Виктор Батюков
Семья Хомячковых
Знакомство
После очередного трудового дня Хомячков, как всегда, стоял на остановке в ожидании своего транспорта, и, закрыв глаза, размышлял:: «Ладно, я сейчас с работы домой еду, а все остальные люди куда? Чего они вообще в такое время по городу шляются? По статистике…». В этот момент толпа заволновалась, к остановке подкатил автобус и Хома так и не узнал, что там «по статистике». Он привычно поджал ноги и влетел в общественный транспорт на гребне людской волны. Сжатый с трех сторон людьми, а с четвертой сплюснутый окном, Хомячков продолжал висеть. «Я так скоро и ходить разучусь, – начал он очередную мысль. – На работе сижу, в автобусе вишу, дома лежу, а что мне вчера врач из телевизора сказал? Побольше ходить. А как тут побольше, если даже поменьше не получается?». Подчиняясь совету врача, Хома замахал в воздухе ногами и два раза больно ушиб палец обо что–то твердое.
– Мужчина, вы чего пинаетесь? – раздался у него над головой недовольный женский бас.
– Простите, я не хотел, – испуганно полепетал Хомячков и открыл глаза. То, что он принял за стену автобуса, было спиной женщины. Ойкнув, Хомячков разжал пальцы и, подпрыгивая на всех выступах женского тела, съехал вниз.
– Так вот оно в чем дело, – продолжал трубить над головой Хомы бас. – А я–то думаю–ну не может десять килограмм картошки и шесть кило свеклы быть такими тяжелыми.
– Простите еще раз. Я просто задумался.
– А ты случайно не в этом НИИ работаешь? – женщина тряхнула головой куда–то назад.
– В нем,– Хомячков кивнул и угодил даме головой в район лопаток. Вспомнив, что разговаривать с филейной частью женщины не совсем прилично, он осторожно стал просачиваться в сторону её фасада. Но тут его ждало новое препятствие. Это большая клетчатая сумка снизу и два огромных холма вверху. В общем ,не перепрыгнуть и не обойти.
– А Вы где трудитесь? – спросил из вежливости Хома в район подмышки.
– В заводской столовой, через дорогу от вас. Поваром.
«Через дорогу у нас завод? А при нем еще и столовая?! А я все эти десять лет ломал голову ,откуда доносятся такие вкусные запахи и почему так много людей на остановке,». – Вспомнив, как каждый день, стоя у окна, он нанюхивал себе аппетит, чтобы потом проглотить холодные макароны, у него тут же потекли слюнки.
– Вы что это на меня облизываетесь? – разогнал хомины вкусные воспоминания все тот же голос.
– Я не на Вас, я просто… – сконфузился Хомячков.
– Холостяк? – спросила женщина, и её глаза хищнически блеснули.
Вместо ответа он лишь грустно вздохнул.
– Тебя как зовут–то, всадник ты мой? – в её голосе послышались подозрительно теплые нотки.
– А Вам зачем? – Хомячков испуганно отпрянул, но толпа, качнувшись, вернула его на место.
– Должна же я знать ,кто на мне полдороги галоппировал.
– Хома Хряпович Хомячков.
– А я Фаня, – женщина улыбнулась, обнажив здоровые, крепкие зубы.
– Очень рад знакомству, – Хомячков вздохнул и ,налюбовавшись снизу её речевым аппаратом, опустил голову.
– А ты где живешь? – не отставала от него Фаня.
– В квартире, – на секунду ему показалось ,что сейчас в автобусе перед ним стоит не повар с завода, а участковый и допрашивает его, как тогда, несколько лет назад, когда в их дворе из песочницы украли ведерко и две лопатки. А в это время Хома дремал у окна. Капитан тогда задавал те же вопросы тем же тоном.
– В квартире– это хорошо, – пришла очередь слюне показаться в уголке женского рта, хотя совсем по другому поводу.
– А ты один живешь?
– Один, – Хома решился на побег, но как только он сделал попытку прощемиться к выходу, как могучая женская рука легла ему на плечо ,накрепко припечатав к полу.
– Ну куда же ты, дорогой. Нам еще только через три остановки выходить.
– Но я здесь живу, – сделал слабую попытку взбунтоваться Хомячков.
– Спасибо за приглашение, но сперва мне нужно занести домой сумки, ну и для первого свидания привести себя в порядок, – кокетливо хохотнула Фаня.
– А я Вас разве приглашал? – наморщил лоб Хома.
– Конечно. Только что. Но я, как скромная девушка, должна сперва спросить разрешение у мамы.
«Надо что–то срочно делать с памятью,» – тряхнул головой Хомячков.
– Хомочка, не тряси своей лысинкой как конь в жаркую погоду. Нам сейчас выходить, – нежным басом проворковала женщина.
– Нам? Почему «нам»? Я свою остановку уже давно проехал.
– Вот именно поэтому нам и выходить.
– Вообще–то ,я хотел еще немного покататься. У меня все равно проездной, – возразил Хомячков.
– А разве галантный, интеллигентный мужчина не поможет хрупкой девушке донести тяжелые сумки до дома? – Фаня кокетливо улыбнулась и легонько вытолкала Хому из автобуса.
О том, что он галантный, да еще и интеллигентный, Хомячков услышал первый раз в своей жизни и эта новость вогнала его в ступор. Как загипнотизированный, он вышел из транспорта и с благодарностью посмотрел на выдающуюся женщину. Вернее, на её выдающуюся часть. Лесть любого человека красит в розовый цвет.
– Ну что, будем стоять или всё–таки пойдем? –Вернула Фаня в серую реальность Хомячкова. – Бери сумки.
Хома попытался оторвать одну из них от асфальта, но вместо сумки оторвался от него сам.
– Ох, горе ты мое, пошли,– Фаня с легкостью подхватила оба баула, даже не заметив висящего на них ухажера, и направилась к дому, а Хомячков ехал на клетчатой сумке в новую для себя жизнь ,привычно поджав ноги.
Свадьба Хомячкова
Проснувшись в честь выходного дня не позже обычного, Хома поздоровался с зеркалом и принялся вести с ним обычный утренний диалог о погоде, о здоровье и о видах на урожай бамбука в Юго–Восточной Африке, как внутренний голос подсказал ему, что у него сегодня какой–то праздник. Но какой? Полчаса Хомячков жевал в задумчивости салфетку вместо бутерброда, но так и не смог вспомнить. Вспомнил только, что его он должен был встретить вместе с Фаней и что явиться к ней нужно не позднее двенадцати часов дня. Взглянув на часы и, на всякий случай, в отрывной календарь, Хома выскочил из дома. Светило веселое летнее солнышко, воробьи в скверике, собравшись в стайку, рассказывали друг другу анекдоты, кошки, после ночных походов, блаженно улыбаясь, дремали на скамейках, а старики, вспоминая деревенскую молодость, дружно забивали «козла». Хома оторвал лопух и принялся отгонять назойливых мух, которым было все равно на что садиться. С этой «веточкой» он и прибыл к Фане.
– А где цветы? – радостно встретила его подруга.
– Или на клумбе, или в цветочном магазине. Точно не знаю, – развел руками Хома. – Пойти уточнить?
– Ладно, сиди уже. Ты знаешь, я так волнуюсь, так волнуюсь. Ведь даже страшно подумать, что сегодня я стану чей–то женой и кто–то сорвет мой цветок невинности! – раскрасневшись от счастья, затараторила Фаня.
– И кому он нужен, срывать его? – задумчиво произнес Хома, разглядывая стоявшую на окне герань.
– Ты что–то сказал?
– Нет, это я так, размышляю. А чьей женой ты собираешься стать? – уклонился от ответа Хомячков.
– Как чьей?! Твоей! Или ты забыл, что у нас сегодня свадьба? – даже подпрыгнула от возмущения Фаня.
– Точно! – ударил себя по лбу Хома. Только сейчас он понял, что его мучило все это утро. – Я то думаю, от чего мне все время писать хочется.
– Ничего, родной, потерпи. Скоро я твой мочевой пузырь в норму приведу, – пообещала Фаня и с улыбкой акулы, во все две тысячи зубов, погладила его по голове.
Через час нарядные и местами умытые молодожены вышли из подъезда.
– Так. Вначале зайдем в магазин, купим все, что необходимо для этого случая и в ЗАГС.
– ЗАГС! Б–р–р–р, – передернулся Хомячков. – Слово то какое страшное. Наверное, родители детей им пугают, чтобы они за сахаром не лазили.
– Ну вот, вроде, ничего не забыли, – сказала Фаня, выходя из универсама. – Конфеты, цветы, шампанское.
– А вон там можно еще купить корзиночку и красивую ленточку, – попытался внести свою лепту Хомячков и указал на витрину магазина «Ритуальные услуги».
– Нет, милый, – как можно ласковее произнесла Фаня. – Этот магазин несколько для других целей. Пошли, а то уже опаздываем.
Чем ближе они подходили к ЗАГСу, тем отчетливее было слышно, как Гименей в нетерпении звенел своими узами, а Амуры, слетевшиеся со всего города и сидящие на крыше Дворца бракосочетаний, словно голуби, даже подрались, споря, чья же стрела угодила в столь необычную мишень.
Войдя в здание, Хома с любопытством огляделся. Комната, в которую их привели, была похожа на приемную его начальника. Такой же старый пыльный ковер на паркетном, кое–где блестевшим лаком, полу, такой же дубовый с кривыми ножками стол, заваленный папками с документами и такой же выцвевший флаг страны на задней стене. Разница была в том, что за столом эпохи мировой революции здесь сидела не молоденькая секретарша, а стояла ожившая статуя свободы, которая с лошадью на плечах может вскакать в горящую избу, к тому же перетянутая шелковой ленточкой, как матрос пулеметной.
– А говорила, что ленточки там продаются не для этих целей, – почему–то с тоской подумал Хома.
– Дорогие молодожены! – прокатилось по залу.
Такие голоса раньше толкали мужчин на амбразуры или под гусеницы вражеских танков, но так как ничего этого рядом не было, то Хомячков просто втянул голову в плечи и так простоял до конца церемонии, выставив наружу только уши и вставшие дыбом волосы на макушке.
– Хома Хряпович, согласны ли Вы взять в жены Фаину Микулишну? – пророкотала статуя.
Хома взглянул на Фаню и в ее глазах прочел подсказку, написанную транспарантными буквами.
– Да, – чуть слышно прошептал он.
– Громче, пожалуйста, – ударила его фраза по темячку.
– Да–а–а, – взревел Хома от того, что кто–то ущипнул его за единственное мягкое место.
– Скрепите ваше решение подписями.
– Как? – тихо спросил он.
– Как ты в ведомости за зарплату расписываешься, – опять подсказала Фаня.
После обмена подписями и звеньями брачных оков из ЗАГСа вышла новая ячейка общества.
– Слушай, Фанюшка, если я тебе больше не нужен, может, тогда домой поеду. Там скоро хоккей начнется. А? – заискивающе глядя ей в глаза, спросил Хомячков.
– Вот все вы мужики такие. Не успели жениться, как сразу норовят налево махнуть! – возмущенно всплеснула руками молодая жена. – Но запомни, со мной этот номер не пройдет. Вперед. Нас ждут мои родственники.
И, нежно взяв Хому под руку, потащила за собой.
По обилию еды и родственников Фанина квартира напомнила Хомячкову студенческую столовую. Все шумят, все снуют туда сюда и никто не обращает на тебя внимания. Но вот первой опомнилась Фанина мама.
– Доченька моя родная! Радость то какая! Увел все ж таки ясный сокол сизую голубку. Расплелись твои девичьи косы! Уходишь ты из родного дома в далекие края! – запричитала новоиспеченная теща, размазывая ровным слоем тушь по щекам и искоса поглядывая на смущенного зятя.
Вслед за ней, вторыми голосами вступили Фанины тети и дяди, бабушки и дедушки, а также остальные дальние и не очень родственники.
– С праздником! Поздравляем! Чтобы, как говориться, у–у–ух, как говориться! И так далее.
После песнопения в руках у тещи оказался душистый каравай с солонкой. Хомячкову дали его понюхать, Фане укусить и пригласили всех за стол. Начался пьянка по поводу.
Сидя во главе свадебного стола, в тени своей нежной супруге, Хома поначалу чувствовал себя, под пристальными взглядами, как главное блюдо в этом меню, которое все хотят попробовать, но берегут на сладкое. Но с каждой звякнувшей бутылкой под столом внимание к нему становилось все меньше, тосты стали произноситься все реже и короче, а в конце застолья, люди наевшись и напившись стали развлекаться. Мужики, кто помоложе, пошли на лестничную клетку выяснять отношения, Фаня с мамой, укрывшись в ванной, разбирали подарки, женщины под голоса дикторов из программы «Вести» танцевали, а дедушка по бабушкиной линии собрал оставшихся и с упоением рассказывал, как гонял Махно по бескрайним степям Беларуси. Когда кончился его словарный запас, он решил показать все это в лицах и, оседлав для этой цели табурет, стал скакать на нем вокруг стола. Стул, никогда не мысливший о карьере лошади, не выдержал такого аллюра, ножки подкосились и он с треском рассыпался.
«Видно, Махно гранатами отбивался», – меланхолично подумал Хомячков, глядя на лежащего под обломками «лошади» дедушку – Видишь, к коня разорвало. А деда как жалко. Совсем молодой был, даже не на пенсии».
Вдруг, на удивление Хомы, наш герой вскочил, как возрожденный из пепла какаду, и предложил помянуть покойный табурет не чокаясь.
Это массовое гуляние в стиле «как хочу, так и развлекаюсь» продолжалось бы еще долго, если бы Фаня не предприняла решительных действий по выдворению дорогих гостей за пределы квартиры. Когда последний гость ушел, оставив губную помаду на ее щеке, Фаня вернулась в комнату. Хомячков сладко спал за столом, обняв одной рукой недоеденную курицу.
– Э, нет, дорогой, не для того я за тебя замуж вышла, чтобы ты с курами в обнимку спал. Пошли в постель!
– А ужин сегодня был вкусный, – сквозь дрему улыбнулся Хома.
– Может, ты мне в другой комнате постелешь? – оказавшись в спальне, неуверенно предложил он, увидев всего одну кровать, но вязглянув в глаза жены, Хома все понял и, глубоко вздохнув, побрел к супружескому ложу.
День рождения тещи
– Милый, ты не забыл, что сегодня мы едем к маме? – разбудил Хому радостный голос Фани.
– Так вот к чему мухоморы снятся. – недовольно поморщился он.
– Ты что–то сказал? – выглянула из кухни жена.
– Я говорю, что целый год только о нем и думал.
– Так я и поверила – фыркнула Фаня – Ладно, иди умываться и к столу. Чай уже готов. Позавтракаем и поедем. Только давай скорей, у нас очень мало времени.
В ванной, над умывальником, Хома увидел мужчину средних лет с перекошенным от страха лицом, выпученными глазами, и местами стоящим дыбом волосом.
– Фаня! Что делает этот мужчина у нас в ванной? – заорал он, пытаясь придать лицу выражение Героя Беларуси.
–Я думаю, собирается побриться – ответила она, заглянув к нему.
– Но почему у нас? – спросил Хома, но сразу же осекся. До него медленно начало доходить, что это он смотрится в зеркало. С лица в миг улетучилось геройское выражение, а на смену ему пришло лицо первоклассника, который спросил у директора школы: «Сколько ему будут платить за посещение уроков?»
– Запорожец мой, давай быстрее, а то останешься без чая, – поторопила его жена. Этого Хомячков позволить не мог.
– А почему ты назвала меня «запорожец»? – спросил Хома, уже сидя на кухне. – Я вроде бы не украинец.
– Ты такой же маленький, горбастый, мятый, долго заводился и при этом так же чихаешь, орешь и пыхтишь. Все, хватит болтать, допивай, и поехали. Мы и так опаздываем.
– «Как можно опаздывать в клетку с тигром?» – подумал Хомячков, одевая, у порога куртку.
На дворе ласково светило солнышко, весело чирикали воробьи и сочувственно улыбались соседки.
– А что, президент, по этому случаю объявил национальный праздник? – удивленно спросил Хома, разглядывая праздничные флаги на остановке и фасадах домов.
– Увы, все эти транспаранты в честь приезда послов из Гиббона – вздохнула Фаня.
– И чего им дома не сидится?
–Чудак, я читала в газете, что мы с ними будем торговать. Они нам маисовое сено и алмазы, а мы им сушеных кузнечиков и воду.
– А воду из крана или из реки?
– Тебе что, воды жалко? Ты лучше подумай, как маму поздравлять будем, а не о торговле сыростью, – вернула его в действительность жена.
Хомячков тяжело вздохнул.
Весь путь до тещиного дома Хома сладостно мечтал о захвате террористами автобуса, и как они увозят заложников в дамскую страну Гиббон. Но чудо не произошло. Через два часа Фаня звонила в мамину дверь.
– Здравствуй доченька! – радостно закричала Гарпина Поликарповна.
– Здравствуй мама! С праздником тебя!
– С каким это? – лукаво спросила мама.
– С днем штангиста – пробурчал Хома и спрятался за спиной жены.
– С твоим неизменным двадцати пятилетием, – ответила Фаня и толкнула мужа в бок.
– Спасибо милые! – обняла мам дочку и бросила плотоядный взгляд на зятя.
– Мы вам подарок приготовили – высунулся из–за супруги Хомячков и протянул красиво упакованную коробочку.
– Что это? – всплеснула руками теща.
– Это вам флакончик яд… духов – ответил зять и снова юркнул за спину жены.
– Какая прелесть! – обрадовалась Гарпина Поликарповна. – Что же это мы на пороге стоим? Проходите в дом.
Идя мимо тещи, Хома боковым зрением увидел ее хищную улыбку. Так улыбается людоед, приглашая в дом очередную жертву.
– Как у тебя здесь уютненько – настальгически сказала Фаня, обводя взглядом дом своего детства.
– Спасибо, милая. Проходи в комнату – ответила мать.
Хомячков тоже хотел пойти за женой, но его остановил «окрик часового».
– Дорогой зятек, сделай доброе дело. Я мусор не успела выбросить. Будь добр. Контейнер, если ты помнишь, за углом.
Хома и глазом не успел моргнуть, как ведро с отходами оказалось у него в руке. Он тяжело вздохнул и отправился за угол. Когда Хомячков вернулся из своего вояжа, то все вакантные места за столом были заняты. Ему досталась старая скрипучая табуретка.
– «Судя по ее виду, она ровесница тещи – подумал Хома, осторожно опускаясь на табурет – И со стороны, дорогой мамочки, было бестактно приглашать ее в таком качестве к столу. Но ничего не поделаешь. Потерпи старушка, я же не могу есть, стоя».
– Зятек, положи мне, пожалуйста, салатика – попросила его Гарпина Поликарповна, увидев, как он потянулся к салатнице.
Когда тарелки у женщин наполнились, Хома взял вилку и…
– Дорогой, зятек, что же ты не нальешь рюмочку, любимой теще?
Хома опустил вилку и потянулся к графину с вином. Налив женщинам в фужеры, а себе в выделенную ему, маленькую рюмочку, Хомячков хотел было молча выпить, но…
– Дорогой зятек, а тост? Без тоста это не праздник, а просто посиделки. Так что, давай, говори. Мы слушаем.
Хома поднялся, взял в руку рюмку о откашлявшись, сказал: «Дорогая наша Гарпина Поликарповна! Мы приехали к вам, чтобы поздравить вас и табур…простите. Тожественно объявить всей республике о вашем дне рождения. Пожелать вам быть такой же – он покасился на табуретку, – молодой и веселой. Не скрипеть, простите, я хотел сказать, не болеет, а по дольше радовать нас своим присутствием».
– На этот раз Хомячков успел опередить тещу и стоя, одним глотком осушил рюмку.
– Фаня! Он у тебя алкаш! – воскликнула раздосадованная Гарпина Поликарповна. – Вишь как вино хлещет.
Табуретка под Хомячковым снова жалобно скрипнула, взмах вилкой…
В прихожей раздался звонок.
– Зятек, открой, пожалуйста, дверь.
На пороге стояла давняя подруга тещи.
– А, Прасковья Доромилонтовна – раздался над ухом Хомы голос Гарпины Поликарповны.Хомячков от неожиданности прыгнул в сторону.
– Ну, что ты здесь козлом скачешь – упрекнула его теща. – Прводи гостью к столу и предложи ей свое место. Да принеси ей стул из кухни, а не сади ее на эту ломанную табуретку. Вот так молодец. А теперь, будь добр, принеси нашей уважаемой гостье, чистый столовый прибор. Спасибо. Ну, что ты стоишь как наш завод, налей Дормидонтовне вина, да предложи бутерброд с икрой. Куда второй в карман тянешь, их так всего три осталось.
Хомячков даже вспотел от такого внимания к своей скромной персоне. Он взял, ставшую для него родной, свою табуретку и хотел было пристроиться где–нибудь с краешку но…
– Дорогой зятек. Мне кажется, что в женской компании тебе будет скучно. Может лучше пойдешь на кухню? Там даже телевизор есть. А мы тут посплетничаем. Хорошо?
Хомячков принял это предложение как подарок судьбы. Он схватил свою «подругу», и откланявшись, ушел, стараясь идти медленно, и улыбаясь от счастья. Но радость его оказалась преждевременной, телевизор хоть и был, на холодильнике висел амбарный замок, а их еды он нашел только кусочек хлеба. Остаток праздника Хома провел в обществе мухи, завидуя ее мужу.
– День рождения удался на славу! – сказала Фаня, когда они попрощавшись, сели в автобус.
– Всегда мечтал провести этот праздник на кухне – поделился своей обидой Хома.
– Зато, милый, ты угадил моей матери. Ей было очень приятно.
– Я очень рад – сказал Хомячков, а про себя подумал: «Интересно, а в Гиббоне тещи есть?»
Один день из жизни Хомячкова
Будильник зазвонил ровно первого апреля.
– Занято! – сказал во сне Хома и собрался было повернуться на другой бок, но жена Фаня ударом ноги попросила избавить ее от этого шума. Поднявшись с пола, он потопал открывать дверь.
– Дорогая! – крикнул Хома из прихожей, – Здесь к тебе какая–то женщина пришла, но почему–то в платье, которое я подарил тебе на день рождения.
– Идиот! Закрой шкаф и выключи будильник, – пропела дорогая
Когда веселые трели умолкли и перестало звенеть в ушах, Хома отправился в ванную.
– Акваланг сегодня можешь не одевать, но в случае чего, спасательный круг на стене, – напутствовала его жена.
Через минуту он уже мчался к ней на кухню с таким выражением лица, словной на его глазах всплыл Титаник.
– Дорогая, там с потолка вода так и льет, я только зашел а она, так и льет, так и льет. Наверное, соседи сверху заливают. Нужно МЧС вызывать!
– Ага, ты еще ВМФ вызови, – с любовью в голосе проворковала Фаня. – Откуда в одноэтажном доме соседи сверху? Разве что мыши. Ты, наверное, с вечера опять забыл душ закрыть.
И она, словно флагманный корабль поплыла вперед, Хома же держался у нее в кильваторе. Через некоторое время шум воды смолк, но послышался удар чего–то деревянного обо что–то кирпичное.
– Иди жрать, горе мое, любезно пригласила к завтраку жена.
Хома, садясь за стол, все еще потирал невесть откуда взявшуюся на лбу шишку.
– Что у нас сегодня на завтрак? – несмело поинтересовался муж.
– Расстегаи в шампанском, – удовлетворила его любопытство жена и поставила перед ним тарелку с пшенкой.
– Значит так, – сказала она, отбирая тарелку, пока он не продела к ней языком дырку. – Сегодня выходной и я уезжаю к маме. Тебе же поручается навести в доме порядок. Чтобы к моему приезду квартира сверкала, как платный туалет. Понял?
– Понял! Прости, а туалет до посещения или после?
В ответ он услышал, какие славные у него, оказывается, родственники. Когда дверь за любимой женой закрылась, он бросился к холодильнику, и вскоре оттуда раздалось урчание льва. Когда дверца холодильника закрылась, лицо у Хомячкова выражало наивысшую степень блаженства.
«С чего начинается уборка?! – попытался он вспомнить. – Уборка начинается с того, чтобы каждая пыль лежала на своем месте!» Придя к этой мысли, он вооружился тряпкой, и работа закипела.
Первым делом нужно протереть люстру, но почему–то подпрыгнуть так высоко он не мог, а летать мама не научила. Тогда Хома принял гениальное решение. Он поставил стул, наверх еще один, чтобы уж наверняка достать и, как альпинист, полез покорять эту вершину. Когда восхождение было практически завершено, верхний стул вдруг спрыгнул со своего места и спрятался за спинку дивана. Хома плавно спланировал рядом и тихо улегся на полу. Когда к нему вернулась способность мыслить и чувствовать, он открыл глаза. Первое, что попало в поле его зрения, был таракан, который с улыбкой топал куда–то по своим делам. Хомячков с ловкостью гепарда изловил его, протер тряпочкой ему лапки, прочел лекцию на тему «О вреде хождения босиком по грязному полу» и пальцем затолкал таракана под плинтус, с уверенностью, что у него там гнездо.
Дальше уборка пошла без происшествий, если не считать того, что шуба жены никак не хотела помещаться в стиральную машину, а та, в свою очередь, отказывалась ее стирать. Но и с этим он справился легко. Хома разрезал шубу на несколько частей и постирал каждую часть отдельно. Когда работа подошла к концу, он с чувством выполненного долга уселся перед телевизором. И надо же, в тот момент, когда диктор пытался доказать ему, что плюс пятнадцать днем – это тепло, в комнату влетела муха. Хомячкова это вывело из себя. Ведь незваный гость хуже нежданной тещи. Он вначале вежливо попросил ее удалиться, но муха то ли языками не владела, то ли не признавала его за хозяина, но улетать отказалась. Тогда он объявил ей ноту протеста. Реакция та же. И вот Хома решил устроить ей геноцид. Он вооружившись полотенцем и веником бросился на незваную гостью. Сражение началось. Хомячков носился за мухой по квартире, круша все на своем пути. На кухне посуда послужила ему в качестве метательных снарядов, в комнате стулья и сто, как стенобитные орудия, а телевизор заменил атомную бомбу.
Когда в дом вошла Фаня, то увидела мужа, стоящего посреди хаоса, со счастливым лицом, протягивающего ей на ладони убиенную муху.
Как жена наградила его за успешно проведенные боевые действия – неизвестно. Но в понедельник Хомячков не вышел на работу.
