Светлана Александровна Захарова
Пропасть для свободных мужчин
Но это случится потом, когда Татьяне уже исполнится 30 лет. А гораздо раньше, в старших классах школы, у Тани вдруг появится желание взглянуть на ту больницу, на тот теремок, на сказку, но желание это не сбудется. Мама к тому времени уже забудет, на каком автобусе и куда они ехали, а в областном отделе здравоохранения ей ответят, что давно уже нет таких больниц. Действительно, в том теремке было явно тесно, наверное, для больницы построили новое современное здание. Искать Олега Николаевича она не стала – бесполезно, даже его фамилия неизвестна. Она ему бесконечно благодарна – он правильно определил ее редкую болезнь, правильно назвал ее, когда другие сомневались, и вылечил Таню. Пребывание в той больнице так и осталось для нее сказкой, которая всю жизнь жила в ее душе.
День выписки стал самым счастливым в ее жизни того периода. Когда они с мамой приехали домой и ее обняли папа и бабушка, она вдруг увидела братишку Мишу и удивилась, как он вырос. В больнице она совсем забыла о его существовании, а он, видимо, тоже не узнавал сестру, потому что смотрел очень пристально и непонимающе. Мише было три года, он уже самостоятельно одевался, застегивал пуговицы. Когда она уезжала в больницу, он еще не умел этого делать. Значит, в ее отсутствие жизнь дома не остановилась, она продолжалась. Ее ждала школа, первый класс, где она отучилась две с половиной четверти, надо было продолжать учебу. Но мама неожиданно приняла другое решение – дать дочке отдохнуть после болезни, набраться сил, а в сентябре снова пойти в первый класс – здоровой и окрепшей, начать все сначала.
Мама ругала себя – зачем отдала дочь в школу раньше срока? В сентябре Тане не исполнилось еще семи лет, она родилась в конце ноября. Да ее и не принимали в школу, маме пришлось написать заявление, что девочка ее умная, все знает и умеет, поэтому нет смысла целый год держать ее дома. Таню в школу взяли, и училась она отлично, хотя самой первой ее оценкой была четверка. И вот – эта непредсказуемая болезнь. Маму не отпускало чувство вины: зачем повела Таню в эту общую баню, лучше бы нагрела воды дома и вымыла; зачем ребенком отдала в школу – ведь ослабленный организм больше подвержен всякой инфекции. Мама не знала, что болезнь дочери никак не связана с учебой, поэтому и приняла это неправильное решение. Таня не возражала – от школы она успела уже отвыкнуть.
Дома Таня с удовольствием возилась с братишкой, играла с ним, учила читать. Он с удовольствием повторял ма-ма, ба-ба, да-да; она его баловала, разрешала хватать себя за волосы, которые отрастали, выбрасывать игрушки из кроватки – Миша особенно любил это делать. Таня помогала бабушке, ходила в магазин за хлебом и молоком, а потом гуляла с подружками, когда те возвращались из школы. Во время одной из прогулок ее и застукала учительница Марья Ивановна: «Ты почему не ходишь в школу, Таня?» Таня растерялась и не нашла, что ответить. Тогда Марья Ивановна пришла к ним домой и поговорила с мамой. Суть беседы сводилась к тому, что Таня не нуждается ни в каком академическом отпуске, потому что учеба не представляет для нее никакого труда. Короче, учительница убедила родительницу, что ее дочери надо вернуться в школу.
Таня вернулась в свой класс, где одноклассники долго хихикали , обсуждая ее «лысую» прическу, а ее это не огорчало, потому что именно о такой она и мечтала. С учебой тоже было все в порядке – Таня даже не заметила двухмесячного перерыва и включилась в учебу сразу. Ну, как тут не сказать спасибо ее первой учительнице! Благодаря ей она окончила школу и поступила в институт уже в 16 лет.
Выбор номер один.
Когда подросший брат Тани Михаил принял решение поступать в Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта, все родные и знакомые были в недоумении. Как? Уезжать куда-то из Москвы? Разве здесь нет своих вузов? Да и легче учиться дома, где налажен быт, рядом родные, которые всегда помогут.
–
Может быть, передумаешь, сынок? Зачем тебе уезжать, создавать дополнительные трудности и себе, и нам, – умоляюще просила мама, – или мы тебе так надоели?
–
Да что ты, мама, при чем тут вы! – отпирался Миша, – просто я давно мечтал учиться именно в этом институте, мне известна его мировая слава. В Москве, конечно, тоже есть институт физкультуры, но где-то далеко, на пригородной платформе – туда просто ездить замучаешься. И потом – у меня три спортивных разряда, я имею право выбирать.
–
Мне неудобно тебе говорить, – извинительным тоном произнесла Таисия Михайловна, – но ведь дома жизнь дешевле, чем на чужой территории…
–
Я все понимаю, но много денег мне не понадобится, я буду получать стипендию, – убедительно заявил Миша, – здесь-то я тебе даром обхожусь?
–
Не даром, но дома, как говорится, солома едома.
–
Ну, прости меня, мама. Есть у меня в жизни цель, я должен ее достигнуть.
–
Цель, цель… Кроме физкультуры ты ничего для себя не мог выбрать? Кто идет в такой вуз? У кого ноги работают лучше, чем голова. Ты же умный, учишься хорошо…
–
Ой, мама, перестань. Нельзя так думать, будто все спортсмены дураки. Я хочу быть тренером высокого класса, воспитывать чемпионов. Это все равно, что педагог. Кстати и Лесгафт был, прежде всего, педагогом, только потом врачом. Это именно он разработал научную систему физического воспитания. Я хочу продолжить исследования в этой области, защитить диссертацию.
–
А если ты в этот институт не поступишь, не пройдешь по конкурсу? Сам же говоришь, что институт очень знаменитый, все чемпионы там учатся. Что тогда будешь делать?
–
Вот когда не поступлю, тогда и будем думать, что делать дальше. Но я постараюсь поступить.
Мама вздохнула и ушла на кухню. Отказать любимому сыну ей было сложно, расставаться с ним – больно. Но если у человека есть цель, что тут поделаешь?
–
Что ты там забыл, в этом Ленинграде? Город холодный, каменный, нерусский какой-то… – высказала свое мнение сестра.
–
Это прекрасный город, Таня. И потом, ты же знаешь, там живет Лена. А Лена моя путеводная звезда.
–
Вот это новость! Я не думала, что ты так серьезно относишься к ней. Я думала, что вы – просто друзья.
–
Друзья, конечно. Но чем больше я думаю о Лене, тем больше она мне нравится.
–
Вижу, вижу, что нравится, раз идешь на такие жертвы – из дома бежишь. Значит у тебя не одна цель, а целых две?
–
Да, две. Хотя я пока не знаю, сможет ли Лена меня полюбить.
–
Тебя да не полюбить! Будь я помоложе… Будь я не твоя сестра…
–
Да брось! Я хочу, чтобы ты все-таки поддержала меня в моем решении и успокоила родителей. В конце концов, я уже взрослый и могу жить самостоятельно. Свобода от родительской опеки не испортит меня.
–
Так ты еще и свободы захотел? Не рано ли? Тебе всего 17 лет, школу заканчиваешь. Ты еще не встал на ноги, не научился сам зарабатывать.
–
Да, этот факт неприятный, но временный. И на ноги я встану, и зарабатывать научусь.
–
Однако, как ты во всем уверен – никакого сомнения. Еще Карл Маркс говорил: «Подвергай все сомнению». Да и где ты в этом городе собираешься жить? Не у Лены же…
–
Нет, нет, дадут комнату в общежитии.
–
Не комнату тебе дадут, а койку. Тоже мне радость, жить с чужими людьми, под всех подлаживаться. Дома все-таки комфортнее.
–
Хотя бы ты не ной, Таня. Мы с тобой всегда понимали друг друга, никогда не ссорились. Так давай сохраним эти теплые отношения на всю жизнь.
–
Вот ты со мной уже и прощаешься.
–
Рано прощаться. Хотя – прощай, я побежал на тренировку.
Когда он ушел, Таня задумалась. Вот тебе на! И Лена тут, и город прекрасный, и свобода… Кто бы мог от него это ждать! Против Лены Таня ничего не имела – она знала ее с детства, привыкла к ней. Лена была дочерью маминой подруги. Как-то во время школьных зимних каникул Таисия Михайловна получила телеграмму из Ленинграда. В ней значилось: «Группой юных путешественников в Москву выехала Лена. Пожалуйста, встретьте ее. Поезд такой-то. Оксана».
Поскольку мама была занята на работе, на Ленинградский вокзал отправилась Таня. Она встретила Лену, которая училась тогда в пятом классе, и привезла к себе домой. На семейном совете решили,что Москву ей покажут сами, без экскурсионных групп. Миша, который был на год старше гостьи, тоже вызвался сопровождать ее. Красную площадь, Кремль с царь-пушкой и царь-колоколом, ВДНХ и кукольный театр на Колхозной площади посетить успели. А потом Лена заболела. Поднялась температура, вызвали врача и начали Лену не только лечить, но и развлекать. К счастью, тогда в семье уже появился первый в истории семьи телевизор – и это скрашивало Леночке дни болезни. Миша очень волновался за гостью, очень огорчался, что ей было плохо. Лена пошла на поправку через четыре дня, когда группа юных туристов уже собралась обратно в Ленинград. Лену одели потеплее и повезли на вокзал. Милое голубоглазое существо крепко вцепилось в Танину руку и испуганно оглядывалось по сторонам. Лена приехала в Москву первый раз, и все здесь ей было незнакомо и интересно. Чувствовалось, что уезжать ей не хотелось, она бы погостила еще. А рядом шел грустный Миша, которому тоже было жаль расставаться с ней.
Жила Лена даже не в Ленинграде, а в пригороде, в небольшом военном городке. Отец ее Виктор Ильич Ткаченко был полковником, а мама Оксана Павловна не работала, поскольку работать там было негде. Несмотря на далеко не студенческий возраст, она училась заочно в каком-то гуманитарном институте. Познакомились родители Лены и Тани на фронте, во время Великой Отечественной войны, где вместе с полком связи дошли до Берлина. Фронтовая дружба, как известно, крепкая. После войны Виктор Ильич остался служить в армии, а отец Тани Михаил Николаевич не захотел быть военным и окончил педагогический институт.
Через неделю после того, как Лунины проводили гостью домой, пришло письмо от ее мамы Оксаны Павловны, где она благодарила за теплый прием ее дочки, извинялась за болезнь Лены, из-за которой всем пришлось поволноваться, и в свою очередь приглашала всё семейство к себе в гости. Мише с Таней очень хотелось съездить в Ленинград, где они никогда не были, но осуществить эту мечту удалось только через два года, когда Миша окончил восьмой класс, а Лена – седьмой. Лене к тому времени исполнилось 14 лет – не самый лучший возраст для девушек. Таня помнит, что она сама выглядела в этом возрасте ужасно – ноги были тонкими, как спички, руки и лопатки торчали в разные стороны, а талии как таковой не было совсем. Однако Лена, еще не успев превратиться в абсолютную красавицу, выглядела, тем не менее, очаровательно. Что касается Миши, то он был красив всегда. Милая парочка при встрече была очарована друг другом.
Пока подростки, упиваясь встречей, много времени проводили вместе, Тане ничего не оставалось, как подружиться со старшим братом Лены Валерой. Он был на два года старше Тани, но они быстро нашли общий язык. Родители Ткаченко, казалось, не замечали, что у них в доме образовались две почти влюбленные парочки. Они ни на что не намекали, а были очень гостеприимными и радушными. Стояло жаркое лето, рядом – лес и речка, цветы – и у всех было прекрасное настроение.
Таня приглядывалась к Валере, делать все равно было нечего. Она сравнивала его со своими московскими кавалерами, прикидывала, а не смогла бы она его полюбить. В конце концов, ей уже было почти двадцать лет. Правда, мысль о замужестве казалась ей пока дикой, но определяться в своих вкусах, наверное, пора.
Валера встретил ее с братом на Московском вокзале в Ленинграде, на электричке привез домой, в военный городок. Ехали они недолго, всего час. В пути он с интересом разглядывал Таню с Мишей, все время улыбался и давал короткие пояснения по поводу проезжаемых станций. Таня, чтобы избежать неловкого молчания, задавала наивные вопросы о погоде, природе и расписании электричек. Валера охотно отвечал, и даже по этим коротким ответам было ясно, что человек он очень умный и начитанный. Дома он исправно слушал по радио последние известия, как это делают все взрослые – вот этого Таня никак не могла понять, всякие хозяйственные и политические новости ее никогда не интересовали. Ведь дело было давно, в разгаре, как сейчас говорят, «застоя», и ничего пикантного или катастрофического, что действительно может вызвать всеобщий интерес, тогда в последних известиях не передавали.
Во время прогулок по Ленинграду Таня убедилась, что Валера прекрасно знает свой родной город, все его достопримечательности, архитектурные стили и даже архитекторов, их сотворивших. Тане понравился Ленинград, этот музей под открытым небом, с его прямыми линиями проспектов, с его мостами и чугунными оградами, с реками и каналами. Но Валера еще больше удивил Таню, когда неожиданно выяснилось, что он неплохо знает и любит Москву.
–
Ты знаешь, – вальяжно рассуждал он, сидя на лавочке, – раньше я любил Москву с практической стороны. Это более крупный, чем Ленинград, город, там больше театров, чаще бывают гастроли. Для культурного человека это очень важно. А сейчас я вдруг понял, что мне хочется просто прогуляться по Москве, по ее старым улочкам, заблудиться в ней…
Таня пришла в восторг от этих слов. Она слушала, буквально раскрыв рот. Это был еще один плюс в пользу Валеры. К тому же он уже учился в Ленинградском университете и казался ей очень взрослым.
Его сестра Лена была более легкомысленной, больше интересовалась косметикой и модной музыкой. Из-за того, что по утрам она очень долго приводила себя в порядок, а попросту красилась, закрывшись у себя в комнате, завтрак задерживался. Ждать ее приходилось минут сорок. А то и час. Что можно делать с женским лицом и волосами в течение такого долгого времени, Таня не знала. Если она сама хотела слегка подхорошиться, ей хватало десяти минут. А чаще Таня обходилась и вовсе без косметики, потому что считала, что ее естественные краски еще не выцвели.
Лена выходила из своего будуара в полном блеске – удлиненные ресницы, подведенные глаза, тени… Но становилась ли от этого лучше? В этом сомневались все, кроме нее самой. Поведение Лены нисколько не раздражало Таню, хотя в душе она и посмеивалась над ней. К тому же Лена была так доброжелательна, так рада гостям, что на нее невозможно было обижаться. Миша, казалось, недостатки Лены замечал, но считал их несущественными. Он смотрел на нее восторженно, во все глаза.
Когда Миша с Таней вернулись домой, то между обеими парочками началась переписка, хотя Лена не любила и не умела писать. Валера присылал Тане сборники модных поэтов, открытки с видами Ленинграда, рассказывал о своих делах и планах. А на следующий год Оксана Павловна уговорила всю компанию отдохнуть пару недель на турбазе в Сухуми, где главным бухгалтером работала опять же однополчанка Лилия Николаевна. Она и обещала помочь с путевками.
Таня с Мишей встретили ленинградцев в Москве, а дальше поехали с Курского вокзала в одном купе. В дороге скучать не пришлось. Миша, которому едва исполнилось шестнадцать лет, уже начал проявлять свой талант рассказчика и юмориста. Тут были и анекдоты, и истории из школьной жизни, и родительские наставления, перефразированные на свой лад. Ему удалось затмить умного, поэтичного и тоже неплохого собеседника Валеру. Компания хохотала до упаду.
В Сухуми на лазурном берегу Лена превзошла сама себя. Надо ли говорить, что за год она стала еще красивее. Чтобы представить ее образ на берегу моря, надо вспомнить фильм «Алые паруса» с молодой Анастасией Вертинской в главной роли – именно ее Таня теперь считала своим идеалом. Каштановые, вьющиеся от природы волосы струятся ниже плеч, голубые миндалевидные глаза смотрят загадочно, стройная фигура, кажется, не имеет изъянов. Каждый проход Лены по пляжу не оставался незамеченным. Но есть тут один нюанс. Лена осталась верна своим северным привычкам, хотя находилась уже под южным солнцем. Она и на пляж приходила накрашенной.
Вот тогда Валера с Мишей договорились между собой и стали готовить на нее покушение. Таня не могла понять, что они такое замышляют, а Лена ничего не замечала. Мальчики шептались, перемигивались, поглядывали на Лену как-то особенно. А потом улучили минутку, когда Лена зашла в воду по пояс – и раз! С громким криком и улюлюканьем они окунули ее в воду с головой. Стойкой косметики тогда еще не было – краска потекла по лицу нашей красавицы.
Поначалу Таня замерла от неожиданности, а потом начала ругаться: «Вы что, с ума сошли? Вам кто позволил так себя вести? По какому праву? Лена, я сейчас тебе помогу».
А Лена, как ни в чем не бывало, ни слова не говоря, не врезав даже своим обидчикам по физиономиям, вышла из воды, не спеша подошла к своей сумочке и достала зеркало. Потом спокойно начала стирать потекшую косметику, не высказав никакой обиды. На следующий день она явилась на пляж во всеоружии своего макияжа. Отношение ко всему этому окружающих можно назвать немой сценой. Никто на нее больше не покушался. Вот вам и Лена! Она тоже оказалась личностью.
Там, в Сухуми, Таня с Леной жили в одной комнате (как и Валера с Мишей) и, несмотря на разницу в возрасте почти пять лет, сблизились. Лена была для Тани младшей сестрой, которую надо было не навязчиво опекать, а Таня для Лены – старшей. Оксана Павловна не зря отпустила Лену так далеко – она была с Таней, а Таня не могла быть плохим примером для Лены. Что греха таить, Ленина мама не была довольна своей дочерью. Она уступала сыну Валере и по уму, и по прилежанию. Вот Таня, например, окончила школу почти отличницей, а Лена не вылезает из троек, хотя производит впечатление совсем не глупой девочки. Просто не пошла у нее учеба, как у Валеры и Тани, вот и все. Мама склоняла дочку подготовиться хотя бы в библиотечный техникум – и Лена уже готова была согласиться.
С Валерой у Тани сложились нормальные дружеские отношения. Ей приятно было с ним общаться. Беседовать. Гулять по пляжу или ботаническому саду, но совсем не хотелось целоваться. Приятно было смотреть на его красивое с удивительно нежной, как у Лены, кожей, с такими же, как у нее, глазами. Но стоило ей только представить, что когда-нибудь придется прижаться к его щеке, погладить по волосам, как ее бросало в дрожь. Вот вам и любовь!
Сейчас, много лет спустя, ей бы сказали: да ты, голубушка, не была влюблена сексуально – а это важнее, чем общность интересов. Или заметили бы, что тут явное несовпадение биополей. Но тогда таких слов и понятий не знали.
Через пять лет Валера женится на своей однокурснице и изменит свой красивый, несколько женственный образ в сторону мужественности. Он отрастит усы и бороду, нацепит очки и станет совершенно неузнаваемым. Окончив университет, начнет работать редактором на Ленинградском радио, много пить и курить и очень мало внимания уделять своей единственной дочери. Валерий Викторович Ткаченко будет дружить с театральной и киношной богемой и даже снимется в одном среднем по качеству фильме в эпизодической роли.
Но пока никто, в том числе сам Валера, об этом не знает. Пока он ходит по морскому пляжу с фотоаппаратом и всех фотографирует, а по ходу дела учит этому искусству Таню. Как раз в это время в наш сюжет вклинивается еще одно действующее лицо, еще одна Лена – младшая дочь главного бухгалтера турбазы Лилии Николаевны Хохловой. Лена номер два по доброте душевной и по праву хозяйки повадилась навещать столичных гостей – то винограду принесет, то арбуз, то книжки для вечернего чтения. Вместе с Лилией Николаевной они приглашали гостей и к себе домой на чаепитие. Все это было приятно, вносило разнообразие в их курортную жизнь. И столичные мальчики, будучи людьми воспитанными, не оставляли южанку без внимания: то место уступят, то цветочек подарят, то осыпят комплиментами. А шестнадцатилетняя Лена Хохлова оказалась натурой чувствительной и к комплиментам равнодушной не осталась. Особенно к Мишиным. Так у Лены Ткаченко появилась соперница.
Миша быстро сориентировался в ситуации и начал ей подыгрывать. Так, Лену Хохлову он начал называть А-Лена, потому что успел заметить некоторые особенности языка республики Абхазия, в чьей столице они находились. К некоторым русским словам абхазцы добавляли букву А – и русское слово становилось абхазским. Так, например, на одном большом магазине красовалась вывеска «А-Гастроном». Миша долго смеялся над этим, а потом и появилась А-Лена.
Еще абхазцы любили блюда из баклажанов и называли эти овощи «синенькими». А Миша тут же перекрестил их в «зелененькие» и жаловался Лене Хохловой: «Скажи мне, А-Лена, когда нас перестанут кормить этими зелененькими? Я уже весь позеленел». А-Лена смеялась и смотрела на Мишу влюбленными глазами. А что Лена номер один? Не ревновала ли? Нет, она была невозмутима. Она не считала Лену Хохлову своей достойной соперницей. А-Лена была и ростом пониже, и лицом не так красива, хотя более подвижна, более спортивна и темпераментна.
Когда настало время уезжать, Таня с Мишей пригласили Хохловых приезжать в Москву, а Лена с Валерой, соответственно, в Ленинград. Не трудно догадаться, какую столицу осчастливила своим посещением Лена Хохлова.
На следующее лето, уже сдав вступительные экзамены в педагогический институт, Лена с мамой (одна не решилась) заявилась в гости к Луниным. Миша попал под обстрел ее жгучих черных глаз и чуть было не поддался несомненному обаянию южанки. Лена номер два была чрезвычайно общительна и очень расположила к себе и Таню, и ее родителей. Однако южная гостья была чересчур словоохотлива, и ее болтовня стала раздражать Мишу. Он, конечно, не подал виду и проводил гостей на вокзал с самым любезным выражением лица. На прощание А-Лена обещала ждать его всю жизнь.
Прошел еще год – и Миша отказывается от приглашения Хохловых отдохнуть в Сухуми. Он делает свой выбор в пользу севера и едет в Ленинград. Все время, пока он не видел Лену Ткаченко, он любовался на ее сухумские фотографии, присланные Валерой. Он начинает учиться фотографировать – они с Таней покупают простенький фотоаппарат, а потом фотоувеличитель. Миша очень хочет фотографировать Лену сам – так задела его ее красота.
И вот – конец июля, долгожданный день отъезда. Проводить Мишу пришли школьные друзья и поклонницы. Среди них и Танина школьная подруга Нина Горлатых. Нине, как и Тане – за двадцать, но она уже успела побывать замужем и родить ребенка. Нина смотрела на Мишу с нескрываемым (и не только платоническим) удовольствием. Мишу эти взгляды смущают, но он старается сохранить невозмутимость и спокойствие. На вокзале разбитной девице все же удается зажать Мишку в какой-то угол возле батарейки и поцеловать. В итоге сумочка Нины с деньгами, ключами от квартиры и косметикой остается на батарейке. Вспомнит она о своем имуществе только через полчаса, когда объявят посадку на Мишин поезд. Нина со всех ног помчится в тот злополучный угол, но сумочка уже исчезнет. Когда она в бессилии опустится на скамейку и начнет лихорадочно соображать, как ей жить дальше, к ней подойдет женщина в темном рабочем халате и спросит: «Девушка, вы ничего не потеряли?» «Потеряла», – быстро ответит Нина и с надеждой посмотрит на женщину. Та поведет ее в какой-то свой закуток и отдаст ей сумочку, не попросив никакой награды. Вот такие люди были в том далеком 1971 году.
Когда Нина примчится на перрон, поезд уже покажет свой зеленый хвост, а Таня будет вытирать платочком непрошеные слезы. Она плакала, хотя еще не знала, что ее брат сделал свой первый неправильный выбор, а стало быть, и первый шаг к своей гибели.
Татьянина любовь.
Когда Миша готовился поступать в институт, Татьяна тоже делала свой выбор. Шла она к этому долго, не слушая советов предприимчивых подружек, не цепляясь за первых попавших мужчин, обративших на нее внимание. Она понимала, что семья – это серьезно. В старших классах школы, когда соседка Люба уже меняла кавалеров, а одноклассница Нина только о них и говорила, прикидывая, кого подцепить, Таню вообще эта проблема волновала мало. Конечно, временами ей нравились мальчики, но скорее как-то созерцательно, не задевая сердечных струн.
Когда она училась в третьем классе, ей понравился худенький, тихий мальчик Толя из параллельного класса. У Толи умер отец, умер, видимо, рано, молодым – об этом говорили в школе и жалели мальчика. Вот это и явилось побудительной причиной ее любви – жалость. Любовь эта ничем себя не проявляла – она никогда ни подходила к Толе, не пыталась с ним познакомиться, только наблюдала за ним издалека. Продолжалось это весь учебный год, а когда наступили летние каникулы, как-то само собой забылось.
Следующая любовь явилась к Тане уже в пятом классе, когда к ним в школу пришел новенький мальчик Гена. Гена был не только симпатичным, но и талантливым. Тане он понравился именно в тот момент, когда пел на школьной сцене популярную тогда песню «Родина слышит, родина знает». Через год Гена ушел из школы – опять куда-то переехали его родители, а Таня на всю жизнь полюбила эту песню.
В девятом классе Таня была уже совсем взрослой – во всяком случае, она считала себя таковой. Но влюбилась на этот раз в мальчика моложе себя – в восьмиклассника. Звали его Валерой, как и ее ленинградского друга Ткаченко, был он светловолосым и сероглазым, благородным и интеллигентным. Наверное, он заслуживал любви и не такой, как Таня. Но почему ей понравился такой молодой? В школе подобные эксцессы встречаются крайне редко – обычно младшие школьники обращают внимание на старших, а на маленьких – никогда. И вот – на тебе! Видимо, ее внимание привлекла его незаурядная внешность. А то, что этот мальчик Валера просто похож на Мишу, а, стало быть, и на нее самое,она не видела. Впоследствии Таня стала замечать, что супруги очень часто похожи друг на друга. И этому находились объяснения: живут долго вместе, едят, мол, одно и то же, вот и становятся похожи. Но Таня решила, что это не совсем так. Не становятся похожи, а похожи сразу, изначально, потому что каждый человек любит – и тут уж ничего не поделаешь – свое отражение в зеркале. И вот, любя себя самого, субъект подсознательно, не отдавая себе отчета, выбирает объект любви с теми же чертами лица. Этим можно объяснить еще один непонятный феномен. Наверное, всем приходилось наблюдать, как очень интересные, даже красивые внешне мужчины выбирали себе в жены нечто страшнее атомной войны. А она всего лишь имела похожую на него внешность. Но то, что хорошо мужчине – для женщины смерть. А он, глядя на нее, видел только черты лица, не замечая ее негармоничного облика.
Итак, юный, но благородный Валерик оказался Ее Типом, который будет сопровождать Таню всю жизнь. С Валерой, которого она называла «мой восьмиклассник», ей удавалось иногда перекинуться парой слов, поздороваться и улыбнуться друг другу при встрече. Но, окончив восьмой класс, он ушел из школы, поступив учиться в какой-то техникум. Опять не повезло! Но, оглядевшись по сторонам, она заметила, что в одном из параллельных классов учится симпатичный мальчик Слава (видимо, из новеньких, потому что раньше она его не видела), очень похожий на Валеру. Она не пыталась с ним познакомиться, тем боле подружиться, но с удовольствием смотрела на него при случайной встрече. После школы Слава поступил в военное училище, а Таня почему-то недолюбливала военных. На том и закончились ее школьные любови.
Но рассказ о Татьяниной любви школьных лет будет неполным, если не рассказать о ее, как бы сейчас выразились, виртуальной любви. Она очень любила кино и не могла не влюбиться в киноартистов и их киногероев.
Так вот, был такой артист Валентин Зубков, которого теперь мало кто помнит, хотя фильмы с его участием еще идут. Он почти не играл главных ролей, однако Татьяна его заметила в шпионском фильме «Над Тиссой», где среди героев были положительные пограничники, но Тане понравился отрицательный шпион, враг нашей страны, которого играл обаятельный Зубков. Потом она не могла оторваться от экрана, когда он появлялся в ролях второго плана в фильмах «Летят журавли», «Евдокия», «Коммунист», «Иваново детство» и других. Наверное, он тоже был Ее Типом. Ведь не влюбилась же она впоследствии в того же Алена Делона, которого увидела впервые в 1966 году в фильме «Затмение». Оценила его по достоинству – это да. Но любовь, видимо, совсем другое.
В 1964 году на экраны вышел знаменитый «Гамлет» с Иннокентием Смоктуновским. Его показывали в одном из немногих тогда в Москве широкоформатном кинотеатре «Мир» на Цветном бульваре. Таня с подружками тут же помчалась туда. К тому времени она уже успела познакомиться с Шекспиром, но фильм превзошел все ее ожидания. Вышли девочки из кинотеатра просто завороженные. Потом, когда Таня увидела в журнале «Советский экран» портрет Смоктуновского, она повесила его на стену. Это тоже была любовь. Но Смоктуновский вскоре состарился, в «Гамлете» ему было тридцать девять лет, а Зубков перестал сниматься. И она забыла обоих.
Уже закончилась школьная жизнь, а реального героя ее романа все не было. «Ты почему ни с кем не встречаешься? – допытывалась соседка Люба, – наверное, хочешь найти такого, чтобы на все сто процентов? Но таких не бывает». «Ты равнодушна и безучастна, – вторила ей одноклассница Нина, – мальчишки тебя боятся». Обе приятельницы были по-своему правы. Таня не пользовалась таким успехом у противоположного пола, как красивая Люба или живая, непосредственная Нина. Но когда кто-нибудь из мальчишек обращал на нее внимание, пытаясь дернуть за косичку или как-нибудь услужить, ее это раздражало. Таких ухажеров она ненавидела. Особенно неприятный след в душе оставил инцидент, случившийся в шестом классе. Сзади нее сидел второгодник Коля, он же вечный двоечник – Таня таких не особенно уважала. Но Коля всячески старался обратить на себя ее внимание – и дергал, и щипал, и, вытянув ноги, передвигал ее парту. Тане это изрядно надоело, и она сказала: «Не перестанешь – буду жаловаться». А Коля ударил её книгой по голове. Таня заплакала – не от боли, а от обиды.
Это происшествие не ускользнуло от глаз учительницы, и она позвонила на работу Таниному отцу – директору соседней школы. Информация была представлена примерно так: Таню избили в школе. Наверное, учительница была не права – уместнее было бы вызвать родителей Коли. Однако Михаил Николаевич, ее правильный и очень педагогичный папа вскоре прибыл и долго читал нотации обидчику своей дочери. Коля побледнел и очень смутился, а Тане было очень стыдно перед одноклассниками. Правда, нет худа без добра – от этого неприятного Колиного соседства ее избавили, пересадив на другую парту. Но с тех пор она не выносит имя Коля.
