Владимир Александрович Андриенко
Проклятие Кантакузенов
– Ты про что, Степан Андреевич?
– Просто предполагаю, Карл Карлович. Ведь о том, что Войку посещал мою жену, ты от меня знаешь? Так?
– Так, – согласился доктор.
– Но и я мог просто придумать сие. А жену мог сам куда-то спрятать. Холопа безвестного я мог легко вместо Тишки для Тарле в трактире подставить. С Дарьей я мог легко про все договориться. Благо беседовал с ней не один раз.
– Все так могло быть, Степан Андреевич. Но что тебе нужно в конце сего дела? Вода жизни?
– А почему нет? Многие в сию воду веру имеют. А стоит она дороже золота.
– Но если так, то у тебя должны быть сообщники, Степан Андреевич.
– А как без них? Вот и получается, что на каждого подумать можно! И я могу быть виновен! И ты, Карл Карлович. Ты же сам признался, что вода жизни тебя интересует. Дарью ты осматривал, и смерть её признал. А на Войку ты мог только наклепать. Ведь как поверить в его магнетические силы? Чудно сие.
– Согласен с тобой, Степан Андреевич. Но только надо нам верить друг другу. На кого-то же надо положиться. А как иначе?
***
Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.
Москва.
Квартира Тарле.
Коллежский асессор Иван Карлович Тарле пришёл к себе на квартиру с намерением собрать вещи для поездки в Архангельское. Но служанка сказала ему о том, что его дожидается некий господин из сыскного ведомства.
Тарле поднялся к себе на этаж, и застал в своих комнатах коллежского секретаря Карпова Петра Антиповича.
– Здравствуй, Иван Карлович!
– Здравствуй, Пётр Антипович! Не чаял тебя здесь застать!
– Дак дела службы, почтенный Иван Карлович!
– Я собираюсь в дорогу, Петр Антипович. Так что времени не шибко много. Сам понимаешь? Служба.
–И куда собрался, Иван Карлович?
– В Архангельское! По приказу статского советника Зотова.
– Снова туда?
– Служба, сударь.
– Да зачем туда ехать?
– Приказ статского советника Зотова. А он хоть и временно, но ныне мой начальник.
– Но мы со Степаном Андреевичем все дела там завершили.
– Новые дела открылись, господин Карпов. Пришло письмо из Архангельского на имя Зотова. Пишет ему капитан-исправник Осипов. Обратился покойный Тит Ипатыч в вурдалака.
– Что? – не поверил Карпов. – Я сам его тело обледенелое видел. Ножом его ударили прямо в сердце.
–А из имения доносят, что ожил этот покойничек и напугать всех сумел. Вот и еду разбираться. Хотел Зотов туда Степана Андреевича послать, но того сейчас нет на Москве и потому еду я.
–Странное дело.
–Вот я и разберу сии странности, Петр Антипович.
–Но перед твоим отъездом нам нужно поговорить, Иван Карлович.
–А отложить на потом нельзя? – спросил Тарле.
–Никак нельзя. Иван Карлович. Дело больно серьезное.
–Тогда готов тебя выслушать!
Тарле скинул плащ и сел в кресло у камина.
–Ты, Иван Карлович, не сердись на меня, коли чего скажу неприятного. Но дело есть дело.
–Говори уже, Петр Антипович.
– Ты ведь тогда Тишку, холопа беглого поймал?
– Я.
– И тот Тишка странным образом помер, как помер и тот, кто его упокоил. Так сказать, все концы в воду.
–Намекаешь, что сие моих рук дело? Но я сам сего Тишку к Волкову притащил. Коли мне его убить было надобно, то я бы все проще сделал.
–Оно так. Но ведь подозрения могли возникнуть? А так ты, господин коллежский асессор, все от себя отвел.
Тарле усмехнулся и спросил:
–А зачем мне сие?
–Вода жизни, – ответил Карпов.
–Вода жизни? – Тарле сделал вид, что мало знает про это.
Но Карпов продолжил:
– Ты, сударь, имеешь желание найти Воду жизни. Или нет?
– С чего мне её искать? Эликсир философов не более чем сказка. Кто поверит в сие, господин Карпов?
– Но ты, Иван Карлович, состоял в Петербурге в неком «Обществе Тайны». Или и сие станешь отрицать? А искали они именно Воду жизни. А, стало быть, веришь ты в то, что Вода жизни существует.
– И как ты это узнал, Петр Антипович? – спросил Тарле.
– А сие разве неправда, Иван Карлович?
– Про Воду жизни я слыхал. Но что из того? Многие про сие слыхали в Петербурге.
– Но сюда ты зачем пожаловал из Петербурга, Иван Карлович? Может за Водой жизни?
– К делу Кантемиров сие какое касательство имеет, Петр Антипович?
– Кассандра Кантакузен тайну Воды жизни знала. А она жена была князя Дмитрия Кантемира. Может и есть касательство к сему делу, сударь Иван Карлович.
– Хорошо, Петр Антипович. Я расскажу тебе о Воде жизни.
– За тем и пришел к тебе, сударь.
– Говорят, что сей эликсир человеческую жизнь продлить может в три раза! Понимаешь, что сие значит? В три раза дольше жизни!
– Но сие всего лишь слухи!
– И я так думал вначале! Не верил сему. Но затем сам все проверить захотел. Для того и в Москву прибыл из Петербурга. Тем более, что двор государыни в Москве.
В этот момент в комнату вошел слуга и доложил, что прибыл чиновник сыскного ведомства Дурново и ожидает господина Тарле.
–Все, Петр Антипович. Пора мне. Дурново уже здесь. Не стоит ему знать, что и ты в гости пожаловал.
–Согласен, Иван Карлович.
–Потом с тобой про все договорим.
–Не думаю, что сия поездка в Архангельское что-то даст. Не мог ожить покойный Тит. Все это подстроено кем-то.
–И я так думаю, Петр Антипович. Но Зотов отдал приказ. Увидимся после моего возвращения…
***
Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.
Коллежский секретарь Карпов.
Письмо.
Вечером того же дня Карпов получил послание через курьера. Конверт был запечатан сургучом с родовым гербом Салтыковых.
– Сие мне назначено? – спросил Карпов.
– Так точно, ваше благородие! – ответил курьер.
– И кто дал тебе сие?
– Письмо было предано в канцелярию для передачи вашему благородию.
– Передано кем?
– Не могу знать ваше благородие! Я только курьер.
– Хорошо, братец, иди!
Карпов вскрыл письмо и развернул лист.
«Господину коллежскому секретарю Карпову.
Зря вы, сударь, интересуетесь делами до вас касательства не имеющими! Нынче ваше любопытство дорого станет коллежскому асессору Тарле. Сведения сии тайные и разглашать их не следует.
Ежели, вы увидели знак вурдалака, то держитесь от него подалее.
Подумайте про сие, сударь.
Ваш доброжелатель».
Карпов сложил лист.
«Странно, подписи нет, а на пакете герб Салтыковых. Зачем сие? Или напугать меня хотят? Надобно сие показать господину Волкову. Пусть он разбирает, коли его начальным человеком над нами назначили».
Коллежский секретарь положил пакет в карман…
***
Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.
На пути в Архангельское.
Тарле и Дурново.
Сани быстро летели вперёд.
Дурново подобрал отличных лошадей в конюшнях канцелярии. Знал толк в комфортной и быстрой езде. Сколько раз в давние поры случалось так, что лошадей для него не находилось. А если и находились, то полудохлые клячи. Ныне все изменилось. Хоть и не достиг он чина высокого, но значение приобрел. Ценили Порфирия Кузьмича благодаря близости его к персонам высоким.
Иван Тарле предлагал собственную запряжку, но коллежский регистратор отказался. Сказал, что де не по чину ему собственные запряжки. А коли едут по казенной надобности, то и лошадки пусть будут казенные.
Порфирий Кузьмич обмотал шею шарфом и укрылся лисьей шубой. На его голове был теплый треух и руки он грел в меховой муфте. Иногда он бросал взгляд на своего соседа и усмехался. Ивана Карловича это раздражало, но он сдерживался, и никак не отвечал чиновнику.
Понимал господин Дурново, что общество его господину Тарле не по душе.
– Этак скоро будем на месте, сударь. Как думаешь, господин Тарле?
– Будем, Порфирий Кузьмич.
– А ты не рад моему обществу, сударь?
– Отчего же?
– Да ты не сильно начальника канцелярии почитаешь, сударь.
– Но ты, Порфирий Кузьмич, не начальник канцелярии, ты по чину лишь коллежский регистратор.
– Но я человек Зотова. Считаюсь таковым. А ты к Волкову прикипел.
– Я вместе с господином надворным советником Волковым веду сие дело. Я ему подчинен по службе.
– Дак я разве в попрек тебе молвил, Иван Карлович? Я просто так для разговору. Ведь не молчать же.
– А можно и помолчать, господин коллежский регистратор.
Дурново усмехнулся.
– Иногда и беседа для пользы, господин Тарле. Я ведь могу и чего полезного сболтнуть.
– Полезное для кого, Порфирий Кузьмич?
– Дак для твоего Волкова. Ведь ты считаешь, что я служу статскому советнику Зотову?
– А сие не так, Порфирий Кузьмич?
– Так, да не так, Иван Карлович. Ведь Зотов хоть и начальник канцелярии, но человек невеликий, ибо все чинами меряет. А что есть чин? Золото на мундире! Дак ведь ныне оно есть, а завтра и нет его. Вон Ванька Долгорукий сколь золота на мундире и чинов сколь имел? И обер-камергер, и полковник лейб-гвардии, и много еще чего. С сенаторов шапки сбивал для удовольствия. А ныне, где Ванька-то? В Сибири без орденов и без званий. Все забрали у сердешного. Я за чинами не гонюсь.
– А за чем гонишься, Порфирий Кузьмич?
– За влиянием. Хочу влиять на события.
– Влиять? Но с чинами влиять много проще, Порфирий Кузьмич.
– Сие тебе лишь кажется, Иван Карлович. Иногда коллежский регистратор много больше действительного тайного советника стоит. Вот я нынче тебе желаю помощь оказать.
– По делу вурдалака?
– Дак разве Волков твой верит в вурдалака? Он твердит, что нет его.
– А ты, Порфирий Кузьмич? Ты веришь в него? – спросил Тарле.
– Я знаю, что есть силы, которые хотят, чтобы в вурдалака верили. Зачем им сие? Вот главный вопрос.
–И хотелось бы знать кто они.
–Если узнаешь зачем, то будешь знать кто! Вот Волков твой разве знает зачем? Сколь следствие идет? А что узнал?
–Ты, Порфирий Кузьмич, желаешь знать, что Волков о сем деле ведает, дабы начальнику своему доложить? Так?
Дурново засмеялся в ответ.
–В том нет надобности. Ничего вы не знаете. И я хочу помочь. Ты скажи Волкову – пусть присмотрится к господину Зотову.
–К статскому советнику Зотову?
–К нему. Кто он есть? Что за человек?
– Не сильно смелый и не шибко приятный человек.
– Не смелый? Ведь в старые времена он фискалом был. На самого Меншикова донос подал. А для сего смелость надобна. Меншиков тогда в большом фаворе был у императора Петра Алексеевича. А, стало, такой человек все на карту поставить может.
– То давно было, Порфирий Кузьмич. Тогда Зотов отчаянный был. Карьеру делал. А ныне все его смелость вышла. Хочет действительным статским советником быть.
– Коли человека в угол загнать, то он на многое способен. Вот от того я врагам всегда лазейку оставляю. Испугались и ладно. И пусть бегут, поджав хвост. А Волков твой напрямик прет. Ворога загоняет в угол. А у того выбора нет, как защищать себя до конца.
– А Кантемиры здесь каким боком, Порфирий Кузьмич?
– Дак фискалом был господин Зотов и многое знает. А Кантемиры приближены были к государю Петру Алексеевичу. И знал господин Зотов о Кассандре Кантакузен многое. Слухи собирал о вурдалаках и способностях тайных. Зачем?
– И зачем? – спросил Тарле.
– Тогда Мария Кантемир состояла в любовной связи с императором. Вот и хотел Зотов Марию в колдовских чарах обвиноватить. Собирал сведения и слухи. Готовился.
– И что?
–Дак помер государь Петр. Зотов в опалу попал, ибо Меншиков при новой императрице Екатерине первым человеком империи стал. Мария же Кантемир перестала влиять на события, и потому все, что нарыл Зотов по неё, стало без надобности. Но когда Анна стала императрицей, то Зотова вернули и он продолжил начатое.
– Ты, Порфирий Кузьмич, али против начальника своего действуешь?
– Сие тебе знать без надобности. Ты мои слова Волкову передай и пусть все проверит.
Дурново замолчал. Закутался в шубу и прикрыл глаза, словно задремал.
Иван Карлович Тарле задумался над его словами.
«С чего это Дурново решил Волкову помогать? Никогда они дружны не были. Скорее наоборот. А здесь он решил такой подарок сделать Степану Андреевичу?»
***
Иван Карлович Тарле очнулся в сугробе.
На них с Порфирием Дурново напали. Всадники сопровождения отстали немного и в лесу они услышали удалой свист. Затем на них навалились разбойники.
Первый громадного роста бородатый детина остановил лошадей.
Второй полоснул ножиком возницу.
Тарле приготовил пистолет, и прицелился в первого. Раздался щелчок, и добрый немецкий пистоль разорвало у него в руках. От этого он и вывалился из саней и далее ничего не помнил…
Глава 19
Письмо.
(Писано на гербовой бумаге)
«Господину надворному советнику Волкову.
Чиновнику юстиц-коллегии для особых поручений при Правительствующем Сенате Империи Российской.
Милостивый государь, Степан Андреевич.
Я сделал то, о чем ты меня просил. И могу ныне полный отчет представить.
Хочу сообщить о том, что та книга, «История рода Кантакузен», написана была гораздо позже срока указного в ней. Первые части в сем томе есть самые старые. В них говориться о ранней истории Кантакузенов. Надписи в ней исполнены искусно опытным каллиграфом.
Но далее, когда за перо взялся тот, кто именует себя ворником Кантакузена, все напоминает не истинную, но поддельную историю рода Кантакузен.
Во-первых бумага.
Первый блок писан на бумаге из Гамбурга. Качества отменного и для письма она весьма удобна. По цене такая бумага была в те времена весьма дорога.
Ворник Кантакузенов использовал иную бумагу. Та бумага изготовлена во Франции. Она более новая, о чем говорят водяные знаки на страницах.
***
О самом тексте истории рода Кантакузен.
Там писано:
«Detur digniori.
Я ворник дома Кантакузен, Иоанн.
Для детей моих Власты и Миклоша.
Послание об истории рода, коему я и многие предки ваши служили».
***
Таковая должность при дворе князей рода Кантакузен действительно существовала. Ворник суть хранитель врат или привратник.
Но ворника дома Кантакузен в то время звали Матиуш. А ворника именем Иоанн в доме Кантакузенов тогда не было. И никаких детей его не было. Все сие выдумка, рассчитанная на людей не знакомых с историей сего знатного рода.
***
Но читаем далее:
«Aequam memento rebus in arduis servare mentem.
Много лет потратил я на изучение науки тайной и хочу сие записать, ибо сведений про сие нет в книгах. И вижу я токмо домыслы, в коих ни слова правды нет. Хочу сообщить, что есть вурдалак, дети мои. Ибо придется вам столкнуться с сим злом. Которое порождено было одним из рода Кантакузен.
Вурдалак есть мертвец, восставший из гроба для мести живым. Сие не есть оборотень, что способен принять облик животного. Я никогда не видел, чтобы человек обращался в иное существо. Сие досужие домыслы.
Безграмотные крестьяне нашей родины говорят о восставших мертвецах. Они понимают сие так:
Некто, был при жизни мучим вурдалаком и после смерти ему суждено стать вурдалаком самому.
Они говорят, что некто, кто был укушен оборотнем, сам станет таким!».
***
Сие не более чем пересказ деревенских сказок, Степан Андреевич. Да и переходы в книге весьма резкие. То «фараонов состав», то вурдалаки и ведьмаки. Словно не просветить желает ворник, а запутать дело еще больше.
А что до Aqua vitae – Воды жизни, то и сие не представляется мне значимым. Хотя про «фараонов состав» мне слышать доводилось.
Сим делом интересовались при дворе турецкого султана Мурада. Известно стало реис-эфенди (министру иностранных дел), что есть в земле Египетской старинный сосуд. Некогда принадлежал он великому владыке, который правил больше ста лет и был сей владыка на троне дольше всех монархов на земле. И говорили, что жизнь ему давал состав в сосуде из серебра. Говорили, что вводить состав нужно было каждые 20 лет, и приводило сие к полному омоложению человеческого организма.
Реис рассказал про это султану и тот велел тот сосуд для него отыскать. Кому точно поручил сие дело султан? Того не знаю. Хотя может быть, что сие был Михаил Кантакузен, что в те поры служил османам. Но сие утверждение весьма спорно.
Мог ли такой сосуд из серебра существовать? Сие ты пожелал бы меня спросить, Степан Андреевич? Так я скажу тебе – все могло быть. Отрицать сего я не могу.
Мог ли сей сосуд из серебра с того времени храниться у Кантакузенов? Про сие узнать ничего не смог. Но в Петербурге в то многие верят. Княжна Мария Дмитриевна Кантемир тех слухов не опровергала. А ведь её мать и есть Кассандра Кантакузен.
Скажу тебе, что дело сие слишком многих особ затрагивает и слишком многие сим интересуются. Потому тебе стоит быть осторожным.
Твой преданный слуга И.В.»
Глава 20
Пусть торжествует правосудие.
Москва. Анненгоф.
Слухи при дворе.
Императрица и самодержица Всероссийская Анна Ивановна проснулась как обычно поздно в 11 часов. На царицу надели халат, и куаферы взялись за прическу государыни.
Анна велела допустить к себе придворных. Слуги распахнули двери и начался ранний прием. В будуар государыни вошли вельможи в мундирах с лентами и орденами, фрейлины, несколько шутов и шутих.
Ян Лакоста, шут которому еще Петр Великий пожаловал титул «короля самоедского» в день тот не кривлялся как обычно и не выпрашивал денег. Императрица знала нрав Лакосты и сразу заметила это:
– Чего грустный, «ваше величество», – спросила его императрица. – Кто «брата моего» обидеть посмел?
– Дак такие дела в столице твоей, матушка. Чего веселиться?
– Что стряслось, Лакоста? – спросила Анна. – Снова тоска грызет?
– Страх грызет, матушка. Страх.
– Страх? И кого ты испугался? Может я смогу защитить тебя?
– От людей сможешь, матушка. Но не люди ныне опасны. Покуда ждали тебя у дверей, услышал я историю.
– И что сие за история? – спросила Анна. – Поведай, Лакоста.
– Дак нечисть снова озорует в столице твоей. Людишки про то болтают.
Императрица нахмурилась:
– Ты дело говори. О какой нечисти речь ведешь?
– Твоя фрейлина про то лучше скажет.
– Фрейлина? Которая из них? – строго спросила императрица.
«Король» указал на «болтушку», фрейлину ея величества Игнатьеву:
– Она знает!
Императрица приказала:
– Поди сюда!
– Ваше величество!
– Говори!
Игнатьева ответила:
– Зная неприязнь вашего величества к нечистому духу, и не желая оскорбить слуха вашего величества рассказами о…
– Говори дело! – прервала поток слов Игнатьевой Анна.
Игнатьева быстро выпалила все что знала. Эти сведения жгли ей язык и она так хотела первая о том рассказать при дворе:
– В имении Кантемировом, ваше величество, снова вурдалаки озоруют.
Все вокруг затихли. Императрица начинала гневаться после таких рассказов. Они приводили её в дурное расположение духа. В такие минуты под руку Анне лучше было не попадаться. И про это знали все, но очень хотела болтушка Игнатьева хоть одну важную новость сообщить. Никогда еще не давали ей быть в центре внимания. Шаргородская её завсегда обходила и тем гордилась. А здесь такая новость!
– Чего сказала, дура? – спросила Анна.
– Дак вурдалаки матушка-государыня. Снова нечисть сия из своих могил выползает и пугает христиан. Нет упокоения им в земле истинно христианской.
– Вурдалаки? А мне доложили, что нет сей заразы у нас. Токмо в странах дальних, где вера христова не столь крепка. А ну-ка говори, что знаешь?
Игнатьева продолжила:
– Сказывала девка Марфа, из дома дюки де Лириа48, что пришел дескать в имение померший управитель именем Тит. А того Тита наши замерзшим в сарае. Лекари его осмотрели да сказали, что отошла его душа к богу.
– Стой, дура! – остановила фрейлину Анна. – Ты хоть сама поняла, что сказала? Причем здесь герцог де Лириа, посол короля Испании?
– В доме у посла, матушка, есть девка именем Марфа. Она там в услужении. И она знает, что умерший управитель в имении господ Кантемиров вурдалаком оказался.
– Девка служит у де Лириа, а знает про имение Кантемиров? – спросила императрица.
Игнатьева не растерялась:
– Брат оной девки состоит конюхом в имении Кантемиров Архангельское. От него она все и узнала.
–И как тот управитель ожил?
–Дак нашли тело его замерзшее.
–Замерз? – переспросила царица. – А с чего замерз? Перепил что ли?
–Дак того не ведаю, матушка. Но точно, что замерз, и тело стало словно полено! Хоронить его сразу не приказали, ибо метель была тогда. Но в одну из ночей сей мертвец пришел в дом барский и напугал там холопов! – выпалила фрейлина.
–Стало быть, уже после смерти своей он в дом барина своего явился?
–Так, государыня-матушка.
Остальные стали шептаться, а императрица повернулась дежурному офицеру:
–Есть ли в приемной граф Остерман?
–Так точно, ваше императорское величество!
Анна отмахнулась от него рукой и сказала:
–Не стоит так орать, голубчик. Чай не глухая твоя царица. Приведи сюда Остермана!
В покои вошел вице-канцлер49 империи граф Андрей Иванович Остерман. На его полной фигуре был белого цвета кафтан с золотом, голову прикрывал седой пышный парик.
– Поди сюда, граф! – приказала императрица.
Остерман подошел и низко поклонился.
– Что за слухи снова на Москве появились, граф? Я ведь высказала свое недовольство слухами о вурдалаках? Али не слыхал того?
– Ваше величество! Государыня, я занимаюсь делами иностранными и делом сыска ведают иные…
– Я про сие и говорю! В дому посланца гишпанского де Лириа про сие говорят! И что посланец своему королю отпишет? Что варвары мы! И я варварская царица, но не императрица великая. И в том вижу поруху моей чести государевой!
– Но, государыня…
– Молчи, покуда я говорю, граф! Тем слухам на Москве не бывать! Сам сим делом занимайся, коли иные не могут! Тебе даю поручение сие разобрать!
– Ваше величество прикажет мне сие дело взять в канцелярии юстиц-коллегии?
– Нет! – ответила императрица. – Они сами по себе, а ты сам по себе! Сколь людишек в твоем подчинении? Сколь жалования получают? Вот и дай им работу!
Остерман поклонился и, пятясь, вышел из покоев Анны Ивановны…
***
Москва.
Канцелярия юстиц-коллегии.
Граф Остерман был недоволен. Он получил выговор от императрицы в деле, за которое не нес ответственности. Юстиц-коллегия50 подчинялась не ему. Сие был высший суд империи по уголовным и гражданским делам. Сам же Остерман относился к коллегии иностранной.
Но как вице-канцлер мог граф и в чужие дела нос сунуть. Хотя Остерман ничего просто так не делал. На кой ему сие следствие? Нет за сим ничего путного. И окромя шишек, ничего не заработать…
***
Андрей Иванович вышел из покоев государыни и позвал слугу:
– Пашка!
Тот вырос словно из-под земли:
– Ваше сиятельство.
– Мою карету!
– Готова, ваше сиятельство. Куда ехать изволите?
– В канцелярию юстиц-коллегии поедем!
Слуга скривился. Он помнил по прошлым годам сие неприятное место.
– Не кривись! – успокоил его Остерман. – Не по твою душу. Хотя и тебя упечь надобно!
– Дак надобен я вашему сиятельству.
– Поговори мне!
В карете слуга расположился по приказу Остермана рядом с барином.
– Недовольна государыня мною. И все из-за дела о вурдалаках. Что знаешь про сие?
– Дак что я могу знать?
– Не темни. Ты мастер слухи собирать.
– На Москве говорят, что снова вурдалаки озоруют в имении Кантемиров.
– Я не про эти слухи. Что чиновники делают? Отчего дело не распутано до сих пор? – спросил граф.
– Занимается сим делом человек дельный. Волков Степан.
– Отчего же не нашел до сих пор того, кто стоит за сим?
– А не так просто сие, Андрей Иваныч. Дело больно путанное.
– Вот я им и помогу сейчас все распутать! – грозно сказал вице-канцлер.
– Страху нагнать на начальство сможете, ваше сиятельство, а вот распутать дело…
– Молчи, дурак! – прервал слугу Остерман.
– Как прикажете.
Вскоре они были на месте.
Остерман вышел из своей кареты, поставленной в эту пору года на полозья. Чиновники, узрев самого вице-канцлера, засуетились. Графа сразу провели в кабинет Зотова.
Иван Александрович был искренне удивлен визиту.
– Ваше высокопревосходительство!
– Ты есть начальник канцелярии? – строго просил Остерман.
– Статский советник Зотов!
– Ах, статский советник! Так отчего я выговор имею от государыни за твои грехи, статский советник?
– Что вы, ваше высоко…
– Меня сегодня отчитала матушка царица за дела с вурдалаками! А было приказано тебе пресечь сии слухи непотребные! Сколь времени прошло?
– Лучшие чиновники сыскного ведомства работают…
– Лучшие? – снова перебил Зотова Остерман. – Ты своего чина за сих лучших лишен будешь! Отчего снова слухи ходят по Москве? В доме посла Испании герцога де Лириа про сие холопы толкуют! И то поруха чести великой нашей государыни-императрицы! Ты на честь императрицы посягать вздумал?
–Николи того в мыслях не имел, ваше высокопревосходительство. Я верный слуга нашей великой государыни. И как только повеление получил, то сразу на сие дело лучших чиновников поставил. Сие Волков Степан Андреевич, надворный советник. Тарле Иван Карлович коллежский асессор.
– Я не знаю этих имен! – надменно произнес Остерман. – Где сей Волков?
– Отбыл по делу!
– По делу? – вскипел Остерман. – Я здесь, а надворный советник сыскного ведомства отбыть изволил! Вызвать сюда! Я вас всех здесь разгоню к чертям!
Зотов решил нанести свой «удар» и сказал:
– Волков женат на особе роду Салтыковых!
– Что?
– Его жена роду Салтыковых!
Остерман понял, что погорячился. Салтыковы – родня государыни.
Зотов продолжил натиск:
–И за него стоят обер-камергер двора граф Бирен и председатель Священного Синода Феофан Прокопович.
Вице-канцлер опешил. Ежели за спиной Волкова такие люди, то стоит быть весьма осторожным. Он сразу сменил тон.
– Ты не стой на ногах-то, господин статский советник. Садись. Поговорим.
Зотов сел и вытер лоб платком. Буря пронеслась мимо.
– Ты, господин Зотов, мне все как есть расскажи.
– А что ваше высокопревосходительство знать желает?
– Что выяснили твои чиновники за сие время? Отчего так долго следствие ведут?
– Дак, был Волков Степан взят под стражу по приказу генерала Ушакова. Там он был несколько недель и следствие от того замедлилось. Но затем Волкова из Тайной канцелярии отпустили. Могу ли я за сие нести ответственность? Я человек маленький. Не спорить же мне с генералом Ушаковым.
– Но зачем Ушаков забрал его?
– Дак по доносу графа Дугласа!
– Дугласа?
– Того, что потом убит был в своем доме.
Остерман задумался.
Слишком плохо пахло сие дело. Но приказ государыни стоит исполнять. Однако и голова своя дорога. Здесь интересы пресеклись многих персон значительных. Один граф Бирен чего стоит. Надобно с ним переговорить. Да и Феофан много крови ему Остерману попортить может.
– Пусть дело сие расследовать не столь просто, статский советник. С этим могу согласиться. Но отчего холопы на Москве свои языки распустили? Отчего допустил?
– Дак как заткнуть рты холопам?
– А ты у генерала Ушакова спроси. Умеет он все держать в тайне. Всех кто болтает бери за караул. Ставь на пытку! Но слухи по Москве ползти не должны! Девка именем Марфа, что состоит в прислугах у герцога де Лириа сии слухи разносит. Брат оной девки состоит в конюхах у князя Кантемира. С того и начни. Не мне учить тебя, статский советник.
– Все будет исполнено, ваше высокопревосходительство…
***
Как только Остерман уехал Зотов вызвал двух ловких прислужников, которые умели тайные дела вершить. Их Порфирий Дурново отыскал и начальнику представил. Ныне такие могли пригодиться.
– Дело есть для вас! Но дело особое!
Те кивнули головами. Дескать все понимают.
– Надлежит вам доставить в застенок некую девку Марфу! Состоит сия девка в прислуге посла Гишпанского. Потому взять её надобно тайно, дабы никто шума не поднял.
– Пропадет девка с улицы и никто ничего не узнает. Будь в надеже.
– Токмо не ошибитесь! Мне надобна именно Марфа, у которой брат служит конюхом в имении Кантемиров. Сначала все как нужно разведайте. Узнайте, как сия девка выглядит. А уже затем думайте, как похитить её.
– Все исполним. Не в первый раз.
– И смотрите, дабы никакой промашки не вышло. Герцог де Лириа особа известная. Его во многих знатных домах принимают. Он ни о чем догадаться не должен.
– Все исполним тайно, ваше высокоблагородие. Мало ли на Москве холопов пропадает?
***
Придорожный трактир.
Тарле и Власта.
Иван Карлович Тарле проснулся в постели в трактире. Ему сразу ударил в нос неприятный запах здешнего белья. Тело зудело от клопиных укусов.
– Что это?
Он поднял голову и увидел рядом черноволосую красавицу.
– Где я? – спросил он.
– В трактире придорожном. Здесь не так, как ты привык, барин, но теплее чем на улице.
– Как я попал сюда?
– Я вытащила тебя. Али не помнишь ничего?
Тарле ответил:
– Я видел тебя раньше, красавица?
– Все, кто видал Власту, не могут забыть её. Я спасла тебя, ибо от тебя пытались избавиться. И теперь наши пути дорожки связаны.
– Но кто ты такая? Я не могу вспомнить.
– Я та самая Власта, про которую столько болтают.
Тарле поднялся на ноги. Но его голова закружилась, и он снова опустился на кровать. Власта поднесла ему чашу.
– Выпей.
– А что это? – спросил он.
– Отвар, – ответила она.
– Отвар из чего?
– Зачем тебе знать сие, барин. Выпей и станет легче. Не бойся, там нет яда. Стала бы я травить тебя. Ты без моей помощи уже был бы мертв. Валялся бы в сугробе замерзший.
– Я помню! – Иван Карлович потер пальцами виски. – Я помню, как напали разбойники. Потом словно все отрезало. Так это ты меня спасла?
– Да.
– А как ты оказалась там? Все в лесу было. Или нет…Там были деревья. И помню свист разбойников. Затем выстрел…
– Важно, что твоя жизнь спасена. Ты жив и в тепле, а не на морозе в сугробе.
– Ты прекрасна, Власта. Но ныне я слишком слаб. Голова кружиться.
– Вот и выпей отвар, дабы сил у тебя прибавилось.
Тарле сделал глоток. Зелье было довольно мерзким на вкус. Он скривился.
– Пей. Пересиль себя. Это поможет.
Тарле сделал еще несколько глотков и передал чашу Власте.
– Теперь ложись. Тебе надобен покой. А скоро снова станешь на ноги.
Иван Карлович откинулся на подушки. Он смотрел на красавицу. Она усмехнулась и спросила:
– Вспомнил кто я такая? Неужто смог забыть?
Тарле только пожал плечами.
– Ведь это про меня болтали у Кантемиров в имении. Дескать, живу я уже больше ста лет и не старею. Меня даже ведьмой окрестили крестьяне.
–Но ты красива какой-то бесовской красотой. И говорили… Говорили, что давно, в те годы, когда я не родился еще, ты сводила мужчин с ума. Я ничего не перепутал?
–Так болтают, барин. Но мне от роду 21 год. Я много младше тебя, барин.
–Ты выглядишь даже моложе, Власта. Но твои глаза…
–Ты не считаешь их красивыми?
–Нет, не то. Они очень красивые. Я не о том. Они у тебя особенные. Это глаза, много повидавшие на своем веку.
–А вот это верно, барин. Повидала я немало. В 14 лет взяли меня силой и познала я, что такое любовь мужчины.
–И кто это сделал?
–Не важно сие сейчас, барин. Красота стала моим проклятием. Меня один человек заставил служить себе. Я не могла противиться его приказам. Он только смотрит на меня и словно голос в моей голове отдает приказы. Токмо сейчас, когда нет его рядом, я свободна.
–Кто это? Князь Кантемир? Который? Старший Константин или младший Антиох?
– Нет. Не князья Кантемиры. Другой барин.
