Валентин Валентинович Рыков
Как увеличить личную силу
Но если всего этого нет, то что же тогда есть? Есть идея и набор методов для ее реализации. В остальном участникам программы предоставляется полная свобода действий, убеждений и внешних проявлений. Более того, им рекомендуется быть разными и встраиваться в любые структуры, чтобы реализовать идею в максимальном количестве вариантов, самим при этом находясь в позиции "над схваткой" по отношению к активности структуры, в которую они встроились. Это почти как йога. Почти, потому что йог совсем не имеет социальных целей, в то время как мы говорим о людях, еще нуждающихся в компании, хоть и не так сильно, как остальные. Им рекомендуется найти себе круг единомышленников, увлеченных общей идеей и соблюдающих стандартную социальную гигиену: не болтающих лишнего и не вступающих в конфронтации.
Мягкие способы увеличения личной силы
Однако же вернемся к обсуждению мягкого варианта раскрытия собственных возможностей. Какие приемы и методы позволяют их реализовать? Многие удивятся, но начинать следует с признания права своего существования в самом широком смысле этого слова. Причем равного права с остальными. Это значит чувствовать (не просто понимать, а именно чувствовать!), что ваши вкусы, желания, идеи и ваша картина мира в целом не менее ценны, чем то же самое у других людей и сообществ. Кажется, что означенная проблема встречается лишь у самых закомплексованных и забитых личностей, но это не так. Практически все в той или иной мере оглядываются на окружающих, даже самые, казалось бы, независимые и вознесшиеся к вершинам. Возвысившиеся над другими не понимают простой вещи – они ничто без тех, над кем они возвысились. Отделите короля от придворных и народа, и вы получите жалкую ничтожную личность с тяжелой психологической травмой. За любым стремлением к публичному превосходству стоит зависимость, внутренняя неуверенность в собственном праве на существование и постоянная потребность в его доказательстве.
Одна из причин, почему люди любят кошек, кроется в их независимости. Если хозяин зовет собаку, а ей не хочется идти, она будет крутиться на месте, поскуливать и другими способами "оправдываться" перед хозяином. Совсем другое дело – позвать кошку. Если вы ей в данный момент не интересны, у нее не дрогнет ни один мускул. Почти все ведут себя в жизни по-собачьи, они все время "крутятся и поскуливают" – посмотрите, какой я успешный, посмотрите скорее, потому что без вашей зависти и восхищения я никак не могу понять, стою я чего-то или нет. И лишь избранные, полностью отвязавшие себя психологически от социума, получают истинную свободу проявления собственной личности. А заодно и мягкую кошачью власть. Говорят, что фелинологи насчитали у кошек семнадцать разновидностей "мяу". И только две они используют в общении между собой, остальные же предназначены для управления людьми.
Психологическая независимость от окружающих – это база, без которой ваша энергия будет течь куда угодно, только не туда, куда нужно вам. Это как умение держаться на поверхности воды. Если его нет, ты тонешь, если есть – плывешь. Насколько правильно, красиво и быстро плывешь, это уже второй вопрос. Главное, плывешь. Обратите внимание: психологически отвязаться от людей вовсе не значит делать им что-то плохое. Вы же не делаете гадости бомжам! Нормальный человек и к бомжу будет относиться по-человечески, но с одной поправкой – ему абсолютно безразлично, что о нем думает бомж. Самые легкие, спокойные и сберегающие энергию отношения это когда люди вообще никак не зависят друг от друга, даже на уровне мнения. Среди по-настоящему великих личностей вы не найдете таких, кого сильно волновало бы мнение окружающих. Потому что в противном случае у них просто не хватило бы сил на выдающиеся достижения. Львиная доля их энергии ушла бы на приобретение статусных вещей и знакомств, участие в статусных клубах и мероприятиях, а также на прочие способы показать всем, кто есть кто.
Обретя эту базу, можно приступать к перенастройке своих психологических механизмов, отвечающих за социальное взаимодействие, таких как стыд, совесть, нравственность, мораль, этика, долг. Для чего? Для того же, для чего производится и психологическая отвязка от других людей – чтобы позволить течь своей энергии туда, куда нужно ВАМ, а не кому-то другому. Меня с детства поражала такая социальная категория, как долг. Сделка потрясающая: моего согласия никто не спрашивал, я не подписывал никаких договоров, но все равно должен, просто потому что я есть. Причем должен столько и такого, что при определенных обстоятельствах это может вообще сожрать всю мою жизнь без остатка.
Вот пример. Все детство я слышал от отца: ты должен быть мужиком! За этой комплексной формулировкой стоял целый ряд требований что-то терпеть и куда-то ввязываться с ущербом для себя. И, конечно же, заниматься единоборствами, поскольку мой отец был на то время одной из знаковых фигур в мире бокса. Я еще толком ходить не умел, а отец уже таскал меня за собой на соревнования и тренировки. Мои первые воспоминания в жизни: зал, полный сильных потных парней, колотящих мешки. Черные мешки из натуральной кожи, каплевидной формы, такие сейчас не делают. Отец сам их наполнял, и это было целое искусство. А еще собирал косточки от вишен для наполнения небольших боксерских груш. Если кто не знает – это лучшая начинка снарядов для отработки точности удара. И каждый праздник были соревнования, с медалями на ленточках и кубками, с пьедесталом для первого, второго и третьего мест.
Я честно ходил на бокс, а потом и на другие виды единоборств. Вдоволь наполучав по голове на бесконечных тренировках, я возненавидел спорт. Я все время ходил с выбитыми пальцами, а край моей большеберцовой кости наощупь стал напоминать пилу. Мне столько раз ломали ребра, что я до сих пор по привычке стараюсь дышать аккуратно. Я возненавидел спорт, радостных мускулистых мужиков с медальками и на дурацкой тумбе с номерами один, два, три. Я возненавидел так сильно, что даже уходил из дома, когда отец смотрел по телевизору свой любимый бокс.
Удивительно, однако даже сейчас я испытываю брезгливое чувство, когда приходится увидеть на экране драку, перестрелку или военные действия. Как будто обнаружил в тарелке гусеницу или наступил в дерьмо. Еще в далекие девяностые я сформулировал основное правило воинского искусства: чистой является только та победа, в которой победитель остается неизвестным. Противник так и не должен понять, от чьей руки он погиб, и никто в мире также не должен знать этого наверняка. А в идеале неизвестным должен оставаться даже инструмент, при помощи которого живое сделали мертвым.
Фрейд порадовался бы правоте своих концепций, не в последнюю очередь в отместку отцу с его чертовым боксом я создал свою собственную боевую систему, настолько неспортивную, насколько это вообще возможно. Основной идеей в ней было использовать для причинения ущерба противнику все, от кухонного штопора до бледной поганки, от умения притвориться до умения оклеветать. Я был поглощен созданием шедевров разрушения – препаратов, приспособлений и многоходовых комбинаций, в результате которых противник оказывался бы в дьявольской ловушке. Возможностей кулаков и кинетического оружия было для меня слишком мало, моя ярость толкала меня исследовать самые изощренные технологии уничтожения всего живого. Я продолжал мстить уже непонятно кому и за что, обучая желающих все более подлым и страшным вещам. Мои ученики и особенно ученицы делались способны на такое, от чего даже мне становилось не по себе. Я создавал монстров, подобно Франкенштейну.
Правда, со временем я занялся совершенно противоположными вещами, бросившись исцелять тела и души столь же яростно, сколь яростно желал их разрушать ранее. Когда-то я даже думал, что во мне проснулось чувство вины, и я таким образом хотел "исправить карму". Но нет, это была не вина и не раскаяние. Это был поиск гармонии, по неопытности сопровождавшийся метанием от крайности к крайности. Нет ничего плохого в умении сотворить отменную пакость, являющуюся настоящим произведением искусства. Плохо если приходится это умение применять. Значит нет гармонии, значит допущены ошибки, которые приходится исправлять чудовищным способом. Значит не смог ты удержать линию жизни в состоянии счастья, и уж тем более не смог даровать счастье другим.
В тот "бойцовский" период моей жизни, разумеется, никакого счастья у меня не было, а была его полная противоположность, которой я и делился с окружающими. А чем мне еще было делиться? И поскольку этот мрачный период пришелся на лихие девяностые с их менталитетом, однажды случилось вполне ожидаемое: мне предложили осуществить убийство за деньги. А дальше произошло одно из тех странных событий, которыми наполнена вся моя жизнь. Размышляя, не взять ли заказ, я садился в вагон метро. Вдруг вор сдернул с моего плеча сумку, и нас разделила закрывшаяся дверь. Ирония заключалась в том, что в сумке не было вообще ничего кроме необычных и страшных инструментов понятно какого ремесла. Представляю лицо вора, когда он открыл сумку!
С пронзительной ясностью я понял, что это ЗНАК. Очевидно, у судьбы были на меня другие планы. Я не стал заниматься глупостями и не жалею об этом. Однако злость на "настоящих мужиков" с их вонючим во всех смыслах спортом не прошла. Лишь спустя годы я целиком осознал, что именно бесило меня в этой истории. Витающее во всей обстановочке чувство долга, причудливо замаскированное под разными соусами. Ты должен уметь драться, потому что ты мужик! Ты должен драться честно, чтобы доказать, что ты лучший по всем правилам! И, наконец, самый цимес: ты должен защищать слабых, а быть слабым самому ты не имеешь права! Вот так, за меня решили, что я должен делать и каким я должен быть. Хорошо хоть я не увлекался традиционными японскими штучками, а то бы еще и сенсею отдать свою жизнь должен был по первому требованию.
Вы удивитесь, но женщины особо не интересовались мною, когда я был "героем". Зато все переменилось, как только я стал "плохим мальчиком". Женщинам не нужен герой с честными глазами и поломанными ребрами. Им нужен плохой мальчик, независимый и неуправляемый, идущий к СВОЕЙ цели без оглядки на чье-либо мнение. Им нужна сила. Женщины чуют силу как акулы чуют кровь – за несколько миль. И никогда не ошибаются. Для мужчин женщины являются самым точным индикатором их силы. Если вы мужчина, и они в вас не влюбляются без памяти, то вы слабы, будь вы хоть чемпион мира по всему сразу.
Сейчас у меня все встало на свои места. Я точно знаю, что быть настоящим мужиком значит полностью уничтожить все рычаги воздействия на собственную личность. По сути, мне предлагали быть сильным, но управляемым. Достаточно сильным, чтобы осадить любого агрессора (воля, мускулы, бокс), но совершенно беззащитным перед манипуляторами, которые могли бы направлять мою силу по своему усмотрению. Ты же мужик, а значит… Ну и дальше по тексту.
Кнопки, на которые можно успешно нажимать, есть у верующих и атеистов, фашистов и антифашистов, воров, бизнесменов, офицеров… В общем у всех, у кого имеется образ, которому надо соответствовать. И лишь в высшей степени гибкая, текучая личность таких кнопок не имеет. Я довел искусство прибедняться до совершенства. Я мог спокойно заявить девушке, что у меня мало денег, поэтому в кафе не пойдем, а посидим на скамейке и скушаем мороженое на палочке. Окружающих шокировало, когда перед ними стоял высокий спортивный парень с тяжелым взглядом рэкетира, сбитыми костяшками на кулаках, и говорил: вы на меня не рассчитывайте, я – патологический трус, у меня от страха кишечник непроизвольно работает, бывали случаи.
Я упивался психологической свободой, невозможностью повлиять на мои эмоции и мое поведение со стороны, стал почти что асоциальной личностью, явно перегибая в этом палку. Впрочем, тогда такое было модно. Это была эпоха доморощенных мастеров дзен, собиравшихся на прокуренных кухнях и пугавших друг друга нарочито неадекватными поступками. Но, по всей видимости, я умел играть на грани фола и не заходил слишком далеко. Юмор, с которым я относился к себе и другим, не позволял усомниться в моей нормальности.
И все это вместе дало результат – трансформация из "героя" в "плохого мальчика" принесла мне популярность. Тренироваться шли ко мне, а не к титулованным спортсменам с черными поясами, хотя у меня не было даже завалящего третьего разряда. Прозанимавшись всю жизнь единоборствами, я умудрился ни разу (!) не выступить на соревнованиях. В юности на боксе я наотрез отказывался выступать. Обычно таких выгоняли, но меня терпели из уважения к отцу. Думали, что я трус, но на деле все было еще хуже. Уже в детстве я презирал саму идею соревнований. Одна только мысль, что кто-то будет судить, какого места я достоин, вызывала у меня непреодолимое отвращение, я чувствовал себя племенным животным на выставке. То же было и с олимпиадами по химии. В школе я увлекался химией и учил ее по вузовским учебникам. Но когда меня отправили на олимпиаду, я демонстративно сдал чистые листы.
У меня все ученики были на первом месте, вот в чем был мой секрет. Пожизненно, с первой минуты в школе. Помимо техники я давал самооценку высшей пробы, которая возвращала к жизни неудачников и превращала тощих очкариков в бойцов куда более грозных, чем "настоящие мужики" из секции бокса. Моя "мания величия" оказалась штукой заразной. Моя экстремальная независимость действовала магнетически, буквально принуждая учеников подражать мне. И чем легче я был, чем больше я наслаждался жизнью и искусством причинения вреда, тем выше был мой авторитет.
Сейчас мне теперешнему неприятен тот странный мальчик, каким я был тогда. При всей своей харизме, я был нелеп и склонен к диким выходкам, что, впрочем, придавало своеобразный шарм. Но самое главное, я был склонен к насилию, пусть и упакованному в оболочку искусства. И даже придав этому искусству сложную высокоинтеллектуальную форму, я все равно оставался в плоскости достижения превосходства, мыслил категориями победы и поражения. Это был, как говорил Остап Бендер, низкий класс, нечистая работа. Впрочем, меня можно понять, на мои спортивно-боевые восьмидесятые наслоились дикие девяностые, когда романтизировалась профессия бандита, а с экранов лились потоки низкосортной криминальной дряни. Меня спасла моя основательность. Я не хотел становиться обычным убийцей, я возмечтал явить в этом смысле нечто особенное, уникальное и доселе невиданное. А это требовало многих лет подготовки. В результате я поумнел раньше, чем успел наделать глупостей.
Говоря высокопарным языком, я ушел с пути Зла. Точнее, прошел его до конца или исчерпал его для себя, это как посмотреть. По счастью во многом лишь теоретически, так и не оставив за собою длинного шлейфа криминала, а то и чего похуже. По дороге я метался от Зла к Добру и обратно, что позволило мне увидеть интересную вещь. Пути Добра и Зла похожи на две боковые лестницы, ведущие к одному входу. По ним невозможно двигаться вечно, рано или поздно поднимешься на верхнюю площадку, где расположена дверь в пространство по ту сторону добра и зла. Находясь слишком долго на одной из лестниц, можно успеть достичь больших практических результатов, став великим святым или великим грешником. А можно пройти побыстрее, не отвлекаясь на то, чтобы кем-то становиться. Там, за дверью, никто не восхитится вашим искусством великого убийцы или великого целителя, никого не впечатлит ваша репутация доброго волшебника или злого колдуна.
Продвигаясь по своему извилистому пути, я искал недосягаемости, стремился к ней. Я сознательно обезвредил "мины", закладывающиеся в фундамент личности в процессе воспитания. Или, говоря языком айтишников, выпилил из программы собственной личности бэкдоры, через которые автор мог получить доступ ко всем ее функциям в обход защиты. Ведя себя прилично на самом поверхностном уровне, я, тем не менее, никогда не давал ожидаемых реакций, чем полностью дезориентировал всех, кто от меня чего-то хотели.
Возможно, кто-то решит, что произвольное изменение содержания нравственных категорий – это ужасно. В воображении сразу же встают психопаты, маньяки, диктаторы, беспринципные циники, готовые ради собственной прихоти перечеркивать чужие жизни. Вздор! Это похоже на суждение, что каждый владелец автомобиля будет давить всех подряд. Разумеется, такая возможность у него есть, но кто в реальности этим занимается? Автомобиль требуется для нормальных бытовых действий, как и способность произвольно регулировать свои психологические механизмы взаимодействия с обществом.
Простой, но вечный как мир пример: "стучать" или не "стучать"? Разумеется, если вы стали свидетелем подготовки преступления с ожидаемой гибелью людей, сообщить об этом куда следует необходимо без вариантов. А если преступление помельче? Например, ваш брат не заплатил налог. Надо на него "настучать" или нет? А если ваш друг выпил во дворе бутылку пива (в общественном месте!), надо поставить в известность участкового, или все-таки нет? В Европе провели масштабное исследование данного предмета. Респондентам задавали вопрос: сообщите ли вы в полицию, если ваш друг совершил незначительное правонарушение? Ответ ожидаемо разделил Европу по линии север-юг. Греки, итальянцы и иже с ними отвечали, что скорее нет, а немцы, шведы и народы по соседству отвечали, что скорее да. Соответственно, страны условно разделились на комфортные вольницы с менее высоким уровнем жизни, и "зоны строгого режима" с хорошим материальным достатком. Но для нас сейчас важно другое: этическая норма является величиной переменной, что доказано научно. В противном случае надо было бы признать, что одни народы молодцы, а другие – мерзавцы, что само по себе уже не этично. И если вы хотите интегрироваться в общество, то при переезде из Германии в Грецию или наоборот, свое понимание этической нормы необходимо перенастроить.
Многих идея возможности произвольно менять морально-этические принципы, мягко говоря, раздражает. Почему? Потому что это дает чрезвычайную свободу, а слишком свободные люди никому не нужны. Спрос существует как раз на людей максимально зажатых, внутренне закрепощенных. Для брака ищут однолюбов, которые, женившись единожды, не допустят мыслей о других женщинах. Для работы ищут сотрудников, которые, устроившись на место, не помышляют о его перемене. И так во всем. Потому что на таких легко ездить. Жена однолюба знает, что можно расслабиться, перестать следить за внешностью, сделаться сварливой, и муж все равно не посмеет посмотреть налево. А работодатель может увеличить нагрузку и уменьшить зарплату, зная, что работник все равно никуда от него не денется.
Хуже того, гибкость нравственных принципов часто рассматривают как предпосылку или даже первый шаг к предательству. И это в корне ошибочно. Раньше рабов приковывали цепями к веслам на галерах. В морских боях такие "воины" демонстрировали чудеса лояльности, потому что понимали – они либо победят, либо отправятся на дно. Но можно ли считать это верностью? Нет, потому что это зависимость и порождаемые ею ненависть и страх, а не какая не верность. И совершенно не важно, прикован человек цепью или собственной психологической ригидностью, результат один. Верность зависимого человека – это такой же обман, как и любовь проститутки, отдающейся от безысходности и нищеты. Если хотите верности, не говорите людям, что они что-то должны, и не рассказывайте им страшные истории о судьбах предателей. Вместо этого будьте харизматичны, великолепны, мощны, щедры в самом широком смысле. Одним словом, увеличьте свою личную силу и свободу вместо того, чтобы ограничивать их у окружающих. И тогда вам не будет нужды опасаться, что кто-то изменит свои нравственные ориентиры и предаст вас. Напротив, люди будут "подкручивать" свою мораль таким образом, чтобы быть рядом с вами и похожими на вас. И тогда вы в полной мере осознаете, что верность – это не обуза, а честь.
Беда в виде плохо настроенной системы ценностей не приходит одна. Рука об руку с ней идет проблема псевдоценностей и псевдоморали. Опыт показывает, что, помогая человеку стать продуктивнее, именно ей приходится уделять максимум внимания. Что такое псевдомораль? Это система выдуманных самим человеком или группой в его окружении условностей, невыполнение которых карается не менее, а иногда и более строго, чем отход от норм морали общепринятой. Особенно ярко это проявляется у детей. В качестве игры они договариваются носить тайные опознавательные знаки и определенную одежду, в то время как определенные элементы одежды запрещены, запрещены некоторые слова и темы. Бывают запреты на посещение определенных мест, на общение с некоторыми людьми.
Также обычно бывает принято кого-то любить и кого-то ненавидеть, что выводит проблему на принципиально новый уровень опасности. По прошествии времени мало кто из участников игры уже помнит событие, запустившее механизм обожания или отторжения. А пришедшие в компанию после события и вовсе не знают, по какой причине Людмила Федоровна – тетка плохая, а Вячеслав Дмитриевич – дядька хороший. Но так принято, и это становится моралью, точнее, псевдоморалью. "Хороших" стараются копировать, про "плохих" сочиняют дразнилки и делают им мелкие пакости. В конечном итоге детские сообщества часто начинают жить в тесном и сложном мирке псевдофилософии, псевдоценностей и псевдоморали, всего немного не доходя до псевдокульта. Или доходя.
Талантливые педагоги умеют этим пользоваться. Именно по умению встраиваться в причудливую, малопонятную и жестокую псевдореальность детских и подростковых коллективов отбираются воспитатели в интернаты. Они умеют поиграть с трудными детьми в их диковинные психологические игры, им удается встроиться в их специальную реальность, а затем выполнить норматив на "хороших" и постепенно стать законодателями новой, здоровой моды. Но где же на всех напастись гениальных педагогов? В итоге по всему миру вырастают сотни миллионов взрослых, чье формирование прошло под влиянием набора неуниверсальных и нефункциональных ценностей, образовавшихся в результате детских фантазий и череды случайностей.
Конечно, взрослея, люди отказываются от большинства своих детских причуд. Но ужасно другое – они наследуют подход, позволяющий выдумывать правила и возводить их в ранг реальной системы ценностей. Гипертрофированная иллюстрация таких личностей – это киношный маньяк, решивший, что необходимо каждую вторую среду месяца убивать по одной проститутке на четной стороне улицы, названной в честь писателя. К счастью, таких деятелей в реальной жизни мало. Но если исключить из формулы убийство и наделить условия хоть каким-нибудь подобием смысла, то мы получим минимум девяносто процентов населения. Не верите? Тогда я перечислю несколько идиотских условностей, а вы оцените, сколько примерно народу может носить у себя в голове подобный мусор.
Звонить первому неудобно, подумают – напрашиваюсь. Мужчина никогда не должен плакать. Есть надо с хлебом. Говорить "спасибо" надо несколько раз, иначе подумают – неблагодарный. Мастурбировать плохо. После посещения кладбища необходимо немедленно вымыть руки. Лгать стыдно. К тридцати годам надо непременно состоять в браке. Пить спиртное раньше определенного часа нехорошо. Туалетную бумагу нельзя бросать в унитаз. У кого нет машины, тот лузер. Для ребенка вредно, если на него попадет табачный дым на улице. К психологу ходят только психи. Девочкам нельзя пользоваться косметикой до определенного возраста…
Мелочи – скажете вы? Да, мелочи. Но у большинства этих мелочей так много, что жизнь превращается в один сверхсложный ритуал исполнения выдуманных правил, соблюдения выдуманных приличий и соответствия выдуманным требованиям. Работа психолога это по большей части разгребание завалов псевдоморали, псевдоценностей и псевдоцелей, заставляющих клиента бежать как белка в колесе без остановки и сжирающих всю его энергию без остатка. Поработайте над собой самостоятельно – подвергните ревизии каждое свое убеждение, каждое правило, каждую привычку. И безжалостно выбросьте на помойку весь хлам. Станьте гибким, текучим, научитесь подстраиваться под любую ситуацию, да так, чтобы не только быть максимально эффективным, но еще и получать удовольствие. Откажитесь от сформированных заранее установок, и тогда вы сможете идти к цели по прямой, а не по сложному лабиринту ментальных конструкций.
Показателем достижений человека в области очистки психики от псевдоценностей является его уровень конфликтности. Разумеется, бывают противоречия экзистенциальные, которые никакой психологией не разрешить. Например, борьба за кусок хлеба в условиях тотального голода. Но на практике такое встречается крайне редко. Причиной подавляющего большинства конфликтов служит наличие у сторон сложных систем ценностей, не совпадающих друг с другом. Зато, когда одна из сторон не имеет предубеждений и готова поиграть в любые условности, конфликта не возникает. С такими многие дружат, и редко кто враждует, что ощутимо экономит силы.
Мало того, бесконфликтная сторона получает широкий спектр выгод от своей гибкости. Она может торговать ею, обменивая лояльность к абстрактным условностям на вполне реальные ценности. Например, работодатель отдает предпочтение веганам, требует особой толерантности к определенным слоям общества или следования какой-нибудь религиозно-философской системе. Дайте ему это! Кушайте в обеденный перерыв морковные котлеты, обозначьте свою приверженность к его мировоззрению и получите хорошее место и высокую зарплату. Некоторые считают такое поведение бесчестным и даже унизительным, но это лишь свидетельство их собственной ригидности и бараньего желания пободаться. Подыграйте блуждающему в своих фантазиях человеку и получите реальные, а не выдуманные бонусы.
Переводчику платят за умение поговорить с человеком на его языке. Психологу тоже платят за умение поговорить с человеком на его языке, только в переносном смысле. Но никто не заплатит тем, кто заставляют других разговаривать на своем языке. Таких не любят и всячески создают им проблемы. Гибкость, способность меняться произвольно, виртуозное умение подстраиваться это не предательство и не потеря собственной индивидуальности. Переводчик никого не предает, а психолог не теряет своей индивидуальности. Гибкость – это величайшее искусство, которое служит не только источником выгоды, но и предметом гордости, источником удовольствия от собственного мастерства.
Вдумайтесь в сущность профессии актера. Практически в каждом фильме есть антагонист, наделенный социально осуждаемыми чертами характера и совершающий нехорошие поступки. Но ведь это не значит, что играющий его актер разделяет его взгляды и повторяет его поступки в реальной жизни. Мастерство как раз и состоит в том, чтобы сыграть совершенно чуждую для себя личность, изобразить на лице и в поведении такое, чего никогда не будешь делать в реальной жизни. Больше того, актер обычно недоволен, если ему постоянно предлагают похожие роли, он избегает становиться заложником какого-то одного типажа. Напротив, он стремится сыграть персонажей как можно более разных по сути, чтобы раскрыть все грани своего мастерства. И при этом получает удовольствие. Профессия актера находится наверху списка профессий, от которых получают наибольшее удовольствие.
Будьте актером! Настолько умелым, чтобы самый требовательный последователь Станиславского воскликнул: верю! Не цепляйтесь за отдельные убеждения, осознайте ценность умения искренне разделять любые убеждения в зависимости от ситуации. Это более высокий уровень. Станьте тем, кого любая система "свой-чужой" вынуждена будет идентифицировать как своего, и вы обретете неуязвимость. Причем играючи, в прямом смысле этого слова.
Вместе с очищением ума займитесь и очищением тела. Эти "чистки" желательно проводить синхронно, поскольку они являются двумя сторонами одной медали и отлично помогают друг другу. Единственное, что я советую сделать резко и полностью – прекратите употреблять пищу, содержащую синтетические компоненты, а также продукты с высоким гликемическим индексом. Для свежих сладких фруктов делается исключение, но и ими не стоит увлекаться. Постепенно откажитесь от варки овощей, употребляя их сырыми в виде салатов или размолотыми в блендере. А если вареные каши вы замените орехами, семенами и сырыми пророщенными зернами, будет совсем хорошо.
В идеале обработанными термически на ваш стол должны попадать только продукты животного происхождения, причем их количество постарайтесь свести к минимуму. Вообще сыроедение – штука очень полезная, если относиться к нему не как фанатик, а с умом. То есть не ставить себе задачу полного отказа от всего жареного и пареного любой ценой, а просто сделать свежую сырую пищу преобладающей в рационе. Ну а для настроенных совсем уж решительно у меня есть совет: употребление сырых яичных желтков и сырой (соленой) рыбы позволит оставаться на чистом сыроедении бесконечно долго. Сокращайте как количество приемов пищи, так и количество пищи на один прием. Посмотрите в сторону интервального голодания, сейчас все больше исследований подтверждают его чрезвычайную полезность.
Питаясь некоторое время таким образом, вы очистите свой организм достаточно, чтобы начать практиковать голодание. О нем я подробно писал в главе о теле, сейчас напомню важное – не хватайтесь за голодание, особенно длительное, на фоне зашлакованного организма. Гадость может устремиться наружу настолько рьяно, что создаст "транспортный коллапс" в выделительных системах. Наряду с правильным питанием попробуйте различные чистки – в интернете можно найти вменяемых авторов, рассказывающих разумные вещи на эту тему. Также рекомендую углубить свои знания в области физиологии человека чтобы случайно не последовать дурацким советам.
Почистившись, попробуйте несколько раз поголодать от одних до трех суток, внимательно наблюдая за собой. Если процесс покажется вам чрезмерно мучительным, значит вы очистились еще недостаточно. В случае относительно безболезненного прохождения приступайте к более длительным срокам. И прошу вас, не гонитесь за рекордами, они здесь не уместны. От серии коротких спокойных голоданий результат скорее всего будет большим, чем от одного сверхдолгого и ужасного. Лучший рекорд – это телесное и душевное здоровье.
А душевное здоровье также прибывает в процессе голодания. Отпускает агрессия, нетерпимость и нетерпеливость, стремление получить желаемое сию секунду во что бы то ни стало. Появляется стратегическое мышление, способность видеть ситуацию с разных сторон. Это логично. С избытком обеспеченный питанием организм легко жертвует эффективностью, чтобы не нагружать себя излишними расчетами. На голодании же, напротив, организм экономит силы, что заставляет ум придирчиво анализировать действия на предмет эффективности. Таким образом, голодание представляет собой естественный биологический путь к мудрости.