Виктор Батюков
Семья Хомячковых
Хомячков в детском саду
Часы в кабинете проснулись как всегда ровно в 1000 «время чего–нибудь сжевать» – подумал Хомячков, привычно вздрогнув от их звона. Заученным движением руки он извлек из пакета сверток с бутербродами и термос с чаем. В тот момент когда поглощение углеводов шло полным ходом в кабинет заглянул шеф.
– Приятного аппетита! – поздоровался он и услышал в ответ лишь дружное мычание набитых ртов.
– Надеюсь правильное пищеварение улучшит приток крови к серому веществу, что благотворно скажется на трудоспособности.
Хомячков кивком головы заверил его, что так и будет, затем сделал большой глоток чая и вонзил зубы в докторскую колбасу.
– Хочу сообщить вам неожиданную, но надеюсь приятную новость. – продолжил излучать жизнерадостность шеф – В связи с эпидемией беременности, детсад №17 лишился большей части воспитателей. Пока не найдут замену, они просят прислать хотя бы на один день людей. Мы откликнулись на их просьбу и завтра вы поступаете в распоряжение детей средней дошкольной группы. Струя чая смыла с его усов крошки печенья, а прокомпостированный Хомиными зубами кусок колбасы живописно расположился на щеке у шефа, расположив вокруг себя остатки хлеба.
– Я принимаю этот салют, как знак одобрения и согласия. – спокойно сказал шеф стирая с себя остатки чужого завтрака.
– Нет, тоесть да, тоесь нет – засуетился Хомячков. – Я только хотел сказать, а не проще ли было бы всем работникам образовательных заведений сделать прививки от этой заразы?
– А вы это обсудите со своей женой, надеюсь она вам популярно объяснит кому делается в таких случаях прививка. И вообще, Хомячков, вы любите детей?
– В каком смысле?
– Ну ужо не в гастрономическом. Вообще, вы любите детей? Хома задумался. Своих детей у него никогда не было, жена говорит – это потому, что он всякий раз засыпал в самый ответственный момент, а звать кого–то на помощь было неудобно. А те которых он видел по телевизору и встречал на улице были нечего. Некоторые даже чем–то походили на людей.
– Да! – ответил Хомячков.
– Что, да? – удивился шеф. За то время что Хома размышлял над своими чувствами к будущему поколению, начальник успел съесть предложенный сэндвич, выпить кофе и уже докуривал сигарету.
– Я люблю детей!
– Мы в вас всегда верили и потому назначаю вас, представителем нашего отдела в детсад №17 группа 9. Завтра к 700. Попрошу не опаздывать.
На следующий день Хомячков, под охраной заведующей, шёл по коридору детсада и выслушивал лекцию о правилах пользования детьми.
– Во первых, – наставляла его женщина – Хоть дети и цветы жизни, но поливать их не следует. Во вторых . Количество принимаемых утром и отдаваемых вечером малышей должно быть одним и тем же. В третьих. Дети – это маленькие люди, которые ничего не умеют, не знают, но очень хотят научиться и наша задача им в этом помочь.
Поэтому от их вопросов не отмахиваться и не отсылать к какой–нибудь бабушке. Они не у неё спрашивают, а у вас.
Следующее, следить за тем, чтобы они съели за завтраком и обедом всё, что будет дано. Я повторяю, не доесть за них, а проследить, чтобы они доели. Всё поняли? Тогда ни пуха, ни пера. – Сказала заведующая и толи подтолкнула, толи погладила по спине.
Войдя в группу Хомячков охнул. Такого количества визжащей, пищащей, орущей и бегающей малышни он не видел никогда, за всю свою жизнь. Не успел Хома сделать и трёх шагов, как его тут же окружили приветливые маленькие человечки. Не ожидав, такого тёплого приёма Хомячков попятился, споткнулся, о кем–то заботливо подставленный ночной горшок и грохнулся она пол. В тот же миг любознательная братия облепила его с ног до головы.
– Кара–у–ул! – тихонько, чтобы не напугать детей, закричал Хома.
– Что случилось? – выглянула нянечка ******* группы.
– Ах вы разбойники! Разве так встречают своих шефов? А ну! Как мы должны себя вести?
Малыши быстренько оставили гостя в покое, встали кругом и протянули к нему ладошки.
– Меня к вам воспитателем прислали. На замену.
– Дети, отбой! Это не шефы! – крикнула няня и обратилась к Хомячкову. – А вы с детьми обращаться умеете?
– Нет, но попробую. – сознался Хома.
– Тогда, для начала возьмите книжку и почитайте им сказку.
Хомячков собрал вокруг себя как можно больше ребят, открыл первую страницу и завывающим голосом начал читать.
– В некотором царстве, в некотором государстве, жил–был царь.
– А мне папа сказал, что цари только в колоде карт остались. – перебил его один карапуз.
– Ну, молодой человек, это вопрос спорный. Я могу привести вам десяток стран где существует монархия. Это Великоб…
– Ты давай, сказку читай.– выступила вперёд девочка, – Я эта, страны и без тебя знаю.
– Так вот. – смутился Хома– Жил он значиться в некотором царстве и было у него три сына.
– А царица? – спросил вдруг другой мальчик.
– Что царица?
– Ну где она была. Царь был, дети были, а царица? Они развелись?
– Я думаю, она умерла. Несколько помедлив ответил Хома.
– Тогда не разводились.
– Как наша бабушка! – воскликнула девочка и заплакала, через секунду ревела уже вся группа.
Хомячков растерялся, вскочил, бросился к одному малышу, к другому, побежал за нянечкой, но перепутал дверь и забежал в кладовую. Со всех полок на него посыпались вёдра, тряпки, щётки. С ведром в одной руке и с тряпкой в другой Хома вернулся в класс. Няня стояла среди успокоившихся малышей и что–то им рассказывала. Взглянув на него, она лишь покачала головой.
– Мне кажется, с ведром и тряпкой вы несколько погорячились. Они бы столько не наплакали.
– Да я так, на всякий случай – смутился Хомячков и стал незаметно заталкивать ногой ведро под стул.
– Ладно. Берите детей и садите их завтракать. Да не подмышку берите, а за руку.
– Ой! – воскликнул Хома, почувствовав что его палец стиснули чьи–то зубы. – Мне кажется завтрак уже начался. Запить дать? – обратился он к малышу, пытаясь вытащить из его рта свой палец.
Кое как усадив детей перед тарелками с манной кашей, Хомячков облегчённо вздохнул, но тут..
– Я писать хочу! – сказал один мальчик.
– И я! И я! И я! – раздалось со всех сторон.
Хома схватил малыша за руку и потащил туда, где по его мнению должен был быть туалет. Он там был, но один.
– Интересно, мужской или женский? – подумал Хомячков.
– Хоть бы табличку прибили.
Пока он пытался догадаться можно ему туда войти или нет, мальчик сделал под собой лужу.
– Ну вот, потерпеть не мог. Упрекнул его Хома
– А вам трудно было горшок отсюда взять – ответил мальчик и распахнул дверь в туалет. Там стройными рядами стояли ночные вазы.
– Мама дорогая! – выдохнул Хомячков тяжело опустился в лужу у ног.
Рассадив детей по горшкам , Хома решил, пока эта маленькая беда находилась в состоянии относительного покоя, сверить их численность со списком. Как он и предполагал, детей стало на два меньше. Хомячков в панике бросился их искать. Через полчаса одного он извлёк из живого уголка, где тот не безуспешно пытался скормить свою порцию каши – черепашке, второго нашел в дебрях фикуса, где он умудрился заблудиться. Пока Хома выуживал детей из среды их обитания завтрак плавно перешёл в часы занятий.
– Пусть они что–нибудь нарисуют. – посоветовала няня.
– Уважаемые мальчишки и девчонки –выступил с речью воспитатель – Хотите ли вы стать великими художниками , как этого хочу я? «Это мне даёт хотя бы пятнадцать минут покоя» – продолжил он мысленно фразу.
– Нет – хором ответили дети
– А кем же? – удивился Хома.
– Я хочу быть продавцом в конфетном отделе – встала одна девчонка.
– А мы хотим стать у неё покупателями – сказали все остальные.
– Тогда ты нарисуй конфетный магазин, а остальные – свои покупки – подала идею няня.
Относительное спокойствие длилось целый час. За это время Хома успел реанимировать черепашку, развязать питона, протереть столы и побывать в качестве мишени. Раскрашенный всеми цветами радуги он стал принимать работы.
– Очень красиво. Молодец. Замечательно. Я узнаю эту шоколадку – говорил всякий раз Хомячков, когда разглядывал цветные пятна на бумаге, и пытался напрячь всё своё воображение, чтобы отличить человека от коробки конфет.
– А покажи как ходит медведь – вдруг попросил мальчуган.
– По большому или по маленькому? – спросил растерянно Хома.
– По лесу.
– Примерно вот так! – опустился он на четвереньки и вразвалку пошёл к двери.
– А как он рычит? – поинтересовалась девочка.
– Р–р–р–р! – со всей мощи своих легких заревел Хома.
От входной двери раздался испуганный визг заведующей, детей разметало по углам, а в группе ещё долго металось эхо.
– Кто здесь рычал? Вы? – набросилась на него заведующая, когда немного пришла в себя.
– Нет «питон». – попытался свалить вину на животное Хомячков.
– Он не может рычать.
– Ну да, так как с ним обращаются эти милые детишки, я ещё удивляюсь как он не научился ругаться матом.
– Мужчина! Ведите себя прилично. Вас прислали сюда их воспитывать, а не делать заиками.
– Зайками я их делать больше не буду, потому как врядли удастся, но ваши пожелания я учту. – заверил её Хома.
Оставшиеся два часа до обеда Хомячков прыгал перед детьми козликом, изображал жирафа, бегемота и крокодила Гену. Единственно кого зрители забраковали, это Чебурашку, потому что уши несмотря на все усилия несмотря на все усилия не приобрели даже приблизительного сходства с оригиналом. А колобка показывать он постеснялся. Ведь по правилам, это круглый сухарик был абсолютно голым, а предложенный Хомой вариант одетого колобка был больше похож на мэра города, чем на сказочного героя.
Наступил долгожданный обед. Хомячков устало плюхнулся на стул, и лениво наблюдал за весело махающими ложками детьми.
«Жить как говориться, хорошо» – вспомнил он фразу из известного кинофильма и с трудом увернулся от летящего в него куска хлеба. Но в общем обед прошёл в тёплой и дружественной обстановке.
После получасового перерыва Хома снова ринулся в бой. Первым делом он вылавливал детей, чтобы усадить их на горшок, потом охотился за ними, чтобы уложить спать. В конце концов терпение, сбитые коленки и покусанные руки дали свои плоды. Все дети заняли свои места в кроватях.
– Уф! – вытер пот со лба Хомячков.
– А где продают овец? – спросила вдруг одна девочка.
– Я думаю на рынке – растерянно ответил Хома.
– Сколько весит 29 собак?
– Кто больше –кит или слон?
– Сколько весит земля?
– А можно потрогать небо?
Вопросы сыпались как моль из Фаниной шубы. На некоторые он сумел ответить, но многие поставили его в тупик. На его счастье дети потихоньку успокаивались, вопросов возникало всё меньше и меньше, и наконец все уснули.
Хома устало закрыл глаза, но тут же подпрыгнул от боли. Перед ним стояла девочка и протягивала кактус.
– Понюхай, папа говорит, что он огурцом пахнет.
– У меня насморк, я сейчас запахов не слышу – оправдывался он пытаясь увернуться от небритого «огурца».
Вскоре дети встали и начали весёлые игры.
Хомячков перевоплощался то в бэтмена, то в кенгуру, взбирался по стене как человек–паук и умудрился собрать нектар с искусственного цветка, изображая пчелу. Скакал мустангом по прерии и перевозил людей по джунглям в виде слона.
– А теперь покажи как лягушка ловит комаров! – попросили дети.
Хомячков опустился на корточки и прокричав «Ква» прыгнул к двери. Вместо комара он схватил пуговицу на пальто мамы пришедшей за ребёнком.
– Простите. – сказал Хома и бросился одевать её сына, пока маму приводили в чувства нашатырём.
Рабочий день подходил к концу, детей становилось всё меньше, в группе становилось всё тише, и Хомячков уже не ползал по ковру ящерицей, а блаженно сидел на стуле и изображал Наконец он устало выгреб шваброй спрятавшегося под кроватью последнего ребёнка, пересчитал у зеркала синяки и ссадины и отправился к заведующей.
– Ну как отработали? – спросила она – Не тяжело было?
– Нет, что вы – солгал, Хомячков, ощущая боль во всем теле.
– Очень хорошо. Завтра возвращайтесь на свое рабочее место. Мы нашли воспитателя.
– Прекрасно! – обрадовался Хома, словно ему прочли приказ о повышении. Второго дня здесь он бы не пережил. – До свидания! Желаю здравствовать!
Выйдя из стен детсада Хомячков жадно вздохнул воздух свободы и…что–то больно ударило его между лопаток. Хома обернулся.
– До свидания, дядя Хома! – услышал он знакомый детский голосок. Это прощалась с ним группа №9.
Хомячков в зоопарке
– Дорогой, почему ты меня никуда не приглашаешь? – спросила как–то в выходной день Фаня.
– А куда? – ответил Хома, не отрываясь от телевизора, где шла передача «В мире животных».
– Ну, не знаю. Сходили бы куда–нибудь.
– Хорошо. Кончится передача, пойдем вместе в булочную.
– Дурак! Я хочу… хочу… вот! Я хочу посмотреть на них, – и Фаня ткнула пальцем экран, где в это время позевал лев. Царь зверей, видимо услышал ее, потому что пождал хвост и быстро скрылся в чаще.
– Что ж, садись, посмотри, но боюсь их больше не покажут, – подвигаясь на диване сказал Хома.
– Идиот! Я хочу посмотреть на них живых, настоящих.
– Боюсь, что у тебя ничего не получится, – возразил Хома. – Они живут далеко, а мне завтра на работу. Да и денег у нас столько нет.
– Хомячков! У тебя от этого ящика, уже совсем мозги вырубило. Я говорю про зоопарк.
– Что? У нас а парке разгуливают эти милые кошечки? В булочную идешь одна, туда через них проходить надо?
Фаня хотела что–то сказать, но промолчала и вышла из комнаты. Через полчаса она снова стояла перед Хомячковым, нарядно одетая и слегка накрашенная.
– Одевайся, горе мое, я хочу показать тебе, что на земле живут не только коты и собаки, но и много другого зверья.
«То, что зверья вокруг много, я и так знаю» – одеваясь, подумал Хома.
Через два часа они уже стояли у входа в зоопарк.
– Зачем было тащиться в такую даль, чтобы встретиться со зверьем, – недоумевал Хома. – Можно было бы просто этажом вышло. Сама не раз говорила, что там живут не люди, а прям звери какие–то.
– Иди молча, сейчас ты увидишь настоящих зверей, – бросила на ходу Фаня и они прошли во внутрь зоопарка.
– А почему здесь много клеток и мало деревьев? – спросил Хомячков, вглядываясь в длинную аллею из железных прутьев.
– В них живут диких звери, – пояснила жена.
– Но ведь нельзя никого держать за решеткой, без доказательства вины! – воскликнул Хома. – Это ущемление прав.
– Во–первых, эти прутья защищают зверей от таких посетителей, как ты, – ответила Фаня. – А во–вторых, если еще раз откроешь свой рот, я тебе так твои права ущемлю, что потом долго нормально ходить не сможешь.
Первой на их пути оказалась клетка с обезьянами.
– Вот, Хомячков, – сказал жена, наблюдая, как мартышки уплетают бананы. – Профессор Дарвин утверждал, что мы произошли от них.
– Только не я, – пробурчал Хома, стряхивая с себя кожуру. – Я не бросаюсь в посетителей шкурками и задница у меня другого цвета.
– Но в остальном Вы очень похожи, пошли дальше.
Девять клеток с волками, лисами и зайцами ему было не интересно, т.к. зайцы спали у себя в домике, а волки и лисы были очень похожи на тех зверей, которых каждое утро выгуливали соседи.
В следующей клетке находился бурый медведь. Он методично бродил из угла в угол, мотая при этом головой.
– Что он делает? – спросил Хомячков, внимательно следя за его движениями.
– Идет.
– А куда?
– На обед.
– А потом, что будет делать?
– Идти.
– Куда?
– С обеда.
«Бедненький, наверное, столовая у него в другом конце города» – подумал Хома и полез в карман.
– Ты, что хочет ему дать? – спросила Фаня.
– Свой проездной.
– Зачем?
– На троллейбусе он быстрее на обед доберется и у него будет время посидеть, отдохнуть.
Фаня молча взяла его за руку и потащила к следующей клетке. Там был тоже медведь, но только белый.
– Ну вот и здесь разделение на классы! – воскликнул Хомячков.
– На какие классы? – не поняла Фаня.
– На богатых и бедных. Вот смотри: у того медведя одна соломенная подстилка в углу лежит, а у этого и коттедж, вон в задней части стоит, и бассейн с водой. Тому на обед пешком идти надо, а у этого тарелка с рыбой прям перед носом стоит, значит, еду сюда приносят. У того естественный, бурый, цвет волос, а этот белый, значит крашенный. Пора кончать с расслоением общества. Долой богатых! Да здравствует социализм!
– Что я слышу? – изумился Фаня. – Не уж то у себя в квартире большевика пригрела? Значит, приходим домой и ты сразу отправляешься на каторжные работы, на кухню, а ночью в ссылку на диван. Понял? Я из тебя Ленина живо изгоню.
Хомячков понуро побрел вдоль клеток, как вдруг увидел павлина, который, заметив его, распустил свой хвост.
– Ой, смотри, курица с веером! – воскликнул Хома.
– Это не курица, а павлин, – поправила его жена.
– Тогда павлин с опахалом, – согласился супруг и стал звать его, – Цыпа, цыпа, цыпа, чтобы рассмотреть поближе.
– Перестань дразнить птичку, – сказал Фаня. – Она иностранка и тебя не понимает.
– А если я по–узбекски ее позову, она подойдет?
– Подлетит? А откуда узбекский знаешь? Ты и по–русски то не очень!
– Я то не знаю, но помнишь, в прошлом году, на день рождения, она мне русско–узбекский словарь подарила. Сказал, что он мне пригодится, когда буду с их осликами общаться. Говорит, родня мне, как–никак.
– Оставь в покое маму! – возмутилась Фаня. – Хотя, раз сказала, значит так и есть. Пошли дальше.
У клетки с зеброй Хомячков долго молчал, затем повернулся к жене и произнес:
– Дурят нас здесь. Разрисовали обыкновенную лошадь, как тельняшку и выдают за дикого зверя.
– Глупый, ты. Это же зебра. Она с рождения полосатая.
– – Хорошо, не красили, – поспешил согласиться Хома. – Тогда, значит, она загорала, прислонившись к этим прутьям. В младенчестве, – добавил он, увидев взгляд жены.
Наконец они добрались до клетки со львами. По вольеру, гордо прохаживался сам глава семейства, а в глубине лежала львица.
– Интересно, чем нужно кормить кота, чтобы из него выросло такое чудо? – зачарованно прошептал Хомячков.
– Это же лев, царь зверей, – ответила Фаня. – Ты его сегодня по телевизору видел.
– Вот это да! Он еще и в фильмах снимался? А хорошо ли платят? – обратился он с вопросом ко льву.
В ответ раздался грозный рев.
– Тайна, значит тайна. Не стоит так нервничать, – отпрыгнул Хома от клетки.
– Оставь его в покое, – прикрикнула на Хомячкова жена.
– Что ты все оставь, да оставь. То маму твою, то этого кота–переростка, то птичку с веером. Да и вообще, пошли подойдем вон к тому животному, что за этими, как ты их называешь, царями, стоит. Уж очень он какой–то не обычный. Гримасничает так смешно.
– Это, милый мой, зеркало на стене висит. Тупик здесь.
Такого от зверей Хомячков не ожидал. Всю обратную дорогу домой он бурчал:
– А еще дикие называются. Понавешивают зеркал разных, разберись, где утконос, а где человек. А потом еще и смеются, – вспомнил он, как заржала зебра. – Больше я туда ни ногой».
Потом подумал и добавил:
– Хотя нужно будет подойти к той птичке со словарем.
Хомячков в Москве
Уплетая за ужином свое любимое блюдо «вермишель на скорую руку», Хомячков исподволь наблюдал за женой. Она была похоже на разведчика, который, узнав о том, что у одного из президентов большой восьмерки на саммите носки разного цвета, с нетерпением ждет, когда эту новость можно будет передать в Центр.
«Интересно, что бы это значило? Последний раз в таком состоянии она была, когда получила телеграмму о том, что к нам приезжает ее мама. Если это опять она – мне лучше сразу послать ответную, что нас нет дома».
– Ты когда–нибудь Москву видел? – спутала его планы Фаня.
– Каждый день по телевизору, – уронил от неожиданности вилку Хома.
Вермишель фонтанчиком взвилась вверх и разбежалась по столу.
– Это не то! – махнула она рукой. – А чтобы вот так. Погулять по городу, сходить на Красную площадь, пройдись по Арбату, посетить Ваганьковское кладбище?
– Чтобы вот так, то нет, – честно признался Хома.
– Тогда пляши! Мне дали путевку на двоих на экскурсию в Москву! – воскликнула Фаня и замахала перед его носом какой–то бумажкой.
От удивления и неожиданности глаза у Хомячкова стали размеров с диетическое яйцо, а проглоченная вермишель, плохо расслышав последнюю фразу, поднялась ближе к ушам.
– Это как это? – просипел Хома, загоняя ужин на место.
– А так, что завтра мы с тобой посетим бывшую столицу СССР! Ты рад?
Хомячков на миг задумался. Ехать за много сотен километров, чтобы походить по точно такому же асфальту, поглазеть на точно такие же дома, и зайти в точно такие же магазины, ему показалось, по меньшей мере, глупо, но, чтобы не рассердить жену, он улыбнулся и воскликнул:
– Ура! Всегда мечта пройтись по Арбату на Красной площади. Тем более, что там находится Вахтанговское кладбище!
Фаня громко рассмеялась.
– Пошли собираться, мавзолей ты мой Щукинский.
После непродолжительных сборов Хома уселся перед телевизором, чтобы почерпнуть как можно больше информации о этом городе.
– Уважаемые граждане! Мы въезжаем в бывшую столицу Советского Союза, а ныне столицу Российской Федерации – город–герой Москву.
Хома вздрогнул и открыл глаза.
– У тебя в роду сурков не было? – поинтересовалась Фаня.
– Не знаю. А что? – не понял со сна Хомячков.
– Спишь, как сурок, двадцать семь часов в сутки.
Хома хотел было возразить, что столько часов в сутках не бывает, но тут снова раздался голос экскурсовода:
– Итак, уважаемые граждане, план нашей экскурсии такой. Сейчас мы проезжаем по улицам Москвы до Красной площади, а затем у вас будет пять часов свободного времени, чтобы самостоятельно посетить те места, которые бы вам хотелось. Сбор у Гумма в девятнадцать ноль–ноль. Всем все ясно? Тогда начнем экскурсию. Посмотрите направо. Мы проезжаем новое здание администрации района.
«Здесь столкнулись две иномарки, погибло пять человек,» – отметил про себя Хомячков.
– Посмотрите налево. Перед вами здание в стиле ампир, принадлежавшее купцу Парамонову.
«У этого дома был убит депутат Госдумы».
– А сейчас мы въезжаем на знаменитую Красную площадь.
«Здесь две группировки делили сферу влияния. Была перестрелка. Имеются убитые и раненные».
– Слева вы видите Останкинскую башню.
«Несколько лет назад пожар на ней унес жизни нескольких человек».
– Сейчас мы проезжаем Петровско–Разумовский рынок.
«Где произошел погром ларьков лиц кавказской национальности. Имеются жертвы».
– Чуть правее о нас находится Черкизовский рынок.
«Ночной пожар в китайском секторе уничтожил почти весь товар. Нанесен огромный ущерб».
– Проезжаем Каширское шоссе.
«Взорвано два дома».
– Посмотрите направо, перед вами дом правительства или в простонародье «Белый дом».
«ГКЧП, путч, стрельба из танков, попытка переворота».
– И, наконец, уважаемые граждане, мы прибыли на знаменитую Красную площадь.
На этот раз память Хомячкова выдала лишь первомайскую демонстрацию.
– А почему она Красная? – спросил Хомячков, когда экскурсанты, одуревшие от долгой поездки, высыпали из автобуса.
– Красивая потому что, – ответила Фаня и с хрустом потянулась. – Эх! Увидеть Париж и умереть!
– Приехать в Москву и простудиться, – пробурчал Хомячков, чувствуя, как стал накрапывать дождик.
– Не бурчи. Подумаешь дождик. Пошли сразу в мавзолей сходим.
– Правильно. Я буду чашечку кофе и сэндвич.
– Идиот, это не кафе. Там Ленин лежит.
– Это тот, который Россию из страны мяса и хлеба сделал страной советов? Так он же умер давно. Не, не люблю я покойников.
– Так тебе же не жениться на нем. Пошли, – и Фаня, взяв мужа за руку, пошла к мавзолею.
На Хомино счастье, тот оказался закрыт.
– Надо же, у покойников тоже выходные бывают, – удивился Хомячков.
– Ладно. Раз Владимир Ильич не принимает, пойдем, погуляем по площади, – предложила Фаня и они побрели вдоль кремлевской стены, читая надгробные надписи. Так они дошли до памятника Минину и Пожарскому.
– Дорогая, а это кто? – спросил Хома.
– А. Это два знаменитых полководца. Один Наполеона в лес заманил, да так, что тот чуть дорогу домой нашел, а второй Берлин взял.
– Ну надо же. А этот красивый храм они построили?
– Нет. Это построил Василий Блаженный.
– А почему Блаженный?
– Не знаю. Фамилия такая. Слушай. Мы на этой площади целый час потеряли. Пошли быстренько другие достопримечательности смотреть.
– Какие?
– Например, ГУМ.
Войдя в здание государственного универсама Хома тихонько ахнул. Это был не магазин, это был музей. Посреди зала был фонтан, кругом росли экзотические растения, на стенах висели огромные картины, а эскалатор уносил посетителей высоко вверх, где на нескольких ярусах разместился всевозможный товар. Играла легкая музыка, то и дело прерываемая рекламой. Фаня, почувствовав себя в родной стихии, словно бык на Тореадора рванула в женский отдел. Хома чуть поспевал следом.
Через три часа они сидели в кафе на первом этаже. Фаня была довольна. На плече у нее висела новенькая сумочка, а в ней колготки, губная помада и зеркальце. Хомячков тоже обделен не был. Ему достались носки. Когда последний кусочек пирожного скрылся за Фаниной щекой, она сладко потянулась и взглянула на часы.
– У нас в запасе еще больше часа. На Арбат успеем.
Через двадцать минут чета Хомячковых выходила из метро на станции Смоленская. Дождь усиливался.
– Скажите, а где здесь Арбат? – обратилась она к встречной женщине.
– А вам какой? Старый или новый?
Супруги растерянно переглянулись.
– Новый вот он, – женщина указала рукой на широкий проспект позади себя. – А старый немного вперед и налево.
– Спасибо. Ну, что? Какой смотреть будем? – обратилась Фаня к мужу, когда женщина ушла.
– На котором меньше дождя, – предложил Хомячков, пряча голову в куртку до самых глаз.
– Тогда по этому. Здесь навесы есть.
И они медленно побрели по улице очень напоминающей Хоме их родной проспект.
Вымокшие и разочарованные Хомячковы четь не опоздали на автобус.
– А на Ваганьковское кладбище мы так и не попали, – расстроено вздохнула Фаня, когда они немного отогрелись в теплом салоне.
– Мне и на Красной площади кладбища хватило. Не понимаю, чего сюда все рвутся? Город как город, не красивее нашего! – пожал плечами Хома и через пять минут был снова похож на сурка.
