Софья Бекас
Приручить Сатану
– И… Спой нам что-нибудь.
– Спеть? Что именно?
– На твоё усмотрение, – Бесовцев лукаво посмотрел на хозяина дома и как бы невзначай сказал: – Саваоф Теодорович прекрасно играет на скрипке, ты знала?
– Да, доводилось слышать… Очень красиво.
– Поверь, с его сопровождением даже самые ужасные звуки будут казаться прекрасной песней, но, я думаю, ты и так неплохо поёшь, – сказал Бесовцев, выпуская под нос слабый дымок, так что он стал похож на китайского дракона с длинными усами. Саваоф Теодорович шуточно закатил глаза, поражаясь его наглости, но всё-таки встал со стула и пошёл за скрипкой, шепнув Еве на ухо, чтобы она пока выбрала музыку. Девушка знала наизусть не так уж много песен, так что вариантов было немного.
– «Пшеничные волосы», – сказала она, когда Саваоф Теодорович вернулся со скрипкой. Тот понимающе кивнул и попробовал пару нот.
– «Снова всходит луна, предвечерние полосы
Освещают надеждой пшеничные волосы…»
Как только прозвучали первые строчки песни, Ева совершенно забыла про какое-либо волнение: Саваоф Теодорович отлично играл, будто всю жизнь учил именно эту партию.
– «…Что струятся в руках, словно жидкое золото,
Словно мёд, наконец-то застывший от холода.
Я люблю эти волосы цвета пшеницы,
Что качаются в поле под щебет синицы,
Что хранят чёрно-белое дерево, трепет,
Когда думают, что их никто не заметит.
Они лентой песчаной вдоль берега вьются,
Как змея, с пересохшей пустыней сольются,
И не шелест волны мне мерещится снова -
Это волосы шепчут подобия слова.
Я смотрю и не вижу пшеничные пряди,
Потому что они развеваются сзади,
Потому что они, словно ангел-хранитель,
Раскрывают свои обнажённые крылья.
Я их ласковый шёлк пропускаю сквозь пальцы;
Заплетаются волосы в собственном танце,
И тугая копна распадается ворохом
Между тихой землёй и расплавленным воздухом.
Расцветают в воде белобрысые лотосы,
Расцветают надеждой пшеничные волосы,
И качаются в поле немые колосья
Вокруг собственной тонкой невидимой оси».
Прозвучала последняя нота, и всё стихло. Ада уже давно спала на коленях Саваофа Теодоровича, совершенно не обращая внимания на разговоры взрослых, поэтому мужчина аккуратно, чтобы не разбудить, отнёс её в детскую. Бесовцев тоже о чём-то задумался, периодически выпуская изо рта небольшие клубы дыма, и в этот момент он выглядел таким серьёзным и взрослым, словно позади у него была длинная тяжёлая жизнь, проблемы которой преследуют его до сих пор.
– Ты очень красиво поёшь, – тихо сказал он после некоторого молчания, задумчиво разглядывая ногти. Ева тихо поблагодарила и вдруг заметила, что его глаза смотрят ровно, не косо, хотя, может быть, ей так просто показалось под определённым углом.
– Саваоф Теодорович, осталось Ваше желание, – сказала Ева, когда мужчина вернулся в гостиную. Тот посмотрел на неё долгим, пронзительным взглядом, от которого Еве стало не по себе, и наконец сказал:
– Я не буду ничего загадывать, по крайней мере, сейчас. За Вами будет должок, – Саваоф Теодорович откинулся на спинку стула и вздёрнул рукав правой руки, чтобы посмотреть время. – Уже довольно поздно. Наверное, Вам пора.
Когда Ева пришла к себе домой, то сразу легла спать, потому что чувствовала себя как выжатый лимон – слишком много слишком ярких событий. Настолько много, что Ева забыла, что гражданин Бесовцев жил в доме напротив.
Глава 10. Куда приводят желания
С воскресенья и знакомства с гражданином Бесовцевым прошло несколько дней. Ева честно помнила про желание и каждый раз, ложась спать, обещала выполнить его, когда она случайным образом проснётся посреди ночи. Пока такой ситуации не происходило, поэтому совесть Евы была чиста, однако когда наступила среда, а ночи всё так же пролетали как одно тёмное мгновение, девушка твёрдо решила исполнить желание, чтобы не быть должной перед Бесовцевым. Если быть честным, то Еве просто стало интересно, зачем он загадал то, что не сможет проверить, и что же такого может произойти, если она посмотрит ночью в окно.
Любопытство сгубило кошку.
Ева ложилась спать, когда в очередной раз вспомнила про обещанное желание. Непоколебимая решимость, поселившаяся ещё днём где-то глубоко внутри, заставила девушку завести будильник на час ночи вопреки собственному желанию хорошо и спокойно поспать. Да, ради исполнения чужих мечт иногда приходится жертвовать своими.
Ева повернулась на бок. Глаза уже немного привыкли к полумраку, так что теперь её маленькая комнатка, освещённая оранжевым ночником с прикроватной тумбы, казалась нарисованной угольно-чёрными резкими тенями и рыжими пятнами света. За занавешенными плотными шторами жил город, долетая до уставшего сознания Евы размазанным неясным шуршанием, от которого только больше хотелось спать, и непонятными всполохами огней. Бойкий, электрический город, который так и искрится от перенапряжения. Ева прикрыла глаза и подумала, что, на самом деле, всё это ей нравится: метро, пролетающее со скоростью сапсана, машины, бесконечно стоящие в пробках на огромных магистралях, запутанная паутина эстакад, огни, вспыхивающие всеми цветами радуги, невозможные небоскрёбы и белое электричество, бьющее, словно вода, в каждом движении. Вот оно – будущее. Если бы город был человеком, то определённо бы стал противоположностью Евы. Волосы, жидким золотом разлившиеся по подушке, в свете одинокого ночника казались совсем рыжими, а голубые глаза какими-то болотно-зелёными, но от этого не менее красивыми. Ева вдруг вспомнила знакомство с Саваофом Теодоровичем, когда в очень похожей обстановке ей пришёл ответ на её объявление, и какое-то ноющее чувство, словно горячий чай, растеклось по груди – она была рада, что познакомилась с ним.
Очень неприятная, пресная и однообразная музыка зазвучала у Евы под ухом, заставив её недовольно зашевелиться и открыть глаза. Оранжевый ночник брошенным маяком горел в тёмной комнате, которая показалась Еве ещё чернее и мрачнее, чем раньше, словно вся вселенная вдруг обратилась в темноту, среди которой одиноким островком существовали только небольшая кровать и рыжая лампа. Отключив будильник, Ева встала и пошла на кухню, потому что подумала, что уже наступило утро, но, взглянув на циферблат, поняла, что сейчас только час ночи. Где-то на задворках сознания зашевелились воспоминания, и неохотно всплыла давно терзающая девушку мысль: «Желание». Ева про себя усмехнулась: хоть она и не была феей-крёстной, и волшебной палочки у неё тоже не было, исполнить загаданное гражданином Бесовцевым она могла.
Ева подошла к окну и нырнула за штору. Ничего особенного за окном не происходило, поэтому девушка сонно принялась разглядывать ночную улицу, почему-то не спеша возвращаться в свою тёплую и уютную постель. Было что-то завораживающее во всегда таком энергичном, а сейчас тихом переулке: фонари горели как-то по-мертвецки, заливая бело-жёлтым светом пустынное пространство, ночной ветер не шелестел полуголыми ветвями деревьев, успевших накинуть на себя парочку едва раскрывшихся почек, и поэтому они отстранённо молчали, словно кто-то высосал из них всю душу. Многоэтажный дом напротив тоже стал каким-то безжизненным и пустым, превратившись в одну лишь мёртвую оболочку, в которой горели белым слепым светом лестничные площадки, напоминая безмозглые тупые глаза глубоководной рыбы-удильщика.
Ева опустила взгляд на стройные ряды припаркованных во дворе машин, как вдруг увидела человека, стоящего посреди дороги. Ничего необычного в нём тоже не было, он… просто стоял, и всё. Девушка на мгновение задумалась, зачем ему находиться на улице в такое время: может быть, у него самолёт или поезд, и сейчас он ждёт такси, а может быть, просто предпочитает ночное время суток. Мужчина тем временем будто почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, посмотрел куда-то в сторону её окна, хотя Ева не была уверена, что в темноте он заметил чью-то фигуру. Словно в подтверждение или, наоборот, опровержение её мыслей, молодой человек полностью развернулся лицом к дому и вдруг… Начал подниматься. Сначала Ева и не поняла, что он делает, но когда силуэт совершенно точно парил уже где-то на уровне третьего этажа, волна ужаса окатила её с головы до ног. Быстро заперев раму и задёрнув шторы, девушка кинулась к себе в комнату и залезла под одеяло, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. Ей показалось, ей просто привиделось… Ева на всякий случай проверила, закрыты ли окна у неё в спальне, плотнее сдвинула тюль и выключила ставший слишком ярким ночник. Мысли, как перепуганные мальки на мелководье, летели в разные стороны и не хотели собираться в единый поток, заставляя девушку волноваться ещё больше. Когда сердцебиение всё же постепенно успокоилось, а дыхание стало почти ровным, довольно громкий и настойчивый стук в окно заставил Еву подскочить на кровати. Стук. В окно. На двенадцатом этаже. Звук повторился, и девушка, не помня себя от страха, как была, в одной пижаме, без тапочек, выпрыгнула из постели и залезла в стоящий в коридоре большой гардероб. Ничего лучше она не придумала, поэтому ей только оставалось, затаив дыхание, напряжённо прислушиваться к звукам пустой квартиры. Всё было тихо, поэтому более здравые мысли стали потихоньку приходить ей в голову: например, почему в окно не мог постучать голубь или какая-нибудь другая городская птица? Уже было остановившись на этой довольно правдоподобной версии и собравшись выходить из шкафа, Ева снова подскочила от неожиданности, когда раздался настойчивый звонок в дверь, сопровождаемый чьим-то страшным угуканьем, словно на лестничной площадке сидела гигантская обезьяна. Звонок на некоторое время прервался, и за ним последовал такой же настойчивый как и в окно стук. «А вот это точно не голубь», – подумала Ева, пытаясь замаскировать себя толстыми куртками и пуховиками так, чтобы её было не заметно, а ей, в свою очередь, было видно происходящее в коридоре. Тут к её ужасу дверь в квартиру медленно бесшумно отворилась, и на пороге показался бледный, как смерть, Бесовцев. Он на мгновение застыл, исподлобья осматривая незнакомую для себя территорию, а затем неслышно, как пантера, двинулся дальше по направлению к спальне. За ним в квартиру с громким в наступившей тишине угуканьем прошло нечто, что Ева наконец-то смогла рассмотреть поближе: монстр напоминал большого чёрного орангутанга с косматой шерстью и белыми глазами-светлячками. Угу, угу, угу-гу. Бесовцев резко обернулся на него и приложил палец к губам, на что обезьяна сразу замолчала; Ева обратила внимание, что в этот миг глаза у него были абсолютно нормальные, без косоглазия и безумия, как тогда, после исполнения песни. Наблюдая за Бесовцевым, девушка упустила момент, когда орангутанг ушёл и потеряла его из поля зрения, как вдруг наверху что-то зашипело, зашуршало, и по гардеробу вертикально вниз стало спускаться странное существо. Когда обезьяна остановилась прямо перед коридорным шкафом, Ева насчитала у неё восемь, как у паука, лап, четыре из которых, впрочем, куда-то рассосались или втянулись обратно в тело. Орангутанг тихо угукнул и уполз в сторону кухни.
– От кого прячемся?
На плечи Евы опустились две тяжёлые ладони, и чей-то хриплый низковатый голос прозвучал прямо у неё над ухом, отчего девушка, громко взвизгнув, выпрыгнула из гардероба и, не оборачиваясь, выбежала из квартиры под тихий раскатистый смех, доносящийся из глубины шкафа.
Ева перелетала сразу через несколько ступеней, стараясь создавать как можно меньше шума. Первый этаж, второй, третий, четвёртый… Бежать по лестнице вниз было, конечно, гораздо проще, чем наверх, поэтому Ева достаточно быстро добралась до выхода из дома. Плитка непривычно холодила голые ноги, а когда тротуар закончился и девушка побежала по асфальту, несколько камушков сразу неприятно впились в обнажённые ступни. Ева не знала, куда она бежит. Через несколько минут дом остался позади, погони не наблюдалась, и девушка растерянно остановилась на обочине шоссе, под которым Ева почувствовала сердцебиение столичного метро. Машины как ни в чём не бывало сновали туда-сюда, и один водитель даже мельком посмотрел на неё со смесью непонимания и жалости. Боже, что она творит… Ева только сейчас осознала, как это выглядело со стороны: девушка посреди ночи в одной пижаме, без обуви выбежала из квартиры и теперь стояла на обочине шоссе, не зная, что на неё нашло. Ночная не особо высокая температура дала о себе знать, и Ева уже собралась возвращаться домой, но вспомнила свой неподдельный страх, когда вкрадчивый голос из глубины шкафа прозвучал у неё над ухом; когда глаза гражданина Бесовцева, такие цепкие и колючие, сканировали её квартиру, а потом он бесшумно, как настоящий хищник, двинулся в её спальню. Ева представила, что было бы, если бы она не спряталась в тот момент в гардеробе, и ей снова стало страшно.
Фонари яркой лентой вились по обе стороны дороги, убегая куда-то далеко-далеко, и терялись из виду между двумя треугольниками леса. Навстречу Еве неслись машины, разрезая воздух, когда они соколами пролетали совсем близко от неё, и каждый раз девушка провожала взглядом их тёмный, будто нарисованный углём силуэт. Ночной ветер шёлковым платком растрепал её длинные золотые волосы, и Ева, невольно поёжившись, задумчиво побрела вдоль обочины. На мгновение она подняла глаза наверх: бело-жёлтый свет косым дождём падал на шоссе, разгоняя темноту над асфальтовым полотном, и казалось, будто за этим треугольником ничего нет, только чёрные нарисованные деревья неподвижно стоят за полуразвалившейся железной оградой, и чёрные птицы иногда перелетают с одной стороны на другую. Мелкие камни неприятно резали голые ступни, когда Ева осторожно ступала по холодной земле, но девушка старалась не обращать на это внимания, задумавшись о чём-то своём. Непонятно почему, но идти в квартиру ей совсем не хотелось, поэтому вариант возвращения сразу был исключён и даже признан абсурдным. Можно было дойти до Саваофа Теодоровича, но его дом находился через две станции метро, что посреди глубокой ночи показалось Еве просто огромным расстоянием, да и было неясно, будет ли хозяин рад такому позднему визиту. После нескольких минут колебаний, когда ноги уже окончательно закоченели, девушка всё-таки решила идти к нему хотя бы потому, что идти было больше не к кому.
Казалось, что прошла целая вечность. Ева уже не чувствовала ни ступней, ни рук, но упорно продолжала идти, игнорируя короткие взгляды водителей, которые с подозрением иногда смотрели на идущую вдоль обочины девушку. Что ж, их можно понять. Ева подняла глаза на небо и увидела искристый тёмный ковёр, усеянный мириадами звёзд: они мерцали, словно светлячки в густой траве, и будто тихо пели, периодически закрываемые полупрозрачными полосками облаков. Ева прошла одну станцию метро, оставалась ещё одна.
Лесопарк неподвижно стоял по обе стороны дороги, заворожённый собственным величием, словно граница между реальным миром и вымыслом. Воображение Евы то и дело рисовало невозможные картины: вот между двумя ветвистыми елями ей показался Бесовцев, смотрящий на неё безумным взглядом исподлобья, вот какая-то женщина на вид лет сорока расположилась на развилке толстых дубовых стволов, раскладывая пасьянс, а вот гигантская обезьяна чёрным облаком перетекла с одного дерева на другое, и только мерцали в темноте её безликие глаза-светлячки. Грудь будто стянуло тугим обручем: хотелось плакать, но слёз не было, и от этого становилось ещё тяжелее.
Ева с удивлением оторвала глаза от земли и осмотрела шоссе – никого. Все машины разом куда-то делись, а может быть, это она упустила момент, когда странная, непривычная для дороги тишина повисла в воздухе, как разряд шаровой молнии. Над парком прокричала какая-то ночная птица, похожая на сову, и, тяжело оторвавшись от верхушки ели, полетела прочь. Ева ещё раз оглядела шоссе и, не увидев вблизи ни одной машины, неуверенно вышла на асфальтовое полотно, так как идти по колючей грунтовке было больно и неприятно. На мгновение ей показалось, что между деревьями промелькнула девушка: она бросила на Еву пронзительный взгляд, выражая этим своё пренебрежение к странной особе в пижаме посреди дороги, быстро подняла длинный подол старомодного чёрного платья и убежала в противоположном от шоссе направлении. Ева про себя подумала, что они обе хороши: что она в пижаме и без обуви, что та девушка в странном платье и красном бархатном плаще.
Вдруг справа от дороги что-то зашевелилось: чёрная тень медленно отделилась от высокого ствола сосны, густым туманом сползла вниз, на землю, и остановилась у его подножия. Ева замерла, внутренне надеясь, что монстр её не заметит, но существо резко повернуло голову в сторону девушки и, неуклюже повернувшись, направилось прямиком к ней. «Угу, угу, угу-гу», – издавало звуки стремительно приближающееся чудовище, у которого вдруг вместо четырёх лап оказалось восемь. Девушка, пару раз споткнувшись, со всех ног побежала прочь.
Пробежала она немного: закоченевшие ступни заплетались, то и дело цеплялись за невидимые рытвины, дыхание сразу же сбилось. Псевдоорангутанг не отставал, но и не догонял Еву, будто двигая её в нужном направлении, что, по правде говоря, пока отлично у него получалось. Девушка на секунду обернулась, чтобы посмотреть на монстра, а в следующее мгновение с размаху врезалась во что-то тёплое, большое и явно живое. Толстые женские руки аккуратно отстранили Еву от себя, и та растерянно отошла на пару шагов назад, с подозрением оглядывая попавшуюся ей навстречу женщину. Перед ней стояла солидная дама лет сорока, с большими волообразными глазами, которые смотрели на девушку с заметной хитринкой и каким-то особым удовольствием, словно коварная хищница почувствовала будущую достойную жертву, губами, растянутыми в нескрываемую усмешку, крупными тёмно-каштановыми локонами, уложенными в каре до середины шеи, и длинными некрасивыми чёрными ногтями, которыми она, едва дотрагиваясь, проводила по бледной коже.
– Какая милая девушка… Что случилось? – дама по-лисьему облизнулась и только сильнее растянула губы в ухмылке, видя растерянность Евы. – Мне показалось, ты от кого-то убегала, не так ли?
– Да… – девушка обернулась назад, но никакой обезьяны там, конечно, не было. – Простите, что я в таком виде…
– О, ничего-ничего. Ты наверняка замёрзла, бедняжка. Пойдём ко мне в машину, у меня есть плед.
Несмотря на абсурдность ситуации, Еве было приятно встретить в такой час кого-то живого, и хотя здравый смысл кричал, что не надо садиться в машину к незнакомому человеку, эта дама показалась девушке вполне миловидной, и Ева пошла вслед за ней. Надо сказать, что женщина была довольно высокой, ну или это девушка имела небольшой рост, тем не менее, разница между ними составляла почти голову.
Дама подошла к припаркованной на обочине огромной красной машине, открыла заднюю дверь и показала Еве рукой, чтобы та садилась, параллельно выискивая под сиденьями толстый плед. После холодного воздуха ночной улицы салон машины обдал девушку волной горячего воздуха, как будто кто-то включил мягкий невидимый фен и направил его прямо на Еву, так что она мгновенно растаяла и потеряла бдительность. Женщина не нашла плед под сиденьем, поэтому вылезла из салона, обошла машину сзади, открыла багажник и принялась в нём копаться. Если бы Ева в этот момент обернулась назад, то непременно бы заметила вывалившуюся оттуда чёрную мохнатую руку, которую дама немного нетерпеливо заправила назад, но так как девушка наслаждалась теплом и уютом после изнуряющей погони, то подозрительное содержимое багажника осталось для неё в секрете.
Тем временем женщина нашла плед и укрыла им и без того разморённую Еву. Девушка положила голову на спинку сиденья, закрыла глаза и зачем-то подумала, что было бы хорошо сейчас заснуть, а проснуться у себя в кровати, и чтобы жуткий визит гражданина Бесовцева вместе с погоней и чёрным орангутангом оказался лишь очередным ночным кошмаром. Однако вечерний ветер всё ещё неприятно холодил грязные поцарапанные ноги, которые Ева не осмелилась поставить на идеально чистую кожаную обивку и оставила свешиваться с бортика, а колючий плед давил своей тяжестью на уставшее тело и сознание. Всё это время женщина задумчиво и как-то слишком пытливо рассматривала Еву, словно её лицо казалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, кого именно оно ей напоминало. Опустив взгляд на ноги девушки, дама щёлкнула пальцами, и сразу вся грязь и царапины куда-то исчезли, не оставив после себя и следа, но Ева этого не почувствовала.
– Подбросить тебя, детка? Называй адрес, – Ева встрепенулась и вопросительно посмотрела на женщину. – Или предпочитаешь идти пешком от Архангельска до Москвы, как Ломоносов?
– О, Благодарю Вас, – смутившись, Ева подтянула ноги внутрь, и дверь машины сразу захлопнулась, а дама опустилась на место водителя.
– Оставь свои благодарности до того момента, как мы приедем. Ну так? Куда ехать?
Ева уже хотела назвать адрес своего дома, но в последний момент перед глазами всплыл жуткий образ Бесовцева, стоящий напротив гардероба. Вот сейчас он повернёт голову, вот сейчас он посмотрит своим пронзительным взглядом прямо ей в глаза, увидит её сквозь узкую щель между дверцами… Решив придерживаться своего изначального плана, Ева назвала адрес дома Саваофа Теодоровича.
За окном промелькнула одна машина, вторая, третья, и вот уже по шоссе мчался безудержный стремительный поток. Ева снова опустила веки, и теперь, когда красный автомобиль проезжал мимо высоких фонарей, перед глазами девушки плыли мутные оранжевые пятна. Женщина не стала мучать её расспросами, за что ей была отдельная благодарность от Евы, хотя, может быть, в другой раз она бы и захотела объясниться. Шум колёс по асфальтовому покрытию убаюкивал не хуже поезда или дождя, поэтому вскоре, несмотря на отчаянные попытки девушки сопротивляться, тонкая полудрёма накрыла её, словно тёплая шаль.
Проснулась Ева от неприятного чувства холода и сырости под собой. Открыв глаза, девушка не сразу поняла, где находится: почему-то она, завёрнутая в старый порванный плед, лежала прямо на асфальте практически у проезжей части. Распущенные длинные волосы, конечно, бесповоротно спутались и были все в грязи, напоминая больше рваную половую тряпку, чем золотую шевелюру. Ева медленно поднялась и огляделась: низкие редкие тучи неохотно плыли по небу, словно осетры по речному дну, и, как камыши, качались на ветру печальные деревья. Моросил промозглый дождь, который, казалось, должен был навсегда остаться где-то в октябре, и голые мокрые ветви были тому подтверждением. Нет, это не апрель… Сырые многоэтажки, словно бездушные оболочки, скупые на яркий жизнерадостный свет, темнели в глубине квартала, будто их только что построили. Ева перевела взгляд налево: там стояло полуразрушенное обветшалое здание, явно заброшенное много лет назад. Трава, не встречая на своём пути преград, разрослась так, что доставала до середины первого этажа и даже пробралась внутрь; прогнившая крыша в одном месте провалилась, и теперь сквозь эту дыру ветер бросал туда всякий мусор; окна местами были выбиты, оставив после себя по краям острые осколки, а где-то и вовсе отсутствовали, будто их там никогда и не было. Одним словом, это была обычная заброшка, каких, наверное, много на свете, но что-то в ней не давало Еве покоя, и она вскоре догадалась, что именно… Это был дом Саваофа Теодоровича.
– О боже… Нет… Нет, не может быть! – девушка, забыв про всякие меры предосторожности, кинулась к тому месту, где предположительно должна была быть дверь, и оказалась права, правда, вместо двери там находился один только пустой проём, заросший крапивой. Ева здорово обожглась, но, не обратив на это никакого внимания, стала осматривать помещение. Да, это он, сомнений быть не могло: на круглом обеденном столе, за которым ещё не так давно она играла с Бесовцевым в карты, стояла маленькая хрустальная вазочка с покрывшимся плесенью букетиком; вода, конечно, выпарилась, оставив после себя некрасивый белый налёт. Ева медленно прошлась по захламлённой гостиной, чувствуя, как в горле наворачивается ком, как вдруг она обо что-то споткнулась. Это оказалась голова козла, о чьи рога девушка и зацепилась; любимое чучело Саваофа Теодоровича тоже было насквозь пыльное и местами поеденное молью. На какую-то долю секунды Еве показалось, что жёлтые глаза с горизонтальным зрачком дёрнулись и внимательно посмотрели на неё, но наваждение тут же пропало, не успела девушка его увидеть. Её губы скривились, задрожали, она прижала к себе голову козла со всё ещё мягкой шерстью и заплакала.
– Нет… Нет!.. Нет!!!
Медленно приходя в себя, Ева даже не сразу осознала, что проснулась. Горячие слёзы образовали мокрое пятно на одеяле, которое она крепко прижимала к себе, и в то же время холодили пылающие щёки. Девушка попыталась вдохнуть заложенным носом, но у неё не получилось. Забытый ночник на прикроватной тумбе раскалился до невероятной температуры и молил, чтобы его выключили, однако Ева и не подумала об этом.
Она долго ещё не могла успокоиться и понять, что же вызвало у неё такую бурную реакцию. Однозначно не неожиданный визит Бесовцева со своей странной зверушкой, хотя он, конечно, сильно её взволновал… Не приятного вида женщина, которую она встретила на обочине дороги и которая любезно согласилась её подвезти… Неужели разрушенный дом? Ева вспомнила то чувство, которое она испытала при осознании своей потери, и снова заплакала. Значит да – разрушенный дом. Осознание, что, может быть, она больше никогда не встретится с Адой… С Бесовцевым… Со всей этой странной компанией, что так откровенно влияла на её жизнь, даже не стесняясь скрывать свою принадлежность к тем тайнам и загадкам, что она подбросила ей… С Саваофом Теодоровичем… Да. Именно с ним.
Ева всё-таки решила пощадить ночник и уже хотела нажать на кнопку, чтобы его выключить, как вдруг увидела под ним узкую записку и с интересом прочитала, после чего по её спине пробежал лёгкий холодок. Желание было выполнено.
