Валентина Осколкова
Драконы, твари, люди. Часть 2: Интеграция
Глава 8. Чужая реальность
Вася припарковал машину у соседнего дома, на въезде во двор.
В салоне повисло напряжённое молчание.
– Я пойду один, – повторил Дима с нажимом. – Я просто зайду в гости к бывшей… – он запнулся, подбирая слово и осознавая, как неоднозначно звучит эта пауза, – к бывшей однокласснице. Что, по-вашему, пойдёт не так?
– Всё, – издевательски усмехнулась Анка, сдвинув один наушник с уха. – Абсолютно. Спорим? Если проиграешь – расскажешь мне, где у вас та горная база, которую мы никак засечь не можем из-за тех грёбаных аномалий.
– В бездне, – буркнул Дима, отворачиваясь.
Можно сказать, почти не соврал.
– Ну ладно, давай хотя бы на деньги! Тысяч на десять, чтоб интереснее было. Моя ставка: что-то обязательно пойдёт через известное место!
…нет уж, это не её, это их с Дарой ставка. У них всегда всё идёт по этому маршруту: через жопу прямо в бездну.
Дима перевёл взгляд на Стрельницкого.
Тот развёл руками, показывая, что верит своему аналитику.
– Элла не дура, чтобы говорить при посторонних… Ну хорошо. – Дима резко выдохнул. – И кто со мной пойдёт?
…если Анка, то можно заранее вешаться.
Стрельницкий нахмурился словно бы в раздумьях, но почти тут же полез в карман и достал наушник – близнец своего собственного.
– Держи. И вот только попробуй «уронить и раздавить», как прошлый…
Это что, типа, тест был?
– То есть… я всё-таки один иду?
– Я буду с тобой, – усмехнулся Стрельницкий, коснувшись пальцем своего наушника. – Но дистанционно… Трубку не вешать, меня слушать. Ты всё-таки пилот, а не агент. Понял?
– Понял.
…но ничего не обещает.
Диме вручили кнопочный мобильник, подключили наушник, кинули вызов и отпустили, пожелав удачи.
Он вылез из машины, хлопнул дверью – и оказался в другом мире.
С гиканьем пронеслись мимо него во двор, к футбольной коробке, мальчишки лет десяти. Усталая женщина толкала в горку коляску с ноющим ребёнком и пакетом с продуктами в нижней корзине. Тренькнул, заставив шарахнуться в сторону, курьер на велосипеде…
Где-то запищал домофон; из проехавшего такси неслась ритмичная попса. По улице тянуло аппетитным запахом подгорающих у кого-то котлет – и куда менее аппетитной хлоркой. Орлов, город-спутник Анды, жил своей жизнью, похожий на десяток других виденных Димой городов, и всё же…
Дима встряхнул головой, прогоняя дурацкое оцепенение, и зашагал вверх по улице к следующему дому – точно такой же длинной восьмиэтажке.
Элла жила в доме номер двенадцать, в третьем подъезде, на втором этаже. С мужем и годовалым сыном. Закончила дизайнерский колледж, подрабатывала в салоне красоты через дорогу.
…Дима знал о ней сейчас больше, чем даже когда они оба были в «Друзьях Драконов».
Знал, что сына назвали Федей, что муж, Антон Ковалевский, старше Эллы на четыре года, тоже вырос в Старорецке, но сумел пробиться и купил квартиру в Орлове, чтобы мотаться в Анду на работу… Всё это как-то не билось с образом той боевой, азартной девчонки с ярко-розовыми волосами, которая рисовала Движению все листовки.
И даже идея шеврона с белой ладонью ей принадлежала, хотя Рубин сам потом рисунок дорабатывал…
И вот пожалуйста: муж, сын, дизайнерский колледж, работа в салоне красоты.
Дима смутно припоминал, что Элла и впрямь отстранилась от дел КОДы под предлогом того, что готовится к поступлению в колледж. К тому моменту они с Эллой уже давно расстались – всё Димино внимание как обычно забирала на себя Дара.
…Вот и третий подъезд.
– Сергей Александрович, напомните код.
– Семьдесят два, ключ, три, пять, два, четыре, – тут же подсказал Стрельницкий. – Второй этаж, семьдесят вторая квартира.
– Помню.
Перед нужной дверью Дима стоял несколько минут, пытаясь привести мысли в порядок.
– Ты на месте? – раздалось в наушнике.
– Да, – отрезал Дима и, не давая себе передумать, вдавил кнопку звонка.
Ноль реакции.
Дима одёрнул неудобную «цивильную» куртку и ещё раз вдавил кнопку, уже сильнее. На этот раз в глубине квартиры раздалась приглушённая трель, и через полминуты щёлкнул замок. Дверь приоткрылась.
– Э… Привет, Эл, – выдавил из себя Дима, растерянно разглядывая выглянувшую на лестничную клетку молодую темноволосую женщину в растянутом спортивном костюме.
…что-то общее она с той Эллой из его памяти, конечно, имела, но если бы не фото, приложенное Анкой к собранным материалам, Дима узнал бы её с трудом.
А вот он, видимо, поменялся куда меньше.
– Лавр?!
Элла распахнула дверь и шагнула назад. Суетливо пригладила волосы. Окинула Диму тревожным взглядом с ног до головы…
– Лавр, – повторила она растерянно, и голос её дрожал. – Небо, ты живой. Серёжа говорил, ты…
– Он что-то напутал, наверное, – перебил её Дима, чувствуя себя очень неуютно от мысли, что кто-то из близких, друзей, товарищей тоже считает его мёртвым. – У нас с Дарой всё в порядке. Было всякое, конечно, но мы определённо живы. Ты же знаешь, нет такого дерьма, из которого мы с ней не выберемся!
…в этот раз, правда, пришлось пожертвовать собственной свободой.
Но пока Стрельницкий в наушнике молчит, об этом можно и не вспоминать.
– О, Небо… – Элла, разом сбросив лишний возраст, шагнула к нему и крепко обняла. – Заходи скорее!
Дима поймал нотки страха в её голосе, в её взгляде, торопливо обежавшем пустую лестничную клетку.
…а впрочем, чего удивляться, она, небось, думает, что это Дима рискует, появившись у неё. Ну или что она рискует, принимая у себя кодовца.
– Антон к своим родителям поехал с ночёвкой, так что бери его тапки. Я сейчас чайник поставлю, – тараторила Элла. – К чаю, правда, у меня только ужасно полезные детские фруктовые мармеладки…
Спохватившись, Дима вытащил из внутреннего кармана куртки слегка помятую коробку конфет.
На кухне темноволосый упитанный карапуз увлечённо ковырял ручки плиты, рассказывая что-то себе под нос на своё младенческом языке. Обернулся к маме и явно на что-то пожаловался – возможно, на то, что не получается включить духовку или просто устроить пожар. Элла поспешно пересадила сына в детское кресло и вручила кубик, на каждой стороне которого были приделаны всякие шестерёнки, щёлкалки и кнопки.
Ребёнок был мало похож на Эллу – скорее уж на весьма слюнявого хомяка, – но глядя на него, Дима как-то резко осознал, насколько жизнь Эллы далеко ушла от их общего прошлого.
– Ты не жалеешь? – вырвалось у него.
– О чём? – удивилась Элла, расставляя по заваленному игрушками и баночками детского питания столу чашки, заварочный чайник, вазочку под конфеты… Потом замерла и улыбнулась: – А! Нет, конечно, мы делали то, что нам казалось правильным и необходимым. Боролись за справедливость… Конечно, мне легко говорить, я-то вернулась к обычной жизни, но всё равно не жалею, ты не думай!
…когда таким тоном говорят «ты не думай» – не думать получается просто отвратительно.
Элла говорила с ним, словно с младшим. С тем, кого очень не хочется обидеть… правдой.
– Да я скорее наоборот, про вот это всё, – Дима неопределённо махнул рукой, имея в виду эту тесную кухоньку с низким (не чета усадебным!) потолком, недовольно гундящего ребёнка, пытающегося запихать свой кубик в рот целиком… и вообще всю мирную обывательскую жизнь.
Без борьбы, без сложного выбора.
…без драконов.
Элла ловко выдернула из пачки на столе салфетку и вытерла ребёнку рот. Расстроенный, что салфетку после этого не дали съесть, малыш заорал – не заплакал, а взревел сиреной, и не унимался, пока мама не вытащила его с некоторой натугой из кресла.
– Уф… Зубы режутся, – пояснила Элла с какой-то неожиданной усталостью. – Лезут четыре сразу, ну просто крокодил…
– Сочувствую, – неловко отозвался Дима.
Тут как раз засвистел, вскипая, чайник, и пока Элла возилась с сыном, Дима заварил чай, радуясь, что может хоть так побыть полезным.
…а Стрельницкий, которому всё это слушать, сам виноват.
Хотите, Сергей Александрович, всё контролировать? Пожалуйста, вот вам орущий младенец, неловкие разговоры о прошлом и бульканье завариваемого чая.
– Знаешь, дети – это не только режущиеся зубы, подгузники и плохой сон, – подала голос Элла, когда малыш, успокоившись, отцепился от неё и пошлёпал в угол кухни ковырять кнопочки стиральной машинки. – Федька уже сейчас маленькая самостоятельная личность!
– Ещё какая, – хмыкнул Дима, наблюдая, как ребёнок весьма сосредоточенно выбирает программу стирки, игнорируя мамины предложения отвлечься и съесть фруктовое пюре.
…почему-то вспомнилась Дара.
Та, какой она была девять лет назад, и сейчас, когда с ней занимался Лазаревский…
По связи долетела волна мысленного тепла – Дара не слышала сейчас его мысли, но всё равно ощутила, что он о ней думает.
– Иногда эта личность вырастает как-то очень внезапно, – вырвалось у Димы.
– Вот уж точно! – рассмеялась Элла, и былая неловкость рассеялась.
Дима разлил чай по чашкам и только тогда решился задать тот вопрос, из-за которого тут оказался.
…удивительное всё-таки терпение у Стрельницкого: он ни словом Диму не поторопил.
В наушнике иногда раздавались неразборчивые тихие голоса, но в них Дима не вслушивался.
– Слушай, а с Сержем ты давно общалась?
Звякнула чашка, которую Элла слишком резко поставила на блюдце, расплескав чай, – и тут же зашумела, включаясь, стиральная машина.
– Федось! – Элла вскочила и быстро выключая стиралку. – Нельзя! Сколько раз говорила… Давай, сядешь порисуешь, а? Ну давай, смотри, я бумагу дам…
Усадив его обратно в детский стул и выдав блокнот и ручку, Элла вернулась за стол. Промокнула салфеткой пролитый чай и с некоторой нервной беспечностью сказала:
– Давно, да… Ты же знаешь Сержа, от него ни слова о планах не добиться! Пропадает месяцами, а ты гадай. Сам же такой, небось?
Дима сделал вид, что очень занят разглаживанием конфетного фантика.
…родители даже не знают, что он жив.
«Узнай, когда именно они общались, – раздался голос Стрельницкого в наушнике, и Дима вздрогнул от неожиданности. – Нужна привязка к датам. До того, как ты сам его последний раз видел?»
Ещё бы вспомнить, когда Дима последний раз видел Сержа!
Впрочем, есть одна точная дата.
…ну как точная – «где-то в сентябре».
– То есть, ты не в курсе последних новостей?
– Это каких? – напряглась Элла.
Переживает за брата, конечно.
– Про то, что он теперь один из наших.
Чашка дрогнула в руках Эллы, снова расплёскивая чай.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… в Драконьем корпусе.
Кажется, Элла тихонько выдохнула – но ответить не успела. Входная дверь хлопнула, и хрипловатый высокий голос позвал:
– Эгей, есть кто? Тут дверь открыта была.
Голос показался Диме смутно знакомым. Кто-то из подруг Эллы ещё со Старорецка?.. В коридоре зашуршала куртка, раздались шаги.
Элла непонимающе нахмурилась, вставая, и Дима охватила тревога. Что-то тут не то.
– Ау-у! Элла?.. Элла Керн?
…нет, это точно не подруга Эллы из Старорецка.
Появившаяся на пороге кухни девчонка младше их с Эллой. Две тёмные косы, мешковатые джинсы, чёрная толстовка… в руке девчонка держала брелок – нет, не брелок, юбилейную монету, чернёный серебряный четвертак.
В памяти мелькнула какая-то важная ассоциация: КОДА, юбилейный четвертак, «К 150-летию со дня рождения великого композитора П.Ф. Вилена»…
Ну конечно.
Из-за этой монеты их так и прозвали «композиторами». Спецагенты Коалиции, работающие на территории Андара, ликвидаторы, ищейки и спасатели – своего рода спецназ КОДА. Тот, кто предъявит соответствующую монету и назовёт кодовую фразу, вправе рассчитывать на любую помощь…
А монета была выбрана из-за даты, к которой была приурочена, совпавшей с днём объявления о формировании самой Коалиции.
…Несколько секунд все молча смотрели друг на друга, пока, наконец, та самая «туристка» с аэродрома не шагнула вперёд.
«Кто там у вас?» – раздалось в наушнике.
– О, привет, Кать! – выпалил Дима, изображая радость от неожиданной встречи.
…он понятия не имел, почему назвал её Катей.
По ассоциации от «тёти Кэт», кодового названия руководства КОДА?.. Чего только в голову не лезет с перепугу.
«Туристка» на секунду словно бы растерялась.
– Ой, вы знаете друг друга?.. – удивилась Элла, но увидела монету и обеспокоенно нахмурилась: – А, ну если так, то конечно. Проходи… Кать.
Гостье она была совсем не рада.
А та сверлила взглядом Диму. Но прежде чем успела открыть рот, он сдёрнул с уха наушник и – выхватил из пальчиков Эллиного малыша ручку.
Немедленно поднялся рёв.
…вот пусть этот рёв Стрельницкий и послушает.
Элла обернулся к сыну, и Дима тут же сунул ручку ей:
– Вот, он выронил!
– Лавр, – прошипела «Катя», двинувшись к нему.
…что она здесь делает?!
Наушник жёг ладонь. Почти сошедшую за эти три дня ссадину на скуле неожиданно засаднило… или, может, Дима просто слишком яростно оскалился.
– Дура, – одними губами произнёс он. И, обернувшись к Элле, уже в полный голос нервно сообщил: – Ну, я пойду тогда, не буду вам мешать, ладно? Рад был увидеться, честно! Сержу привет передам, как увижу!
…ну не будет же эта «туристка» его тут убивать на глазах у Эллы с годовалым ребёнком?
Кажется, она тоже подумала об этом, молча пропуская Диму в коридор.
Шаг, ещё шаг… Неужели пронесло?
Дима поднёс руку к уху, намереваясь вернуть наушник на место, и тут его толкнули к стене, заламывая локоть, и в затылок, рядом с чипом, ткнулось что-то холодное.
Ствол пистолета.
Пульс скакнул, срываясь в бешеный ритм, связь с Дарой рефлекторно натянулась…
Дима рванул в сторону, но девчонка навалилась на него всем весом, не давая выкрутиться из захвата.
И, кажется, встала на цыпочки.
– Одно слово – и ты труп, – прошипела она ему на ухо.
– Ты тоже, – ляпнул Дима, и только потом понял, что это даже больше, чем одно слово. Но поскольку терять было уже нечего, развил мысль: – За квартирой следят, выстрел услышат.
Он с такой силой сжал в кулаке микрофон, что что-то хрустнуло.
…пусть это будет какой-нибудь сустав, ладно?
– Волк? – с пугающим спокойствием уточнила девчонка. – Он здесь?
А толку скрывать?
Она наверняка уже сообщила «тёте Кэт» о том, что Дима работает со Стрельницким.
– Да.
Ствол толкнулся в шею сильнее.
…главное, чтоб Элла к ним сюда не вышла.
Нечего ей видеть подобное. Она ушла из КОДы, в том числе чтобы избежать всего этого. Жить обычной, нормальной жизнью…
– Отлично. Значит, смогу обе директивы выполнить.
Малыш на кухне наконец смолк.
– А что… относительно меня она такая же?
Вместо ответа щёлкнул взводимый курок.
…Дара им всем головы откусит.
И Стрельницкому, и девчонке – всем. Даже самому Диме, если вдруг выживет.
За то что переживать заставил.
– Ладно, понял… – Дима обмяк, даже не пытаясь вырваться. – Может, всё-таки не при Элле, а? Давай хоть в подъезд выйдем?
– Ты. Сдохнешь. Сейчас, – почти ласково сообщила «Катя», чуть отстраняясь.
Вдох, пять счётов, медленный выдох.
И как только хватка ослабла, Дима изо всех сил оттолкнулся свободной рукой и коленом от стены, наваливаясь на девчонку спиной.
Разница в весе и росте – вот и всё, что у него есть…
Это неожиданно сработало.
Они впечатались в противоположную стену, у двери в ванную, и Дима, вырвав руку, бросился в прихожую. Потерял несколько секунд, чтоб подхватить свои кроссовки и куртку, но «Катя» не догнала.
Кажется, выглянувшая с кухни Элла её о чём-то спросила.
…Переобувался и надевал куртку он уже на лестничной клетке. Оставил тапки на входном коврике и быстро сбежал вниз по лестнице, на ходу засовывая наушник в ухо.
Отмалчиваться смысла не имело.
– Сергей Александрович? – сам окликнул он.
– Что это было? – напряжённо спросил тот.
…это смотря что он слышал.
– Эллин сын орал, к Элле пришла знакомая, я свалил, – вполне честно отчитался Дима.
– Дим, почему ты снял наушник?
Дима навалился плечом на подъездную дверь, нажал на кнопку и вывалился на улицу, переводя дыхание.
– Одеваться неудобно… Да и вообще на меня уже смотрели странно, я ж не вы, чтоб с наушником постоянно разгуливать.
– …Ладно, – после паузы отозвался Стрельницкий. Не поверил, разумеется. – Возвращайся. Будем решать, что дальше.
Топая вниз по улице, Дима вдруг осознал, что впервые оказался где-то за пределами усадьбы без какого-либо контроля.
…даже без арестантского браслета.
Это была слишком заметная и подозрительная штука, поэтому перед выездом Стрельницкий его снял. Блок-передатчик оставил, переведя в другой режим, но что его мешает закинуть сейчас вон в ту мусорку?
Вместе с мобильным и наушником.
И дёру, дёру! Позвать Дару, и…
И куда?
Директива на ликвидацию – это весьма однозначная штука. В глазах КОДы он теперь не просто предатель, но и уже почти готовый труп.
…и даже без почти, если верить словам Эллы про Сержа.
Стоп.
Дима даже замер посреди тротуара.
Как Серж мог сообщить о его мнимой смерти Элле, если они, как можно было понять из её слов, уже пару месяцев не виделись?..
И эта «Катя» ещё.
А она-то что у Эллы забыла?
Не за Димой же она пришла – её удивление при виде него казалось вполне искренним.
Но если она пришла не за ним, то… за информацией? Той же самой, за которой пришёл и он.
КОДА тоже ищет Сержа.
Бездна… Об этом стоило задуматься чуть раньше. Если даже к Зире сунулись с требованием отыскать Малика, то уж обычными способами тем более разыскивать будут! А значит, времени в обрез…
Из размышлений его выдернуло бибиканье микроавтобуса, затормозившего рядом с ним. Боковая дверь отъехала в сторону.
Вздохнув, Дима забрался внутрь.
…собачке сказали «к ноге», собачка послушно исполнила.
Тьфу.
…Возвращались домой они прямиком через Анду, завозя Анку и сопровождающих, но сил смотреть в окно – на чужую жизнь, – уже не было.
Как и вдумываться в Анкины деловитые вопросы.
Нет, он понятия не имеет, зачем эта Катя зашла к Элле.
Да, он её помнит – она вроде на класс… или на два младше училась, в той же школе, до того, как сам Дима в кадетский корпус перешёл.
Да, общались, но так, слегка. Просто через Эллу.
…оставалось надеяться, что среди учеников их школы и правда была какая-нибудь подходящая Катя.
Как он её узнал? Да как-то по наитию. Вспомнилась вдруг.
Почему свалил? Да у них какие-то свои чисто женские темы там были, младенцы там всякие, реально неловко слушать такое, и вообще – не при ней же про Сержа расспрашивать…
– Хватит пока, – оборвал очередной вопрос Стрельницкий.
…интересно, а если бы он не стал Диминым «якорем» – решиться на побег было бы проще?
Об этом думать не хотелось. Как и о том, что Стрельницкий не дурак на слово поверить в байку про «Катю»… Хотелось домой, к Даре, устроиться с ней в эллинге, подальше от всех, и молчать.
А Сержа с Маликом пусть ищут без них. Как хотят, где хотят…
На выезде из Анды Дима заснул, чувствуя, как убаюкивающе крепнет связь с нетерпеливо ожидающей их Дарой.
…Ему снилась смерть.
У его смерти тёмно-русые косы, золотистые веснушки, брызги краски на джинсах и юбилейная монета в руках.
– Я тебя убью, – почти ласково шепчет смерть.
И Дима не сомневается: убьёт.
Он хочет что-то ей сказать – не объясниться, нет, зачем? – просто что-то очень важное, но слова теряются.
Почему-то это кажется ужасно смешным: его сейчас убьют, а он даже нужные слова вспомнить не может!
Не удержавшись, он смеётся – и смерть хохочет в ответ, откидывая голову.
Смех ей идёт.
…А потом из ниоткуда возникает Дара и откусывает ей голову.
***
– Серёж… Да-да, я помню, просто не могла не позвонить. Нет, у нас всё хорошо… Только будь осторожнее, ладно? Пожалуйста… Да, да, ты это сто раз уже говорил. Просто приходили старые друзья, понимаешь? Да нет, наши общие… И, кажется, они тебя ищут. Может, оставишь его? Одному проще затеряться! Да что с ним будет… Ой, ну не начинай, ладно? Я понимаю, правда… Просто будь осторожней. Антону я попозже позвоню… Да, да, я помню, больше не буду. Но ты мой единственный брат, забыл?.. Давай. Да, больше никого на порог не пущу. Просто… Лавр жив! Да нет, правда жив. Он приходил, да, представляешь?! Ничуть не поменялся, только нервный… Конечно, не сказала. Ни ему, ни другой… Кате. Нет, её вообще впервые! Он её знает. Ладно, потом так потом. Береги себя!
Элла прижала к груди телефон, глядя в окно и автоматически покачивая коляску.
Федя днём спал только так, и без разницы ему было, дома или на улице…
Федя спал, а Эллу всё ещё колотила дрожь. Как наяву всплывала перед глазами монета в руках той Кати («Не Катя, Ки́та, запомните вы все уже наконец!»). Всего лишь чернёный четвертак, мечта нумизмата, а ощущения при виде неё – словно Элле вручили чёрную метку из книжек про безжалостных пиратов.
Когда-то они с Сержем играли в пиратов. Задолго до любых подпольных движений и повстанческих Коалиций…
Элла думала, что смогла от всего этого уйти. Отыскать в себе силы решиться на такое, а потом найти и саму себя. Создать нормальную семью, родить сына… Можно же делать мир лучше не только под красивыми лозунгами, а вот так, просто, каждый день!
Не всем быть по жизни бойцами, кто-то же должен растить детей.
Она надеялась, что старший брат тоже это однажды поймёт, и у Федьки появится нормальный дядя, а не до смерти усталая тень, что возникает ночью на пороге квартиры и просит о помощи.
И говорит о себе «мы»…
Вот тогда-то и стало ясно, что Эллины мечты не сбудутся больше никогда.
…Дверной звонок издал требовательную трель.
Элла вздрогнула и на цыпочках кинулась в коридор, прикрыв дверь в комнату. Выглянула в глазок.
Двое людей в спецовках АндГаза с какими-то бумажками и ящиком с инструментами. Обычная картина. Обычная проверка. Ничего подозрительного…
Но сердце колотилось в горле с такой силой, что Элла просто села на пол, спиной к двери, обхватила руками коленки и сидела так, умоляя Небо, чтобы все ушли – и чтобы Федя не проснулся от шума и не выдал её своим плачем.
«Никого нет дома, никого нет дома, уходите, Небо, пожалуйста, пусть уходят!..»
Она сидела и слушала звонки, потом стук в дверь… потом удаляющиеся шаги и шум лифта.
И только минут пять спустя нашла в себе силы подняться с пола и вернуться к сыну. Убедиться, что он спит. Механически сгрести игрушки в ящик.
Позвонить начальнице и отпроситься на завтра, сославшись на температурящего ребёнка, которого не с кем оставить, потому что муж в командировке до следующей среды.
Позвонить Антону с вопросом, не соскучились ли дед с бабушкой по внуку, а он сам по жене…
Нет-нет, всё в порядке, просто… Просто ей не по себе одной.
Настолько не по себе, что ехать два часа на электричке с Федей уже и не страшно.
Оставалось надеяться, что этот дракон Сержа – которого она помнила всего лишь мелкой безмозглой ящерицей, по которой вся КОДА в одночасье сошла с ума, – того стоит.
