Виктор Батюков
Семья Хомячковых
Хомячков на рыбалке
Как–то в самый разгар мая в фойе НИИ появилось объявление. Есть подозрение, что написано оно было председателем профкома, после посещения магазина «Океан»:
«Уважаемые служащие! Все, кто хочет съездить в субботу на рыбалку, просьба записаться у секретаря. Выезд в 7.00. Профком».
Это было что–то из ряда вон, потому, как этот комитет кроме стенгазеты к Восьмому марта и вывоз жены директора в Турцию, ничего больше не организовывал, а тут…
До самого обеда в отделе не затихали жаркие дебаты.
– По–моему, идейка неплохая, – сказал сотрудник, сидящий у окна.
– Лучше бы на футбол свозили, – не согласились у двери.
– А по мне, так лучше бы на пикник, – заметила сотрудница под портретом Чапаева на мотоцикле. – С песнями, плясками…
– Балалайками и медведем, – закончили ее мечтания сидящие у двери.
И только Хомячков не принимал участие в дискуссии, потому что имел очень смутное понятие о рыбалке и очень грустное о пикнике.
После обеда к ним заглянул начальник.
– Так, – произнес он, потирая руки, как прокурор перед оглашением приговора. – От нашего отдела нужно выбрать одного человека для субботнего мероприятия. Кто у нас рыбак?
В ответ раздалось дружное шуршание бумаг.
– Хорошо. Зайдем с другой стороны. Кого назначить представителем от нашего отдела на рыбалке?
Сосед Хомячкова вдруг обнаружил, что тот сидит уже несколько минут с закрытыми глазами и носом воспроизводит седьмую симфонию Шуберта. Он наклонился к Хоминому уху и прошептал: «Вас вызывают в бухгалтерию».
– Меня? – подпрыгнул от неожиданности Хома.
– Очень хорошо! – улыбнулся начальник. – Я почему–то не сомневался, что это будете именно Вы. В субботу к семи часам утра у входа в НИИ. При себе иметь все необходимое.
Он повернулся и насвистывая «Тореадора» вышел, а совершенно растерявшийся Хомячков до конца рабочего времени записывал советы «бывалых рыбаков».
Весь вечер пятницы они с Фаней готовились к рыбалке. Первым делом Хома за пятьдесят американских рублей выменял у соседского мальчика удочку из настоящего орешника. Затем уложили в рюкзак все, что было у Хомячкова в списке, составленном на работе: резиновые сапоги и валенки, шапку ушанку и бейсболку, мазь от комаров и мазь от обморожения, бур и плавки. По рецепту дяди Коли была сварена перловая каша и замешено тесто. Червей в магазинах не оказалось и Хома предположил, что их продают непосредственно на озере.
Когда все сложили и упаковали, было уже глубоко за полночь, и чета Хомячковых отправилась спать. Всю ночь Хоме снился начальник отдела в образе кальмара, который хватал его за ногу и настоятельно рекомендовал записаться в секцию подводной акробатики.
После таких сновидений, он чуть не опоздал к отъезду. Через час, после того, как автобус тронулся, Хомячков обнаружил, что кроме него в нем находилось еще человек пятнадцать. Причем четверо из присутствующих были пожилые тетки с корзиночками для сбора грибов. К девяти часам утра автобус остановился на берегу небольшого озера.
– Значит так, – начал объявлять распорядок рыбалки представитель профкома. – Ловим отсюда и до восемнадцати ноль–ноль. Потом едем домой. Вопросы.
– А обед когда? – поинтересовался пожилой мужчина со спиннингом.
– Как что–нибудь поймаешь, можешь сразу и приступать, – подсказали ему из толпы и он трусцой побежал к озеру. Видимо поехал не позавтракав.
– Больше вопросов нет? – осведомился представитель. – Тогда приступайте.
А сам забрался в автобус и завалился спать.
– Где здесь можно раздобыть червяка? – спросил Хома у двух, на его взгляд, настоящих рыбаков.
– Везде, – ответил один из них.
Хомячков округлил глаза.
– Они в земле живут. Их нужно выкопать, как картошку, – добавил рыбак.
– А точнее, где копать? – переспросил Хома, оглядывая большой луг перед озером.
– Да хоть здесь, – ответил второй и обвел вокруг себя рукой.
– А чем? – не отставал Хомячков.
– Можешь носом, а лучше лопатой. На, возьми, – сжалился над ним один из них, глядя на его озадаченное лицо, и протянул небольшую лопатку.
«Н–да. Все же квартира у этого червя не маленькая» – размышлял Хома, вертя в руках инструмент. – «Хотя бы знать, в какой он комнате сейчас находится».
Он вздохнул и вонзил в землю лопату.
– Нашел! Я его нашел! – огласился берег радостными криками Хомячкова и все увидели Хому, бегущего с грязным червем в вытянутой руке.
– Тихо, ты! Рыбу распугаешь! – зашипели на него рыбаки.
– У нее еще и уши есть? – удивился Хомячков.
– Побольше твоих, – буркнул один из сидящих за удочкой.
«Никогда не видел селедку похожую на зайца» – пожал плечами Хома и стал готовиться к рыбалке.
Первым делом он попытался натянуть резиновые сапоги поверх валенок, но повозившись минут пятнадцать, он понял, что одну какую–то обувь ему придется оставить в рюкзаке. Хомячков сунул руку в воду. «Холодная» – определил он – «Значит, останусь в валенках». Затем вернулся к вещам, лежащим у автобуса, одел бейсболку и натерся мазью от обморожения.
«Теперь, вперед! На поиски золотой рыбки!» – скомандовал Хома сам себе и размотал леску. Подсмотренным у соседей движением руки, Хомячков взялся за поплавок, повертел его зачем–то между пальцев, потом опустил взгляд ниже и увидел на конце лески маленький, блестящий крючок. «На него нанизывают перловую кашу» – догадался Хомячков и открыл поллитровую банку. Когда десяток перловок висели на крючке в виде бус, он наконец–то решился приступить к рыбалке. Размахнувшись удилищем Хома забросил леску далеко вперед и поплавок скрылся в траве нескошенного луга. Он снова и снова забрасывал леску, но результат был один и тот же. «Может,подойти поближе к воде?» – подумал Хомячков и пошел от автобуса к озеру. Там дело пошло гораздо лучше. Первым броском он сбил шляпу с головы незавтракавшего рыбака, вторым зацепил пролетавшую мимо ворону и только третий бросок привел к ожидаемому результату. Леска плюхнулась на воду, а поплавок высунулся, как дыхательная трубка дайвера.
«Почему он не тонет?» – задумался Хома и уж совсем было собрался опустить его на дно увесистым камнем, как вовремя заметил, что и у остальных поплавки смотрят вверх, как молодая поросль.
«Ну и что теперь?» – спросил он сам себя, прислушался – ответа не было. Тогда Хома уселся на бережку и стал ждать. Через полчаса Хомячков решил проверить, как у рыб с аппетитом. Он выдернул поплавок из воды и убедился, что бусы из перловки целы и невредимы. «Кашу они не любят» – сделал вывод Хома. – «Попробуем накормить их булочками». Он достал тесто, сделал вокруг крючка что–то наподобие беляша и забросил обратно. Через пять минут, к всеобщему удивлению, поплавок стал весело танцевать присядку. Хомячков в ужасе уставился на это чудо.
– Подсекай, подсекай… – зашипели рыбаки.
– Как? Как? – так же шепотом ответил он.
– Дергай вверх удочку.
Хома рванул на себя удилище и заметил, как над водой показался вначале «беляш», а потом рыбка, которая не захотела упускать свой обед. Но поняв, что она не плывет, а летит, и что впереди у нее не водоросли, а дерево. Рыбка замахала всеми своими плавниками и нырнула опять к себе, чтобы рассказать подружкам о том, что она видела и что теперь она не просто карась, а рыба–бабочка.
– Эх, – сорвалось у всех, кто наблюдал за этим полетом.
Хомячков поправил наживку и забросил снова. На этот раз толи желающих полетать больше не было, толи брезговали пожеванным тестом, но поплавок в течении двух часов оставался не подвижен.
«Ладно, попробуем на мясо» – решительно выдернул из воды крючок Хома и достал из кармана уснувшего червяка. Сделать больно Хомячков подземному змею не решился, поэтому просто завязал его на бантик. Полюбовавшись на творение своих рук, Хома сменил червяку среду обитания.
Когда он проснулся, был уже шестой час вечера. Выдернув из воды леску Хома обнаружил там пустой крючок. «Убежал все–таки» – решил он – «А я надеялся, что ему там понравится».
Вдруг над ухом раздалось грозное жужжание и в тот же момент его лба коснулись холодные лапки. «Бац!» – и на ладонь Хомячкова легла контуженная муха.
– Ах ты, скотина! Грядными ногами по моему недавно вымытому лбу бегать! Вот я тебя за это! – он беспощадно вонзил крючок мухе в брюшко, забросил в воду и стал ждать, когда она пустит пузыри.
Представитель профкома уже бегал вдоль берега, созывая людей к машине, как вдруг поплавок у Хомы резко пошел вниз. «По дну удрать хочешь?» – вцепился двумя руками за удилище Хомячков – «Врешь, не уйдешь!» – и, что есть силы, рванул удочку вверх. Подняв головы, все наблюдали, как высоко в небе парит красивый подлещик, играя чешуей на солнце. Замечу, что первым у автобуса оказался именно он.
Всю обратную дорогу Хомячков прижимался к груди, задохнувшуюся от его жарких объятий, рыбку.
В понедельник в фойе НИИ висела стенгазета, в которой руководство института поздравляло Хомячкова с первым местом по спортивной рыбалке и награждало его сноубордом.
Хомячковы на курорте
Однажды в июне случилось чудо. По какой–то причине, то ли в профкоме фамилию перепутали, то ли председатель сего ведомства решил пошутить, но факт остается фактом– Хомячкову выделили путевку в Сочи.
– От тебе раз, – проговорила Фаня, вертя в руках заветную бумажку. – Одно из трех, или у вас в профкоме этот год объявили годом юмора или до тебя наконец–то дошло, куда ты, вот уже пятнадцать лет, каждое утро ездишь или я ничего не понимаю.
– Это мне дали за мой добросовестный труд, – гордо заявил Хомячков.
– Ой, да ладно. За твой добрый и совестный труд положена путевка на южный берег Белого моря, а не на северный Черного. Может, она фальшивая? с надеждой в голосе спросила жена.
– Мне ее сам председатель вручил.
– Ладно, – махнула рукой Фаня, смирившись с неизбежностью, – Сочи так Сочи! Когда ехать? Через два дня? Значит, завтра ты оформляешь отпуск и получаешь отпускные. И пусть попробуют не выдать!
– Уже.
– Что уже?
– Уже оформил и получил, – сказал Хома и положил на стол туго набитый кошелек.
– Милый, с тобой все в порядке? Головкой не обо что не ударялся? Током не било?
– Нет, а что?
– Да хоть режь меня, не поверю, что это ты сам, без чьей либо помощи сделал? А впрочем, я теперь не удивлюсь, если увижу, как слон с бабочкой заигрывает. Давай–ка, вундеркинд ты мой, решим, что с собой брать будем.
– Ну, во–первых трусы, майку, носки, – сказал Хомячков,присаживаясь возле супруги.
Она промолчала.
– Лыжи можно взять, говорят, там на них по воде катаются, – продолжил Хома.
– Коньки возьми, в них нырять удобно, – посоветовала жена.
– Нет, коньки брать не буду, а вот маску возьму. Помнишь ту, новогоднюю, Бармалея?
– Ты что? Хочешь, чтобы в Черном море экологическая катастрофа разразилась, вся рыба от испуга передохла? Не позволю брать Бармалея – рыбку жалко, – несколько минут она рассматривала муху на потолке, затем мечтательно сказала, – Там есть красивые белые теплоходы, мы будем на них кататься и кормит с палубы чаек.
– Тогда нужно взять побольше сала хлебом и еще я сделаю салат из капусты, – составил Хомячков меня для птиц.
Фаня взглянула на супруга и с улыбкой людоеда добавила:
– А когда начнется шторм, я надеюсь, тебя смоет за борт первой же волной.
– На этот случай нужно обязательно взять с собой свисток. Говорят свист отпугивает акул.
– Нет, дорогой, свист им подсказывает, где находится обед. Но свисток захвати, он и мне облегчит поиски, если ты потеряешься.
Хомячков еще хотел было что–то предложить взять с собой, но жена легким движением руки, отправила его на диван и единолично стал готовиться к предстоящему путешествию.
Дни перед отпуском, как и сам перелет в Сочи, прошли более–менее спокойно, если не считать, что в самолете Хомячков наотрез отказался садиться, говоря, что сидячие места лишь для пожилых и инвалидов. Когда же, наконец, Фаня доходчиво попросила его сесть в кресло и пристегнула Хому ремнем, он обратил внимание стюардессы на то, что в салоне нет табличек типа «Выдерни шнур, выдави стекло» или «При аварии разбить стекло молотком». На что девушка ответила, что при аварии стекла, как и все остальное, разбиваются сами.
Когда самолет взлетел, Фаня не надолго отлучилась в туалет, а Хомячков тем временем позвал стюардессу и начал расспрашивать ее о том, что: «Не превышает ли скорость летчик? Есть ли вероятность остановки нашего самолета воздушным ГИБДД? И как может пилот находить дорогу, если за все это время не встретился ни один указатель направления?», но тут вернулась супруга, и Хома счел за благо немного подремать.
Проснулся он, когда самолет пошел на посадку. Через полчаса они уже стояли у здания аэровокзала в очереди к такси, а еще через час входили в здание дома отдыха.
– Вот это фикусы! – восхитился Хомячков, разглядывая стоящие в холе пальмы.
– Пошли, ботаник, – потащила его за руку Фаня, в выделенную для них комнату.
Побросав сумки, Хомячковы первым делом пошли на пляж.
– Дорогая, красота–то какая! – восхищенно проговорил Хома, любуясь пестротой купальников и плавок, от обилия которых нельзя было различить какого цвета песок.
– Ой, смотри, море! Пошли скорей! – воскликнул он, но, сделав пару шагов вперед, Хомячков поскользнулся на чьем–то животе и угодил головой в песок, а пинок сзади предал ему ту позу, в которую обычно становятся страусы, когда чего–то бояться.
– Ты чего выставил всем на показ свое второе я? – спросила Фаня, выдернув его из песка, словно морковку с грядки.
– Скользко очень! Понатираются всякими мазями, приличному человеку даже ступить некуда, – оправдывался Хома, вытряхивая песок из ушей.
Аккуратно, чтобы снова на кого–нибудь не наступить, они стали пробираться к морю. Благополучно миновав лежбище отдыхающих, Хомячковы вышли в полосу прибоя. Увидев надвигавшуюся на них волну, Хома издал воинственный крик «И–их!» и бросился ей на встречу, но видимо его вид так напугал ее, что волна, не закончив своего бега, шарахнулась обратно, а Хомячков снова вспахал носом песчаное дно. Он бросился во вторую волну, но результат был тот же.
– Что–то сегодня море не приветливое, – сделал Хома вывод, выплевывая ракушки.
– А оно незнакомых мужчин к себе не подпускает, – сказала Фаня и смело направилась к воде, но набежавшая волна подхватила ее и отбросила назад на Хомячкова.
– Незнакомых женщин оно, видно, тоже недолюбливает, – простонал Хома, пытаясь выбраться из–под жены.
– На сегодня морских ванн достаточно, – решила жена, – Пошли в дом отдыха ужинать и спать.
На следующий день они предприняли вторую попытку покорить водную стихию. Утром людей было не много и им посчастливилось даже занять один лежак.
– Значит так, – сказала Фаня, пристально глядя на мужа. – Место у нас одно, значит, кто–то будет загорать на нем, а кто–то под. Советую подумать, прежде чем выбрать.
– Я всегда в поездах любил нижние места, – со вздохом сказал Хомячков, и полез под лежак.
Через час Фаня позвала мужа окунуться. Опасаясь акул, она позволила ему войти в воду только до колена и пока он изображал морскую черепаху, жена стояла рядом и зорко смотрела, чтобы ни что живое не приближалось ближе чем летит от ее руки камень. За время купания были отпугнуты десятка два людей, шесть чаек и тридцать восемь рыб разного размера. На следующий день процедура повторилась, но Хомячков вдруг почувствовал себя ближайшим родственником Нептуна и его нестерпимо потянуло в морские глубины. Принимая солнечные ванны в тени жены, он с нетерпением ждал, когда раздастся свист из ее чудного носика. Это означает, что контроль над ним не надолго утрачен и он сможет нырнуть первый раз в жизни глубже чем глубина ванны.
Когда у него над ухом полились знакомые трели, Хомячков рванул к морю В горячке Хома забыл, что плавает он так же, как и поет. А не поет он по причине того, что медведь у него потоптался не только по уху. Но не добежав до воды, всего пару метров, его остановил милый сердцу голос:
– Стой! Ты куда это собрался! А ну таким же галопом обратно!
–Да я только окунусь и вернусь, – попытался отстоять свое право помыть ноги Хомячков.
– Ты что, захотел своему двоюродному брату осьминогу привет передать? Нет уж. Ты мне на суше нужен. Марш ко мне, я сказала. Хоме ничего не оставалось делать, как подчиниться.
– Сейчас мы едем в город на рынок, – одеваясь, делилась планами Фаня. – А вечером, может быть, еще раз сюда придем. Согласен?
– Да, но…
– Я у тебя не спрашиваю, пошли.
В автобусе Хомячков с грустью вспоминал, незаметно выжимая на пол мокрый от пота носовой платой, как хорошо в его родном городе, где потеешь только при быстрой еде горячего супа. Но вот, проезжая мимо какой–то деревни, он увидел старика, одетого в теплую папаху и овечий полушубок. Хомячков толкнул жену и показал на окно.
– Ты чего лягаешься? – обернулась к нему жена, но, поглядев куда он показывал, смягчилась. – Ну, и чего здесь удивительного, холодно человек.
– Наверное, у них тоже на лето отопление отключают, – решил Хомячков. – А посмотри, какие у них чудные яблоки растут и яблоки на них необычные.
– Это апельсины.
– Не может быть! А я думал, что они растут в ящиках.
Фаня махнула рукой и отвернулась. Первое впечатление от рынка было такое, словно люди со всего света решили встретиться в одном месте, а некоторые еще и свой товар привезли. Здесь было много всего: людей, собак, продуктов и т.д., и Хома, чтобы не потеряться, незаметно взял жену косу. Вдруг, проезжавшая мимо тележка так толкнула Хомячкова, что он отлетел от супруги метра на три, но свой спасительный поводок их рук не выпустил. Фанин крик был слышен даже в Турции, а Хомячкова от неминуемой гибели спасла толпа, в которую он поспешил скрыться. Но еще долго до него доносились ласковые слова жены. Поток людей подхватил заблудившуюся овечку и понес между гор из арбузов и дынь, холмов апельсин, помидор, мандарин. От изобилия фруктов и овощей у Хомячкова зарябило в глазах. Названия многих он даже не знал, а спросить стеснялся, а когда течение его вынесло к рыбным рядам, то глаза от изумления полезли на лоб, и через секунду он стал похож на того самого рака, который уставился на него с прилавка.
«А я думал, что в море водится только селедка и килька» – удивился Хомячков.
– Дорогой, купи рыбу, – обратился к нему один из продавцов.
– А она свежая? – вспомнив, как торгуется жена, спросил Хома.
– Свежая, живая!
– А как ее зовут?
– Стерлядь.
– Гражданин продавец, Вы поаккуратнее в выражениях, – упрекнул его Хомячков. – Здесь же все–таки женщины кругом, дети.
– А что эти дети стерлядь никогда не видели? – удивился продавец.
Хома молча отошел от хама. За рыбными рядами начались мясные. От обилия и разнообразия мяса у Хомячкова началось обильное слюновыделение, как у аборигена Новой Зеландии при виде Кука. Он полез в карман, но вспомнил, что со дня свадьбы у него даже рубль не оставался на ночь в кошельке.
Выйдя к рядам с напитками, Хомячков вдруг остро ощутил, что если не выпьет, завянет, как тот фикус дома, который забыли поливать.
– Эй, дорогой, иди сюда, попробуй молодого, виноградного, – позвал его продавец.
– Сока что ли?
– Пусть будет сок, если тебе так нравится, – согласился он, наливая Хоме небольшой стаканчик.
Хоть Фаня всегда говорила ему у незнакомых людей ничего не брать, но это было уже выше его сил. Хомячков залпом выпил напиток и мир в его глазах перевернулся.
– Что это? – прошептал он, выпучив глаза.
– Как что? Молодое вино, – удивился продавец.
– Но я же не пью спиртного! – заявил Хома, отдышавшись.
– Это потому, что тебе его никто не предлагал, – ответил продавец и налил еще один.
– Может быть, – пробормотал Хомячков, с сомнением глядя на стакан. Немного поколебавшись, он выпил и второй. На этот раз сок был как сок.
Отходя от прилавка, Хома чувствовал, что он сейчас может все. К примеру, запинать слона или завязать на бантик гадюку, и даже страх перед встречей с женой немного улетучился. «Фаня! Ау!» – мысленно позвал он супругу. В эту секунду ожила радиоточка и женский голос сказал:
– Гражданин Хомячков подойдите к зданию администрации рынка, Вас ожидают.
– Куда–куда? – не понял Хома.
– Повторяю! Гражданин Хомячков подойдите к желтому зданию, Вас ожидают.
– Чего к желтому?
– Повторяю! Хомячков, видишь желтый домик? Иди туда, там ты найдешь того, по кому так соскучился.
– Братуха! – воскликнул Хома и побежал, приговаривая, – Коля, Коля, Коля.
Он практически достиг уже цели, когда со всего размаха врезался всем Хомячковым в хрупкое тело жены.
– Вот уж никогда не думала, что ты так умеешь бегать, – сказала Фаня, поднимая с земли мужа. – Видно и впрямь соскучился. Это хорошо. На вот, держи сумки, я тут кое–чего купила перекусить и пошли к автобусу.
Хома взял баулы и сразу почувствовал себя осликом, а по мере продвижения к остановке, сходство все увеличивалось.
После утомительного путешествия обратно, Хомячков, войдя в комнату, рухнул мимо кровати на пол и отбыл в блаженное царство сна.
Утро Хома ощущал себя так, будто он всю ночь заводил с толкача бульдозер, но когда Фаня прополоскала его в ванной и протолкнула между зубов бутерброд, бульдозер уменьшился до размера Жигулей.
– Сегодня мы с тобой совершим прогулку на теплоходе, – объявила супруга, вертя у него перед носом двумя бумажками.
– Лучше бы на прохладоходе, – проговорил Хомячков, когда бутерброд провалился в желудок.
– Не бурчи, на что посажу, на том и поедешь, – отрезала жена и пошла выбирать одежду, а Хома снова принял позу покойника.
– Дорогой! – всплеснула супруга руками. – Ну, что ты лежишь, как позабытое бревно, начинай движения в стороне двери. Когда я допью чай, думаю, ты успеешь доползти и одеть сандалии!
Через два часа Фаня поднималась на борт теплохода, толкая впереди себя тело супруга. На нижней палубе было прохладно и Хомячков почувствовал, что снова возвращается к жизни. Он даже проявил интерес к чучелу крокодила, пощекотав его шваброй по животу, но увидев, что тот не реагирует, осмелился подойти поближе. Ткнув чучело пальцем, Хома почувствовал, что он холодный и твердый. Тогда Хомячков обнял рептилию и попытался засунуть голову ей в пасть, надеясь, что там еще прохладнее.
– Милый, оставь лягушку в покое! – воскликнула Фаня, оттаскивая его от чучела. – Не изображай из себя укротителя земноводных. Пошли в каюту, сейчас отплываем.
– Куда? – спросил раздосадованный Хомячков.
– В Африку! – ответила жена, но увидев, как закатываются глаз у супруга, добавила, – Шучу, вдоль побережья прогуляемся.
Хома уселся у иллюминатора и стал лениво наблюдать, как чайки выдергивают из воды рыбку. Вот взревели моторы и телоход медленно пошел вдоль берега.
– Дорогой, не хочешь со мной подняться наверх. Там морской воздух, бриз, прекрасные пейзажи.
Хомячков понял, что отказы не принимаются и поплелся за женой на верх. На палубе действительно было не очень жарко и Хома, усевшись на скамейку, стал созерцать песчаный берег, с одной стороны и водную гладь с другой. Чайки в начале изредка, а потом все чаще и чаще стали проноситься у него над головой, и каждая норовила оставить свой след, если не на макушке, то хотя бы где–нибудь на теле.
– Они что, тренируются в бомбометании, – подумал Хомячков, вытирая очередной привет. – Не хочу больше быть мишенью.
И он встал, чтобы спуститься вниз, как что–то привлекло его внимание. Это были два существа, которые следовали за теплоходом, изредка выпрыгивая из воды.
– Смотри, какие большие рыбки! – воскликнул Хома.
– Это дельфины, – ответила супруга.
– Я и говорю, рыбки.
– А чего они за нами плывут? – спросил он.
– Ты им понравился, – ответила Фаня.
– Не может быть! – пожал плечами Хомячков, но на всякий случай перешел на другую сторону.
– Ой! Смотри, русалка за катером по воде бежит! – воскликнул Хома.
– Это девушка катается на водных лыжах, – не оборачиваясь, сказала супруга.
«А где же тогда палки?» – подумал он, но спросить постеснялся.
К Хомячкову подошел солидный мужчина в белом кителе и стал рядом.
– Впервые на море? – немного помолчав, спросил он.
– На ком, извините? – не расслышал Хома.
– На отдыхе.
– Ну, почему же? Каждый год в отпуске отдыхаю, да по выходным иногда тоже бывает.
– О! Да Вы настоящий морской волк! – воскликнул кителеносец и хлопнул Хомячкова по спине.
– Меня жена как–то по–другому называет, – ответил Хома, чуть не свалившись за борт. – Смотрите, а вон моль летит!
– Чем хороша эта моль, тем, что она шубы не есть, – улыбаясь, сказал собеседник.
– Это потому, что здесь всегда тепло и нет шуб?
– Нет, потому что это дельтоплан, – ответил мужчина.
– А Вы кто? – решился все–таки спросить Хомячков, когда моль–дельтоплан полетела есть купальники.
– Я – капитан этого судна! – гордо заявил мужчина.
– А я знаю! – радостно воскликнул Хома. – Я когда в больнице лежал, мне медсестра тоже судно приносила. А Вы их разносите или выдаете?
– Я на них плаваю, – ответил капитан и ушел вниз.
– Так ведь это же не удобно, – представил Хомячков этого мужчину сидящим на больничном судне в море.
Вскоре погода испортилась и они с женой спустились в каюту. Поднялся ветер и теплоход начало слегка раскачивать. Этого слегка вполне хватило, чтобы судовой унитаз стал шарахаться от Хомячкова по всему туалету, а сам Хома стал похоже на зеленого осьминога, издающего львиные рыки.
Остаток отпуска он провел на кровати в доме отдыха, питаясь исключительно минералкой и кефиром, пытаясь доказать мухам, что это просто легкое недомогание и он вполне способен совершить кругосветное плавание.
Домой Хомячковым пришлось ехать на поезде, потому что даже прочитав надпись «Аэрофлот», у Хомы заурчало в животе, а на лице появился приятный зеленоватый оттенок. Хотя, какая связь между морем и воздухом, Фаня так и не поняла.
