Светлана Александровна Захарова
Пропасть для свободных мужчин
В октябре надеюсь «на встречу с родиной» – приезжает из Москвы «Театр на Таганке». Боюсь, билетов не достать, но рассчитываю на лишний.
Очень скучаю по вам.
Миша
Ноябрь 1971 года
Мама, папа, Таня!
Я только что вернулся с соревнований из Белорусского города Гродно. Я все-таки попал в заветную «десятку» игроков и соревновался на первенство СССР. Гродно находится недалеко от границы с Польшей – 15 километров. Очень много старинных зданий, церквей. Все они выполнены в польском стиле и отличаются от российских.
Поселили нас в гостинице «Неман», выдали талоны на питание по три рубля в день. Но выступили мы неудачно, заняли пятое место, видимо, команда наша еще не сыгралась вместе. Будем тренироваться дальше. Утром я на учебе в институте, вечером – на тренировке в спортзале. Скучать некогда, но я все равно по вам скучаю.
Миша.
Декабрь 1971 года
Мама, папа и Таня!
Спасибо вам за посылку, яблоки очень вкусные – домом пахнут. Я вам в этом ящике тоже что-нибудь пришлю.
Вчера ходил в Эрмитаж на выставку картин американского коллекционера Хаммера. Хотел сходить в воскресенье с Леной, но не получилось: очень много народу. Очередь стояла на улице от входа (со стороны Невы) до Дворцовой площади, прямо как в Мавзолей Ленина. Коллекция очень богатая – есть представители французской, итальянской, испанской, голландской и американской живописи. Очень много знакомых имен: Камиль Коро, Эдгар Дега, Поль Сезан, Рафаэль, Рембрант и другие. Особенно запомнились «Царь Давид» Моро, «Девушка с вьющимися волосами» Рубенса.
Изучив выставку, походил по Эрмитажу, посмотрел живопись из собрания этого музея (уже не в первый раз). Но через три часа так устал, что поплелся к выходу. А перед глазами мелькали знакомые картины Рембранта, особенно «Возвращение блудного сына». Это, наверное, про меня.
Заканчиваю сие «живописное» послание. У меня все нормально. Целую.
Миша
Таисия Михайловна отложила письма сына, которых скопилась уже целая стопка, и сказала: «Все-таки молодец он у нас. Живописью, музыкой интересуется, книги читает. Даже вдали от дома тянется ко всему прекрасному, высокому. Вот что значит хорошее воспитание и благополучная семья! С его другом детства Витей что стало? В тюрьме сидит, как папа. Каковы родители, таковы и детки».
Папа и Таня согласно кивнули – они тоже гордились Мишей.
Первые разоблачения.
Нина Горлатых, заглядывая в гости к Тане, тоже очень любила читать Мишины письма. У подруг это было своего рода развлечение.
Для Тани он присылал очень хорошие стихи, которые вырезал из Ленинградской молодежной газеты «Смена». Таня очень любила стихи, собирала их в блокнот и читала подруге Нине. Нина восхищалась и тоже переписывала их для себя. Так они познакомились с интересной ленинградской поэтессой Натальей Гуревич, о которой в Москве и не слышали. Ее стихи были по-женски мудры и философски отражали самую суть жизни.
–
Нет, ты послушай, – в который раз восхищалась Нина, – как только она догадалась, что шахматы – это модель нашей несовершенной жизни! – И студентка факультета журналистики со знанием дела и достаточно выразительно продекламировала стихи неведомой Н.Гуревич:
Смотрите в шахматную доску,
Как в зеркало тревог и бурь.
Как символично, как непросто
Передвижение фигур.
То вправо ход, то снова влево,
То вдруг во всю диагональ
По полю скачет королева,
Спасти пытаясь короля.
Спасает девочка от двоек,
Когда стоит он у доски.
Жена спасает от попоек,
От дурости и от тоски.
Король (о, как вы все похожи!)
Сидит, ворчит, чего-то ждет.
Он многое умеет тоже,
Но дальше клетки не пойдет.
В далекой древности и в эру
Космического корабля
По полю скачет королева,
Спасти пытаясь короля.
Ей все заранее известно,
И в том числе судьба своя.
Должно погибнуть королевство,
Когда не станет короля.
–
Это действительно так, – сказала Нина, руководствуясь своим жизненным опытом, – особенно «дальше клетки не пойдет». Все держится на женщине – и семья, и весь мир. Что мужчины делали бы без нас? Дрались бы, убивали друг друга за какой-нибудь ничтожный кусок земли. Ходили бы немытыми, небритыми. Они и при нас-то не всегда могут удержаться от войн, а уж без нас…
–
Мужчины, как и женщины, бывают разными, – вставила Таня.
–
Да брось ты, все одинаковые, как их ни корми, все в лес смотрят.
–
Ну, ты даешь! Это же ты изменила мужу, а не он тебе. Или забыла уже?
–
Не забыла. Одному я изменила, другой мне, в итоге полная ерунда. Ребенка по глупости родила, бабке с дедкой подкинула.
–
Ты не жалеешь, что ушла от мужа?
–
Конечно, нет. Соблазнил, паразит, заставил замуж за него выйти. Я молодая была, глупая, а он уже институт заканчивал. Он таким взрослым мне казался – льстило даже с ним встречаться. Меня, говорит, одни поцелуи не устраивают. Я, говорит, не мальчик. Ну, и взял меня…
–
Куда взял?
–
Ты что, глупая?
–
Конечно, глупая. Ты разве вещь какая-нибудь, которую берут без ее согласия?
–
Он меня своими ласками до экстаза довел. Ты знаешь, я человек горячий. Клялся, что будет предохраняться, детей не допустит. И действительно предохранялся, как я умудрилась забеременеть – ума не приложу. Пришлось топать в ЗАГС. Он, видимо, успел в меня втюриться, не бросил.
–
Как же тебя не полюбить? Ты же похожа на Наташу Ростову – обворожительна, и все тут. Никакого твоего ума не надо. Я сама в тебя влюбилась, когда ты к нам пришла в седьмой класс.
–
Это, наверное, потому, что я только что приехала из-за границы?
–
Отчасти. Заграничные курточки, юбочки, замочки, папа дипломат – и при этом ты была такая живая, такая непосредственная, черные глаза блестели из-под густой челки… К тому же ты вела себя так, как будто и не замечала всего своего великолепия. Это подкупает.
–
Ты мне Америку открываешь. Никакого великолепия не было. Я точно подходила под описание Толстого: «черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая
девочка».
–
Но потом ты расцвела – опять, как у Толстого. Я тогда думала: какая хорошая девчонка, вот бы с ней подружиться. Но куда уж мне – тихой и незаметной. И если бы не тот поход, где мы сблизились… Вообще-то в школе у меня мечты сбывались.
–
А сейчас?
–
Сама видишь – замуж никто не берет. Сначала сказал, что подадим заявление, а потом – извини, обстоятельства изменились. Смерть отца- причина, конечно, уважительная, но все равно обидно. Мог бы сказать: свадьба откладывается на полгода или на год, как у того же Болконского. Так нет, молчит.
–
Что, на нем свет клином сошелся? У тебя же другой кавалер есть, Игорь. Очень даже ничего.
–
Про Игоря я тебе уже рассказывала…
–
Это про письмо-то? Какая чушь! Он же из окна выпрыгнул, чтобы привлечь твое внимание.
–
Самолюбие, не больше. А знаешь, кто мне удружил? Братец Миша. Это он письмо в книжку засунул.
–
Зачем?
–
Машинально, говорит. Вертел в руках, смотрел адрес, куда это я пишу. А потом в книжку положил – чтобы не потерялось.
–
Н-да… Это перст судьбы. Судьба – жестокая штука. Вот меня она уже наказала за легкомыслие.
–
Да ты свободная женщина, ничем не обременена, встретишь еще свою судьбу. И работа будет интересная.
–
Ладно, ладно, уговорила. Буду считать себя счастливой. А кстати. Почему Мишка совсем про Ленку не пишет? Разлюбил, что ли? Ты говоришь, что мужчины разные. Вот он помчался, сломя голову, в Ленинград, а потом…
–
Не знаю. Может, он просто не хочет обсуждать эту тему. Да и жениться ему рано – надо институт закончить.
–
А тебе наедине он ничего не говорил?
–
Нет. На все вопросы отвечает «нормально». Я не настаивала – если ему это неприятно, зачем приставать?
–
Логично. Слушай, Таня, у меня есть идея. Я в ближайшее время поеду в Ленинград в творческую командировку – у нас в университете ее организуют для лучших студентов. Я зайду к Мише, посмотрю, как он там живет.
–
Все-таки ты к нему не равнодушна.
–
Конечно. Я знаю его с детства, он мне не чужой.
Нине сдержала слово и действительно собралась в командировку. Задуманное мероприятие было ей так приятно, что она вся сияла. Перед отъездом Нина забежала к Таисии Михайловне, и та нагрузила ее гостинцами для Миши. Ему решили о визите землячки не сообщать – пусть будет сюрприз. Уж лучше бы его не было, этого сюрприза. Нина вернулась из города на Неве шокированной и не пришла домой к Луниным, а вызвала Таню по телефону для разговора. Взволнованная Таня помчалась со всех ног к указанной скамейке в сквере.И Нина начала свой рассказ.
Приехав в Ленинград утром, она занялась сначала своими делами, устроилась в гостиницу, поскольку знала, что Миша учится и раньше четырех часов в общежитии не появится. Купив торт и бутылку сухого вина, а также захватив гостинцы Мишиных родителей, Нина с тяжелой сумкой потопала на улицу Декабристов. Когда она нашла нужный дом, а потом и комнату, часы показывали уже шесть часов вечера. И какое же было разочарование, когда Нина по известному адресу – именно туда писались Мише все письма – его не нашла. Ребята в комнате сказали, что его временно выселили из общежития за плохое поведение. За что именно – не сказали, только плечами пожали. Они дали Нине адрес частной квартиры где-то на Васильевском острове.
Нина, проклиная все на свете, взяла такси и помчалась на другой конец города. Дверь ей открыл сам Миша, который на минуту остолбенел, но быстро нашелся.
–
Ниночка? Какой сюрприз! Вот не ожидал! Но очень рад, проходи.
В комнате, вернее, в однокомнатной квартире, он был не один. С ней поздоровались еще два студента, которые ужинали на кухне. На сковороде дымилась жареная картошка, которую очень любил Миша, а прямо на газете была нарезана дешевая колбаса.
–
Приятного аппетита, – сказала Нина, – я привезла вам гостинцы – тут и от твоих родителей, и от меня.
Сообщение вызвало оживление среди жильцов квартиры. Все бросились помогать освобождать сумку.
–
Вот здорово! Даже домашние варенья-соленья! – обрадовался Миша. – И как ты это все доперла, голубушка?
–
С трудом. Но я старалась, хотела тебя обрадовать. А тут сюрприз. Я ведь сначала пришла в общежитие.
Миша смутился, опустил глаза и ушел в ванную комнату переодеваться к столу. Потом все вместе накрыли стол, сели и провозгласили первый тост – за гостью. Нине пришлось объяснять Мишиным соседям, кем она ему, собственно, приходится, чтобы не приняли за невесту. Когда ужин закончился, Нина ожидала объяснений.
–
Видишь ли, – замялся Миша, – я не хотел бы, чтобы дома знали об этом недоразумении. Да, это недоразумение, я сейчас все объясню.
–
Я, кажется, догадываюсь, – вставила Нина.
–
Ты всегда была умной. Я и от сестры всегда слышал: Нина Горлатых – идеал, Нина Горлатых – совершенство…
–
Не уходи в сторону. Значит, из общежития тебя выгнали?
–
Не выгнали, а выселили на время. Это большая разница.
–
Разница, но не большая. Если уж я тебя совершенно случайно застукала, то давай объясняйся.
Миша опять смутился и опустил глаза. Видимо, ему было совестно.
–
Да выпили мы немного. Только и всего, – пришел на помощь Мише один из сидящих рядом парней, – с кем не бывает? Так вот нашлись подонки, накапали, что дисциплину нарушаем.
–
Нина, мне очень стыдно, что так получилось. И я тебя очень прошу не рассказывать родителям. Зачем их расстраивать зря – это больше не повторится.
–
Ты уверен?
–
Конечно. Ты разве меня не знаешь?
–
Раньше я была уверена, что знаю, а теперь нет.
–
Нина, я все тот же Мишка. Немного шалунишка – так что с того?
–
А что Лена думает по этому поводу?
–
Лена? А почему она должна что-то думать?
–
Она ничего не знает?
–
Как же, не знает! – Миша тяжело вздохнул. – Закон подлости еще никто не отменял. Стоило мне выехать из общежития, так она тут же пришла ко мне в гости. А там у нас доброжелателей много – ей тут же насплетничали.
–
Какой ты странный! А что ей могли ответить, если она о тебе спрашивала? Что ты на Марс улетел? Представь: пришла красивая девушка, ищет тебя. Тут каждый бы услужил.
–
Лучше бы я на Марс улетел, она меня теперь знать не хочет.
–
Да ладно, простит, куда денется. Она – девушка из хорошей семьи, ей к пьяницам привыкать трудно. Но привыкнет со временем.
–
Хватит издеваться, мне и так плохо.
–
Ну, ладно, с тобой все ясно. Я, пожалуй, пойду.
–
Ты где-то остановилась? Если нет, можешь остаться здесь.
–
Нет уж, спасибо, вам тут и без меня тесно. Я в гостиницу пойду. Пока! Куда тебе письма-то писать?
–
По старому адресу. Я туда хожу, забираю.
Миша проводил Нину до метро, и больше они не встречались.
Выслушав рассказ, Таня была поражена. Она не могла поверить в то, что услышала. Такой порядочный, такой идеальный Миша вдруг выселяется из общежития, как какой-то пьяница и дебошир. Или это однокурсники так на него влияют? Он же там не один – закон толпы. Но ведь Миша никогда не шел на поводу. Даже в детстве он перестал дружить с соседом, когда понял, что тот ведет себя неправильно. Неужели это его желание? Недаром он так восхищался ленинградскими рюмочными. Вот так,все начинается с рюмки.
Подруги долго обсуждали эту проблему и решили исполнить просьбу Миши – не говорить о случившемся родителям. В конце концов Миша не дурак, должен исправиться. Дальнейшее пребывание брата Тани в Ленинграде, казалось, эту мысль подтверждало. Миша продолжал отлично учиться, на каникулы домой приезжал исключительно трезвым и всегда с подарками. У родителей не было ни малейшего повода к беспокойству. Больше их беспокоила судьба Тани, у которой расстроилась свадьба. А вдруг ее вообще никто замуж не возьмет? Этого родители не переживут.
Свадьба и ее последствия.
Таня смотрит на себя в зеркало. Она очень хороша в белом платье, с фатой на праздничной прическе. Все невесты красивы, но она лучше всех. Да, да, лучше всех. На меньшее Таня не согласна. Она дождалась самого важного дня в своей жизни, она состоялась как женщина. Таня имеет право думать, что она лучше всех, потому что первая в своей институтской группе выходит замуж. Ни одна из десяти девчонок еще не нашла себе жениха, хотя их кругом пруд пруди. Таня никогда ни в чем не была первой – ни первой красавицей, ни первой умницей, ни победительницей в каких-нибудь соревнованиях или олимпиадах. И вот, наконец, повезло, выбилась в дамки.
Что это она размечталась? Первая, первая… Она еще не вышла замуж, жених еще не приехал на черной «Чайке», штамп в паспорте еще не поставлен. А вдруг он вообще не приедет? Передумает. Скажет, я еще так молод, и на фиг она мне нужна. Не первая красавица, не первая умница. Да и мама ему не советовала так рано жениться. Хотя почему рано? Уже пятый курс. Тане – двадцать один год, Сереже исполнилось двадцать два. Вот если бы восемнадцать, тогда рано.
Однако… Время идет, а он не едет. Вот и мама начинает волноваться, смотрит в окно, ждет. Наверняка передумал. И получится, как у Гоголя в «Женитьбе». Помните? Там жених Подколесин за пять минут до венца в окно выпрыгнул – и был таков. Бывают же такие странные мужчины. Ну, Сергей прыгать не станет – тут высоко, четвертый этаж. Он это знает, поэтому не приедет – и все. А Таня так и останется в подвенечном платье. Где-то уже было… Ах, да, у Диккенса. Там обманутая невеста так и не сняла подвенечного платья до самой смерти и не вышла на улицу – похоронила себя заживо. Ну сейчас, допустим, таких дур-то нет, но все равно стыда и позора не избежать.
Таня смотрит на часы. Ну вот, в двенадцать регистрация, сейчас, уже одиннадцать, а его все нет! А вдруг он окажется подлецом? Притворялся хорошим, а на самом деле… В жизни всякое бывает. Хотя есть надежда, что никакого Гоголя и никакого Диккенса Сергей не помнит. Она давно заметила, что литературные образы не слишком укладываются в его голове. Бывало, вместе с ним что-то читали или в театре были, а через месяц он уже ничего не помнит. Таня, у которой была хорошая память, очень удивлялась этому. И даже относила это обстоятельство к недостаткам своего жениха. Должны же быть у него недостатки – идеальных-то нет! А теперь оказывается, что это не недостаток, а достоинство – не с кого брать дурных примеров.
К ней подошел Миша – он приехал на свадьбу вместе с Леной, правда, всего на пару дней – оба заняты учебой. Друг Валера на свадьбу не приехал – оно и к лучшему.
–
Ну что, невеста, не передумала, – начал Миша подкалывать сестру, – время еще есть. Может, махнем в Ленинград?
–
Поживем, увидим, – ответила Таня, – может и махнем.
–
Тогда я распоряжусь насчет кареты и тройки лошадей?
–
Лучше самолет. На лошадях далеко не уедешь – могут догнать.
Все засмеялись, а Лена поняла, что невеста волнуется, и начала ее успокаивать.
–
Я Сергея не знаю, не видела, – сказала она, – но я знаю тебя, Таня. Не верю, чтобы ты связалась с каким-то проходимцем.
–
Ого! – констатировал Миша, – не должны ли мы сие высказывание понять так, что и ты с проходимцем никогда не свяжешься?
–
Да уж!
–
А как же я?
Тут все опять захохотали и пропустили самый важный момент, когда свадебный кортеж подъехал к подъезду. Соседи, небось, не пропустили, все на улицу высыпали. Видимо, свадьба -не такое уж частое явление.
И вот, наконец, открывается дверь и входит он, жених, Сережа, Сереженька … Принц? Да нет, не самый красивый, не самый умный. Но он – ее половина, ее будущая опора, они уже связаны какими-то невидимыми нитями, их тянет друг к другу, как магнитом. Значит, ошибки тут нет и быть не может. Жених похож на артиста Зубкова, но Таня этого пока не видит.
Сергей выглядел торжественно и немного смущенно. Он, как всегда, элегантен, костюм сидит на нем превосходно. В руках жених держит цветы, и это прекрасно. Таня всегда любила, когда мужчины, во-первых, поют, а, во-вторых, держат в руках цветы. Это по ее понятиям означало, что у них есть душа, а значит им можно верить.
Дальнейшие события происходили для Тани, как во сне: нарядно украшенные машины, марш Мендельсона, свидетели – с одной стороны Нина, с другой – Женя. Тут же толпятся однокурсники во главе с Тамарой, так и не попавшей в свидетельницы. Зато она с гордостью принимает ухаживания Игоря, который постоянно дает Тане понять, что он не в обиде, хотя и бросает иногда в ее адрес не совсем лестные замечания. Еще до свадьбы он пытался намекнуть однокурсникам, что Таня выходит замуж не по любви, а от безысходности, назло ему Игорю, который её, якобы ,разлюбил. Ну да Игорь есть Игорь, ничего хорошего она от него и не ждала.
И вот уже Сергею вручают свидетельство о браке, и он поднимает его высоко над головой, позируя фотографу. Женя, смеясь, толкает его в бок: «Эй, дружище, ты чему радуешься? Еще ничего не известно». А Сергей не слушает, обнимает Таню, потом целует, и все вместе они идут в банкетный зал пить шампанское.
Потом катание по городу: Александровский сад, вечный огонь, у которого они оставляют цветы, Ленинские горы…
В ресторане «Звездный», где состоялся праздничный обед, Таня увидела много незнакомых людей – родственников и друзей жениха, которые с любопытством ее рассматривали. На то и свадьба – любоваться на жениха и невесту, кричать «горько!». Таня улыбалась всем, старалась всех запомнить и с ужасом думала, что все эти незнакомые люди теперь ее семья, ее друзья. Когда собираешься замуж, как-то не задумываешься над этим, а зря. Надо будет любить не только Сергея, но и его близких, а это совсем не просто.
Сергей тоже с интересом изучал ее родственников, как и они его. Брат Василий, поздравляя Таню и желая ей счастья, просил не забывать своих родных, своих «истоков», как он выразился, деревню, где они вместе росли, проводили счастливые дни детства, где на дверке печи жарилась картошка, а откуда-то сверху падало решето. Наверное, гости ничего не поняли про решето, но у Тани на глазах выступили слезы. Да, у нее было счастливое детство, и двоюродный брат Василий хотел, чтобы она и во взрослой жизни не разучилась быть счастливой от маленьких радостей. И ее жених Сергей это понял, потому и обещал всё исполнить, когда Василий закончил говорить.
Со свекровью Риммой Степановной Таня познакомилась давно – Сережа неоднократно приглашал ее пить чай. Недовольства своего она не показывала ничем, была довольно приветлива и хлебосольна. Хотя Татьяна где-то в подсознании угадывала, что любая мать не хочет, чтобы сын женился рано. На свадьбу Римма Степановна согласилась, видимо, только потому, что сын уже фактически не живёт дома. Все время он проводит с Таней, вечерами возвращается поздно, потому что провожает свою девушку в другой конец города. Ей надоело ждать его ночами, трясясь от страха. «Хоть жени», – вздохнув, сказала она себе.
Таня знала, что свекровь и невестка – два полюса, которые редко притягиваются, скорее, наоборот, с огромной силой отталкиваются. За примером не надо было далеко ходить – тетя Лида Деревянкина, женив двоих своих сыновей, уже вовсю воевала с невестками. Воевала почти заочно. Оба сына, окончив военное училище в городе Гомеле, разъехались по военным гарнизонам и с матерью виделись редко.
Женитьба старшего сына Василия показалась ей настолько ненормальной, что она поклялась разрушить этот союз. Получив от сына короткое письмо с сообщением о женитьбе, тетя Лида помчалась в Омскую область, где служил Василий. Она явилась к молодоженам рано утром. Молодуха открыла дверь, будучи в рубахе и босиком. Увидев незнакомую женщину, она испуганно посмотрела на мужа. Василий вылез из-под одеяла и тоже испуганно уставился на мать, не зная, что сказать.
–
Ну, здравствуй, дорогой сыночек. Не ждал? – грозно сказала Лидия Михайловна и заплакала.
–
Да ты что, мама, – испугался сын, – ничего же не случилось. Женился, так все женятся.
–
Все-то женятся по-людски, а ты? Мать родную на свадьбу не пригласил, – Лидия Михайловна продолжала всхлипывать, – что ты наделал, ну что ты наделал…
Василий наконец-то освоился в данных обстоятельствах.
–
Я женился, мама. Это моя жена Даша, познакомься. Почему разрешения не спросил? Потому что я уже самостоятельный, лейтенантскую зарплату получаю.
–
Но ты мог бы меня и тетю Таю на свадьбу пригласить? Я уж не говорю о твоих брате с сестрой.
–
Какую свадьбу? У меня ее не было, не люблю суматохи. Да и денег у тебя нет на свадебные подарки.
–
Да разве дело в деньгах, заняла бы. Ты меня за мать не считаешь!
–
Я считаю тебя матерью. Но я уже взрослый и некоторые вопросы могу решать самостоятельно.
До этого, казалось, новоявленная свекровь не замечала невестку. Теперь она решила на нее внимательно посмотреть. А когда посмотрела, запричитала еще пуще – молодуха не отличалась красотой. Когда тетя Лида узнала, что Даша работает официанткой в офицерской столовой, она не на шутку рассердилась.
–
Ты кого взял? – начала она свой допрос, не стесняясь присутствия снохи, – ты на нее посмотрел, прежде чем жениться? Или у вас тут на безрыбье и рак рыба? Чем ты думал?
Действительно, в Даше не было ничего такого, чем можно было бы польстится. Посудите сами. Молодой офицер (21 год), красивый (брюнет с голубыми глазами) женился на некрасивой необразованной официантке. Уж, не по пьяни ли?
Перед отъездом Лидия Михайловна дала сыну наказ: «Разводись , пока не поздно. Не позорься. Как ты с ней приедешь в отпуск, как друзьям покажешь? Куры и те смеяться будут». Но сын ее, как водится, не послушал.
Через три года после свадьбы у Василия и Даши было уже двое детей – мальчик и девочка, голубоглазые и темноволосые. Таня их очень любила, и если семья ее двоюродного брата приезжала к матери в отпуск – она из Москвы никуда. Помнится, ребята из группы так уговаривали ее поехать в спортивный лагерь, а она – ни в какую! Гости приезжают – и все. Маленькие Вовочка и Мариночка ей были интереснее.
Детишки, конечно, само очарование, но тетя Лида смирилась не сразу. Она собрала вещички и поехала к старшему сыну жить. То, что жить у него было просто негде – одна маленькая комната – ее не смущало. Сколько ни уговаривала Таисия Михайловна сестру не делать этого, тетя Лида не слушалась и стояла на своем. «Он мой сын, и я имею право у него жить», – заявила она. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло. Приехав к сыну, Лидия Михайловна начала наводить свой порядок, то есть бесцеремонно вмешиваться в жизнь молодых.
По ее мнению, все в семье сына было не так, и она начала вводить свои законы. Кровать и стол стояли не на месте – Лидия Михайловна добилась, чтобы их переставили. Даша носила не те платья, какие считала хорошими свекровь. Детей кормили не так – и на этот счет свекровь постоянно наставляла Дашу. Естественно, надоела она там всем, но молодые ее не выгнали, а терпеливо ждали, когда она сама поймет, что так жить нельзя, и уедет. И Лидия Михайловна действительно уехала, прожив у сына полтора месяца.
Когда женился ее младший сын Виталий, придраться, казалось, было не к чему. Его жена Лариса окончила педагогический институт и работала научным сотрудником в музее. Она была привлекательна внешне и даже имела однокомнатную квартиру. Виталий, окончив, как и Василий, Гомелевское военное училище, поступил в военную академию имени Фрунзе, а, стало быть, остался жить в Москве. Матери бы жить и радоваться, ан нет! Она где-то раскопала порочащие невестку сведения: Лариса по молодости лет встречалась с одним иностранцем – невинно, может быть, встречалась, да и продолжения никакого этот роман не имел. Но Лидии Михайловне этот факт не понравился, и начала она невестку изводить, да и сыну капать на психику, вызывая его ревность. И добилась своего – брак распался. Виталий потом неоднократно женился, но счастья так и не нашел. Чего добилась мамочка? Испортила жизнь сыну, зато удовлетворила свои амбициозные требования.
Таня не могла понять, почему тетя Лида после свадьбы сыновей стала такой агрессивной. Тетушку она знала приветливой, гостеприимной, – Таня всегда ладила с ней. Ведь ни одна из снох тети Лиды не пошла на конфликт первая – все конфликты спровоцировала именно свекровь. Неужели некоторые женщины, живущие без мужей, имеют свои отклонения в психике?
Можно понять, что тете Лиде жилось нелегко. После гибели мужа на войне она осталась с тремя детьми. Но ей всегда помогала сестра Таисия и ее муж. Сыновья по очереди жили в семье Луниных, где перевоспитывались в хороших мальчиков. Танины мама и папа были педагогами, поэтому и воспитательный процесс вполне удался. Сестра Катя тоже жила в семье тетки, пока училась в техникуме, чему Таня была несказанно рада. Катю она считала своей родной сестрой. Это папа Тани Михаил Николаевич посоветовал племянникам поступать в Гомелевское военное училище, потому что там был небольшой конкурс. Сестра Катя тоже вышла замуж за военного – такая вот получилась в семье Деревянкиных военная династия. Тетя Лида гордилась этим неимоверно.
Сестра Катя пыталась и Тане найти военного жениха. Она жила на Украине, где служил ее муж, в военном городке. Там она и присмотрела подходящего, на ее взгляд, кавалера для Тани. Это был старший лейтенант Иван Быков, уже двадцатишестилетний. Он увидел фотографию Тани, и начал было ей писать. У него был отличный, редкий для мужчин каллиграфический почерк. Почерк – это единственное, что понравилось Тане. Роман не состоялся, и вот теперь она выходит замуж за сугубо гражданского. Но Катя не обиделась и прислала ей из Чехословакии, куда недавно переехала с мужем, изумительное нижнее белье. Это был прекрасный подарок к свадьбе.
Тете Лиде Танин жених не понравился – хотя бы потому, что не военный. Она, став родоначальницей военной династии, обожала только их. Более того – тетка возомнила себя особенной, поэтому и снохи казались ей недостойными. Хотя, если разобраться, чем тетя Лида, закончившая семь классов школы и всю жизнь работавшая продавцом, была выше официантки Даши, закончившей десять классов? Даша потом выучилась на телефонистку, а тетя Лида больше не училась. Она и в продавцы-то попала случайно, по блату, благодаря протекции своей сестры Таисии. И все-таки Лидия Михайловна считала себя и умнее, и интеллигентнее. Парадокс, да и только.
Учеба для Лидии Михайловны не была благом. Она полагала, что все ученые живут чужим умом, украденным из книг, и гордиться тут нечем. А вот она живет своим умом – тем и довольна. Вырастив детей, тетя Лида была не прочь вновь выйти замуж и считала себя достойной невестой. Жениха она хотела только военного, чином не ниже полковника. Такая была у нее мечта, поэтому ухаживания грузчика из магазина, в котором она работала, тетя Лида с презрением отвергла. И осталась при своем интересе – женихов больше не было.
Тетя Лида завидовала своей сестре Таисии и не могла понять, почему менее красивая, как она считала, младшая сестренка так удачно вышла замуж. Иногда эта зависть принимала уродливые формы. Так, например, тетя Лида говорила маме: «И что это вы, замужние женщины, так цепляетесь за своих мужей? А нам где взять? Надо делиться». «Хотела бы я посмотреть, как бы ты начала делиться своим мужем, если бы он был жив», – отвечала Таисия. После таких слов тетя Лида начинала плакать, а сестра ее утешать и обещать, что жизнь еще может наладиться.
Но однажды тете Лиде, видимо, захотелось особенно насолить сестре. Она впала в истерику и начала кричать: «А я жила с твоим мужем, жила, жила! Вот тебе, вот тебе! Я жила с твоим мужем – так тебе и надо!» Таисии хватило ума понять, что это наглая ложь, но клевету сестре она не простила и указала тете Лиде на дверь. Сестры не общались несколько лет, а помирились только на похоронах своей матери.
Таисия Михайловна помнила не только плохое в отношениях с сестрой, но и хорошее. Тогда, в 1942 году, когда Таисию призвали в армию, сестра Лидия очень беспокоилась за нее и думала, как ее от этой напасти спасти. Обливаясь слезами, она сказала: «Тая! Война есть война, там и убить могут. Забеременей ты от кого-нибудь, мужиков там много, и приезжай-ка домой. А ребенка мне отдашь – где трое детей, там и четвертый вырастит». Таисия обняла сестру и поблагодарила, но советом ее не воспользовалась – честь для нее была дороже жизни.
Потом, когда дети тети Лиды разъехались, Таисия Михайловна помогла ей получить квартиру в Москве, куда после демобилизации переехал и Василий.
Да, Татьяне было над чем подумать накануне своей свадьбы. Она очень надеялась подружиться со свекровью. В самом деле, чем она может не понравиться Римме Степановне? Не уродина, заканчивает вуз, по дому все умеет делать, любит Сережу. Не пьет, не курит, с иностранцами никогда не встречалась. Да и характер у Тани спокойный, не взрывной, никаких претензий она никому не предъявляет. Так что еще надо?
Ах, Таня, какой же ты была наивной!
Римма Степановна работала старшей медсестрой в больнице. Сама ее профессия сестры милосердия была располагающей. Поначалу она такой и показалась Тане – милосердной. Судя по всему, Римма Степановна тоже хотела подружиться со снохой. В первый день их совместной жизни она ее даже поцеловала и погладила по голове, а потом все старалась получше накормить. Но постепенно характер свекрови раскрывался, и тут молодой жене было чему удивиться.
