bannerbannerbanner
Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник)

Вальтер Скотт
Черный Карлик. Легенда о Монтрозе (сборник)

Глава XI

 
Едва лишь солнце поднялось,
В мой терем трое ворвалось;
Схватили бедную меня
И положили на коня,
Связавши, поперек седла;
А чтоб кричать я не могла,
Мне силой зажимали рот
И быстро увезли. И вот,
Клянуся вам душой моей,
Что я не знаю тех людей!
 
«Кристабел»{26}

Здесь мы вынуждены сделать небольшое отступление, дабы вьиснить обстоятельства, поставившие мисс Изабеллу Вэр в то неприятное положение, из которого так неожиданно и даже невольно вывело ее появление Эрнсклифа, Эллиота и их товарищей перед стенами башни Уэстбернфлет.

Поутру, накануне того дня, когда произошел грабеж и пожар на ферме Габби Эллиота, мистер Вэр позвал свою дочь на прогулку в отдаленную часть живописных угодий, окружавших замок Эллисло.

Такое приглашение было равносильно приказанию и требовало столь же безусловного повиновения, как и в домашнем быту любого восточного деспота. Изабелла молча, но с трепетом следовала за отцом то по каменистым тропинкам, вившимся вдоль берега реки, то по крутым скалам, выдвигавшимся над водой. Единственным провожатым был слуга, как будто нарочно выбранный за свое тупоумие. Судя по молчанию отца, Изабелла не сомневалась, что он затеял эту дальнюю и уединенную прогулку с целью возобновить так часто повторявшийся между ними разговор насчет сватовства сэра Фредерика и теперь придумывает, с чего бы начать, так чтобы окончательно убедить ее в необходимости принять его предложение. Однако поначалу казалось, что ее опасения были неосновательны. Несколько фраз, произносимых ее отцом время от времени, относились исключительно к красотам разнообразного и романтического пейзажа, через который они проходили. Хотя эти замечания произносились таким мрачным тоном, что видно было, из какого угрюмого и озабоченного источника они происходили, Изабелла старалась отвечать на них как можно более непринужденно, хотя собственное ее сердце невольно сжималось от предчувствия чего-то недоброго.

С трудом поддерживая такую отрывочную беседу, они дошли до середины небольшого леса, состоявшего из крупных дубов, перемешанных с березой, горной ольхой, орешником, остролистом и разнообразным кустарным подлеском. Высокие деревья соприкасались вверху своими густыми шатрами, а внизу стволы их тонули в чаще кустов. Но место, где они остановились, было более открыто: это была полянка, осененная естественными аркадами старых деревьев и окаймленная более молодыми кустами и подлеском.

– А здесь, Изабелла, – сказал мистер Вэр, продолжая все тот же отрывистый разговор, – здесь воздвиг бы я храм, посвященный дружбе!

– Дружбе, сэр? – сказала мисс Вэр. – Почему же именно в таком уединенном и унылом месте?

– О, пригодность этого места для подобной цели легко объяснить, – отвечал ее отец насмешливым тоном. – Вам известно, мисс Вэр, – потому что вы, я знаю, барышня образованная и ученая, – что римляне боготворили не только всякое полезное качество и нравственное свойство, делая из каждого отдельное божество, но ставили отдельные алтари каждому из личных атрибутов или особенностей такого божества. Так, например, и здесь, воздвигая храм дружбе, я разумел бы не мужскую приязнь, для которой ненавистны и презренны всякие извороты, ложь и лицемерие, но именно женскую дружбу, которая вся основана на том, что так называемые подруги подбивают друг друга на обман, плутни и мелкие интриги.

– Вы очень строги, сэр, – молвила мисс Вэр.

– Нет, я только справедлив, – сказал ее отец, – я рисую прямо с натуры, имея перед глазами такие превосходные образцы, как вы и Люси Илдертон.

– Если я имела несчастье прогневать вас, сэр, могу по совести сказать, что мисс Илдертон ничего мне не советовала и ничему не учила.

– Вот как, – сказал мистер Вэр, – в таком случае, откуда же взялись у вас такие дерзкие речи и такая решительность тона, которыми вы последнее время озадачивали сэра Фредерика, а мне доставили глубокое огорчение?

– Если мои манеры были таковы, что причинили вам неудовольствие, сэр, то искренно прошу у вас прощения; но не могу сказать, чтобы ощущала раскаяние в том, что отвечала в решительном тоне на грубые приставания сэра Фредерика. Когда он позабывает, что я девушка из порядочного круга, должна же я напомнить ему, по крайней мере, что я женщина!

– Поберегите свою запальчивость для тех, кто станет приставать к вам по этому поводу, Изабелла, – отвечал ее отец холодно, – что до меня, этот предмет смертельно мне наскучил и я никогда больше не буду о нем говорить.

– Да благословит вас Бог, милый папенька, – сказала Изабелла, схватив почти насильно его руку, – что бы вы ни приказали мне, чего бы ни потребовали, я готова делать все на свете, лишь бы позволили мне не слушать этого человека.

– Вы очень любезны, мисс Вэр, в тех случаях, когда вам угодно быть почтительной, – сказал беспощадный отец, вырывая у нее свою руку, – только отныне я себя избавлю от труда подавать вам неприятные советы. Можете действовать по собственному усмотрению.

В эту минуту из лесу выскочили четыре разбойника и напали на них. Мистер Вэр и его слуга выхватили из-за пояса ножи, которые в то время каждый носил при себе, и попытались отбиться и защитить Изабеллу. Но пока они боролись с двумя противниками, двое остальных схватили ее, утащили в чащу и посадили на заранее приготовленную лошадь; потом оба сели на других лошадей, поместились у ней по бокам, взяли в руки ее поводья и поскакали крупной рысью. Ехали извилистыми тропинками, по глубоким лощинам и горам, через болота и трясины, и привезли ее, наконец, в башню Уэстбернфлет; тут старуха, мать разбойника, приняла ее на свое попечение и, хотя обращалась с ней не дурно, но присматривала очень строго и, невзирая ни на какие мольбы, не соглашалась сказать Изабелле, зачем ее увезли насильно, с какой целью заперли и держат в таком глухом месте.

Появление перед башней Эрнсклифа со значительным отрядом конных товарищей испугало разбойника. Так как он уже распорядился отправить Грейс Армстронг обратно к ее родным, ему и в голову не пришло, что непрошеные гости явились именно за ней. Увидев во главе партии Эрнсклифа, о привязанности которого к мисс Вэр он не раз слыхал, ему показалось очевидным, что на его жилище нападают с единственной целью освободить ее. Боясь для себя лично очень неприятных последствий ее задержания, он счел более благоразумным выдать пленницу на описанных выше условиях.

Как только замер вдали топот лошадей, увозивших по лесу Изабеллу Вэр, отец ее упал на землю. Его слуга, дюжий парень, начинавший одолевать своего противника, перестал сражаться и бросился на помощь своему господину, думая, что он смертельно ранен. Оба негодяя тотчас отказались от дальнейшего состязания, скрылись в чащу, вскочили на запрятанных там лошадей и во весь дух помчались вслед за своими товарищами.

Между тем слуга Диксон с удовольствием убедился, что мистер Вэр не только не мертв, но даже не ранен. Он только потерял равновесие и упал, споткнувшись о древесный корень, в тот момент, как слишком сильно замахнулся на своего противника. Отчаяние, овладевшее им по поводу похищения дочери, по выражению Диксона, растрогало бы даже каменное сердце. Он столько времени разыскивал следы похитителей, тщетно бросаясь то в одну сторону, то в другую, и от волнения до того ослабел, что прошло много времени, прежде чем он возвратился к себе домой и сообщил домочадцам о постигшем его несчастье.

В это время он вел себя и говорил, как человек, пришедший в самое отчаянное состояние.

– Перестаньте, не говорите со мной, сэр Фредерик! – говорил он нетерпеливо. – У вас не отцовское сердце… а ведь она мне дочь; правда, быть может, неблагодарная дочь, но все-таки родное дитя мое, единственное дитя! Где мисс Илдертон? Она что-нибудь должна знать об этом. Это как раз вяжется с тем, что мне сообщали о ее планах. Диксон, пойди позови мне Ратклиффа… Скажи, чтобы шел сюда немедленно!

В эту минуту в комнату вошел тот самый джентльмен, за которым он посылал.

– Слышишь, Диксон, – продолжал мистер Вэр, меняя тон, – доложи мистеру Ратклиффу, что я покорнейше прошу его сойти сюда по важному делу… Ах, это вы, дорогой сэр! – прибавил он, как будто только сейчас заметил вошедшего. – Вы единственный человек, могущий подать мне благой совет в такую ужасную минуту.

– Что случилось, мистер Вэр, и что вас так расстроило? – спросил мистер Ратклифф степенно; и покуда хозяин замка Эллисло со всеми признаками горестного негодования рассказывает ему об удивительном утреннем приключении, мы воспользуемся этим моментом, чтобы сообщить читателю о взаимных отношениях этих джентльменов между собой.

В ранней юности мистер Вэр вел жизнь чрезвычайно разгульную, а на склоне лет предался не менее пагубной страсти, а именно самому необузданному и мрачному честолюбию. В обоих случаях он удовлетворял своей преобладающей потребности, не справляясь со своими финансовыми средствами, и хотя в иных случаях отличался скупостью, сребролюбием и даже скаредностью, но мало-помалу сильно расстроил свое состояние. В сильно стесненных обстоятельствах отправился он в Англию и там, как говорят, женился весьма выгодно. В течение многих лет он не бывал в своем родовом поместье, но в один прекрасный день приехал туда внезапно, уже вдовцом и в сопровождении дочери, девочки лет десяти. С этих пор он начал жить так широко, что обитатели его родных гор, простодушные соседи, не могли надивиться такой расточительности. Полагали, что он по уши залез в долги; но он продолжал тратить деньги так же широко, пока общее мнение не подтвердилось тем обстоятельством, что в замке Эллисло поселился вдруг мистер Ратклифф, и, очевидно к великому неудовольствию хозяина, но как бы с его согласия, с первых же дней своего водворения в доме начал заправлять хозяйством и оказывать какое-то необъяснимое влияние на частные дела мистера Вэра. Это случилось за несколько месяцев до начала нашего повествования.

 

Мистер Ратклифф был человек серьезный, степенный, сдержанный и уже очень пожилой. Все, кому приходилось вступать с ним в деловые отношения, не могли нахвалиться его познаниями и начитанностью. С остальными он редко разговаривал, но, когда случалось ему в общей беседе высказать свои воззрения, видно было, что у него развитой ум и обширное образование. Еще до своего окончательного водворения в замке он несколько раз приезжал туда в гости, и мистер Вэр при этих случаях обращался с ним крайне внимательно и даже почтительно, что далеко не было для него обычным способом обхождения с людьми низшего состояния. Тем не менее приезд этого гостя каждый раз заметно смущал хозяина, а его отъезд доставлял ему видимое облегчение, так что, когда мистер Ратклифф сделался постоянным обитателем замка, для всех было очевидно, что его присутствие решительно тяготит мистера Вэра.

Их отношения представляли странную смесь доверия и натянутости. Мистер Ратклифф заправлял всеми важнейшими делами домохозяина, который далеко не был из числа тех беспечных богачей, что с радостью сваливают свои заботы на чужие плечи; однако не раз было замечено, что он отказывался от собственного мнения и подчинялся противоположным решениям мистера Ратклиффа, не стеснявшегося в выражении своего образа мыслей.

Ничто, по-видимому, до такой степени не досаждало мистеру Вэру, как если в присутствии посторонних лиц случались подобные примеры его зависимости от мистера Ратклиффа. Когда сэр Фредерик или кто-нибудь из других гостей позволял себе делать на этот счет замечания, он или с надменным негодованием оспаривал их справедливость, или же старался обратить дело в шутку и говорил смеясь:

– Этот Ратклифф, правда, немножко важничает, но зато это честнейший и дельнейший человек; без него я бы ни за что не сладил с управлением моих поместий в Англии.

Таков был джентльмен, вошедший в комнату в ту минуту, когда мистер Вэр за ним посылал. Когда ему наскоро передали историю того, что случилось с Изабеллой, он принял это известие с большим удивлением и с очевидным недоверием.

Мистер Вэр закончил этот рассказ, обратившись к сэру Фредерику и прочим джентльменам, стоявшим вокруг в безмолвном изумлении:

– Друзья мои, вы видите перед собой несчастнейшего из отцов. Не откажите мне в своем содействии, господа!.. Подайте совет, что мне делать, мистер Ратклифф, сам я не в состоянии ничего придумать, так меня сразило это ужасное происшествие.

– Сядем на коней, соберем прислугу и поедем по всем окрестностям искать следов этих мерзавцев! – сказал сэр Фредерик.

– Не можете ли припомнить, – сказал Ратклифф серьезно, – нет ли такого лица, для которого столь странное преступление было бы выгодно? Мы живем в практическое время, нынче уж барышень не похищают из-за одной их красоты.

– Опасаюсь, что этот странный случай объяснится слишком просто, – сказал мистер Вэр. – Прочтите вот это письмо, которое мисс Люси Илдертон изволила писать из замка Эллисло молодому Эрнсклифу, то есть наследственному врагу моего дома. Как видите, она ему пишет как поверенная нежной страсти, которую он самонадеянно питает к моей дочери, сообщает ему, что горячо поддерживает его интересы перед своей подругой, но что у него и так есть сторонница в осаждаемой крепости, и гораздо более влиятельная. Обратите внимание на подчеркнутые строчки, мистер Ратклифф; эта назойливая девица советует ему действовать решительнее, заверяя, что его сватовство всюду имело бы успех, но только не в пределах баронского поместья Эллисло.

– И вы, мистер Вэр, заключаете из этого романтического письма весьма романтической молодой девицы, что Эрнсклиф похитил вашу дочь, – сказал Ратклифф, – и, следовательно, совершил весьма серьезное и преступное деяние без всяких к тому поводов, помимо того, что могла ему присоветовать мисс Люси Илдертон?

– Да как же иначе об этом думать? – сказал Эллисло.

– И что вы можете сказать против этого? – сказал сэр Фредерик. – Кому же еще могло быть выгодно совершить подобное преступление?

– Если бы разыскивать виновных на этом основании, – сказал мистер Ратклифф спокойно, – то было бы легко указать на лиц, которым более привычен такой образ действий, и притом более причин к совершению такого поступка. Положим, что кто-нибудь желал бы удалить отсюда мисс Вэр и поместить в такие условия, где легче будет заставить ее покориться чужой воле, нежели это возможно при существующих обстоятельствах в замке Эллисло. Что скажет на это сэр Фредерик Лэнгли?

– Я скажу, – отвечал сэр Фредерик, – что, хотя мистеру Вэру угодно переносить со стороны мистера Ратклиффа дерзости, вовсе несовместные с его званием, но я не намерен безнаказанно переносить ничего подобного и не дозволю никаких оскорбительных намеков на свой счет.

– А я скажу, – вмешался юный Маршал из Маршал-Уэльса, гостивший в замке, – что все вы, должно быть, вовсе потеряли рассудок: чем стоять здесь и спорить из-за пустяков, не лучше ли поспешить в погоню за негодяями?

– Я уже распорядился, – сказал мистер Вэр, – и послал часть прислуги в ту сторону, где всего вероятнее настигнуть их; если вам угодно сопровождать меня, я вас покорнейше попрошу поехать туда же и помочь нашим разведчикам в их поисках.

Эти поиски производились без всякого успеха, быть может, потому, что Эллисло направлял их в сторону замка Эрнсклиф, выразив предположение, что хозяин этого поместья и есть похититель его дочери, между тем как по-настоящему надо было искать виновных в направлении прямо противоположном. Вечером все воротились в Эллисло измученные и недовольные. Но в отсутствие их в замок прибыли другие гости, и им еще раз было рассказано о несчастье, постигшем хозяина дома, и они тоже сначала изумились, а потом потужили; этот случай вскоре был на время позабыт или, по крайней мере, внимание к нему померкло, перейдя всецело к обсуждению политических интриг и важности настоящей критической минуты, когда с часу на час ожидалось начало восстания.

Многие из джентльменов, принявших участие в совещании, были католики и все до одного горячие приверженцы Стюартов (якобиты); они были преисполнены самых радужных надежд, потому что каждый день ожидали из Франции высадки подкреплений в пользу претендента; а в Шотландии, ввиду несостоятельности местных крепостей и малочисленности их гарнизонов, были расположены скорее принять чужеземных гостей с честью, нежели оказывать им сопротивление. Ратклифф не принимал никакого участия в этих совещаниях, да его и не приглашали на них, а потому он заранее удалился в свою комнату. Мисс Илдертон находилась под почетным арестом в отведенной ей светлице, и мистер Вэр распорядился «доставить ее в родительский дом», что и было исполнено на другой день.

Прислуга только дивилась тому, что гости так скоро и легко примирились с отсутствием мисс Вэр и с более чем странным способом ее исчезновения из замка. Они не знали, что лицам, наиболее заинтересованным в ее судьбе, были доподлинно известны и повод к ее похищению, и место ее пребывания; остальные же были слишком поглощены сомнениями и тревогами, предшествующими выполнению политического заговора, чтобы думать о чем-либо, кроме своих личных интриг и интересов.

Глава XII

Те шлют сюда, а эти шлют туда;

Куда ж идти, скажите, господа?


Поиски мисс Вэр возобновились и на другой день (вероятно, ради соблюдения приличий); они были опять так же неудачны, и к вечеру общество снова возвратилось в Эллисло.

– Удивительное дело, – сказал Маршал Ратклиффу, – целых четыре всадника и их пленница проехали по здешним окрестностям и точно в воду канули, не оставив ни малейших следов!

– Люди часто добиваются правды путем исключения, – отвечал Ратклифф. – Мы теперь побывали на всех дорогах, тропинках и просеках, ведущих из замка во все стороны, исключая один лишь сложный и трудный путь, который тянется к югу на Уэстберн и пролегает через болота.

– А почему же мы туда не заглядывали? – спросил Маршал.

– О, об этом нужно спросить мистера Вэра, – сухо отвечал его собеседник.

– Так я сейчас спрошу, – молвил Маршал и, обращаясь к мистеру Вэру, сказал: – Я слышал, сэр, что есть еще одна тропинка, не исследованная нами и ведущая в Уэстбернфлет!

– О, – отозвался со смехом сэр Фредерик, – владелец Уэстбернфлета нам хорошо известен… Это довольно неотесанный парень, не видящий большой разницы между имуществом соседа и своим собственным; но у него тем не менее благородные правила: он не тронет ничего, принадлежащего владельцу Эллисло.

– К тому же, – сказал мистер Вэр с загадочной улыбкой, – он закинул удочку в другом месте. Вы слышали, что прошлой ночью сгорела ферма молодого Эллиота из Хейфута и весь его скот угнали за то, что он отказался выдать свое оружие некоторым благомыслящим людям, которые намереваются восстать в защиту короля?

Спутники с улыбкой переглянулись, как бы радуясь, что совершен такой подвиг, выгодный для их общего дела.

– Однако, – возразил Маршал, – по-моему, следует съездить на разведку и в ту сторону, иначе нас могут справедливо укорить в небрежности.

Так как на это возразить было нечего, вся компания повернула лошадей по направлению к Уэстбернфлету.

Отъехав на некоторое расстояние, они услышали конский топот с противоположной стороны и вскоре увидели группу всадников, ехавших им навстречу.

– Вон едет Эрнсклиф, – сказал Маршал, – я узнал его чудесную гнедую лошадь со звездочкой во лбу!

– А с ним и дочь моя! – с яростью воскликнул мистер Вэр. – Кто может теперь утверждать, что мои подозрения были напрасны или оскорбительны? Джентльмены… друзья мои… обнажите ваши шпаги, помогите отбить мою дочь!

Он выхватил свою шпагу из ножен; его примеру последовали сэр Фредерик и некоторые другие, с намерением тотчас напасть на приближавшуюся группу. Но большинство воздержалось от этого.

– Они едут мирно и спокойно, – сказал Маршал-Уэльс. – Сперва послушаем, как они объяснят это таинственное происшествие. Если Эрнсклиф нанес мисс Вэр малейшее неудовольствие или оскорбление, я первый готов за нее вступиться и отомстить; но надо же узнать, в чем дело!

– Вы оскорбляете меня своими подозрениями, Маршал, – продолжал Вэр, – никак я не ожидал от вас такого недоверия!

– А вы себе вредите своей запальчивостью, Эллисло, хотя причина такова, что вам это извинительно.

Маршал-Уэльс выехал вперед и закричал громким голосом:

– Остановитесь, мистер Эрнсклиф, или подъезжайте вы и мисс Вэр вдвоем, а остальные пусть остаются на месте! Вас обвиняют в том, что вы похитили эту девицу из родительского дома, а мы собрались здесь с оружием в руках, готовые пролить свою кровь ради ее освобождения и расправиться со всяким, кто ее обидел или оскорбил!

– А кто же охотнее меня предпринял бы подобную расправу, мистер Маршал? – сказал Эрнсклиф надменно. – Я только сегодня поутру имел удовольствие освободить ее из заключения в башне, где она томилась, а в настоящую минуту провожаю ее обратно в Эллисло!

– Так ли это, мисс Вэр? – сказал Маршал.

– Так, так, – поспешно отвечала Изабелла, – конечно! Ради бога, вложите оружие в ножны! Клянусь всем, что есть святого, что меня похитили разбойники; я не знаю ни их самих, ни того, зачем они это сделали, а получила свободу по милости вот этого джентльмена!

– Но кто же мог это сделать и для чего? – продолжал Маршал. – Разве место, куда вас привезли, было вам совсем незнакомо?.. Эрнсклиф, где вы застали мисс Изабеллу Вэр?

Но прежде, нежели последовал ответ на тот или другой из вопросов, Эллисло подъехал, вложил шпагу в ножны и положил конец объяснениям, ухватив лошадь своей дочери под уздцы.

– Когда я наверное узнаю, – сказал он, – до каких размеров простираются мои обязательства к мистеру Эрнсклифу, он может рассчитывать на соответственную благодарность с моей стороны, а пока я благодарю его за то, что он возвратил мою дочь ее естественному покровителю.

Он угрюмо кивнул головой Эрнсклифу, на что молодой человек ответил ему так же горделиво, после чего Эллисло повернул своего коня и, уезжая рядом с дочерью, вступил с ней в такой серьезный разговор, что остальное общество сочло более приличным отстать от них и предоставить им совещаться на свободе.

Эрнсклиф обратился к партии мистера Вэра и, поклонившись присутствующим, сказал во всеуслышание:

 

– Не могу себе представить, на каком основании могло возникнуть подобное подозрение, однако вижу, что мистер Вэр считает возможным мое участие в насильственном похищении его дочери. Прошу вас, господа, быть свидетелями, что я положительно отвергаю столь обидное обвинение, и хотя могу снизойти к расстроенным чувствам отца, способного забыться в подобную минуту, но если бы кто из других джентльменов, – тут он взглянул в упор на сэра Фредерика Лэнгли, – счел мое уверение, слова мисс Вэр и свидетельство друзей, меня сопровождающих, недостаточными для моего оправдания, я с удовольствием, с величайшим удовольствием берусь опровергнуть возведенную на меня клевету тем способом, который всего приличнее для человека, дорожащего честью более, чем жизнью!

– А я буду его секундантом, – молвил Саймон из Хэкборна, – и берусь один постоять против двоих из вас, кто бы вы ни были, господа или слуги, мне все едино!

– Это что за грубиян, – сказал сэр Фредерик Лэнгли, – и как он смеет вмешиваться в ссоры джентльменов?

– А я из Верхнего Тевиота, – отвечал Саймон, – и могу ссориться с кем хочу, только бы не с королем да не с тем помещиком, на землях которого живу!

– Ну, ладно, ладно, – сказал Маршал, – не будем поднимать шума из-за пустяков… Мистер Эрнсклиф, хоть мы с вами и различного мнения насчет некоторых пунктов, надеюсь, что, если доведется нам, по воле судеб, стать даже врагами, все-таки мы оба сохраним уважение друг к другу и, если сразимся, то все будет честно и благородно. Я считаю, что вы так же неповинны в этом деле, как и я сам; ручаюсь, что и кузен мой Эллисло, когда оправится от перенесенных волнений и будет в состоянии здраво рассуждать, в полной мере признает, что вы оказали ему сегодня чрезвычайно важную услугу, и постарается выразить вам за это свою признательность.

– С меня довольно и сознания, что я оказал услугу вашей кузине… Доброго вечера, господа, – продолжал Эрнсклиф, – я вижу, что ваши товарищи уже направились в Эллисло!

Он любезно раскланялся с Маршалом, равнодушно кивнул головой остальным, повернул коня и поехал в Хейфут, чтобы условиться с Габби Эллиотом насчет дальнейших мер к отысканию его невесты, о возвращении которой в семью он еще не знал.

– Каким молодцом он сидит на лошади! – молвил Маршал, глядя ему вслед. – Славный юноша, ей-богу, а хотелось бы мне с ним сразиться в чистом поле! В школе мы с ним считались почти одинаковой силы в фехтовании на рапирах; но теперь приятно было бы померяться острым оружием.

– По-моему, мы напрасно так выпустили их из рук, – сказал сэр Фредерик Лэнгли, – следовало обезоружить этого Эрнсклифа и его товарищей, иначе виги{27} могут наделать нам хлопот под начальством такого молодчика.

– Стыдитесь, сэр Фредерик! – воскликнул Маршал. – Неужели вы думаете, что Эллисло был бы способен согласиться на подобное насилие над Эрнсклифом, когда он только затем и ступил на его землю, чтобы воротить ему дочь? Да если бы и оказалось, что он на этот счет одного мнения с вами, ни я, ни один из этих джентльменов наверное не согласились бы унизиться до содействия вам в этом случае. Нет-нет! Да здравствует старинная шотландская честность! Когда придется обнажить меч на деле, и я сумею действовать им не хуже других; но пока мы не в ратном поле, будем вести себя как джентльмены и добрые соседи.

С такими разговорами приехали они в замок. Эллисло, достигший своего жилища на несколько минут раньше, встретил их на дворе.

– Как себя чувствует мисс Вэр и не узнали ли вы чего насчет поводов к ее похищению? – осведомился Маршал с живостью.

– Она очень утомлена и удалилась в свою комнату; я видел, что нельзя ожидать большого толку от расспросов, пока она несколько не оправится, а потому отложил объяснения до другого раза, – отвечал ее отец, – тем не менее и она и я очень благодарны вам, Маршал, а также и остальным нашим добрым друзьям за ваше любезное содействие. Но я обязан на время подавить в себе родительские чувства и всецело отдаться патриотическим соображениям. Вам известно, что нынешний вечер у нас назначен для принятия окончательного решения. Время не терпит… наши друзья собираются… мои двери для всех открыты, не только для нашей братии, дворян, но и для тех низших деятелей, которых мы по необходимости должны употреблять в дело. Надо поспешить; немного осталось времени на приготовление к приему гостей. Марши (такова была уменьшительная кличка Маршала, сочиненная его приятелями), просмотрите эти списки, а вы, сэр Фредерик, прочтите письма, полученные из Лотиана и западных провинций. Везде жатва поспела, предстоит только собрать жнецов!

– И отлично, – сказал Маршал, – чем больше возни, тем больше веселья.

Сэр Фредерик стоял с недовольным и хмурым лицом.

– Пройдемся немного в сторону, друг мой, – сказал Эллисло омрачившемуся баронету, – мне надо сообщить вам наедине нечто такое, чем, я знаю, вы будете довольны.

Они прошли в дом, а Ратклифф и Маршал остались на дворе.

– Что же это, – сказал Ратклифф, – неужели эти джентльмены, ваши политические единомышленники, считают наше правительство таким непрочным, что уже не стесняясь обнаруживают свои махинации против него?

– По чести, мистер Ратклифф, – отвечал Маршал, – может быть, вашей партии было бы приличнее прикрываться ради благопристойности, а мы пойдем в откровенной наготе.

– Возможно ли, чтобы вы, – продолжал Ратклифф, – не взирая на все ваше легкомыслие и горячность… Вы меня простите за выражение, мистер Маршал, но я человек прямой. Но вы, помимо этих прирожденных недостатков, все-таки человек от природы здравомыслящий, образованный, и при всем том неужели вы настолько слепы, что добровольно впутались в такое отчаянное предприятие? Скажите, как вы себя чувствуете, присутствуя при этих опасных совещаниях?

– Да как вам сказать, – отвечал Маршал, – я действительно чувствую тогда, что моя голова не так крепко сидит на плечах, как если бы я рассуждал об охоте с гончими или с соколами. Но ведь это оттого, что я не так прочно создан, как мой любезный кузен Эллисло: он говорит об измене так бегло и просто, точно читает детскую басенку; дочь у него пропадала, прелестная девушка… потом опять нашлась, и он к этому относится гораздо спокойнее, чем мог бы я отнестись, если бы у меня пропал щенок от охотничьей собаки, а потом отыскался бы снова. У меня, видите ли, нрав не такой непреклонный, да и ненависть моя к существующему правительству не настолько сильна, чтобы я утратил сознание опасности такого предприятия.

– Так зачем же вы в нем участвуете? – спросил Ратклифф.

– Во-первых, я всем сердцем привязан к бедному королю-изгнаннику; во-вторых, мой покойный отец был в числе тех, что дрались под Килликрэнки{28}, а потом… ужасно хочется поколотить тех льстивых юнионистов, что предали и продали нашу королевскую корону и нашу древнюю шотландскую самостоятельность!

– Стало быть, ради этих призраков вы намерены вовлечь свою родину в междоусобную войну, а себя подвергать всяким случайностям? – продолжал разумный старик.

– Я-то, собственно, никого не вовлекаю, а что до случайностей, то чем скорее, тем лучше. Не все ли равно, ведь чему быть, того не миновать, и когда бы ни пришел мой конец, я от того моложе не сделаюсь. Ну а что до виселицы, как говорит сэр Джон Фальстаф{29}, так и мы на это годимся не хуже всякого другого, знаете, как в балладе поется{30}:

 
Так бойко он да весело
Всю жизнь свою провел,
Что с пляскою да с присвистом
Под виселицу шел…
 

– Жалко мне вас, мистер Маршал, – молвил старик серьезно.

– Очень вам благодарен, мистер Ратклифф; но, пожалуйста, по моим речам не судите о нашем предприятии: в этом деле участвуют головы и поумнее моей.

– И умные головы могут свалиться так же низко, как другие, – сказал Ратклифф наставительно.

– Может быть, но никто не пойдет в дело с более легким сердцем, чем я. А вот чтобы оно у меня не отяжелело от ваших увещеваний, я лучше прощусь с вами, мистер Ратклифф. До свиданья, до обеда… Увидите, по крайней мере, что сознание опасности не умерило моего аппетита!

26«Кристабел» – поэма английского поэта Сэмюела Колриджа (1772–1834).
27Виги – в XVII в. шотландские пресвитериане, противники Стюартов.
28…дрались под Килликрэнки… – В этой битве (1689) шотландские горцы, сторонники низложенного короля Иакова II Стюарта, одержали победу над английскими войсками, но их восстание было вскоре подавлено.
29Сэр Джон Фальстаф – персонаж нескольких пьес Шекспира, веселый пьяница и гуляка.
30…как в балладе поется… – Здесь приведена строфа из стихотворения Р. Бёрнса «Макферсон перед казнью».
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru