Владимир Алексеевич Колганов
Феномен ДБ
Попробуем в этой истории разобраться более подробно. Вот что Быков говорил в конце 2012 года [157]:
«Сейчас многие склонны уважать себя за предков, за размеры страны, за историю, за ресурсы – словом, за вещи, в которых нет никакой личной заслуги. А уважать себя надо за то, что сделал из себя лично ты».
Ничуть не сомневаюсь, что Дмитрий Львович достоин собственного уважения – себя он сделал сам, своими руками и собственными мыслями. Не без сторонней помощи, конечно – вспомним хотя бы Андрея Вознесенского, красноречивых критиков Елисеева, Данилкина. Так что повторюсь – уважения он вполне достоин. В отличие от действующего президента некоего воображаемого государства, которого вроде бы уважают лишь за размеры страны, либо за её историю, либо за ресурсы, либо за то, что под рукой станок для печатания долларов. Ещё раз повторю, если выразился не вполне понятно: Быков уважаем сам по себе. А если так, то почему бы не нацелиться на должность президента? Тем более что Алексей Навальный смотрится лишь в роли председателя правительства. Но прежде, чем делать такое предложение Навальному, логично было бы проверить его в роли градоначальника Москвы. Вот что говорил Быков в августе 2013 года в программе «Особое мнение» радиостанции «Эхо Москвы» [158]:
«Я, безусловно, буду голосовать за Навального, потому что он – самый перспективный на сегодняшний день политик в России. <…> Я редко вообще хвалю людей и особенно уж редко говорю, что кто-то умнее меня, быстроумнее меня (от писателя трудно такого дождаться). Но Навальный – это компьютер с гораздо более высоким быстродействием, чем я, он лучше организован».
Готов согласиться с Быковым: компьютер можно, правда с некоторыми оговорками, использовать в качестве министра финансов или же премьера. В крайнем случае, как руководителя МВД, если не найдётся кто-нибудь поопытней – об этом варианте Быков говорил в беседе с Ксенией Собчак на интернет-портале «Сноб» [159]. Однако никому не может в голову прийти мысль поручить холодному и расчётливому разуму управление страной. Тут должен быть человек с чувствительной душой, способный откликаться на чаяния своего народа. Ну вот, к примеру, Дмитрий Быков – чем не российский Вацлав Гавел?
Но прежде, чем начинать воплощение мечты, надо бы изыскать для этого возможности. Ничуть не сомневаюсь, что в ток-шоу или в теледебатах Быков любого сумеет переубедить или, на худой конец, переговорить – все разом откажутся от своих претензий на власть и станут под знамёна партии Быкова-политика. Проблема в том, как получить доступ к микрофону [160]:
«Вот в другой какой-нибудь среде, когда действительно что-нибудь изменится в парламенте, когда партия перестанет создаваться сверху по кремлёвскому или иному запросу, тогда мы о чем-то сможем поговорить. Но пока давайте хотя бы дадим равный доступ оппозиционным силам на равные федеральные каналы. Вот после этого у нас будет парламент. А пока, к сожалению, у нас есть кукольный театр».
Казалось бы, почему бы нет? То есть, почему бы не предоставить равный доступ партиям? Но вот представьте себе ситуацию: властвующая партия одна, а оппозиционных – двести двадцать восемь. И все в один голос обличают эту власть. Что нам тогда предложит телевидение, даже не хочу предполагать – это уже будет не театр, а бродячий цирк. Вам это надо? На мой взгляд, единственный критерий для определения доступа к эфиру – это реальная численность партий, претендующих на власть. Если в какой-нибудь Партии Пильзенского Пива всего-то восемьсот человек, а у КПРФ, к примеру, больше в двести раз, тогда напрашивается вполне логичный вывод: целый час придётся снова Зюганова терпеть, ну а любителям пива достаточно будет двадцати секунд. И ни секундой больше!
В связи с этим у меня возникает ещё один вопрос: надо ли предоставлять трибуну политическим фигурам прошлого, уже доказавшим свою несостоятельность? Послушаем мнение Дмитрия Быкова [161]:
«Борис Немцов, конечно, хороший человек. Но Борис Немцов, я уверен, наделал во власти много ошибок. Много вынужденных ошибок. Это касается и Чубайса, это касается и Ельцина. Но вектор того, что делали эти люди, все-таки, он сводился к тому, чтобы Россия была страной мыслящей».
Да кто же против мыслящей России? Вопрос в другом: какие в головах людей доминировали мысли. Весьма популярная мысль «побольше заработать» никого не удивит, но вот каким способом – это уже гораздо интереснее. Сорняки, давшие всходы в 80-е годы, в 90-е настолько разрослись, что вырубать их теперь совершенно невозможно. Корни в землю глубоко ушли – копать, не перекопать. Остался один способ – выращивать такие растения, которые способны заглушить сорняки, не дать им размножаться, а в перспективе эта сорнячная братия засохнет на корню.
В какой-то степени и Быков разделяет эти мысли [162]:
«Момент захвата власти в 90-е годы, или в момент "большого хапка", как это иногда называется, по своим особенностям технологическим не так уж сильно отличался от большевистского захвата власти».
Не берусь судить о технологии, но в октябре 17-го большевики воспользовались слабостью тогдашней власти, ну а в России 90-х власть сама потворствовала этому «хапку». Даже не потворствовала, а посчитала святой обязанностью разбазарить государственную собственность, только бы не допустить возврата к старому, то есть к прежнему режиму. Мысль конечно благородная, вот только реализация грешит – вместо одурачивания под знаменем КПСС мы получили то же самое под знаменем ельцинского триколора. Это если отвлечься от появившейся в магазинах колбасы.
Подобный вывод не противоречит мнению Быкова о «героях» 90-х, озвученному в 2006 году [163]:
«Да, я очень не люблю Михаила Ходорковского, я абсолютно уверен, что в стране, которую этот человек хотел построить, мне не было бы места. Я уверен, что это такой же циник, как и многие его ученики, ныне во власти преуспевающие».
Опять же не берусь судить – ученики ли это, ставленники, коллеги по комитету комсомола или просто жулики, что, в общем, не существенно. Важен сам факт презрения к человеку, который обогатился в то время, когда Дмитрий Быков, да и многие другие жители России едва ли не перебивались с хлеба на воду. За это нужно «благодарить» и Немцова, и Чубайса. Так что негодование Быкова понятно, хотя со временем оно претерпело некоторые изменения, но об этом речь будет впереди.
Ещё более «нежные» чувства Быков испытывает к Роману Абрамовичу [154]:
«А вот Роман Аркадьевич Абрамович (я имел счастье и лично его наблюдать) – это какой-то человек удивительно обаятельный и очень приятный. <…> Он, вот, с тобой разговаривает и ты знаешь: всё, что ты мог бы ему сказать обличительного, он прекрасно знает. И он смотрит на тебя этими голубыми глазами и говорит: "Ну да. А что? " Вот это, действительно, так и есть. Вот так и Роман Абрамович, совершенно точно, всё признает: "Да, всё было. Ну, это такой бизнес". И я понял, как добиться успеха в России – её надо принимать как данность, вот и всё. Не надо ничего менять, не надо проектировать какие-то вещи, не надо замышлять великие проекты. Надо просто понимать страну (она не бином Ньютона, всё понятно), надо подбирать то, что плохо лежит (плохо лежит почти всё) и принимать существующий порядок вещей как неизменную данность. И всё время с такой вот виноватой улыбкой. <…> Ну, в общем, я люблю этого человека. Да. Я всех люблю вообще, но его как-то особенно».
Надо признать – талантливо написанный портрет! Если бы подобную портретную галерею Быков воплотил в роман, я бы с удовольствием читал и перечитывал. Вот что значит вдохновение, которого Быкову-писателю иной раз не хватает. И всё же странно – согласно утверждению Дмитрия Львовича, евреи выстроили страну. Так чем же тогда тут возмущаться? Построили что-то, и на том спасибо, вот и Абрамович потрудился. Остаётся только принять это насилие над своей страной как неизбежность… И постараться сделать вид, что нам приятно.
Поскольку Абрамович с его мега-яхтами и молодой подругой где-то далеко, обсудим отношение Дмитрия Львовича к Америке, которая тоже далеко, но для некоторых россиян она гораздо ближе [164]:
Д. Быков: <…> Мне представляется, что Россия и Америка это такие сиамские близнецы, которые связаны неразрывно некой кровеносной системой, в данном случае духовной. Два умозрительных государства, государства, живущих преимущественно духовной жизнью… Я считаю, нам надо друг о друге очень заботиться.
Т. Фельгенгауэр: На самом деле интересно послушать ваше мнение именно как обывателя, потому что россиянам принято не любить американцев, шутить над ними. Вы замечаете, что отношения двух народов друг к другу меняется за последнее время.
Д. Быков: Вы общаетесь с какими-то очень странными видимо, россиянами. Я здесь могу только посочувствовать. Потому что я общаюсь с теми россиянами, которые по замечательному выражению Вероники Долиной называют себя американофилами.
Не думаю, что Быкову понравилось, когда его назвали обывателем – куда приятнее считаться американофилом. Впрочем, в начале передачи ведущий представил Дмитрия Львовича как писателя, что гораздо ближе к истине. Вот никогда не поверю, что Быков – это человек, «лишенный общественного кругозора, с косными, мещанскими взглядами». Такое определение я взял из словаря. Возможно, собеседница Быкова иного мнения об обывателях, полагая, что это «тихие люди, полностью приспособленные к окружающему ландшафту, люди с нулевым уровнем пассионарности». Ну, это на Быкова и вовсе не похоже – к ландшафту он так или иначе приспособился, но вот тихим никто бы его не назвал. Если понимать это слово предельно упрощённо, как относящее к жителям конкретной местности, то к непоседе Быкову оно всё равно нисколько не подходит – то он в Южной Америке, то в Нижней Туре. В общем, я бы посоветовал журналистам «Эха» быть осторожнее с выражениями в разговоре с другом американофилов Быковым. Тем более что отношение к Америке у Быкова неоднозначное [156]:
«В Америке меня очень многое восхищает, но, тем не менее, общество добропорядочных рантье меня не устраивает совсем. Общество стрижки купонов – это не моё общество. Своим детям я бы его пожелал, а сам бы поехал куда-нибудь в СССР».
Это заявление вполне логично. Сам Быков полон сил, жизнь на проценты с капитала кажется ему скучной и унылой. Конечно, приятно погостить за океаном, но думаю, что американское гражданство журналисту и литератору по фамилии Быков в Америке никто не предоставит, особенно после его нападок на израильских евреев. А вот дети вполне могут рассчитывать на приют в Соединённых Штатах – почему бы нет? Возможно, что этому способствует и атмосфера в семье Быкова. Конечно, он любитель подшутить, но уж никак не над американцами. В любом случае, декларируемая Дмитрием Львовичем духовная связь двух стран внушает некоторую надежду на то, что общество рантье когда-то перестанет строить козни и станет относиться с уважением к нашим интересам. Однако, судя по всему, этому мешает нынешняя власть, которая упорно не желает следовать советам своего заокеанского партнёра. Кое-кому кажется, что именно поэтому власть надо поменять. У Быкова ещё лет пять назад было совсем другое мнение [164]:
«Мне кажется, что нам не нужно радикально менять власть. Нам нужно научиться самоорганизовываться и выживать независимо от власти, чтобы она нам не мешала. <…> Надо не заниматься постоянной сменой власти, это путь непродуктивный, потому что человек, попадая в такую систему власти, неизбежно перерождается. <…> Жить в слишком тесном контакте с властью, будь то контакт оппозиционный или верноподданный, в любом случае вредно. <…> Во власть попадают те, кто не умеет ничего другого, кроме как давить, кричать, тащить и не пущать. <…> Я за то, чтобы на последний слой, который у нас есть, на действительно мотивированных людей опираться, на людей культуры. Потому что им для того, чтобы мотивироваться, политика не нужна, они сами по себе, своим ремеслом достаточно направлены на добро. Культура – это такое дело, которое приносит счастье. Вот я за то, чтобы людей культуры и науки снова вернуть в элиту. <…> Если массу не учить и не объяснять ей, где чёрное, где белое, сама по себе железная рука рынка никого никуда не приведёт. <…> Общество нуждается и в воспитании так же очевидно, как больной нуждается в лечении».
Прошу прощения за очень длинную цитату, но очень много интересных мыслей вместилось в эти полтора десятка строк. Кроме одной, которая является лишенной логики фантазией: «жить независимо от власти». Впрочем, об этом я уже писал. А вот то, что власть нуждается в людях образованных, людях высокой нравственной культуры – это несомненно. Однако не хотелось бы ограничивать этот перечень исключительно деятелями культуры и науки – тут можно усмотреть попытку дискриминации людей других профессий. Это что ж такое – на писателя Быкова можно опираться, а вот на Навального Алексея Анатольевича, освоившего профессии юриста и бухгалтера, категорически нельзя? В качестве оправдания этого опрометчивого заявления Дмитрия Львовича в эфире «Эха Москвы» замечу, что разговор состоялся за несколько лет до того, как Алексею Навальному пришла в голову мысль реализовать свои способности.
Отдельное спасибо Дмитрию Львовичу за то, что поднял вопрос о воспитании. Мне приходилось уже писать, что слишком уж напуганные люди представляют себе процесс воспитания весьма своеобразно. Им чудится учитель с розгами, а иногда и вовсе вышки с пулемётами – такая вот неприглядная картина. На самом деле всё не так, и Дмитрий Львович это доказал своей работой в частной школе – он действует тонко и умело, не навязывая поднадзорным своих мыслей. Всё гораздо проще: авторитет известного писателя действует похлеще розг.
Теперь обсудим очень актуальную проблему – речь о свободе слова. Слово Быкову [142]:
«Россия – из моих наблюдений – это такая страна, что если ей что-то не нужно, оно здесь не приживается. Неорганичные для неё вещи имеют здесь вид весьма жалкий. Например, российский парламентаризм. <…> Парламентаризм не очень нужен. Наверное, не очень нужны нарочитые какие-то инновационные формы, когда ищут-ищут инновацию, только чтобы показать её народу. <…> А свобода слова нужна, потому что она цветет в России пышным цветом. Все разговоры, что её нет, не стоят ломаного гроша. Мы с вами сидим, разговариваем. И в блогах народ пишет, что хочет».
Пожалуй, сравнивать свободу самовыражения в интернете с возможностями выступления на радио или на телевидении я бы не стал – это понятия несопоставимого масштаба. Ну вот представьте, сидят два журналиста в студии программы «Особое мнение» весьма популярной радиостанции «Эхо Москвы» и мирно беседуют о том о сём, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие своим радиослушателям. А ведь всего лишь года за три до декабря 2009 года, когда происходит этот разговор, Быкову удалось прорваться в эфир «Эха» только благодаря премии «Большая книга», которую он получил за «Пастернака». Так может быть, свобода слова предназначена лишь для лауреатов?
От свободы слова, которой, на мой взгляд, как не было, так и нет – причём не только здесь, но и за океаном – вполне логично перейти к проблеме запрета на профессию [165]:
«Хотя, я вообще, враг охоты на ведьм, некоторая люстрация в стране необходима. Люди, которые занимали крупнейшие, идеологические запретительные посты. Люди, которые занимались гноблением откровенным, неугодных обвиняемых, в судах. Люди, которые занимались прямой ложью на телевидении. Мне кажется, эти люди должны быть попросту лишены права принимать эти должности в будущем. Люстрация – это неизбежное будущее для России».
Я бы ещё добавил к этому списку тех, кто хотя бы раз в жизни кому-нибудь соврал. Если, по мнению Быкова, у нас свобода слова и в этом все равны, какая разница, где сказал неправду – на радио, на телевидении или просто в разговоре за бутылкой пива? Соврал – изволь-ка отвечать! Следует также включить в перечень претендентов на люстрацию всех, кто сморозил чушь в эфире, кто когда-то нагрубил жене, кто не уступил место старику в трамвае. За всё надо беспощадно штрафовать или иным образом наказывать – кого-то отлучать пожизненно от телевидения, кому-то запретить иметь жену, а прочим под страхом уголовного преследования не разрешать пользоваться трамваем – пусть себе ездят на такси!
Теперь позвольте привести два фрагмента из сказанного Быковым в радиоэфире: один датирован июнем 2012 года, а другой – ноябрём следующего года. В обоих случаях речь идёт о диалоге с властью. Читаем первый фрагмент [166]:
«Я не верю в возможность диалога с нынешней российской властью. Она свой диалог ведёт, ведёт его в формате обысков, прямых преследований, разнообразных унижений и клевет, подозрений в связях с Западом и так далее. Ну, хотите вести диалог в таком режиме? Ну, поговорим в таком. Но мне кажется, что фаза диалога миновала – сейчас нужно другое. Я против всяческих противостояний, в том числе и силовых. Сейчас время создания альтернатив».
А вот фрагмент второй – повторю, что это было всего лишь через полтора года [84]:
«Если ты политик, ты должен разговаривать с властью. <…> Господа критики, <…> если бы вы были чуть активнее, наверное, мы жили бы уже в других условиях и в другой стране. Потому что сходить на встречу с писателями и потом писать язвительные комментарии в блогах – это, простите, поведение довольно крысиное: ты уж либо не ходи, либо если ты сходил, не смей отзываться издевательски о тех людях, которые там поставили серьёзные вопросы. <…> У нас люди предпочитают критиковать всех, кто что-то делает, но сами не предлагают никакой абсолютно альтернативы».
То ли ходи, то ли не ходи. То ли разговаривай, то ли молчи. Уж что-нибудь определённое нам бы посоветовал. Кстати, сам Быков не раз предлагал попросту не замечать действующую власть, игнорировать её – это его оригинальная альтернатива. И всё же без поллитры не пойму – так нужно говорить с властью или категорически нельзя? Вот не могу поверить, что Быков тут слукавил, подстраиваясь под ситуацию и следуя такому своеобразному критерию нравственности суждения, как политическая целесообразность. Теряюсь в догадках, но объяснения не нахожу. Неужто опять двойники между собой не договорились?
Кто-то может подумать, что я специально выискиваю в речах Быкова несоответствия, что препарирую фразы, намеренно искажая смысл, что возражаю там, где в этом нет никакого смысла. Уверяю вас – всё совсем не так. А дело в том, что в многословии Быкова есть один изъян, о котором я уже писал: когда исчерпан запас заранее подготовленных красивых фраз и мыслей, приходится что-то на ходу выдумывать, а это чревато тем, к чему и впредь я намерен придираться. Такое у меня неискоренимое желание.
Коль скоро речь зашла о нравственности, конкретнее о том, насколько искренни те или иные из высказываний в эфире, попробуем проанализировать ещё два небольших фрагмента из выступлений Быкова [167]:
«Я борюсь не против чего-то, а за что-то – за внутренне свободного достойного человека, который имеет какую-то шкалу нравственных ценностей. Наша претензия к власти, в сущности, нравственного характера. Нам не нравится нравственность нашей власти».
А вот что Быков говорил всего лишь через год [168]:
«Я вслед за Томасом Манном, который эту мысль впервые высказал в "Романе одного романа", считаю, что большое зло нравственно благотворно, потому что по отношению к нему приходится определяться. Оно приводит к солидарности добра, оно не оставляет добру лазейки и не оставляет ему компромисса».
В свою очередь я, следуя за мыслью Быкова, начинаю кое в чём сомневаться. Если власть безнравственна – это несомненно зло. Но действие этого зла, согласно Быкову, оказывается благотворно, Так, может быть, не следует тревожить это зло своими выступлениями – пусть его благотворное влияние продолжится. А там уж поглядим…
В завершение этого затянувшегося разговора о политике хотелось бы вновь уделить внимание литературе [2]:
«В литературе речь идёт о бессмертии, а в политике – всего лишь о победе или славе. Я действительно не политик. Это скорей печально, что писателю приходится ходить на митинги. Но что делать, если в стране очень мало людей, которым чистая совесть нужна профессионально? А писателю нужна…».
Вот очень сомневаюсь, что нужна. То есть, что нужна профессионально. А потому что, несмотря на всё возрастающее количество писателей на каждую тысячу бессовестных людей, создаётся ощущение какого-то вселенского кошмара. Это если поверить совестливому Быкову.
