на тополях под моим балконом. Я был бессмертным, вход в жизнь, и вход в смерть, казались мне одним выходом и входом. За этой дверью не было ничего, что бы меня удивило. Потому что я чувствовал вечное движение в этой двери, одни сущности из неё вылетали, другие влетали, но все они находились в общем едином потоке огромного Пути, ведущего на Небо. Я понял, что в это утро в лучах восходящего солнца передо мной блеснула Истина.
Это произошло как знак свыше с блеском утренних лучей. И я ясно увидел цель. И этой целью было раскрытие в себе света Истины. Я почувствовал, что всё в мире изменилось, и даже время. Оно текло совсем по-другому. И я почувствовал, что могу им овладеть, растянуть его до бесконечности, или сжать и ускорить до одного мгновения, если это будет мне нужно. Я почувствовал, что даже сам изменился, моё тело уже не напоминало грушу. От ежедневных тренировок я уплотнился и стал лёгким и подвижным как птица. Но главное, чего не было в моём сердце, это страха. Мне показалось, что я мог странствовать во всех трёх мирах: в мире небожителей и всех небесных светил; в мире смерти, загробных разрушающихся сил; и, уж конечно, в нашем прекрасном мире земного существования. Я вдруг понял все процессы, которые произошли в нашем городке в последнее время. Мне стали понятны моменты рождения и смерти, выходы и входы в эти миры. До меня вдруг дошло, что переход из одного мира в другой обязателен для людей, проживающих свою жизнь в обжорстве, пьянстве и низких помыслах. Их тела были уязвимы и для носорога и для тигра и для острия меча. Все они были слишком тяжелы, чтобы подняться над этими мирами.
Я понял, почему люди, вернувшиеся с кладбища, ничем не питались. Они жили своей внутренней энергией, энергией их души, которая им давала всё, что они хотели иметь. Но если стать легче и подвижнее пушинки, то можно свободно входить в один мир и переносится в другой. Но если стать ещё легче, то можно попасть в сонм небожителей, и попасть в разряд избранных, где один из десяти свободен от необходимости вхождения в какой-либо из трех упомянутых мной миров. Тогда можно слиться с пустотой, как Лао-Цзы, не умереть, а исчезнуть в Дао.
Итак, в это утро передо мной открылось два пути: стать даосом небожителем или остаться человеком. И я вдруг понял, почему Егор захотел последовать за вечной девой Хэ. Он стоял на пути совершенствования выше меня на одну или, может быть даже, несколько ступенек. Он уже был на пути к восхождению в бессмертие намного ближе меня, поэтому так боролся с мучительным выбором, остаться на земле или отправиться в путешествие на небеса. Но я всё же надеялся, что можно, оставаясь на земле, отдаться пути совершенствованию. Для этого человеку, стремящемуся вдохнуть, вобрать в себя истину, стоит только твёрдо стоять на пути духовного роста. И если проявить твёрдость в своём духовном развитии, то истина сама войдёт в нас и станет нашим дыханием и нашей жизнью.
Я видел, как дворники появились на улицах, примыкающих к скверу, и начали уборку мусора. Я слышал среди птичьих голосов, этих наших посредников между небом и землёй, монотонный шелест мётел дворников, очищающих мостовую от уже начинающих опадать с деревьев листьев.
И я подумал, что и душу свою человек должен постоянно держать в чистоте. Он не должен лениться, превращая своё тело в грушу. Правы даосы, утверждающие, что «прежде стремления к расслаблению, необходимо утвердиться в напряжении». Без этого не раскроются небеса, и невозможно будет увидать Истину. Совершенно верно они утверждают, что «расслаблению, открытости, непротивлению Высшему Началу должно предшествовать укрепление и напряжение всей воли человека. В противном случае состояние ослабления обернётся для него просто слабостью перед лицом тёмных сил. И вместо совершенной личности получится крайне уязвимый и, в конечном итоге, душевнобольной человек».
Я ещё раз полной грудью вдохнул в себя чистый утренний воздух и посмотрел в огромное бездонное синее небо, на котором не было ни одного облачка. И я почувствовал в своей груди вдруг такую свободу, что ощутил способность взмыть в это небо и раствориться в нём.
Да! – вдруг озарило меня. Человек должен быть полностью свободен. Ничто не должно мешать его свободе поиска. Если у него не будет такой свободы, то он рискует увлечься какой-нибудь системой догматов, подобно той, чему нас обучают в школе, стать узколобым в своих воззрениях, и на интеллектуальном уровне видеть только то, чем его будут питать из нашей общей книжной кормушки. Или ещё хуже – предаться ложному аскетизму, изнурять себя физически и психически, превратившись в раба какой-нибудь узколобой системы. Нет! Только свободный поиск даёт человеку возможность выработать для себя правильную позицию для отрицания всего ложного и обретения истинного. Но это устремление невозможно без твёрдой решимости отдаться ему целиком. Если я стану на этот путь, то получу больше, чем моя отдельная личность. Как там учили даосы Егора? Если я овладею Потоком и Путём в этом Потоке, то тончайший свет коснётся меня и проникнет в моё существо на этой высочайшей ступени моего духовного роста. И я чувствую, что этот свет уже вошёл в меня со светом зари. Он остался во мне, и я ощущаю, как он растекается по всему моему телу, проникая во все уголки моей потаённой души.
И меня вдруг охватила радость от сознания того, что с достижением состояния этого света, все начальные качества, необходимые для достижения более высоких состояний уже преодолены. Я мог превратиться в птицу, в цветок, в ветер. Я мог стать просто светом. Я мог улететь на край земли или устремиться в какой-нибудь уголок во Вселенной. Всё мне становилось доступным. Я больше не хотел выходить из этого состояния. Мне казалось, что я попал в Море и стал рыбой. И если рыбе покинуть её стихию, то она задохнётся, и я понял, что никогда больше не выйду из этого состояния, потому что оно может оказаться для меня губительным. Я уже не мог жить по-старому, я стал новым человеком, человеком с одухотворённой душой, тем, кто поднимается над всеми, кто становится источником света. И ничто уже не может загасить сияние этого огня. Но вместе с этим, я ощутил в себе ещё одну потребность: быть скромным, и не выявлять на людях свои особые способности, так как это могло противоречить моему гармоничному слиянию с Потоком. Так в это утро я стал даосом.
За моей спиной в спальне моих родителей прозвенел будильник. Родители вставали, готовясь отправиться на работу. Они даже не подозревали, что перед их пробуждением на балконе произошло чудо, и их сын переродился, превратившись в небожителя. Мать очень удивилась, увидев меня бодрствующим.
– Почему так рано? – спросила она меня.
– Я выспался, – сказал я.
В это утро мы все втроём сели завтракать. Я сидел за столом и с интересом разглядывал своих родителей. Я их очень любил, но в моё сердце почему-то проникала жалость к ним. Каждое утро они вставали и спешили на работу. Несомненно, они делали очень полезное для общества дело. Но, к сожалению, они не знали, что такое Поток, и какой Путь можно в нём обрести. Если б даже я попытался им это объяснить, то, я знал, что они отнесутся к моим разговорам как к детской забаве. У них была совсем другая жизнь, полная забот и своих интересов. Вряд ли когда-нибудь они смогут обрести высшие знания и познают истину, даже если всеми силами я постараюсь её им внушить. Я это понимал, и от этого мне становилось очень грустно. Они жили в ложной системе и не понимали, что происходит вокруг них. Вместо того чтобы плавать в потоке небесного океана истины, они топтались по узким тропинкам лжи, брели по руслам высохших рек. И не только они, а все жители нашего городка, работающие на заводе, вели одинаковую жизнь. Их обманывало правительство, обманывал директор завода, постоянно из их сознания вымывались традиции, вера, руководящая идея истины. Но они этого не замечали, привыкнув выполнять свой повседневный долг. Постепенно их сознание заполнялось ложными идеями и принципами. Духовная жизнь этих людей постепенно опустошалось.
В нашем городке даже не было ни одной церкви. Стараясь чем-то заполнить свою духовную пустоту, люди прикрывали её украшательством, шили себе нарядные одежды, делали роскошные ремонты квартир, покупали дорогие автомобили, радио и телеаппаратуру. Развивали и проповедовали ложные теории о благоденствии общества. Какое могло быть благоденствие в бездуховном обществе? С каждым годом на заводе они коллективно всё более совершенствовали своё устрашающее оружие, а в свободное время, чтобы не чувствовать своего морального и интеллектуального кризиса, прибегали к крайним мерам для поднятия духа, устраивая попойки и предаваясь пресыщению в еде и питье. У всех них с каждым годом росла алчность, и они все деньги тратили на преумножение своего имущества, которое у них имелось и так в избытке. Все они накапливали у себя много лишнего и ненужного. Их жизнь только отдаляла их от Истины. И когда случались в городке непонятные события и происходили чудеса, они только хлопали глазами, озирались по сторонам и качали головами, ничего не понимая.
Устыдившись своих мыслей, я вдруг подумал, имею ли я право судить своих родителей. У них – своя жизнь, а меня – своя. Впервые в своей жизни я, встав из-за стола, вместо благодарности поцеловал мою мать и моего отца в щеки. Родители переглянулись. Я понял, что им не понятно, что происходит со мной.
– Ты не болен? – спросила меня мать с беспокойством.
– Нет, – ответил я ей, улыбнувшись, – я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Просто, у меня очень хорошее настроение.
В школе на уроке обществоведения учитель говорил нам прописные истины из учебника, но я, слушая его краем уха, думал совсем о другом. Он говорил о конституции, которую, как я думал, кто-то написал для народа, и которую народ совсем не знал и не интересовался ею. Он говорил о законах, которые никто не исполнял. Он говорил о росте преступности в стране, о без духовности, пьянстве и распространении наркотиков, и о том, какие меры предпринимаются правительством. А я думал о том, что крайности ведут к состоянию смуты, спокойствие же – это совершенство человека и совершенство народа. И вдруг меня охватила гордость за мой народ, который несмотря ни на какие трудности, оставался спокойным. Оставаясь спокойным, он сам мог выпрямиться. Я понял, что в моей стране правительство живёт своей жизнью, а народ – своей. Отсутствие всякой реакции на правительство спасало народ от бед.
повернул голову к Кате и увидел, что она спокойно слушает объяснение учителя и думает тоже о чём-то своём. Я перевёл взгляд на других моих товарищей, учеников, сидящих за партами, и увидел в их глазах то же самое выражение. И я вдруг понял, что мы, ученики школы, понимаем в политике больше, чем взрослые. Потому что у взрослых с возрастом костенеют взгляды на жизнь, может быть, из-за их сложившегося уклада жизни. Мы же смотрим на будущее иными глазами и можем построить общество намного человечнее и справедливее.
И я подумал, что человек может воспринимать и почувствовать всё происходящее вокруг него и внутри него, когда его сознание ещё не отвлечено привязанностью к делам. Если остановить погоню за делами и их плодами, то личность будет естественным образом обогащать свой мир за счёт роста способностей восприятия.
Так и происходит с народом. Если правительство не будет навязывать ему своих дел, то народ сам обогатится. Если множатся законы и приказы, то от этого обогащаются только воры и разбойники. Законы и приказы сановников – это острое орудие в руках правительства. Как говорят даосы: «Прямотой управляется страна. Странностью используется войско. Отсутствием дел правителей удерживается мир. В мире много запретов – народ беден. У народа много становится орудий – в стране растёт мрак. Поэтому совершенный человек говорит: «Я в Недеянии, и народ сам изменяется. Я люблю покой, и народ сам выпрямляется. Я вне дел, и народ сам обогащается. Я вне желаний, и народ сам опрощается». Вот почему даосы не вмешиваются в наши людские дела, потому что крайние средства всегда крадут человека из Потока, уводят его от Пути к Истине.
Прозвенел звонок. Урок обществоведения закончился. Учитель, объяснив нам задание, вышел из класса. Но в голове у меня остался один вопрос, на который мне мог ответить только Егор. Я его разыскал на перемене и спросил:
– Скажи мне, почему принято считать у даосов, что применение крайних средств в поисках истины лишь затемняет её.
На что он мне ответил:
– Крайние проявления способностей нарушают гармонию и ввергают человека в смутное состояние. Нам только кажется, что гипертрофированные физические качества, обостренный интеллект или особые возможности психики нам помогают. Это не так, если мы пребываем в покое и лёгкости, то все наши возможности уравновешиваются, и мы в состоянии сделать больше, чем при использовании только одной какой-то даже очень развитой способности. Необходимо дать возможность всем заложенным в человеке потенциям духовного роста свободно развиваться по своим собственным законам, согласно с Дао. Совершенный человек говорит: «Я в Недеянии, и народ сам изменяется».
– Под словом народ он подразумевает своё тело? – удивлённо спросил я.
– Да, – ответил Егор. – Сентенции даосов многозначны. Под каждым их словом можно подразумевать как частное, так и общее. – Нельзя насиловать личность системами запретов, осуществляемых самим человеком или кем-то другим. Но вместе с тем не нужно забывать, что только при отсутствии противоречий в желаниях, прямоте воли человека в состоянии справиться с собой. Потому что подавление нежелательных стремлений – залог достижения прямоты. Однако внешние и внутренние ограничения личности приводят к истощению сил и обеднению внутреннего мира, борющегося с самим собой человека. Не случайно даосы говорят: «В мире много запретов – народ беден».
Слушая его, я как бы связывал внешний макромир с моим внутренним микромиром, и, проводя соответствующие параллели, начинал лучше понимать Поток Вхождения в Небесный океан Истины.
Прозвенел звонок. И нам обоим нужно было идти в свои классы на следующий урок.
– А знаешь, – вдруг сказал я ему, – мне кажется, что своим интеллектом мы уже превзошли наших учителей. Мы уже ничего не можем получать. Мы их переросли.
– Ошибаешься, – возразил мне Егор, – никогда не думай, что ты умнее других. Это опасное самоуспокоение. В жизни, для постижения Истины, всегда и у всех нужно учиться, потому что каждая пылинка имеет свои знания, и только соединив все их вместе, можно достичь Великой Истины. Не нужно свысока смотреть на своих учителей. Сейчас – их время, и они на высоте. Когда же придёт наше время, их учеников, то нам тоже нужно оказаться на высоте. Если они решают сейчас одни задачи, то нам предстоит решать совсем другие, более сложные задачи. И к этому нам нужно готовиться.
На его слова я не мог ничем возразить.
– Не забудь, что сегодня поздно вечером у нас решающий матч с даосами, сказал он, направляясь к своему классу.
– Как же это можно забыть?! – удивился я.
Вечером, около десяти часов, когда все спортсмены покинули зал, мы проникли в него подобно ночным теням. Огни в спортзале были потушены, только свет фонарей проникал с улицы через большие окна. Мы решили не включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание посторонних глаз. Нас было восемь человек, вся команда в сборе. Здание спортзала в форме буквы «Г» вместе с мастерскими стояло особняком от четырехэтажного строения школы во дворе, который никогда не запирался и являлся как бы проходным двором между улицами Российской и Родины. К северной части здания примыкала горка, на которой стояла котельная с баней и высокой трубой, с западной части двор школы переходил в треугольный сквер космонавтов с фонтаном и остатками небольшого постамента, где раньше стоял каменный бюст Юрия Гагарина. Поздно вечером и ночью в этой части нашего городка практически не было прохожих. Сторож находился, в основном, в здании школы и очень редко совершал обход спортзала и мастерских.
Мы уселись в темноте на пол в ожидании даосов. Через несколько минут наши глаза привыкли к темноте, и мы стали различать наши фигуры и границы пространства. Ещё через какое-то время мы видели всё ясно как при ярком электрическом свете. Мы с Егором сидели рядов, перед нами сидело в позе лотоса пятеро парней, и чуть в отдалении – Катя. Мне показалось, что все напряжены.
