Виталий Аркадьевич Надыршин
Земля необетованная
Майор тяжело вздохнул.
– Дорого стоят наши подписи, товарищ комиссар первого ранга. – Сколько судеб… Сколько слёз… Хм… пока, правда, чужих! Наш Генрих тоже вершил пролетарское правосудие… И поплатился. Финал для него один – расстрел! И нам поберечься надо бы, Леонид Михайлович. Где-то читал: «Бросая бумеранг поступков, заранее думай, как будешь ловить бумеранг последствий».
– Вот Ягода и поймал свой бумеранг. Помнишь же его предложение в тридцать четвёртом о массовом наказании ленинградцев в связи с убийством Кирова. Он репрессии предлагал растянуть по времени, чтобы не было сильного недовольства среди народа. А товарищу Сталину это не понравилось. Приняли мой план… И ничего… никаких недовольств.
Цесарский мысленно усмехнулся. Уж кто-кто, а Заковский первый был в списке тех, кто топил своего арестованного начальника Ягоду. Но, вслух, произнёс:
– Да уж, поработали… Одних скрытых бывших князей два десятка арестовали, десятка три баронов, графов, царских банкиров и купцов не счесть…
– Не помнишь, – зевая, спросил комиссар, – сколько мы тогда выслали из города?
Майор потёр виски, потянулся и лениво произнёс: – Да уж никак не меньше одиннадцати тысяч. Около пяти тысяч арестовали… Расстреляли многих… Но это уж не наше решение, суд так решил. Но Ягоде тогда, всё же, дали звание генерального комиссара…
– Товарищ Сталин предложил… У него свои планы. Потом, правда, арестовал… Вот ты, Ефимович, о последствиях, кажется, говорил, – продолжил Заковский.
Комиссар подошёл к столу. Покопался в одной из папок и достал оттуда скреплённые канцелярской скрепкой два листа с написанным от руки текстом.
– Вот, полюбуйся! Недавно получили письмо Шолохова. Наш писатель пишет товарищу Сталину, что органы НКВД создают, видите ли, ложные дела на честных и преданных советской власти людей. Мол, физическими насилиями и длительными допросами, мы – сотрудники госбезопасности, толкаем арестованных на путь самооговоров и оговоров других лиц.
Заковский со злостью бросил письмо на стол.
– А эти честные и преданные власти граждане признаются у нас во всех грехах. Ну, и каких последствий нам надо ожидать, Ефимович?
– Хм… Смелый наш Михаил Александрович, – хмыкнул майор. – Знает, что не тронем его. А последствия… Не посадят нас с тобой наша система, придёт время, посадят правдолюбы, хреновы. Что за жизнь, товарищ комиссар? Сажаешь их сажаешь… За тот год пополнили лагеря ГУЛАГА четырьмя сотнями тысяч … А их всё больше и больше. В этом году и поболе будет.
– Куда уже больше. Маленков40 на январском Пленуме заявил, что в первом полугодии прошлого года из партии исключено было двадцать четыре тысячи коммунистов, а во втором – более семидесяти. Это как понимать, товарищи? – заорал он в зал. В Куйбышевском обкоме, дошло до полной ликвидации части партийных организаций, а в Крымской республике репрессированы все секретари обкома партии, председатели правительства и президиума, секретари райкомов и ещё масса граждан… Не лучше дело и в других областях страны. Кто у нас руководит страной, партия или НКВД? В зале, помню, тревожный гул покатился…
– А то они не знали…
– Знали, конечно, а кто не знал точных цифр – догадывался. В общем, в зале шум, крики с мест… В назидании другим, Постышеву41 влепили строгий выговор и тут же освободили от должности первого секретаря. Мужик аж обалдел от такого поворота судьбы. Постышев, он что выдумал? Ликвидировал у себя в области тридцать райкомов партии на том лишь основании, что из партии были исключены и арестованы некоторые члены этих организаций.
– Слышал я о том скандале. Мы тоже ему помогли, внесли свою лепту – арестовали в его области не один десяток партийных начальников. Толи ещё будет, Леонид Михайлович. В наших тюрьмах уже сидят около трёхсот тысяч следственных заключённых…
– Не все же политические…
– Нет, конечно. Полно уголовных и должностных…
– Я думаю, Маленков не зря затеял тот разнос партийным секретарям: мол, умерьте свой пыл, намекнул он. Маленков и в нашу сторону ногами топал. Итак, говорит, свыше двух миллионов человек в тюрьмах и лагерях сидят и по делу, и без… Центральный Комитет недоволен работой НКВД. Чует моё сердце, разборки у нас внутри большие начнутся скоро. Собственно, идут уже…
Комиссар нахмурился.
– Не поверишь, майор, надоело всё! К чёрту, к чёрту бросить бы всё и уйти, испариться, умчаться в небытие, чтобы никто не нашёл.
– Куда уйти, Леонид Михайлович?!.. Найдут… Очнитесь! Вспомните друга нашего Виктора. Вы сами его дело вели.
– Да-да, – Витька… Японский шпион… Бред, какой-то… – прошептал Заковский. Он вспомнил тот допрос друга.
Комиссар тогда удалил следователя и машинистку из допросной камеры. Последние слова своего товарища перед расстрелом, он помнил…
«Знаешь, Леонид, – тяжело вздохнув, вдруг не по теме стал шептать Виктор, с трудом открывая распухшие от побоев губы.
– У каждого человека, – не часто, но наступает потребность оглянуться назад, побыть тем, кем ты был когда-то. Хочется оказаться в своей далёкой беззаботной юности: милой, с её, как теперь понимаешь, бестолковостью, наивностью, и вечным сексуальным голодом. Помнишь нашу юность, Лёня? И с контрой боролись, и гуляли до утра, и на девок заглядывались…
Глаза Виктора заблестели, на ресницах появились слёзы.
– Помню, конечно. Ты уж прости меня Вить, только к делу это не относится. Давай по существу!
Словно не слыша друга-мучителя, мечтательно устремив свой взгляд куда-то в пустоту, отчего на его губах заиграла слабая, едва заметная улыбка, Виктор продолжил:
– Можно, конечно, представить себя совсем молодым, можно представить обстановку тех лет, знакомые лица вокруг себя, но блаженства не испытаешь…
– Почему?.. – вырвалось у Заковского непроизвольно.
– Да ведь мозг твой, Лёня, не захочет этими глупостями уже заниматься. Не сотрёт в одночасье он опыт, мудрость и хитрость с годами накопленные. Мозг наш сразу же начнёт критиковать всё вокруг себя. А про лица своих друзей, вообще, молчу: их не узнать.
Виктор с трудом поднял голову и посмотрел на своего товарища.
– Подсовывать мозг будет тебе характеристику на каждого и, как правило, редко на кого положительную.
Лёгкая судорога исказила лицо Виктора. Отдышавшись, он прошептал:
– И тогда ты с грустью поймёшь: очутиться в юности не лучшее желание перед смертью, тем более, когда у собственного затылка пистолетный ствол твоего старого друга. И этот друг заставляет тебя признаться, что ты японский шпион. Правильно говорят: предают только свои, а потому они вдвойне… – Виктор зашёлся тяжёлым, затяжным кашлем. Отдышавшись, он сквозь силу закончил фразу: – подлецы, потому как знают, что творят, предавая друга.
– Ну-ну, Виктор! Ты же признался, что вредил в пользу иностранной разведки.
С трудом, но Виктор растянул губы в презрительной ухмылке.
– И ты веришь?.. Потому, и говорю: – Что мой мозг о тебе должен думать? Что ты подлец, Леонид?
– Ты не прав, Виктор. Я выполняю свой долг и…».
Видение исчезло.
Настроение у комиссара, и без того мерзкое, упало вовсе.
– Что у тебя с «Агро-Джойнтом», что с этим Абрамом Брагиным, Владимир Ефимович? – чтобы как-то отвлечься, комиссар перешёл на официальный, деловой тон. – Ты у нас, вроде бы, специалист в еврейских вопросах.
– Да, что с «Агро-Джойнтом»?.. – прикроют его вот-вот. – Рассадник семитской пропаганды… Заместителей директора Гроера и Любарского мы в ноябре прошлого года арестовали. Они признались, что вели шпионскую деятельность… Сам директор доктор Розен из Парижа письмо прислал, мол, если что-то мы и нашли противозаконного в действиях его подчинённых, то, как руководитель «Агро-Джойнта», виноват только он, и просит освободить его сотрудников. А как теперь их отпустить – признались же…
– Пусть сидят, раз признались, – подтвердил комиссар.
– Вот тож! Начальник наш, Ежов Николай Иванович, недавно был в Кремле на одном из заседаний Политбюро, так товарищ Сталин прямо заявил, что толку от еврейских организаций мало. Кредиты, выданные «Агро-Джойнтом» еврейским трудящимся на первых порах в какой-то степени, действительно, решили некоторые проблемы, но стране эти займы мало чем помогли. Кроме национальной междоусобицы заселение евреев в Крым, следовательно, и сам американский проект «Крымская Калифорния», стране ничего не даёт. Совсем еврейскими районы в Крыму так и не стали – поредели сильно. Разбежались кто куда… Мало осталось евреев. Да и понять их можно: евреи и земля – нонсенс. Товарищ Сталин предложил проект закрыть.
– Значит закроют. Давно бы так, – пробурчал Заковский. – А то куда не кинь, кругом вы – евреи.
– Как в 1934-ом еврейскую автономию в Биробиджане официально создали, – не слыша слов начальника, продолжил майор, – так с Крымом стали постепенно сворачивать. А тут ещё из Турции, Болгарии и Румынии на полуостров татары стали возвращаться. Можно только представить неприязнь татар к переселенцам-евреям. Сами знаете – антисемитские настроения в стране усилились, и не только в Крыму.
– Зато своё обещание советское правительство выполнило: у евреев появилась своя, какая ни какая, национальная еврейская территория. Не так уж и плохо, майор. Какое ещё государство добровольно им даст свою территорию, а?
– Ну, допустим, дать-то дали, но в составе СССР, а это как в Одессе говорят: – «Две большие разницы».
– Никто и не обещал навечно отдать территорию. Земля, обещанная Господом, у них есть в Палестине.
– Биробиджан филиалом будет… Кто провинился, сразу туда… И нам неплохо, заодно и границы наши в Хабаровском крае под охраной какой-никакой: рядом, как-никак, китайцы и японцы… Японцы, слышали наверное, тоже попытались территорией Маньчжоу-Го евреев соблазнить.
– «План Фугу»? – проявив осведомлённость, уточнил комиссар.
– Он самый. Японцы хотели принять до полумиллиона евреев. Узкоглазые наивно думали, что к ним поедут евреи с деньгами и превратят территорию Маньчжоу-Го в «доходную колонию». Размечтались!.. На призыв япошек откликнулось небольшое количество, к тому же, они приехали с пустыми руками. Многие почти сразу к нам в Биробиджан перебежали. Какая ни какая, а своя автономия.
– Гляди-ка, евреи в дефиците нынче. Всем стали нужны, с чего бы это?
Майор пожал плечами.
– Я скажу вам, Владимир Ефимович, и татарам тоже обижаться не приходится. В 1920 году создали же и они свою автономную республику на Волге. Год назад даже конституцию приняли. Я был в Казани в это время в связи с известным приказом 00447 от июля 1937, встречался там с Динмухамедовым42 по поводу помощи железнодорожным составом для перевозки раскулаченных, а попутно разъяснял правила формирования «особых троек».
Старший майор развёл руками.
– Так у татар там, Леонид Михайлович, – республика, а евреям, повторюсь, в Биробиджане разрешили организовать только автономную область. И то, отдав евреям Биробиджан, дали заглохнуть Крыму.
– Время покажет, майор… Смотря как дела у них пойдут. Калинин Михаил Иванович, что сказал на встрече с евреями Москвы? Что преобразование еврейской автономной области в Биробиджане в республику – вопрос лишь времени.
– Когда это будет? А тут, Биробиджан!.. «На тебе боже, что нам не гоже», – зевая, произнёс Цесарский.
– Нет, а ты что хотел?
Заковский насмешливо посмотрел на майора-еврея. – Москву, что ли, вами окончательно заселить? По нашим недавним сводкам сородичей твоих майор в столице и так проживает более двухсот тысяч, и эта цифра постоянно растёт. Вроде бы и немного, но треть евреев работает в органах власти и госбезопасности, остальные пристроились в торговле, театрах, оркестрах… Куда не приди, одни евреи. Захочешь подстричься – евреи, часы отремонтировать – евреи… Любой концерт – опять вы… Молчу уже про руководство нашего ведомства. Не обижайся, Ефимович, но ведь евреев поболе шестидесяти процентов в нашем аппарате управления…
Комиссар посмотрел в сторону двери, и совсем тихо прошептал: – В постели супруги нашего наркома Ежова, и там еврей… Этот Исаак Бабель43 играет с огнём.
– Секрет Полишинеля… Все всё знают, не знает лишь сам рогоносец. Хотя, как писатель, Бабель совсем неплох. Не помню точно, но что-то на него уже есть у нас.
– Да, хрен с ним, с писакой, – неожиданно строго произнёс комиссар. – Ты мне скажи, Владимир Ефимович, а почему, собственно, Биробиджан, с твоих слов «На тебе боже, что нам негоже». Ты майор здесь не прав, совсем не прав. Я читал заключение специальной комиссии по выбору территорий для размещения евреев. Представители еврейских организаций провели очень серьёзные изыскательные экспедиции в Сальских степях, в Казахстане, в плавнях Кубани, на Алтае, даже белорусское Полесье обшарили. И оказалось, что территория, которая соответствовала их требованиям, были земли Амурского казачьего войска. Рядом железная дорога, земля пригодная для земледелия, да ещё там оказалась масса полезных ископаемых. К тому же, основная часть местного населения – казаки, ушли с «белыми» в Маньчжурию. Территория считай свободная – никто мешать не будет. Так что, майор, евреи сами выбрали Биробиджан. Чего теперь обижаться.
– Да чего мне обижаться на это, Леонид Михайлович? Я хочу сказать о вашем замечании, что евреев много в органах власти. Что плохого-то в этом? Вон ГУЛАГОМ44 руководят подчистую евреи, и ничего – стройки века успешно продвигаются. Поставьте на их место русских и посмотрим, что получится.
– Надо будет – поставим и русских. Слишком много руководителей среди вас, Владимир Ефимович, – недовольно пробурчал комиссар.
Цесарский ухмыльнулся.
– Что поделаешь?!.. Землю пахать евреям столетиями запрещали – понятное дело – отучили. А теперь евреи голодать будут, а убирать дороги, пахать и у станков стоять нам гордость не позволяет. Потому и думаю, что Крым, пожалуй, для евреев лучше подошёл бы, чем Биробиджан… На юге хотя бы тепло. Курорт, одним словом. Благодать!
Зевая и потягиваясь, Цесарский добавил: – Нет, что и говорить, северная часть Крыма больше всего напоминает условия Палестины, про то знаю точно: материалы готовил для наркома по еврейскому вопросу. И что узнал, Леонид Михайлович. Оказывается, инициатива переселения евреев в Крым принадлежит не нашим деятелям из Еврейской секции, не «КОМЗЕТУ» и «ОЗЕТУ» с Лариным и Брагиным, а сионистам. Слышали, наверное, о такой сионистской организации «Хе-Халуц»?
Заковский промямлил: – Что-то вспоминаю. Кажется, был такой еврей Трампа…
– Трумпельдор Иосиф. Очень смелый человек. Воевал с немцами в русской армии в Первую мировую. В рядах англичан воевал в Египте против арабов. Потом вернулся в Россию. Толи в 18-ом, толи в 1919 году он и создал эту организацию для помощи евреям, желавшим поселиться в Палестине. В двадцатом году сам туда переехал, где и погиб в бою с арабами. Видимо, не всё складывалось в Палестине удачно, еврейского населения не хватало там. Вот сионисты и заприметили Крым, через который можно организовать поток легальных и нелегальных приученных к земледелию молодых эмигрантов. А что, наш Крым – самый, пожалуй, короткий путь в Палестину.
– Этот сионизм подобен геморрою. Его не видно, но постоянно зудит, – не злобно высказался комиссар.
Он подошёл к карте, укреплённой на одной из стен, долго её рассматривал и, наконец, сказал: – Так за весь девятнадцатый век эти пилигримы-евреи и не договорились. Паскудная Европа притащила их в каменистую пустыню, где ни пахотных земель, ни воды… Не текут в Палестине молочные реки и нет там кисельных берегов.
Комиссар ткнул пальцем в Крым.
– И действительно, из Крыма легче всего добраться… К тому же, как я знаю, северная часть полуострова вполне напоминает климат Палестины.
– Вот-вот! Члены «Хе-Халуц» купили под Джанкоем убогую ферму и организовали коммуну, затем выкупили ещё несколько хозяйств. Однако, дело шло там со скрипом. Отсутствие воды… – это, конечно, проблема…
– Да уж, до роз и гроздьев винограда далеко, Рая там без тяжёлого труда не сотворишь, верно! – подтвердил комиссар.
– Зато небо точно, голубое. Но… Дефицит воды!.. Деньги, деньги, и огромные нужны для этого, – лениво подтвердил Цесарский. – Сионисты Америки колонистам помогают… А вот недалеко от Евпатории, где я Сакскими грязями лечил свой ревматизм, будь он неладен, еврейские колонии себя оправдали, причем, весьма успешно работали. Особенно одна, забыл название.
Цесарский откровенно зевнул, и добавил:
– Не только в степном Крыму у евреев проблемы, но и в этом самом Биробиджане их хватает с головой. Холод собачий, далеко от цивилизации, голодают… Голод не тётка – потому и численность еврейская не растёт там. Около шестнадцати процентов от общего населения области составляют они. Какая же она еврейская? Одно название!
– Правильно, голодают… – оживился комиссар. – Вот, ты Владимир Ефимович, сам еврей, и понимать должен. Если все граждане в государстве будут играть на скрипках, писать книжки и статьи, рассказывать со сцены анекдоты, шить костюмы, тачать сапоги… будут они сыты? Нет, конечно! Любому государству нужны кормильцы – крестьяне и рабочие. А где их евреям взять, если, сам говоришь, у них труд у станка и на пашне не в почёте?
Старший майор не ответил. Он встал, подошёл к графину, налил воды и, растягивая удовольствие, медленно, небольшими глотками, выпил.
– Ух, хорошо! – промокая губы платком, произнёс он.
– Я вам так скажу, Леонид Михайлович! На одном из допросов один старый еврей: он, то ли раввином был, то ли организацию еврейскую какую-то возглавлял, говорил мне: «В Западной Европе евреи считают себя умными, а евреев из Восточной Европы, – дураками. И вот эти умники, посчитали, что если дуракам-соплеменникам дать денег, то они обязательно переедут в Палестину и там станут крестьянами. Трудиться будут на полях и этим обеспечат существование переселенцев. Хрен там. Деньги умники дали и ждать стали, когда из дураков-евреев образуются крестьяне и рабочие. Только и за деньги они не стали на земле своей обетованной крестьянами, а уж рабочими, тем более. И вообще, до Палестины доехали единицы, да и те быстренько превратились в плантаторов, заставив работать на себя рабов – арабов. Так это, товарищ комиссар, Па-ле-сти-на! Привычный климат, жара, арабы, а тут – Биробиджан, – холод, тайга, медведи. Это как Моисей водил наш народ сорок лет по пустыне. На хрена, спрашивается?.. Рядом же были цветущие территории…
– Моисей водил… Не пускали вас никуда… Ничего, пусть помёрзнут на Алтае. Мне лично кажется, – продолжил философствовать комиссар, – что, кроме всего прочего, этот «Агро-Джойнт» имел целью подготовить Биробиджан как место для будущей эвакуации евреев из Европы. Не забывай Ефимович, что с 1933 года у власти в Германии стоит Гитлер, и его планы в отношении еврейства всем известны. А чтобы в Палестину поехало больше евреев – нате вам, голодный и холодный Биробиджан. Выбирайте… На кой хрен мировому сионизму требовать Крым? Им землю обетованную – Палестину, заселять надо. Я думаю, потому и евреев в Крыму всё меньше и меньше, и не только из-за татар.
– Хм… Действительно! Не подумал.
– Тут, майор, и крымских татар понять можно. Кому понравится, когда к тебе подселяют соседа? А здесь целый народ, у которого, как бы тут ни было, уже есть своя территория на Востоке.
– Правильно, Леонид Михайлович! Кому жара не нравится, пусть катятся на Восток в Биробиджан, где холодно, зато спокойнее.
– И целее будут. Остальные – на землю обетованную, к арабам, к хренам собачьим, катятся.
– А по поводу «Агро-Джойнта», спросили вы, – продолжил майор, – говорю же, закроют все еврейские организации, и очень скоро. Хотя, честно, Леонид Михайлович, я знаком с отчётами этого «Агро-Джойнта», и не скрою – впечатляют. Около ста семидесяти еврейских переселенческих посёлков построили они на Украине и Крыму… Поболе двадцати тысяч семей там разместили… До двух миллионов пудов зерна сдают государству.
– Ну, если так, Ефимович, всё хорошо с переселенцами в Крыму, почему же не получается полноценная еврейская автономия, как считаешь? Ты же у нас специалист по ним. Денег на Крым американцами истрачено много. Сплошные кредиты. Кто и как возвращать будет?
– Видимо мои соплеменники губу слишком широко раскатали: севера полуострова им мало показалось. Этот Брагин требует отдать им юг Украины, Черноморское побережье и территорию вплоть до границ Абхазии.
– Скажешь тоже – требует?!.. Хотеть и потеть никому не возбраняется. Известно – в двадцатых годах правительство очень благоволило вам евреям. Кстати, майор, а что с кредитами? Полагаю, их отдавать надо будет…
Цесарский обречённо взмахнул рукой. – Вот-вот, в двадцатых годах… Денег много истрачено – факт, реальной автономии в Крыму пока не получилось, как планировали, тоже факт… Причин много тому, Леонид Михайлович.
– Всегда найдутся причины…
– А главная причина, чего скрывать.
Майор показал пальцем на потолок. – Кто там наверху, теперь продвигать еврейскую идею будет, а? Зиновьев и Каменев два года как расстреляны. Рыков и Бухарин тоже под следствием… И думаю, что они не выйдут на свободу. Троцкий девять лет назад как выслан из страны… Для остальных членов ЦК еврейская тема не самая важная. Большая часть еврейских организаторов автономии в Крыму подверглись репрессиям.
Словно извиняясь, майор развёл в стороны руки. – Ну, так ведь, Леонид Михайлович, положа руку на сердце.
Заковский неопределённо пожал плечами. – Трудно сказать, если ты о причинах, – вяло произнёс он. – Карлуша наш Радек45, точно сказал:
«Моисей вывел евреев из Египта, а товарищ Сталин – из Политбюро».
Цесарский скривился.
– Карлуше язык бы придержать, треплет, что ни попадя! За кредиты спрашиваете? Конечно, придётся как-то рассчитываться. Американцы люди деловые, денег на ветер не бросают. Но не думаю, что им и в правду кредитный залог – Крым, отдадут. Севастополь – база Черноморского флота.
– Да кто им отдаст…
Прикрыв рот ладонью, Заковский зевнул. – С долгами без нас разберутся, Ефимович. А по поводу арестов…. Нам приказывают, мы исполняем. А что сделаешь?
– Попробуй не выполни… Но в наше время иностранцы тридцати еврейским колхозам и до полусотни сельским коллективам в Крыму продолжают помогать, пусть не так уже активно, но помогают.
– Это, майор, и раздражает местное, коренное население. Отсюда недовольные, ненависть к властям. Нам это надо?
– Согласен! А баламутных евреев и татар, и с одной стороны, и с другой, в списки «врагов народа» уже включили. Многих из этого списка успели ликвидировать. Кстати, организаторов автономии в Крыму в живых тоже нет. Один – Ларин, по болезни умер ещё в 1932 году, а второй деятель – Абрам Брагин, расстрелян нами совсем недавно.
Открылась дверь, показалась тощая фигура секретарши.
– Леонид Михайлович, вас ждёт следователь Фрунзенского районного отдела госбезопасности Семён Гершель, – глядя на начальника с жалостью, произнесла она. – Примите?..
– Тьфу… Твою мать… Вот уж имечко бог послал секретарше. И по трезвому-то хрен выговоришь, – кивая майору, прошептал Заковский. – Пусть ждёт, позову, – недовольно ответил он.
Осторожно прикрыв дверь, она исчезла.
В голове у комиссара почему-то возникла странная мысль:
«Интересно, что обо мне подумала бы Аделаида, увидев меня на полу истерзанным и у моего виска пистолет в руке Цесарского?»
И сам того не замечая, произнёс вслух:
– Призрак ходит по стране, но не тот, что по Европе, а призрак подлости человеческой. Что творим, что делаем?
– О чём это вы, Леонид Михайлович!
Заковский спохватился. – Да, так! Говорю же, и впрямь, вот-вот, Баба Яга на метле почудится.
Цесарский тяжело поднялся, поправил гимнастёрку, рукой пригладил причёску и, вздохнув, произнёс: – Ну вот! Мы с вами как на партсобрании обсудили вопрос с евреями. Пойду я, Леонид Михайлович. Работа… Через час к Райхману46 на доклад. Молодые начальники не любят когда опаздывают их подчинённые. Вечером свидимся? Сами понимаете… После вчерашнего организм требует…
Тоже вздохнув, Заковский буркнул: – До вечера дожить надо. Там видно будет. Кстати, напомнил. Из Крыма поступило сообщение от Михельсона47.
– Опять людей клянчил?
– Да, вроде того. Кого-то из наших евреев надо послать ему в помощь курировать еврейские районы. Понять его можно. Михельсон зашивается с разоблачением врагов народа. После процесса над Тухачевским их в Черноморском флоте всё больше и больше. Арестованный в октябре прошлого года командующий флотом Кожанов до сих пор не признаётся… Упёртый…
– Надо послать, конечно. Из молодых можно… Приток евреев в Крым почти прекратился, работы немного.
– Придётся… Ладно до вечера… Зайди по пути к Шварману48, пусть подготовит мне справку по маршалу Блюхеру, если тот жив ещё.
– Да уж, Лёва мастер интенсивных допросов. Забьёт маршала, а своего добьется.
Глядя в спину покидавшего кабинет майора, комиссар вдруг представил его с пистолетом у своего виску, и с тоской подумал: ««Вот так и я поступил с Виктором. Так и со мной поступят. Глядишь, этот майор и будет выпытывать у меня на какую разведку работаю?».
Поставив стакан рядом с графином, комиссар направился к своему столу, над которым висел портрет Сталина. Под строгим взглядом вождя, хозяин кабинета непроизвольно расправил плечи, поправил широкий ремень, и сел в кресло.
Вошёл Гершель. В нос ему ударил приятный запах дорогого одеколона.
– «Шипр», – сразу определил Семён. – Причём – французский, не наш – отечественный, разбавленный».
Предупреждённый секретарём о состоянии грозного начальника, Семён застыл у двери, сочувственно разглядывая комиссара.
«Ежову подражает, тот тоже ходит затянутый ремнём на последнюю дырку, – определил Семён. – Широкие плечи, длинное лицо с отёками. Серые, холодные на выкате глаза. Тонкий нос с горбинкой…»
Лицо и неприятные глаза комиссара почему-то напомнили Гершелю лекции по криминалистике. По теории некого итальянца- криминалиста Ломброзо, человек, имеющий от природы подобную форму лица и стальные глаза, представляет собой антропологический тип убийцы.
«Итальянец, видимо, ошибался, – решил Семён. – На первый взгляд комиссар производит благоприятное впечатление. Хотя, слухи о Заковском в отношениях к арестованным ходят мрачные».
Хозяин кабинета тоже разглядывал следователя, но с явной неприязнью.
– «Трезвый – везёт же. Ишь как зыркает глазами, поганец, – пересилив противную дрожь в руках, подумал Заковский. – Сейчас выйдет и побежит к Ежову49 докладывать».
– Чего хотел, – как можно строже, спросил он.
– Товарищ комиссар 1-ого ранга, ордер надо подписать на арест.
– Что так срочно? До завтра нельзя было подождать?
– Не могу знать, товарищ комиссар 1-ого ранга. На отделение получен приказ товарища Ежова.
– А он, что, сам не мог этого сделать?
Гершель пожал плечами.
– Ладно, давай свой ордер.
Прочитав фамилию и должность потенциального врага, Заковский решительно произнёс: – Опять очередной корейский шпион? Скоро без врачей останемся. Кто нас лечить будет, олухи? Не буду подписывать, Гершель. Я этого еврея Серебряного помню ещё по санитарным войскам в Красной Армии. Самоотверженно работал доктор. И сейчас работает в Кремлёвской больнице, что тоже немаловажно. А ты знаешь, лейтенант, что этот еврей вылечил самого Серго Орджоникидзе от экземы и Михаилу Ивановичу Калинину помог с кожными проблемами. Теперь его арестовать прикажете, а? Не зря нарком сам не стал санкционировать его арест, на меня свалил.
Следователь молчал.
– Что вы там этому Серебряному на самом деле инкриминируете?
Гершель стал зачитывать анкетные данные доктора.
– Доктор Серебряный Зиновий Маркович, 1891 года рождения, уроженец города Николаева, еврей, врач Кремлёвской больницы, а также, заведующий санитарным отделом известного вам, товарищ комиссар 1-ого ранга, «Агро-Джойнта». Обвинительное заключение гласит: «Агент германской разведки и участник контрреволюционной шпионско-диверсионной и террористической организации микробиологов и работников «Агро-Джойнта».
По мнению следствия завербован в 1929 году в Берлине. Этот Серебряный, товарищ комиссар 1-ого ранга, несколько раз выезжал за рубеж для закупки медицинского оборудования, где и познакомился с агентами гестапо. Ну, а дальше, доктор работал по отработанному варианту: сбор сведений разного рода государственной важности в пользу Германии, вредительство в еврейских переселенческих колхозах с целью дискредитации среди трудящихся еврейских масс колхозного строительства, пропаганда идей контрреволюционного сионизма среди еврейского населения…
– Да, какое там гестапо?.. Хватит этот бред нести, – раздражённо перебил следователя Заковский. – Гершель, вы же сами еврей?!.. Не жалко соплеменников?
И тут же осёкся, подозрительно посмотрев на младшего лейтенанта.
«Донесёт, паскудник! Точно донесёт, еврей, всё-таки», – мелькнула мысль у него. И тут же распрямив плечи, сказал: – Лес рубят, щепки летят. Кругом враги, Гершель… Не должно быть слов – жалко!
– Что-то много щепок, товарищ комиссар 1-ого ранга, – уставившись взглядом в пол, совсем тихо произнёс Гершель. – Отец говорил, что каждой еврейской семье на устройство в Крыму выделялась тысяча рублей. Сумма не малая. Из них именно «Агро-Джойнт» давал большую часть. Плюс кредиты на воду, технику, строительство… А то, как бы мы в двадцатых годах выжили?..
– Насколько я знаю, с водой у вас, действительно, было плохо.
– Очень плохо, товарищ комиссар 1-ого ранга. Мы первое время жили под Джанкоем, в колонии «Мишмар», где с водой совсем худо, так «Агро-Джойнт» закупил в Америке бурильную машину марки «Кейстон» – она и спасала. Но дорого обходилась… Очень… Переселенцы за бурение до двадцати сажень по пятьдесят рублей за сажень платили, а свыше – все семьдесят пять. А бурить, товарищ комиссар 1-ого ранга, приходилось и на сто метров… И эта цена без стоимости материалов.
– Во дерут… Ну и цены! Не позавидуешь… Сколько же ваших, младший лейтенант, сородичей в Крыму к тому времени было?
– Сколько?.. Я в Москве уже учился, но отец – он у меня всегда активистом был, как-то говорил, что в 1925 году уже числилось два десятка сельхозпоселений, а это – не менее шестисот семей.
– Так вам – евреям, американцы хоть кредиты давали, а остальным кукиш с маслом, – неожиданно высказался комиссар. – Татарам же не давали…
– Правительство РСФСР, как могло, помогало всем, товарищ комиссар 1-ого ранга. Конечно, всё равно на жизнь многим не хватало. Но и евреи не виноваты, что им американцы помогали, без них ничего не получилось бы и у переселенцев. Потому, и говорю о щепках, товарищ комиссар первого ранга.
– Ну, вы это бросьте! Не нам решать. Вы, лейтенант, помните указание Ленина, что каждый коммунист должен быть, прежде всего, чекистом на страже своего народа. Так вот, давайте выполнять указание Владимира Ильича, – начальственно произнёс Заковский.
