Владимир Алексеевич Колганов
Охота на министра
Глава 34. Разговор начистоту
Расследование дела Аникеева поручили Егору. Поначалу он отнекивался – мол, тут всё настолько ясно, что может справиться даже неопытный стажёр. Ссылки экс-министра на то, что ведать не ведал, какую корзину в его багажник сунули, опровергались на раз-два. Да тут и доказывать ничего не надо! Разговор о корзинке был зафиксирован технарями из службы охраны Чесина, так что отнекиваться бесполезно. Единственное слабое звено обвинения – не удавалось доказать злой умысел, то есть намерение Аникеева вытянуть из Чесина два миллиона. Тут слов Чесина явно недостаточно – надо искать что-то поувесистей. Собственно, поэтому Стрекалов и передал это дело Егору.
Поначалу Викулов немного растерялся, поскольку «два пальца» к делу не подойдёшь, а других, даже косвенных свидетельств не было. Под давлением улик Аникеев «припомнил», что какая-то корзиночка, действительно была – Чесин изредка баловал его подарками. То всучит макет нефтяной вышки, то ещё какую-то безделицу, а тут вроде бы пообещал презент в виде нескольких бутылок вина – такого не купишь даже в элитном магазине. И всё! Нет, обвинение наверняка рассыпется в суде – опытный адвокат добьётся этого без особого труда. Оставалась последняя надежда – вызвать Аникеева на откровенный разговор, причём без протокола. По крайней мере, станет ясно – виноват или стал жертвой провокации.
К началу этого допроса адвокат не успевал – сначала гаишники его машину задержали якобы за нарушение дорожных правил, а потом возникла неувязка с документами на проход в СИЗО. В распоряжении Егора было полчаса, и он предложил подследственному поговорить о том, о сём, чтобы время немного скоротать, пообещав, что ни слова не будет говорить о деле. Аникеев согласился – за последнее время ему поговорить по душам, по сути, было не с кем – жена то в рёв, а то начинает упрекать в том, что загубил её молодость, опозорил перед всем честным народом. Ну а с друзьями и сослуживцами не очень-то поговоришь, если сидишь дома, как в комфортабельной тюрьме.
И вот постепенно Егор подвёл разговор к теме несправедливого распределения богатства – мол, одни «жируют», а другим приходится на них корячиться. Аникеев эту тему поддержал – видно было, что и сам об этом много думал:
– Вы знаете, Егор Тимофеевич, что я либерал по убеждениям. Ещё с тех пор, как работал в команде Гайдара, светлая ему память! И честно вам скажу, был уверен, что только так страна достигнет процветания, что только так мы сможем сделать счастливыми людей, – Аникеев ненадолго замолчал, словно ожидая возражений, и затем продолжил: – Но вот смотрите, к чему мы теперь пришли. Медицина у нас ниже всякой критики, дороги в провинции разбиты, а жители небольших городов еле сводят концы с концами. И в это самое время руководители крупных компаний катаются, как сыр в масле… Разве мы этого хотели? Вот вы скажите мне, пожалуйста, разве я не прав?
Впору было посочувствовать человеку, который в меру сил пытался сделать лучше этот мир, а вот теперь оказался у разбитого корыта. Но если припомнить то, что удалось накопать за то время, пока длилось следствие, возникают некоторые сомнения. Конечно, Аникеев не обязан доказывать легальное происхождение денежных средств, на которые он скупал недвижимость, да и на украшениях его жены нет штампа «получено в качестве взятки». Нет, в этом его не стоит упрекать, однако вот на что Егор обратил внимание. В словах экс-министра ясно читалась зависть к тем, кто добился в жизни гораздо большего, чем он.
– Артём Митрофанович! А что же вам помешало самому заняться бизнесом? Глядишь, лежали бы сейчас на палубе роскошной яхты в обществе юных красавиц и прикидывали в уме, какое место займёте в «списке Форбс», если ваши акции в цене поднимутся.
Егору показалось, что Аникеев вот-вот расплачется, и он бы понял такое выражение чувств. Работал человек, работал на государство, конечно, не забывая о себе, и вдруг из-за какой-то корзинки может оказаться за решёткой. Да уж, такое не каждый сможет вынести.
Но нет, всё это только показалось. Аникеев вряд ли способен на раскаяние.
– Не так воспитан, – коротко ответил он и предложил на этом завершить уже изрядно затянувшуюся беседу.
Так и не сумел доказать Егор тот самый умысел – вроде бы он был, но ухватиться не за что. Попросил у Стрекалова время на доследование, но тот упёрся – для него всё было ясно, можно передавать дело в прокуратуру, а там и до суда недалеко.
И вот уже огласили приговор, уже Аникеева отправили в колонию, однако у Егора в голове по-прежнему не складывалась полная картина. Это дело так и осталось для него загадкой – то ли взятку вымогал, то ли его подставили. Нечто подобное было и в деле Аркадия Федюкина – то ли сам всё организовал, то ли Василиса расстаралась, а Федюкин только проморгал, проявил халатность, став жертвой умелых махинаторов. Тут вот что удивляет – Федюкину пришлось расстаться с должностью, Аникеев получил по полной, ну а Докутович с Аксельборгом как бы совсем не при делах. И сколь ещё таких «белых и пушистых», которых он с удовольствием отправил бы на зону!
Егору вдруг захотелось продолжить тот странный разговор, когда после развала дела Василисы и Федюкина сидел в каком-то ресторане и старался влить в себя бутылку коньяка:
– Господи! Да сколько ещё можно это безобразие терпеть?!
– Так ведь законов ваших они вроде бы не нарушают, – отвечал Господь.
– Законы-то дырявые. При желании всегда можно отыскать лазейку.
– То-то и оно.
– Ну а моральные заповеди? Это же по твоей части, Господи!
– Да брось! Кто их нынче соблюдает?
– Неужто и ты не в силах что-то предпринять?
– Увы! Руки у меня связаны.
Вот те раз! Если даже Господь пасует перед «жирными котами», так что может предпринять какой-то следователь, пусть даже по особо важным делам?
– Это кто же так постарался, Господи?
– Да апостол Пётр! Чтобы ни дна ему, ни покрышки.
– Вот уж никак не ожидал!
– Он у меня первый заместитель, как раз ведает отпущением грехов. Что с ним поделаешь, раздаёт индульгенции налево и направо.
– Как же терпишь у себя такое?
– Уж очень не хочется с ним конфликтовать. Чего только не сделаешь ради сохранения единства!
– Похоже, у вас на небе то же самое, что на Земле.
Господь так ничего и не ответил, ну а Викулову осталось только ждать – а вдруг после лета наступит не осень, а весна, тогда уж точно что-нибудь изменится.
