Вадим Иванович Кучеренко
Гибель замка тамплиеров
– Мара умерла, – сказал он. – Тело надо будет доставить домой, чтобы похоронить на деревенском кладбище. Кто-нибудь знает, где она жила раньше?
И снова женщины, только что затихшие, зарыдали, на этот раз к ним присоединился и Гомес. Опять ответил Хуанито, который, могло показаться, жалел своих лошадей намного больше любого из людей.
– Я перевозил вещи Мары, когда она год тому назад перебиралась в замок, – сказал он и, помолчав, тоскливо добавил: – На своих лошадках.
Его голос дрогнул, но он сумел усилием воли договорить, не расплакавшись.
– Ее деревня недалеко отсюда, первая по шоссе, если ехать в сторону Леона. А дом Мары стоит на окраине деревни. Его ни с одним другим не спутаешь из-за черепицы на крыше. Вы сразу поймете, о чем я говорю, когда увидите.
Морис Бэйтс кивнул и отошел. Он узнал все, что ему было нужно, и не собирался задерживаться в замке, рискуя поссориться с капитаном Родригесом.
Отъезжая, Морис Бэйтс бросил прощальный взгляд на замок тамплиеров. Обгоревшая и почерневшая от дыма каменная громада на вершине холма уже не рождала прежнего восторженного чувства, как это бывает с самыми великими людьми, при жизни вызывающими всеобщее восхищение и почтительный страх, а после смерти – только мысли о бренности человеческого существования и, в лучшем случае, сожаление.
Подумав об этом, Морис Бэйтс резко нажал на педаль газа. Ему было некогда предаваться покаянным или философским мыслям. Мартин Крюгер мертв, но он-то, Морис Бэйтс, жив, и теперь может распоряжаться собой, как ему заблагорассудится. Мрачная зловещая тень старого гнома уже не нависала над его будущим. А, самое главное, он знал, как распорядится своей жизнью.
Но сначала Морису Бэйтсу надо было закончить одно дело, которое он считал чрезвычайно важным для себя, сам не понимая почему.
Глава 32
Морис Бэйтс сразу понял, о чем говорил Хуанито, когда увидел дом Мары. Своей темно-вишневой крышей и отдаленностью от других домов в деревне он выделялся так же, как мухомор среди дружной семейки белых грибов. Впрочем, как и сама Мара, которая мало чем походила на деревенских жителей, несмотря на то, что прожила среди них всю свою жизнь.
«Наверное, трудно ей приходилось», – подумал с сочувствием Морис Бэйтс. – «Быть не таким, как все всегда чревато косыми взглядами и неприятием. Не мудрено, что она стала песантой».
Он оставил машину на обочине шоссе, чтобы не разжигать любопытства местных жителей и не привлекать к себе излишнего внимания, неизбежного в этот ранний час. И прошел до владений Мары леском, который вплотную подступал к ограде дома. Ворота оказались не заперты, и он вошел без стука во двор. Морис Бэйтс поразился беспечности хозяев, убедившись, что дверь в дом тоже забыли запереть. Она едва слышно скрипнула, когда Морис Бэйтс входил.
Он сразу увидел Ульяну, как и она его. Женщина мягко и неслышно спрыгнула с кровати на пол, ее зеленые глаза засверкали от ярости. Она была похожа на дикую кошку, которую потревожили в ее логове, Не произнеся ни слова, Ульяна схватила лежавший на столе кинжал, забытый Ксиу, и наставила его на нежданного гостя. Ульяна сразу узнала его и теперь была готова защищать своих детей даже ценой собственной жизни.
– Это ни к чему, – сказал Морис Бэйтс, указывая на кинжал. – Я ваш друг. Спросите об этом у своего мужа.
– Ты лжешь, – не поверила Ульяна. – Ты посланник Мартина Крюгера, а значит, враг. Убирайся отсюда!
– Мартин Крюгер мертв, но вы и ваша семья все еще в опасности. – Морис Бэйтс оглянулся вокруг и, не увидев никого другого в комнате, спросил: – Где Артур?
– Зачем тебе мой муж?
– Мне кажется, мы договоримся скорее, если он примет участие в нашем разговоре.
Ульяна все еще не верила ему, Морис Бэйтс видел это по ее глазам. Поэтому он не стал вступать в дальнейшие объяснения, а повысил голос и произнес:
– Артур! Вы здесь?
Раскрылась дверь, и из соседней комнаты вышел Артур. В его еще сонном взгляде читалось недоумение. Он переводил глаза с Ульяны на Мориса и растерянно улыбался, не зная, как реагировать на происходящее.
– Артур, скажите своей жене, что я друг, а не враг вам, – попросил Морис Бэйтс. – Мне она не верит.
Наконец взгляд Артура прояснился. Он уже окончательно пробудился и сразу же все понял.
– Ульяна, милая, опусти кинжал, – старясь быть убедительным, произнес он. – Морис нам не враг. Это он предупредил меня о предстоящем визите полиции в замок. И не его вина, что я промедлил, и мы не успели сбежать до ее появления.
Теперь уже Ульяна выглядела растерянной, переводя взгляд с мужа на гостя.
– Но он говорит, что Мартин Крюгер мертв, – сказала она с таким видом, будто поймала Мориса Бэйтса на лжи, доказывающей его враждебные намерения.
– Так оно и есть, – подтвердил тот. – Он стал жертвой пожара в замке тамплиеров. И, к сожалению, не единственной. Ваш дворецкий тоже сгорел в огне. Кстати, полиция утверждает, что он же и поджег замок. Вы не знаете, зачем Фолет это сделал? Надеюсь, не по вашему приказу?
Кинжал выпал из руки Ульяны и с громким стуком упал на пол.
– Фолет мертв? – переспросила она, словно не расслышав. – Он поджег замок? Этого не может быть! Я не верю вам!
Морис Бэйтс с отчаянием посмотрел на Артура.
– Будьте хотя бы вы благоразумны, Артур! Поймите, у нас с вами очень мало времени. Если вы опять промедлите, то на этот раз вас уже ничто не спасет. Уже к вечеру вашу жену будет искать вся испанская полиция, а все аэропорты и морские порты будут взяты под наблюдение. У вас есть всего несколько часов на то, чтобы покинуть страну и спасти свою жену от гарроты.
– Но она ни в чем не виновата, – сказал Артур. – Объясните мне, что происходит? Я ничего не понимаю.
– Это не самое важное сейчас, – вздохнул Морис Бэйтс. – Механизм запущен, и нет такой силы, которая смогла бы его остановить.
– Я не верю ему, – подала голос Ульяна. – Нам надо дождаться возвращения Мары и обо всем ее расспросить. Она ушла ночью в замок, Артур.
Морис Бэйтс покачал головой.
– Мара не придет. Она умерла от горя, когда узнала о гибели своего мужа.
Ульяна, издав короткий стон, пошатнулась. Артур бросился к ней и поддержал, чтобы она не упала. Он был ошеломлен и сам всем, что услышал. Но, в отличие от жены, он верил Морису Бэйтсу.
– Вы остались одни – без дома, без друзей, – сказал Морис Бэйтс. – В стране, ставшей для вас не только чужой, но и враждебной. Единственный ваш друг сейчас – это я, как бы ни странно это звучало для вас, Ульяна. Доверьтесь мне. У вас нет другого выхода.
– Я должна вернуться в замок, – сказала Ульяна с внезапно вспыхнувшей надеждой, что все развеется, как дурной сон, если она что-либо предпримет. – И убедиться во всем сама.
– Замка тамплиеров уже нет, остались одни руины. И эти руины кишат полицейскими, озлобленными против вас, Ульяна. Вам некуда возвращаться. Впрочем, это ваше право. Но не забудьте проститься со своими детьми перед тем, как пойти. Вы можете их уже никогда не увидеть.
Этот последний довод сломил упрямство Ульяны. Она видела по лицу мужа, что он верит их гостю. И ей не оставалось ничего другого, как поверить самой, какой бы чудовищной ложью не казались его слова. В ее прежней жизни бывало всякое. И теперь Ульяна чувствовала, что кошмар возвращается. Но раньше она была одна, и что бы ни происходило, это касалось только ее. А сейчас у нее были дети. И она должна была защитить их и спасти от беды, которая нагрянула нежданно и была непонятна, но от этого не менее опасна. Погибший замок, гибель Фолета, смерть Мары – и все это за одну ночь…
Разум Ульяны отказывался все это воспринимать, но инстинкт матери пришел ему на помощь.
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – сказала она. – Говорите, что мы должны делать?
– Собрать вещи и отправиться на моей машине в аэропорт Леона, откуда незамедлительно вылететь в любую страну мира, – ответил Морис Бэйтс, вздохнув с облегчением. – Но эта страна должна находиться как можно дальше от Испании, где вас объявят в розыск. Америки тоже лучше избегать. У вас есть такая на примете? Если нет, то могу посоветовать Исландию. Благословенное место! И, кстати, там у меня есть маленький рыбацкий домик в заброшенной деревеньке на берегу моря, где вы могли бы пожить какое-то время.
– Спасибо за предложение, но мы не примем его, – возразила Ульяна. – У меня тоже есть крошечная квартирка в Москве, которая была моим домом в прошлой жизни. Теперь я понимаю, почему я не смогла ее продать за все эти годы. Это не была ностальгия по прошлому, как мне казалось, а подсознательное чувство опасности жизни в чужом доме, не оставляющее меня все это время. Но, думаю, вы все равно не поймете, о чем я говорю. Только не обижайтесь на эти слова.
– Не буду, – сказал Морис Бэйтс. – Москва так Москва. Я вас понимаю – родина есть родина. Я и сам… – Внезапно он замолчал, и в его взгляде появилась тревога. – Совсем забыл спросить – у вас есть паспорта и деньги на билеты? Деньги не проблема, я бы мог вам дать, но вот документы…
Ульяна посмотрела на Артура с немым вопросом, и тот успокоил ее ответным взглядом.
– Паспорта у меня, – сказал он. – Денег немного, но на билеты и на дорогу хватит. А там что-нибудь придумаем.
– Только не обращайтесь в банк и не пользуйтесь банковскими картами, – предупредил Морис Бэйтс. – Тогда вас сразу найдут… Ах, да, я и забыл, Ульяна, что на ваши банковские счета, как и на все имущество, наложен арест. Теперь вы нищая, к сожалению. И едва ли что-либо изменится в этом смысле в будущем. Вы можете надеяться только на своего мужа.
– Как пришло, так и ушло, – равнодушно сказала Ульяна. И посмотрела на мужа. – Ты не оставишь меня из-за этого?
– Никогда, – подходя к Ульяне и обнимая ее, пообещал Артур. – Ни тебя, ни детей. Вы моя жизнь и ее единственный смысл. Ни о чем не беспокойся.
Морис Бэйтс негромко смущенно кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
– Собирайте вещи, – напомнил он. – Нам надо спешить. Уже солнце всходит…
Морис Бэйтс проводил глазами самолет, в котором улетали Артур, Ульяна и их дети, и мысленно пожелал всем доброго пути. Им предстояла пересадка в одном из крупных европейских городов, но можно было надеяться, что они благополучно доберутся до Москвы уже сегодня. А дома, как говорят, и стены помогают. Едва ли их будут искать в России. А если даже и будут, то Москва – это один из крупнейших мегаполисов мира, в котором маленьким людям легко затеряться. Впрочем, Морис Бэйтс был уверен, что после гибели Мартина Крюгера о бывшей вдове Анжело Месси скоро забудет и испанское, и тем более американское правосудие. Они утешатся ее деньгами и имуществом, которые в обществе людей значат и ценятся много больше, чем сам человек.
Самолет растворился в ярко-голубом утреннем небе, и Морис Бэйтс почувствовал облегчение. Теперь он был свободен от всех связывающих его обязательств. Пора было подумать и о себе.
От огромного, во всю стену, окна, у которого он стоял, Морис Бэйтс прошел в билетную кассу и купил билет до Нью-Йорка.
Все долгие часы полета и ожидания рейса в аэропортах Морис Бэйтс представлял себе, что скажет Ирэн при их встрече, от которой зависела вся его дальнейшая жизнь. Но слова, как ему казалось, не могли передать его чувств, и он с досадой думал о том, как несовершенны люди, не обладающие способностью читать чужие мысли. Но зато они почти в совершенстве научились скрывать свои. Из-за этого многие их беды. Разумеется, к Ирэн это не имело никакого отношения, но все же…
Морис Бэйтс сам понимал, что несправедлив к девушке, однако продолжал испытывать смутное недовольство. Ирэн, сама того не зная, страдала за весь человеческий род.
Сочиняя речь, Морис Бэйтс устал намного больше, чем от перелета, который промелькнул для него как одно мучительное мгновение. Когда пилот объявил, что самолет заходит на посадку в нью-йоркском аэропорту, Морис Бэйтс мысленно был только на полпути предстоящего ему объяснения, так и оставшегося в его голове туманной картиной. Ничего не изменилось, пока он добирался из аэропорта в Манхэттен на такси и поднимался на лифте в здании, где размещалась компания Мартина Крюгера.
Когда Морис Бэйтс вошел в приемную и увидел Ирэн, из его головы, словно вспугнутые птицы, вылетели и те немногие слова, которые он успел сложить в более или менее красивую первую фразу. Он стоял, пытаясь их вспомнить, а сам в замешательстве не отводил глаз от Ирэн. И, наверное, глаза Мориса Бэйтса были намного красноречивее, потому что девушка почти сразу поняла, о чем он хочет ей сказать. Кабинет Мартина Крюгера был пуст, она не ощущала гнетущего присутствия своего босса, которое обычно сковывало ее, и потому, улыбнувшись, Ирэн шутливо сказала:
– Если ты хочешь сделать мне предложение…
Она не договорила, внезапно смутившись не меньше Мориса. А он, заметив ее смущение, почувствовал себя увереннее и, набравшись мужества, спросил:
– А если даже и так, то что тогда?
– Тогда самое время для этого, – сказала Ирэн с таким видом, будто совершала отчаянный по смелости поступок. – Пока нам никто не мешает.
Но вместо предложения руки и сердца Морис Бэйтс, сам понимая, что говорит не о том, о чем собирался, сказал:
– Я получил наследство от своего дяди. Это не такие уж большие деньги, но на жизнь хватит. Поэтому я возвращаюсь домой, в Исландию. Буду разводить там леса, о чем всегда мечтал.
Он замолчал, чувствуя, что все испортил. Ирэн побледнела и дрожащими губами произнесла:
– Я рада за тебя, Морис. Тебе никогда не нравился Нью-Йорк, я знаю. Уверена, что в Исландии тебе будет намного лучше. Не забывай звонить мне или хотя бы присылать поздравительные открытки на рождество.
Морис Бэйтс почти ненавидел себя, видя по лицу девушки, какую боль он причиняет ей. Поэтому, преодолев свое волнение, он робко спросил:
– А ты… Ты не хочешь поехать со мной? – И поспешно добавил, как будто оправдываясь: – Тогда мне не нужно будет звонить или писать. Ты же знаешь, как я этого не люблю.
– Я счастлива, что ты приглашаешь меня погостить, – сказала девушка с несчастным видом, явно не соответствующим ее словам. – Но едва ли…
– Я приглашаю тебя не в гости, а стать моей женой, – выпалил Морис, словно бросаясь в огонь. И это был самый мужественный поступок из всех, которые он совершал ранее в своей жизни. Во всяком случае, так ему сейчас казалось. – То есть не приглашаю, конечно, а предлагаю, так, наверное, правильнее. – Он окончательно спутался, и, покраснев от смущения, тихо произнес: – Ирэн, ты будешь моей женой?
Морис Бэйтс неловко опустился на одно колено и протянул девушке коробочку, в котором лежало кольцо с бриллиантом. Кольцо он уже давно приобрел в ювелирном магазине и носил с собой, не находя подходящего случая сделать предложения.
– О, боже, я думала, что ты уже никогда этого не скажешь, – произнесла Ирэн со счастливой улыбкой. Она даже не посмотрела на кольцо, не сводя радостно сияющих глаз с Мориса.
– Так ты согласна? – настаивал он на ответе, ничего не понимая.
– Конечно же, да, – вздохнула девушка. – Можешь встать с колен и надеть мне кольцо на палец.
– Но Исландия – это не Нью-Йорк, – сказал Морис, которому вдруг пришла в голову мысль, что надо быть честным с Ирэн во всем и всегда. – Это крошечный островок, затерянный на краю света. Там нет многого из того, к чему ты привыкла, живя в большом городе.
– Но зато там будешь ты, – сказала Ирэн. И с лукавой улыбкой добавила: – Lo más importante en la vida es amar y ser amado.
– Ты права, – машинально повторил за ней Морис. – Главное в жизни – это любить и быть любимым.
Внезапно до него дошло, что Ирэн произнесла эту фразу на испанском языке. Он ошеломленно посмотрел на нее.
– Ты говоришь по-испански? Значит, ты понимала все, что я говорил тебе по телефону?
– Не сразу, – сказала Ирэн. – Но ты так часто повторял слово «amor», что мне стало интересно, что оно означает. И я начала изучать испанский язык. Как ты оцениваешь мои успехи?
– Они бесподобны, – признался Морис. – Как и ты сама.
– Тогда поцелуй меня, – попросила Ирэн. – Или я так и не дождусь этого?
Вместо ответа Морис заключил ее в объятия.
В тот же день они улетели в Исландию.
Эпилог
Позвонив и не услышав за дверью шагов, Ульяна открыла замок своим ключом. Она не любила возвращаться в квартиру, где никого не было, страшась одиночества и воспоминаний, которые изредка ее посещали, пользуясь отсутствием мужа и детей. Но стоять на лестничной площадке в ожидании, пока кто-то вернется, или бродить по двору с таким видом, будто она заблудилась среди трех растущих там чахлых деревьев, было бы глупо. Да и холодно – май в этом году выдался прохладным. Ксиу был в школе, а Артур, вероятнее всего, гулял с Темушкой, и когда он вернется, тоже было неизвестно. Ульяна могла позвонить ему и попросить поторопиться, но не хотела проявлять так откровенно свою слабость и зависимость от мужа, а еще больше – лишать Артура редкой возможности побыть одному. Спящий малыш в счет не шел. Ульяна знала, что Артуру, в отличие от нее, это было необходимо. Он и так пожертвовал для нее слишком многим, чтобы она из эгоистических побуждений навязывалась ему.
По возвращении в Москву они затаились и первые месяцы почти не выходили из дома, если только на прогулки с малышом или в магазин за продуктами. Даже Ксиу не жаловался на летнюю московскую жару и смог, делавшие их существование в крошечной однокомнатной квартирке под самой крышей почти невыносимым. Он знал, что Ульяне грозит опасность, и ради мамы готов был мужественно выдержать и не такое. Но постепенно страх притупился. Морис Бэйтс оказался прав, Ульяну никто не разыскивал. Наступил сентябрь, и Ксиу пошел в школу, которая находилась неподалеку от дома. Это был первый шаг к освобождению от гнетущего их страха. Затем Артур устроился преподавателем биологии в одну из частных школ, воспользовавшись старым университетским дипломом и скрыв от руководства свою мировую известность. Работать было необходимо, чтобы элементарно выжить. Деньги, которые они привезли из Испании, заканчивались, а надо было покупать не только еду, но и теплые вещи в ожидании неизбежной зимы, и многое другое. После этого им стало намного легче жить во всех смыслах.
Сама Ульяна коротала дни, ухаживая за малышом. После перенесенных тревог и волнений у нее пропало молоко, и одно время она сильно беспокоились за здоровье ребенка, перенесенного в другой климат и лишенного привычного питания одновременно, но, к счастью, все обошлось. Темушка поправился и снова стал веселым и довольным жизнью. Зато у Ульяны появилась возможность ненадолго уходить из дома, заранее приготовив несколько бутылочек с молоком. Артур и даже Ксиу прекрасно справлялись с обязанностями кормилицы. Этой возможностью она воспользовалась спустя несколько месяцев, когда начала обходить редакции газет и журналов в поисках работы. Но поскольку Ульяна хотела работать дистанционно, ей неизменно отказывали, относясь к ней с недоверием из-за ее многолетнего перерыва в профессиональной деятельности, который она ничем не могла объяснить, вынужденная скрывать свое прошлое. По этой же причине она не обращалась в газету, в которой работала раньше, опасаясь расспросов главного редактора, когда-то пославшего ее в командировку в Америку. Ульяна не забыла, что с этого и начались ее злоключения.
А, впрочем, считала Ульяна, это как посмотреть. Она претерпела много бед за минувшие годы, но приобрела Артура и детей. А потому не могла искренне жалеть о своем былом безрассудстве.
Не было бы горя – не было бы и счастья. Вероятно, думала иногда Ульяна, именно в этом и заключается великий смысл человеческого существования, который людям не дано ни понять, ни изменить. Им просто рано или поздно приходится смириться с этим. Что Ульяна и сделала, даже не заметив этого, а потому довольно безболезненно для себя, в отличие от многих других людей. Она утешилась семьей, найдя в ней смысл своей жизни.
И только с одним она не могла справиться – со страхом одиночества. Когда-то Ульяна избавлялась от него, разговаривая с живущим в глубинах ее подсознания беспокойным духом, которому она дала имя Дэнди. Но с тех пор, как Дэнди дал ей плохой совет отправиться в Америку, чтобы найти таинственного незнакомца, которого она встретила в Новодевичьем монастыре, Ульяна уже не слушала его, а затем и вовсе изгнала навсегда. Незнакомца звали Анжело Месси. Иногда во сне он являлся к ней мрачной тенью, мучая кошмарами. Она просыпалась с криком ужаса, пугая Артура. Но вскоре засыпала с счастливой улыбкой на лице, вспоминая, что у нее есть любимый муж и дети, и уверив себя, что прошлое уже никогда не вернется.
В прошлом было много плохого, в настоящем Ульяне жилось спокойно, а от будущего она ожидала только хорошего. И она прилагала усилия, чтобы так все и оставалось. Пока ей это удавалось. Прошел год после их возвращения, а, вернее, бегства из Испании в Москву. Ничто не омрачало их жизни. С недавнего времени Ульяна была уверена, что так будет и впредь. Единственное, что ее беспокоило – это теснота квартирки, в которой им приходилось ютиться вчетвером. Она хотела, чтобы у Артура был отдельный кабинет, а у Ксиу – своя комната. И тогда она была бы абсолютно счастлива. Дальше этого ее мечты не шли.
Войдя в квартиру, Ульяна сняла в прихожей плащ и прошла на кухню, главным достоинством которой, по мнению Артура и Ксиу, было то, что, сидя за обеденным столом, они могли дотянуться до холодильника, стоявшего в дальнем углу. Сама Ульяна считала ее единственным преимуществом вид из окна, которое выходило во двор дома. Во дворе росли несколько разросшихся за минувшие годы кустов и немного подросшие, но по-прежнему казавшиеся карликовыми деревья. Но все же это был не привычный городской пейзаж с унылыми потоками автомобилей и людей, а частица природы. Как говорил, добродушно подсмеиваясь над женой Артур, для того, кто не был обделен воображением.
Поставив в холодильник купленный ею торт, Ульяна выглянула из окна. Могло показаться, что ничто не изменилось за прошедшие годы. По-прежнему кто-то из соседей выгуливал свою собаку, только это уже был не длинноухий спаниель, а коротконогая такса. И сам мужчина выглядел значительно старше.
Улыбнувшись тому, как такса с самым серьезным видом обходит свою придомовую территорию, часто замахиваясь лапкой на кусты, Ульяна прошла в комнату. Здесь все осталось, как было раньше, даже массивная кровать с балдахином. Артур настоял на том, чтобы Ульяна сохранила когда-то милый ей испанский стиль в интерьере – гобелены на темы фламенко на стенах, роскошный пестрый ковер на полу, большой мягкий диван и громоздкие стол и стулья, оставляющие людям только небольшое пространство в самом центре комнаты. На единственном окне висели тяжелые шторы, защищавшие не столько от солнца, сколько от любопытных взглядов из окон дома напротив. Это была почти точная копия спальни Ульяны в замке тамплиеров, только в миниатюре. Масштаб был не меньше, чем один к десяти. Но Ульяне хватало и этих нескольких квадратных метров для счастья.
Если не считать детской кроватки, стоявшей вплотную к кровати с балдахином, одно только отличало эту комнату от той, в которой когда-то в одиночестве жила Ульяна – в ней царили чистота и порядок. Аккуратный, всегда опрятный Артур и Ксиу, в жилах которого буйная кровь матери не смогла пересилить педантичную кровь его отца-китайца, не позволяли Ульяне разбрасывать вещи и забывать уже наутро, что и куда она положила вечером. Ульяна не возражала против этого, радуясь и одновременно стыдясь того, что муж и сын взяли на себя часть обязанностей, которые традиционно считались женскими. Ульяна возмещала им это своей неустанной и всепоглощающей любовью.
Пройдя по комнате и почти машинально поправив шторы и балдахин на кровати, которым этого не требовалось, Ульяна вернулась на кухню и занялась приготовлением праздничного ужина. Повод был, и не один, но ее домочадцы этого пока не знали.
К тому времени, когда с прогулки вернулся Артур с малышом, торт был разрезан на неровные, но все равно вкусные на вид кусочки, чай заварен, чашки и тарелки расставлены на столе. В духовке подрумянивалась курица, источая аппетитный запах. Посредине стола стояла бутылка грузинского вина киндзмараули. Это было любимое вино Артура, и оно хранилось в их доме для торжественных случаев.
Темушка спал, утомленный прогулкой. Он уже довольно хорошо ходил и вовсю пользовался этим, отказываясь от коляски до той минуты, пока не падал с ног от усталости. Ульяна осторожно взяла сына из коляски на руки и перенесла в кроватку, не разбудив. Вернувшись на кухню, она увидела Артура, с изумлением взиравшего на празднично накрытый стол.
– И какое событие мы будем сегодня отмечать? – спросил он. – С утра вроде бы ничего не намечалось.
От удивления Артур даже забыл поцеловать жену, что она тут же исправила.
– Но это не ответ на мой вопрос, – сказал Артур, придя в себя от длительного страстного поцелуя. – Если ты забыла его, то я могу повторить.
– Ну, ты и зануда, – улыбнулась Ульяна. – Самый настоящий ученый сухарь. Поводов несколько. Во-первых, именно в этот день год тому назад мы прилетели в Москву. Неужели ты не хочешь отметить начало нашей новой жизни?
– С удовольствием, – ответил Артур, тоже невольно улыбнувшись. – А во-вторых?
– А во-вторых и даже в-третьих будет после того, как придет из школы Ксиу, – решительно заявила Ульяна. – Не хочу повторять дважды и портить непосредственность впечатления. Если хочешь, могу компенсировать тебе неутоленное любопытство еще одним поцелуем.
Артур не стал возражать, и они неплохо провели время в ожидании Ксиу.
За праздничным столом они сидели уже вчетвером, всей семьей. Было тесно, но весело. Малыш, которого тортом кормил Ксиу, размазывал крем по лицу руками и радостно лопотал, пытаясь произносить уже не отдельные слова, а целые предложения, что каждый раз вызывало бурный восторг у всех остальных. Артур выпил два бокала вина и тоже был разговорчив. Ксиу сдержанно хвастался своими успехами в школе. Близился конец года, и он ожидал, что будет отличником по всем предметам. Ульяна зорко следила за тем, чтобы тарелки не пустовали, и ей это удавалось, несмотря на протесты мужа и старшего сына, давно уже насытившихся.
Выбрав время, когда случайно все замолчали одновременно, Ульяна, приняв торжественный вид, заявила:
– А теперь послушайте меня, мои дорогие мужчины. На правах единственной женщины в нашей семье, матери и жены, я имею на это право.
– Не пугай меня, – сказал Артур. – Мне знаком этот блеск твоих глаз. Что ты опять придумала?
– Не пытайся меня остановить или помешать, – сказала Ульяна. – Я все равно скажу.
– Мама, мы слушаем, – примирительно сказал Ксиу, глядя на нее серьезными глазами. – Говори.
Ульяна улыбнулась ему и ласково погладила рукой по голове.
– Я наконец-то нашла работу, – произнесла она радостно. – Недалеко от дома, всего на два-три часа в день, и я могу даже брать с собой малыша. Что вы скажете на это?
– Это просто замечательно, – воскликнул Артур. Он замечал, что Ульяна скучает, проводя все дни дома, особенно когда малыш подрос, и искренне переживал из-за этого. – И что это за работа?
– В театре танца фламенко, – сказала Ульяна, пытаясь сдержать свой восторг. – Я буду учить новичков азам этого древнего испанского искусства. А со временем, быть может, даже смогу участвовать в показательных концертах, которые иногда дает этот театр. Правда, здорово?
– Не то слово, – согласился Артур. – Мы с Ксиу рады за тебя. Я прав, Ксиу?
– Еще как рады, – подтвердил мальчик. – И малыш тоже. Он еще никогда не видел, как мама танцует.
– Мама танцует, – произнес Темушка. И сказал, будто смакуя слово, как до этого торт: – Фламенко.
Видимо, ему понравилось, потому что он засмеялся. И потребовал еще кусок торта.
– Но ведь это же еще не все, – заметил Артур, внимательно наблюдавший за женой. – Ты прямо вся светишься от счастья. Какой сюрприз нас еще ожидает?
– Ты прав, – кивнула Ульяна. – Сегодня я разговаривала с риэлтором из агентства недвижимости. Она сказала, что может продать нашу однокомнатную квартиру в центре Москвы и взамен помочь нам купить четырехкомнатную на окраине. У нее даже есть покупатель, а потому это можно сделать очень быстро. И уже в следующем месяце у тебя, Артур, будет свой кабинет, а у тебя, Ксиу – отдельная комната. Как вам эта новость?
Однако, вопреки ожиданию Ульяны, мужчины не выказали восторга.
– Но ведь тогда тебе придется долго добираться до новой работы, – сказал Артур. – А Ксиу надо будет менять школу. Про себя я молчу, это не важно. Но, главное, мы будем реже видеться, проводя очень много времени в метро и общественном транспорте. Ты считаешь, что оно того стоит? Я имею в виду мой кабинет. Впрочем, если Ксиу нужна отдельная комната…
– А мне нравится спать на кухне, – заявил Ксиу. – Зачем мне комната, если я лишусь друзей?
Ульяна растерянно переводила взгляд с мужа на сына. Она уже не улыбалась и выглядела расстроенной.
– Но мы же не может жить здесь вечно, – сказала она. – Это только так говорится, что в тесноте, да не в обиде, и что с милым рай и в шалаше. В жизни все иначе. Да и Темушка растет, не век же ему спать в детской кроватке. Одной нашей кухни для него и Ксиу будет явно не достаточно. А для нас с Артуром тем более. Слишком она крохотная.
– Злополучный квартирный вопрос, измучивший москвичей, – неожиданно улыбнулся Артур. – Но я, кажется, знаю, как его разрешить для нашей семьи.
Ульяна и Ксиу одновременно обратили на него взгляды, в которых светился невысказанный вопрос.
– Не буду брать пример со своей любимой жены и томить вас, – сказал Артур. – Сегодня, когда я гулял с малышом, я случайно разговорился во дворе с мужчиной, который выгуливал свою собаку. Забавная такая такса, Темушке очень понравилась…
– Артур! – гневно воскликнула Ульяна. – Но ты же обещал!
– Извини, – кивнул он. – Так вот, этот мужчина, которого зовут Антон Павлович, живет в соседнем доме, один в трехкомнатной квартире. То есть, конечно, с таксой, которая для него почти как ребенок…
Но Ульяна нахмурилась, и Артур не стал развивать эту тему
– Он сказал, что хотел бы продать свою квартиру, которая стала для него слишком большой после смерти жены. А взамен приобрести квартиру поменьше. Но только в своем доме или в одном из соседних. Он слишком привык к этому месту, где прожил почти всю жизнь, и не хочет покидать его. И, кроме того, это даст ему возможность не оставлять свою таксу одну дома, пока он находится на работе. Собака очень скучает по нему, да и он по ней, мне кажется, не меньше. А так он мог бы не работать, обменяв квартиру с доплатой. Ему хватило бы этих денег до конца жизни, как он говорит. Он давно бы уже произвел такой обмен, но опасается мошенников, которых в Москве пруд пруди, опять-таки по его словам.
