Владимир Александрович Андриенко
Проклятие Кантакузенов
– Оно так, Порфирий. Но ты сам мне грозить стал.
– Прости если, что поперек сказал, сударь. Дак и ты не грози мне более. Сам ведаешь я не дитя малое.
– Тогда послушай меня, Порфирий. Надобно сделать сие дело.
– Только скажи, зачем тебе это надобно?
– Выхода нет, Порфирий Кузьмич. Али тот Дуглас так дорог тебе?
– Нет. Дурной человечишко. Такого не жаль. Но чин его больно высок.
Зотов все рассказал Дурново без утайки.
Тот, выслушав, сказал:
– И ты дом свой осмотрел поле того?
– Слуги всё перевернули! Всё! Все шкафы да клети!
– И что? – спросил Дурново.
– Ничего! В доме никого постороннего не было.
– А не могло тебе это показаться, Иван Александрович?
– Да я в своем уме, Порфирий Кузьмич. И не спал я еще. Ничего не пил крепкого. Токмо квас.
– Квас?
– Малиновый. Мои девки мастерицы квас ставить, Порфирий Кузьмич.
– И всё началось с того, как ты квасу выпил?
– Да. Но квас не водка, Порфирий Кузьмич. Да и до водки крепкий я. Меня со штофа не разморит. Голос тот был. И я его слышал.
– А ежели тебе в квас подмешали чего? Про сие думал, Иван Александрович?
– Мне? В квас? Но кто?
– А сие вопрос.
– Того быть не может, Порфирий Кузьмич. У меня все холопы верные. Да и зла на меня им держать не за что. Наказываю я их редко и за дело. А кормлю хорошо.
– А ты спроси, кто квас тебе приносил тогда из холопей.
– Мои холопы про Дугласа ничего не знают, Порфирий. И про доносы в тайную канцелярию. Здесь некто поумнее работал. Но не о том я. Надобно исполнить нам сие.
– Дугласа укокошить?
– Именно. Не просто так мне сие посоветовали.
– Может оно и так, Иван Александрович. Но дело больно хлопотное.
– А ты подумай, как сие сделать можно, Порфирий Кузьмич.
– Придумать все можно. Но сам ведаешь, что сей Дуглас не купчишка. Особа высокого ранга.
– Дак не в фаворе ныне сей Дуглас. Али мало на Москве дворян режут?
– Может и много, Иван Александрович. Но тот, кто игру с тобой ведет, будет знать, что ты в сем деле замешан. А через тебя и на меня они выйдут.
– Коли все исполним, не станут нас выдавать.
– А кто сие знает наверняка? – спросил Дурново. – Кто сей человек? Чей голос ты слышал? Как он мог быть в твоей комнате, коли слуги не нашли никого? Сие вопросы, на которые ответа не имеем.
– А, коли не выполним его воли, то, что будет? Ты подумал, Порфирий Кузьмич? Сколь дел наших сей человек (ежели он человек) знает? Голос сказал мне о том, что грехов у меня много. А у меня, стало быть, и у тебя, Порфирий.
– Не пугай, Иван Александрович.
– Не пугать тебя хочу, Порфирий. Помощи прошу. Ведь кто бы он ни был, а велел дело исполнить. Не донос на меня подал.
– Хорошо! Придумаю, как тому делу сладиться, Иван Александрович. Но ежели завтра «дух тот бестелесный» еще чего попросит?
– До завтра дожить надобно, Порфирий. И дело сделать надобно. Так лучше будет для всех.
– Я уже сказал тебе, что согласен, Иван Александрович.
Зотов вздохнул с облегчением. Он знал, что если Дурново возьмется за дело, то сделает все как надобно…
***
5
Москва. Дом Волкова.
Степан Андреевич вернулся в свой дом к вечеру. Его встретил слуга Хрисанф.
– Что барыня? – спросил Степан, бросив слуге плащ и треуголку. – Еще не ложилась?
– Барыни дома нет, Степан Андреевич.
– Как нет? Поздно уже.
– Они еще днем отбыли из дома.
– Отбыла? Куда?
– Про сие не могу знать, барин.
Волков бросился наверх и в гостиной застал девку Глашку, что в горничных при Елизавете Романовне состояла.
– Глаша, барыня где?
– Дак отбыли Елизавета Романовна из дому.
– Куда отбыли?
– Они собрались в имение ехать, барин. И вам сие послание оставили.
Служанка протянула Степану лист бумаги. Он схватил его и быстро развернул.
«Степан Андреевич!
Я должна покинуть тебя и отправиться в имение. На Москве мне более находиться нельзя. Прошу тебя, не следуй за мной, ибо сие опасно для жизни твоей.
Елизавета»
– Ничего не могу понять! А что она сказала тебе? – снова спросил Степан служанку.
– Елизавета Романовна спехом собрались и приказали подавать лошадей. И повозку. Для вас оставили письмо.
– И всё?
– Всё, барин!
Волков ничего не мог понять.
– Но кто-то заходил к барыне?
– Дак я заходила, да Парашка заходила. Но барыня сама нас звали. Парашка с ней отправилась.
– Я не о том спрашиваю тебя. Кто из посторонних был с визитом у нас дома.
– Господин Тарле были!
– Иван Карлович? Но его нет в Москве!
– Того я знать не могу, барин. Но перед отъездом барыни, господин Тарле, заходил в дом. Я его сама к барыне пустила.
– Погоди! Ты сама провела к барыне Ивана Карловича Тарле?
– Точно так!
– Ты лично видела господина Тарле?
– Кафтан на нем был точно такой же, – ответила служанка.
– Кафтан? А лицо его ты видела? – спросил Волков.
– Лицо? Дак не глядела я на него, барин. Но по стати был он как тот барин. Я и подумала, что это он.
– А голос?
– Голос?
– Голос был как у Тарле? Ты же слышала его голос.
– Нет, барин.
–Как нет? Но он пришел в дом и что-то ведь сказал?
– Я того не упомню, барин. Я сразу провела его в комнаты барыни и все.
Волков стал сердиться:
– Но с чего ты повела Ивана Карловича в комнаты Елизаветы Романовны?
– Не возьму в толк, чего вы сердитесь, барин? – служанка всхлипнула.
– Я не сержусь, но хочу знать, с чего ты его к барыне повела? Ведь ранее он ко мне приходил. А здесь пришел господин Тарле и ты его сразу к барыне повела. Стало быть, он сказал тебе, что пришел к ней. Так?
– Должно так было, барин, но я того не помню.
Волков больше не стал ни о чем спрашивать служанку. Она все равно ничего толком не скажет.
«Как Тарле мог попасть в Москву? Ведь он отбыл в Архангельское? Или не отбыл? Надобно завтра все доподлинно выяснить!»
***
6
Москва. Дом графа Дугласа.
Люди атамана Сильвестра Кольцо окружили дом Дугласа. Они ждали только сигнала к началу. Дом обложили они по всем правилам. Так напускали на богатые платы разбойнички из бывших хлопов «красного петуха». Но сначала они резали всех кто был в доме и грабили покои.
Совсем обнаглели разбойники при государе-мальчике Петре Втором. Тот был с лихими людишками милостив, не таков как его дед Петр Великий. И в первые годы царствования Анны порядок так и не навели. Потому пылали на Москве барские палаты, и не столь трудно было Порфирию Дурново все дело обставить…
***
Неожиданно к Сильвестру подошел человек в поношенном солдатском плаще и старой треуголке.
– Кто такой? – строго спросил атаман. – Беглый солдат?
– Это я, – ответил человек и приподнял треуголку.
Атаман Сильвестр Кольцо сразу узнал Каина.
– Каин?
– Тише! Не стоит произносить моего имени. Не дай бог кто услышит.
– Чего тебе надобно?
– Спасти тебя пришел.
– Это ты? Ты, который загнал меня в ловушку?
– Не знал я того, Сильвестр.
– А я думаю, знал. Не зря тебя Каином кличут. Ты меня, Ванька, на того чиновника навел. И там меня Дурново прижал к стенке.
– Знаю. Сильвестр! И знаю, что сейчас ты здесь по приказу Дурново. Токмо не знаешь ты, Сильвестр, кто таков Порфирий Кузьмич. А вот я знаю.
– И кто он?
– Тайный человечек Андрея Ушакова из тайной канцелярии. Смекаешь?
Сильвестр сплюнул и покосился на своих парней.
– И что теперь?
– Надобно дело сделать, Сильвестр. А после того уходить из Москвы. Дело сие тайное и высоких особ касаемо.
– Да ну? – удивился атаман.
– Вот те и ну. Дурново твоими руками уберет Дугласа, за тем и тебе не жить долго.
– А тебе с того, что за навар, Каин?
– Я с тобой уйти хочу из Москвы. Опасно здесь стало.
– А мне с того какой резон?
– А такой, что без меня тебе не выбраться…
***
Раздался сигнал. Один из разбойников крикнул:
– Когда хас на мас, то и дульяс погас!
Двое дюжих молодцев перескочили через высокий забор и быстро уложили двоих псов волкодавов ударами буздыганов43. Затем они же упокоили привратника и открыли ворота. Ватага атамана Кольцо ворвалась на подворье богатого дугласовского дома.
– В дом! – указал на двери Сильвестр.
Разбойники бросились вперед. Два солдата-дезертира выбили двери и сразу зарубили саблями трех лакеев.
Остальные слуги, что были внизу, бухнулись на колени.
– Погоди! – закричал старик в ливрее. – Чего людей губишь?
– Отродье Дугласово иного не заслужило! – заревел разбойник.
– Мы люди подневольные. Холопы. Не станем вам мешать. Нам сего Дугласа не жаль.
– А не брешешь, старик?
– Правду сказал. Граф наверху. И с ним два верных слуги из эстов. Те станут за него рубиться. Их убивай.
Атаман Кольцо приказал людей не трогать. И сам бросился по лестнице наверх. Его встретил лакей с мушкетом в руках. Он выстрелил первым. Пуля прошла мимо атамана и раскрошила дубовую панель. Кольцо поднял пистоль. Его пуля попала слуге в глаз. Тот не успел и вскрикнуть. Тело рухнуло на пол.
И началось! Разбойники с лихим свистом прошлись по палатам графа. Самого Дугласа вышвырнули из его кабинета под ноги Каину. Тот поднял голову и узнал Ваньку.
– Ты…
Каин ударил его ножом. Брызнула кровь. И на шее графа появилась страшная рана. Он захрипел и зажал рану руками. Каин ударил еще и еще раз! Дуглас упал. Разбойники кинулись обирать тело.
Один рубил его пальцы, дабы снять перстни, иной стаскивал хорошие кавалерийские сапоги.
– Грабь, братцы! Сколь добра здесь!
Из кабинета графа послышались женские вопли. Сильвестр вошел туда. Двое разбойников схватили графскую любовницу. Она орала и отбивалась от них.
– Держи крепче! – сказал один. – Затем я держать стану!
– Брыкается, зараза! – сказал второй.
Сильвестр собирался что-то сказать, но Каин удержал его.
– Не трогай.
– Но девка из холопок. Насильничать они её станут.
– Идем, – Каин потащил атамана Кольцо за собой.
Ванька знал, где граф хранил деньги и быстро добрался до них. Увесистый мешочек с золотыми он опустил в свой карман.
– Затем разделим.
– Откуда знаешь, где они у графа лежат?
– Я часто бывал в сем доме, атаман. Но разговаривать станем потом. Сейчас уходить надобно.
– Уходить?
– А то как же. Скоро люди Дурново станут убивать всех. Хочешь жить – иди за мной. Я знаю тайный выход из дома.
И Каин побежал. Сильвестр задумался на мгновение и оглянулся на своих разбойников. Они грабили и ломали мебель. Откуда-то уже достали бутылки с вином. Пили тут же на ходу. Атман понял – сейчас его никто не станет слушать.
И он бросился бежать вслед за Каином…
***
На другой день по Москве пронесся слух, что разбойники напали, ограбили и спалили дом графа Дугласа. Обгорелое тело Дугласа нашли среди обломков. Разбойников частью переловили, а частью перебили солдаты.
Не нашли только атамана Сильвестра. Охотились за ним по всей Москве. Но он исчез. Говорили, что подался он в бега на Волгу-матушку…
***
7
Анненгоф. Аудиенц-зал императрицы.
В аудиенц-зале дворца Анненгоф было не протолкнуться. Там толпились гвардии офицеры, придворные, фрейлины. Весело носились по залу шуты.
Андрей Иванович Ушаков в генеральском мундире с регалиями осторожно продвигался в толпе. Он с расстояния посмотрел на царицу и увидел, что государыня Анна в хорошем расположении духа. Рядом с ней стоял обер-камергер граф Бирен.
На Анне пышное платье алого бархата. Шея императрицы была открыта, и на ней сверкало бриллиантовое ожерелье. Бирен лиловом кафтане с позументом склонился к самому уху императрицы и что-то говорил. Его седой по моде парик касался лифа императорского платья.
Ушаков понял, что сие самое время. Он приблизился и низко поклонился. Анна его заметила.
– Андрей Иванович? Давно не видала тебя при нашем дворе.
Бирен скорчил недовольную мину. Ему было неприятно, что его разговор с Анной прервали.
– Дела, матушка. Заботы о твоей безопасности и о безопасности державы твоей.
– Знаю верность твою, Андрей Иванович. За делом пришел? Вижу, что за делом. Но не время сейчас. Сам видишь.
– Но дело важности великой, матушка. Дозволь сказать тебе.
Бирен произнес холодно:
– Вам же сказали, сударь, что императрица не желает сейчас говорить о делах!
Ушаков поклонился, но не ушел. Он продолжал стоять перед троном. Анна махнула веером и сказал:
– Говори уж, Андрей Иванович. Не отвяжешься просто так.
Ушаков еще раз низко поклонился и подошел ближе.
– Заговор противу тебя, матушка, раскрыт.
Бирен саркастически усмехнулся.
– Андрей Иванович слишком часто стал раскрывать заговоры, Анхен.
– Я, ваша светлость, – Ушаков посмотрел на Бинера, – на страже интересов состою. Интересов моей монархини.
– Говори далее, – уже серьезным тоном приказал Анна.
– Князь Дмитрий Голицын, матушка, никак не позабудет про власть свою утерянную. И вот сейчас при помощи сторонника своего Степашки Волкова злоумышляет на государское здравие путем колдовства.
Анна с удивлением посмотрела на Ушакова.
– Что сказал ты, Андрей Иванович? Что за имя назвал?
– Князь Дмитрий Михайлович Голицын, бывший глава Верховного тайного совета.
– Про князя мне все известно! Что за второе имя?
– Волков Степан, надворный советник из канцелярии юстиц-коллегии.
Анна посмотрела на Бирена:
– А сие не тот чиновник про коего ты, милый друг, мне говорило недавно?
– Да, Анхен. Это Волков Степан. Отличный офицер и честный человек, коих не много среди русских, – ответил Бирен.
–Но что тогда говорит Андрей Иванович?
Бирен пожал плечами.
Анна снова обратилась к Ушакову:
– Говори далее!
– Сей Волков был назначен вести следствие по делу в доме Кантемира. И там сей заговор и созрел, матушка. Волков сошелся с лекарем де Генином. А сей де Генин известен как черный маг! И порчу он насылает, и волхованием черным промышляет. Но больше того! В Москву, из имения Константина Кантемира был прислан некий колдун Войку, многие науки тайные колдовские познавший в Валахии, откуда он к нам и был привезен еще князем Дмитрием Кантемиром.
Бирен вмешался:
– Волков был назначен к делу по моему приказу! И там он того Войку впервые встретил.
– Ваша светлость, Войку был прислан в имение от князя Константина Кантемира. А Константин Кантемир зять князя Дмитрия Голицына. Волков же Степан был в числе сторонников кондиций, которые матушка-государыня разорвать изволила.
Это был верный удар! Ушаков его правильно нанес. Бирен знал, как Анна относиться к кондициям.
– Всё равно не могу понять, Волков какое отношение имеет, генерал?
Ушаков ответил:
– Я сказала, ваша светлость. Он был сторонником кондиций!
– Тогда многие дворяне были сторонниками кондиций. Но где здесь заговор? Волков дело о вурдалаке расследовал.
– Дак, ваша светлость, не знает, что имеется донос господина Дугласа. И в том доносе сообщается о всех проступках господина Волкова. Он того Дугласа в заговор вовлек.
– Дуглас? – спросила Анна. – Тот, что в своем доме сгорел два дня назад?
– Тот, ваше величество. И в том Степан Волков виновен.
– Странно, – произнес Бирен. – Странно все это. Донос написал и сразу же помер. Ежели Волков его убрать задумал, то сделал бы это раньше, чем тот написал донос.
– Кто знает, граф? – сказал Ушаков. – Но все чиновники, что с Волковым по сему делу работали, вдруг пропали. И сие странно.
– Как пропали? – не поняла Анна. – Кто пропал?
– Коллежский асессор Тарле! Нет этого чиновника в его доме и на Москве его не нашли. Коллежского секретаря Карпова такоже неделю с фонарями ищут. Не странно ли сие? Надобно Волкова заарестовать.
– Делай! – приказала Анна. – Делай и допрос ему учини!
Бирен снова вступился за Волкова:
– Но, Анхен…
– Молчи, Эрнест! Надобно во всем разобраться! – строго сказала императрица. – Про де Генина я слыхала. И ежели он с Волковым по наущению Дмитрия Голицына был, то сие дело – мерзкий заговор!
Бирен более спорить не стал. Он знал характер императрицы. Нужно было выиграть время и во всем разобраться. Для графа было понятно, что некто желает убрать Волкова с дела. Для того этот некто и привлек Ушакова. Начальнику тайной канцелярии только дай покопаться в государственном заговоре…
Глава 13
Страх.
1732 год. Октябрь.
1
Архангельское. Имение Кантемиров.
Иван Тарле.
Капитан-исправник Осипов давно служил и многое за жизнь повидал. Не любил он совать нос в чужие дела и потому жил в достатке и никаких неприятностей не ведал. И вот принесла нелегкая нового чиновника из Москвы. Всюду свой нос сует. Этак и до беды недалеко.
– Вы, сударь, в юстиц-коллегии служите? – спросил Осипов.
– Коллежский асессор Иван Тарле, чиновник юстиц-коллегии. Недавно прибыл из Петербурга и временно приписан к московскому ведомству.
– И чего это вас, сударь, все тянет к нам в глушь? Ездят и ездят к нам чиновники. Словно и дел на Москве нет. Я ведь уже имел беседу с коллежским секретарем Карповым. И все рассказал в подробностях.
– Но коллежский секретарь Карпов в Москву не вернулся. И я намерен выяснить, где он находится.
– Я был свидетелем того как господин Карпов покинул имение, сударь. В том могу побожиться. А вот что далее произошло, одному богу известно.
– В Москве знают, что господин Карпов пропал в землях принадлежащих князю Кантемиру. Я прибыл найти его и вернуть в столицу. И коли не произойдет того, то многим здешним начальным людям худо будет.
Осипов воспринял угрозу равнодушно.
– Я человек маленький. Что было приказано, то исполнил. А сопровождать господина Карпова у меня не было полномочий. Ежели он столь ценен для вас, то отчего охрану с ним не прислали? Вот вы, сударь, прибыли сюда не один, а всех своих слуг отсюда спровадили. Сами беду накликаете?
– Вы о какой беде говорите, господин Осипов?
– Дак место здесь имеется нечистое. То место, где языческое капище Чернобога находилось. Я про сие господину Карпову говорил. Но он мне не поверил.
– Что за ерунда этот ваш Чернобог? Что это за идол? Как мог он повлиять на исчезновение господина Карпова?
– А вы не слыхали про Чернобога? Был в древности такой бог, который отвечал за отмщение. Его так и называли Владыка мести. И мог сей бог, коли попросить его, даровать человеку многие годы жизни для осуществления мести врагу.
– Иными словами даровал новую жизнь?
– Может и так. Того доподлинно мне неизвестно. Только издавна в том месте колдовском, где идол Чернобога стоял, люди пропадали. А как госпожа Кассандра к нам прибыла, то и вовсе это место проклятым стало. Искала она места силы и одно такое нашла.
– И вы верите в этот вздор?
– Сие не вздор, господин коллежский асессор. Я вот не лезу не в свои дела, и никто меня не трогает и дорога меня не кружит…
***
Больше Тарле говорить с Осиповым не стал, ибо никакой пользы от продолжения беседы с ним Иван Карлович не ждал. А вот холопы в имени многое могли рассказать, если подойти к делу дознания правильно.
Тарле стал спрашивать.
В древне проживала убогая девушка Настя. Говорили, что она порченная с рождения. Была она весьма красива, но словно не от мира сего. Заговаривалась, бродила по лесу в одиночестве, и иногда пропадала на целые недели.
– А все потому, – сказала чиновнику кухарка имения, – что некогда девица Власта поцеловала её мать, когда та была на сносях.
– Власта?
– Колдунья была такая в здешних местах, барин.
– Я знаю про Власту. Но ты сказала, что она поцеловала мать девушки? – не понял Иван Карлович.
– Так можно назвать укус вурдалака, барин. Мать Настина Татьяна родами померла. А девка получилась порченная.
– Она не в своем уме?
– Бродит по лесу и все какие-то песенки поет. А что поет того никто разобрать не может.
– Это почему?
– Дак слова тарабарские. Говорит вроде громко, а чего говорит никак не понять.
Тарле решил все разузнать и отправился к дому на краю деревни, в котором жила порченная. Дорогу ему взялся показать деревенский мальчишка Мтрошка. За это Иван Карлович обещал ему рубль серебром – деньги для мальца огромные.
– Дом её на самом краю стоит, барин. Там раньше старуха Минеиха жила. А как померла, порченую туда и поместили.
– А с этой старухой тоже было что-то не так?
– Дак ведьма она была. Про то все знают.
– Ведьма? А почему эту старуху считали ведьмой?
– Известно почему. Порчу могла она наслать и заговоры разные знала. Её даже Войку опасался. А Войку сам дружил с нечистой силой. Про то все знают здесь. Ныне тот Войку отсюда съехал.
Тарле перевел разговор на Минеиху.
– А ты сам видал колдовство той старухи?
– Сам не видал. Но только когда помирала она, дядька Кирьян, что был подле Минеихи, седым стал. Он и говорил про то моему батьке. А я их разговор слышал.
– И что говорил тот дядька?
– Минеиха никак помереть не могла. Дух из ведьмы просто так не выходит. Страшно мучилась она, но все жила и жила. И только когда стену домика её разобрали, дух из ведьмы и вышел. Затем стену снова собрали, и там ныне порченная и живет.
– И она одна живет? – спросил чиновник.
– Одна, барин. Бабы ей еству какую носят. Но говорить с ней боятся.
– Отчего так?
– Так вы сами увидите, барин. Мамка говорит сила нечистая в ней сидит.
Мальчишка привел Тарле к дому, но сам близко подходить не стал, получил обещанный рубль и сбежал. Иван Карлович сам отворил ветхую калитку и подошел к двери черного покосившегося домишки.
Из домика доносился звонкий девичий голос. Тарле к своему удивлению узнал латынь. Девушка читала стихи!
– Невольный вкрался в душу страх.
И канул вопль во тьму.
С кровавой пеной на губах
Она приблизилась к нему.
Тарле не мог понять как простая деревенская девушка, ничему и никогда не учившаяся могла говорить на латыни? Ведь даже многие чиновники сего языка не ведали.
Он вошел в дом.
Девушка в простом платье, какие носили крестьянки, сидела на лавке и смотря в одну точку повторяла:
– Невольный вкрался в душу страх.
И канул вопль во тьму.
С кровавой пеной на губах
Она приблизилась к нему.
На Тарле она не обратила никакого внимания. Словно его и не было. Девушка была молода, не больше 14 лет, худощава и нескладна. Её фигура еще не оформилась. Зато лицо её было прекрасным. Ивану Карловичу она напомнила нимфу из греческих мифов.
Двери за чиновником закрылись сами собой. И от этого хлопка он вздрогнул всем телом, а девушка вдруг перестала декламировать стихи…
***
2
Трактир «Ведьмина гать».
Коллежский асессор Тарле очнулся в сыром подвале. Он поднялся на ноги и ощупал больную голову. На стене чадил факел, и тускло освещал пространство вокруг. Его окружали бревенчатые черные стены, влажные от сырости.
– Что за черт! – выругался Тарле. – Где это я?
– Здравствуй, Иван Карлович, – послышался голос.
Тарле оглянулся и на куче гнилой соломы заметил мужчину в рваном камзоле.
– Ты знаешь меня? Кто ты, сударь?
– Я Карпов, коллежский секретарь. Чиновник сыскного ведомства.
– Карпов? Ты ли это, Петр Антипович?
– Али не признал?
– Трудно признать в таком месте чиновника юстиц-коллегии.
– Я в сыскном приказе служу. К московской канцелярии юстиц-коллегии токмо временно приписан.
– Где это мы, Петр Антипович?
– Сие подвалы проклятого трактира «Ведьмина гать». Нечистое место, Иван Карлович. Ты как попал сюда?
– Хотел бы и я задать тот же вопрос, господин Карпов. Помню деревенский домик на окраине села. Помню, как зашел в него, а дальше все словно отрезало.
– Вот и у меня было нечто подобное. Ехал из имения и заблудился в лесу. Вернее мой кучер заблудился. Сказал, что ведьмы нас кружат.
– Эту историю мне уже рассказали, Петр Антипович. Я ведь, сударь, за тобой прибыл.
– В имение Архангельское?
– Да.
– Дальние соседи – барский дом в имении Кантемира и «Ведьмина гать».
– Про то ничего не могу вспомнить, сударь. Голова болит, – ответил Тарле.
– У тебя рана на голове, Иван Карлович.
Тарле прикоснулся к повязке.
– Это я перевязал тебя, да рану водой промыл. Кто тебя так приложил?
– Того не знаю. Веришь ли, господин Карпов?
– А чего не верить? Место страшное, проклятое. Меня ведь упреждал отец Михаил, что не дадут мне вернуться на Москву. Так оно и вышло. Степан Андреевич-то, получил мое послание?
– Да. Добрался твой денщик до Москвы.
– То хорошо, – вздохнул Карпов. – Если и сгину, то не зря.
– Ты погоди хоронить себя, господин коллежский секретарь. Не рано ли помирать собрался? Ведь не убили нас пока. А стало, может еще и выберемся.
–Не убили говоришь? Да можно и похуже смерти кое-что испытать, господин Тарле. Али не слыхал, что я сказал тебе? Сие «Ведьмина гать». Смекай.
–И что с того? Неужто веришь в бога мести Чернобога, господин Карпов?
–Не знаю ныне во что верить, Иван Карлович. Но место это странное. Было здесь поганое капище языческое в давние времена. Я ведь уже не одну ночь провел здесь. И сны видел, как людей приносили в жертву этому Черному богу.
– Сны?
–А может сие и не сны были. Такого ранее мне никогда не снилось. И идолище стояла прямо предо мной. Я в глаза его смотрел.
– Глаза кого?
– Черного бога.
– И что за глаза были у идола?
– Словно омуты. Сам идол деревяшка обычная, грубо оструганная. Но глаза словно блюдца и в них была тьма. Не вру, Иван Карлович. Я в холодном поту проснулся. И в той тьме было предупреждение о скорой смерти.
– Но коли не убили сразу, то стало быть убивать нас не хотят. Иначе, зачем им меня сюда было тащить? Могли бы сунуть в мешок и в реку бросить. Мыслю я, господин Карпов, что время они хотят выиграть.
– Кто они?
– А управитель здешний Тит Ипатыч.
– Ипатыч?
– Он. Хитрый старик. Но за ним наверняка стоит некто.
– Власта! – сказал Карпов.
– Власта? Ты о чем, Петр Антипович?
– Девица именем Власта, та самая, что прибыла сюда как служанка Кассандры Кантакузен, на многое способна. Так здешние людишки говорили. Вот послушай.
Карпов прочитал Тарле четверостишье:
–Невольный вкрался в душу страх.
И канул вопль во тьму.
С кровавой пеной на губах
Она приблизилась к нему.
Иван Карлович вздрогнул. Он вдруг вспомнил о девушке, которая читала эти же стихи!
–Я вспомнил! Эти стихи читала помешанная Настя!
–Это еще кто? – спросил Карпов.
–Одна девушка, которая живет на краю деревни. В её доме со мной все и случилось.
– Девушка? Но кто она?
– Местная крестьянка. Но она прочитала мне вот эти самые вирши на латыни!
– Ты в своем уме, Иван Карлович? На латыни? Крестьянка?
– Меня и самого сие удивило, Петр Антипович. Девушка родилась порченной. Её никто и никогда ничему не учил.
– Это тебе так сказали?
– Здешняя кухарка рассказала её историю.
– А если это и была Власта? Та самая, про которую так много здесь говорят!
– Нет, Петр Антипович. Власта старше той девушки. Девушке не больше 14 лет.
– А ты видел Власту, Иван Карлович?
Тарле рассказал о своей встрече с Властой, но без подробностей. Карпов был удивлен:
– Ты познал сию колдунью близко, господин Тарле. Так?
– Вроде того.
– Много чего я слышал про Власту. В имении Кантемиров она личность известная. Мало кто откажется от Власты. Говорят, телом хороша чертовка. А сколько Власте лет?
– Не многим больше 20 лет, Петр Антипович, – ответил Тарле.
– А на деле ей много больше. Прибыла она в Россию в свите молодой Кассандры Кантакузен. А та Кассандра давно в земле лежит и внуков имеет уже больших. А Власте и ныне 20 лет. Не кажется тебе сие странным, Иван Карлович?
– Но кто сказал, что она та самая Власта, что прибыла с Кассандрой? Может дочка её или даже внучка. Или просто девка, что назвалась именем Власта.
– Нет, Иван Карлович. Здесь дело нечистое. Здешние жители говорят о силе, которую Власта имела над мужчинами. Одним взглядом она их покоряла.
– Ты хочешь сказать…
– И ты сразу пал к её ногам, господин Тарле. А стало быть, это она и есть. И она нас с тобой сюда заманила.
– Здесь дело много сложнее, Петр Антипович. Кто сия Власта? Девка пусть и красивая. А тот, кто все запутал, опаснее Власты…
****
3
Москва.
Канцелярия тайных и розыскных дел.
Утром у дома Степана Волкова дожидался худой человечек в военном мундире. Слуги его заметили и доложили барину. Степан посмотрел в окно. Он сразу понял, что сие человек из тайной канцелярии.
«Неужели за мной? Что-то много препятствий возникает по сему делу. И надобно мне узнать, что с моей женой стало. Не ко вовремени они пришли. Хотя может и не арест?»
Волков приказал подать свой военный мундир и быстро оделся. Затем накинул простой плащ офицерский и одел шляпу.
Как только он вышел из дома, к нему подошел тот человек.
– Капитан Штерн! – отрекомендовался он. – А вы, Волков Степан Андреевич?
– Точно так, господин капитан. Чем обязан?
– Я капитан Штерн из Тайной канцелярии, господин Волков.
– Чем же обязан?
– Генерал Ушаков желает вас видеть, господин надворный советник. За теми домами нас дожидается экипаж. Прошу вас без шума следовать туда.
Капитан говорил спокойно и улыбался Степану.
– Я готов следовать за вами.
– Тогда прошу. Рад, что вы все делаете тихо…
***
Возможно, что ныне многие не поймут, что для людей згачили слова «тайная канцелярия»? Кого сим напугать можно?
Создал это учреждение Петр Первый и поначалу существовала она при Преображенском приказе. А ведали в том приказе делами о заговорах против государства и государя. Говоря современным языком это орган политического сыска. Искали они недовольных, скрытых и тайных врагов петровских реформ. Палачи канцелярии безжалостно с такими расправлялись.
В 1727 году петровскую Тайную канцелярию распустили, но в 1731 году люди властные порешили, что де государству нельзя без того учреждения обретаться. И она была восстановлена под названием Канцелярии тайных и розыскных дел.
И возглавил сие учреждение граф Андрей Иванович Ушаков. Человек мерзкий и дотошный. Чиновники сыскного ведомства не любили ни самого Ушакова, ни его людишек. Уж больно много власти они забрали. Ведь ловили не воров и татей как сыскари, но врагов государственной системы…
***
В канцелярии у Волкова отобрали шпагу. Он понял, что это арест.
Его сразу доставили в пыточный подвал и посадили на деревянный стул. Вскоре пришел сам Ушаков. Он сел за стол, напротив Волкова.
– Вы есть Волков? Надворный советник?
– Я Волков Степан, чиновник юстиц-коллегии. За что я арестован, ваше превосходительство?
– Заговор! – ответил Ушаков.
– Заговор?
– Заговор против государыни! И дело сие весьма серьезное, господин Волков. Сами знаете, чем сие вам грозит! Но повиниться ваш долг! И назвать сообщников и тогда вам не грозит пытка.
–Но я не признаю за собой никакой вины. Я не заговорщик и с заговорщикам не связан.
Ушаков достал из бархатной папки лист бумаги и зачитал обвинения графа Дугласа.
–Что скажете не сие? – спросил генерал.
–Это ложь! – ответил Волков. – Да и где этот Дуглас? Он ведь погиб.
–И сие опять же выгодно вам, Волков!
–Но я почти не знал Дугласа. Я видел его несколько раз. Мы не разговаривали. Нас ничего не связывало!
–А что насчет Дмитрия Голицына? Вы были сторонником ограничения власти самодержавной? – Ушаков поднял вверх палец. – Хула на бога! Ибо власть самодержавная от бога есть!
–Но я не был участником партии Голицына! Я не могу понять, генерал.
–Что вам не понятно?
–Много людей, что стояли тогда за кондиции сейчас при дворе обретаются. А меня арестовали, хотя князя Дмитрия Голицына лично я не знаю. Да и сам князь, хоть от всех дел отстранен, но не арестован! С его зятем князем Константином Кантемиром я не знаком. В интригах придворных никогда не участвовал. Да и не принят я при дворе.
