Шая Воронкова
Кровь и струны
«Так ему и надо, – злорадно подумала Марита, – нечего тут…» И тут же вздрогнула. Хоть и привычные, это вновь были чужие мысли, не ее. И не злость сидела в сердце, а самая настоящая зависть. Раздражение мгновенно схлынуло, а в горле встал ком. Мариту захлестнул стыд и острое, болезненное чувство потери.
Она дернулась в глупом порыве то ли остановиться, то ли что-то сказать. Но лошадь увозила все дальше и дальше от фургона и будто бы от прошлой жизни. Окончательно запутавшись в своих чувствах, Марита повесила голову.
Как раз вовремя, чтобы заметить, как проезжающий мимо фургона Расим уронил на землю изрисованный лист. Тот плавно скользнул по воздуху и приземлился где-то возле напирающей на артистов толпы. Марита широко распахнула глаза, потому что узнала наливающиеся силой линии. Засияв совсем ярко, схема словно бы отпечаталась в воздухе и погасла.
Сперва ничего не произошло, но потом откуда-то сзади донеслись звучащие все громче хлопки крыльев. Прямо перед лицом Мариты спикировало угольно-черное перо и упало наземь. Она задрала голову и едва не ахнула. По небу стремительно неслась черная туча, состоящая из десятков, сотен воронов. Она проплыла мимо, набирая скорость, пока не застыла над бурлящей толпой. Стая отбросила на крестьян пугающе огромную тень, но в запале ссоры ее никто не заметил. И тогда птицы рухнули вниз, словно облако пущенных одновременно стрел.
В воздух взметнулась пыль, закружились перья. Крики и карканье слились в одну нестройную мелодию, перебив все остальные звуки. Вороны будто обезумели. Они накидывались на людей, драли когтями, хватались лапами за плечи и волосы. Но ни одна не тронула двоих артистов, вжавшихся в бок фургона. Те не упустили шанса и, запрыгнув внутрь, второпях укатили прочь.
Марита осознала, что губы против воли растягиваются в улыбке, будто заколдованные, и поспешила отвернуться. Едущий впереди Яс неодобрительно щелкнул языком.
– Ты бы еще подтерся этой бумажкой. Бесполезная растрата сил, – сказал он, покачав головой.
– О чем вы, командир? Я ее просто выронил, – мягко ответил Расим, щурясь, и подмигнул Марите.
Та сделала вид, что не заметила. Яс был прав: измовец поступил глупо, бессмысленно, почти по-детски. Но на душе у Мариты от этого стало тепло, словно бы что-то давно потерянное вернулось на место.
А чужой лживый голос в ушах наконец замолчал.
Дорога продолжала тянуться, не зная конца, и вскоре Мариту оставили все переживания, кроме неизмеримой усталости. Она то дремала в седле, покачиваясь на кочках, то ерзала в попытках уменьшить напряжение на спину. Когда начало смеркаться, Расиму на плечо опустилась птичка, похожая на серого воробушка, и что-то прочирикала на ухо, прежде чем вновь улететь. В сгущающемся воздухе она показалась Марите неупокоенным духом.
Яс сменил направление, и маленькая процессия завернула за колючие заросли, осененные мелкими желтыми цветами, и спустилась за холм. Дрема развеялась, и Марита с удивлением оглядела спрятанную за ним карету. Простенькая, но крепкая и ладная, такая могла принадлежать богатому купцу или разорившемуся аристократу.
Расим вновь помог ей слезть – или вернее сказать, просто стащил с лошади. Вздохнул, глядя на то, как колени Мариты подгибаются, пока она забирается в карету, держась за косяк.
– Подождите, леди, – вдруг сказал он, удержав Мариту за подол плаща.
Та вздрогнула и остановилась, нацепив маску пренебрежения, которая ей самой была противна. Расим порылся в складках своей одежды и вынул маленький лист со схемой. Дорисовав недостающий кусочек и замкнув круг, он приложил схему ко лбу Мариты.
Девушка не успела ни дернуться, ни отстраниться – вспыхнуло, полыхнув светло-зеленым, впилось в кожу мелкими иглами. И по телу вдруг пробежалась волна свежести, словно весенний ветер, пахнущий молодыми почками и влажной землей, забрался за шиворот. И боль отступила. Марита облегченно выдохнула и слабо улыбнулась Расиму, прежде чем исчезнуть внутри.
– Что, этот тоже выронил? Какой ты сегодня неловкий, Расим, – услышала она ехидный голос Яса прежде, чем дверь захлопнулась.
Хоть и посвежевшая, но все еще утомленная, Марита опустилась на потертое сидение и откинула назад голову. Шторка на окне отодвинулась, и в нем возникло усталое, но умиротворенное лицо измовца, который ткнул в груду тряпья, сложенную в углу.
– Переоденьтесь, леди, – по своей дурацкой привычке сказал он вслух и исчез, оставляя Мариту одну.
Сменив мужской костюм на простенькое, но добротное платье с волнообразным голубым низом, она смогла хотя бы немного вздремнуть.
К «Промокшему лису» они добрались почти ночью, направляя лошадей по горящим в сумерках оранжевым шестиугольникам окнам. На охваченной светом вывеске виднелся длиннолапый лисенок с потемневшим от воды хвостом, с которого успела накапать целая лужа. На пороге постоялого двора растянулся пушистый пес, который при виде гостей радостно замел по земле хвостом.
Пока зевающий мальчишка распрягал лошадей и разбирался с каретой, Расим подхватил сонную Мариту под руку, и все двинулись к двери. Внутри пахло свежими крапивными лепешками и супом. Посетителей почти не было – купец с хмурой охраной да неряшливый мужик в углу.
Марите подумалось, что она могла бы закричать или вырваться, но пальцы Расима держали крепко. Может, измовец и казался добрым, но если командир прикажет, то приласкает ножом без раздумий. Марита не была уверена, что окажется быстрее, чем острое лезвие.
Пока Яс платил за комнаты, остальные ждали в стороне, обступив ее кругом. Этому никто не удивлялся – видимо, приняли за сопровождение богатенькой госпожи, обычное дело. Марита проследила за тем, как Яс размашисто шагает обратно.
Когда он проходил мимо, мужик в углу вдруг встрепенулся и впился в главаря разбойников взглядом. Яс будто бы не заметил, но, поравнявшись с Расимом, тут же хмуро буркнул себе под нос:
– Плохо дело.
– Что такое? – спросил измовец одними губами, продолжая безмятежно улыбаться.
– Он меня узнал. Это Блоха, то еще трепло. Такое было на руку, когда работало в мою пользу, – делая вид, что пересчитывает монеты в кошеле, ответил Яс. – Но если он пойдет языком чесать, то может сорвать все дело.
Пальцы Расима, сомкнутые на руке Мариты, сжались сильнее, но тут же вновь расслабились.
– Может, обойдется? – неубедительно сказал он.
Яс насмешливо усмехнулся. Мариту захлестнуло волной тревоги, будто к горлу приставили невидимый нож. Она не могла определить истоки своего волнения, и от этого оно только усиливалось.
– Выбрал уже себе веревку на случай, если нет?
– Я бы не хотел…
– Не мы, так другие. Не играй в героя – рожей не вышел.
О чем они спорят? Марита закусила губу, в глубине души уже зная ответ. Расим тяжело вздохнул и отступил, признавая поражение.
– Я понял. Тэкито?
Тот скупо кивнул, и Марита вздрогнула – она уже успела забыть о его присутствии. Тэкито обменялся со стоящим рядом Пичем взглядом. Тот словно по команде отделился от остального отряда и вдруг зашагал неровной, шатающейся походкой, сотрясая в воздухе кулаками.
Со скрипом отпихивая стоящие на пути стулья и задевая столы, Пич принялся продираться к углу с упорством ломящегося сквозь кусты медведя. Добравшись до нужного стола, малиец почти что рухнул на него, выплеснув из кружки пивную пену. Блоха отпрянул, удивленно охнув.
– Какого?
– Т-ты! Когда звонкие вернешь, сукин сын? – пьяно выкрикнул Пич.
Против воли Марита почувствовала восхищение. Игра была хороша, и в образ верилось даже несмотря на то, что мгновение назад Пич был совершенно трезв. Блоха подскочил, стремительно краснея от злости.
– Ты кто, Зилай побери, тако…
Договорить он не успел. Резко качнувшись назад, Пич замахнулся и со всей силы вмазал кулаком по раскрасневшемуся лицу. Хрустнуло. Блоха взвыл, отлетев к стене, и схватился за стремительно разбухающую челюсть. Сквозь промежутки меж пальцами проступило красным.
– Леди, осторожно! – вдруг оттеснил ее за спину Расим. – Это просто возмутительно!
Марита растерянно на него уставилась. Измовец был переполнен раздражением и обеспокоенностью, словно не сам мгновение назад велел это устроить. Купец, ужинающий супом, тоже нырнул под стол и теперь раздавал оттуда противоречащие друг другу приказы.
– А ну пошли вон, драконовы дети, пока я вас не отметелил! – гаркнул пришедший в себя трактирщик, хлопнув кулаком по стойке.
Глухо стукнули стоящие там кружки, ударившись боками. В воцарившейся тишине стало слышно, как откашливается и сплевывает на пол кровяной сгусток Блоха. Пич же окрика будто не услышал: перегнулся через стол, сбросив кружку на пол и расплескав все пойло липкой лужей, и схватил Блоху за шиворот. Потянул – раздался треск ткани.
– Де-деньги где? – прошипел он, тряхнув мужчину, как котенка.
– Да я не…
Трактирщик вынул из-за стойки дубину, оббитую полоской железа, и внушительно брякнул ей о стойку, играя мышцами.
– Я дважды повторять не буду.
Пич тут же отпустил Блоху, отчего тот упал, с грохотом перевернув стол, и забормотал заплетающимся языком:
– Порядок, отец, порядок, мы уходим. Пойдем, п-поговорим-перетрем.
И подхватил Блоху под руку. Тот слабо затрепыхался, пытаясь вырваться, но хватка оказалась сильнее – какой не может быть у пьяницы. У Мариты под кожей пробежали мурашки.
– Подож…
Блоха обернулся, лихорадочно обшаривая постоялый двор глазами, и встретился взглядом с ней. Теперь он выглядел совершенно напуганным и потерянным, словно застигнутый охотником зверь. Они смотрели друг на друга всего мгновение, прежде чем Марита порывисто опустила голову.
Грохнула дверь, и все стало спокойно. Трактирщик, ругнувшись, спрятал дубину и кликнул какую-то девицу убрать бардак. Купец вылез только теперь, утирая лоб расшитым платком и охая.
– Пойдемте, леди. Есть в такой обстановке – оскорбление, – скривившись, сказал Расим.
И их небольшая процессия двинулась к лестнице. На первой ступеньке Марита обернулась. Дверь все так же была закрыта, и снаружи не доносилось не звука. В груди запоздало кольнуло виной за вынужденное бездействие, но девушка поспешно отогнала ее. Марита ничем не могла помочь бы помочь бедолаге, тем более, тот сам полез на рожон.
На втором этаже Яс остановился.
– Ты и ты – со мной, – подманил он двоих воинов. – Тэкито, бери своих людей и идите в общий зал. И проверь все, хорошо?
Поняв, что он имеет в виду, девушка поежилась. Урниец неглубоко поклонился и отправился выполнять указания. Его молчаливые разведчики беспрекословно двинулись следом.
– А я? – спросил Расим.
– А ты с леди, раз уж повесил на нее поводок.
Яс ехидно ухмыльнулся и подкинул в воздух ключи, которые Расим ловко поймал, почти не потревожив полы туники. Марита закусила губу. Ночевать с мужчиной в одной комнате, да еще и с разбойником… Оставалось надеяться, что она достаточно ценная, чтобы ее не попытались запятнать.
Комната, которая им досталась, предназначалась для одного. Крепко сбитая кровать, продавленное кресло и сундук у стены не внушали уюта и удобными не выглядели. Марита со вздохом прошлась взад-вперед, вороша свежую солому на полу, села.
Когда она только прибыла в Урнос, то скучала по удобной постели: мягкая перина, тяжелая завеса балдахина, теплое одеяло. Забавно. Как же быстро ко всему привыкаешь. Сперва к жесткой земле, потом к купеческой спальне, а после – к лежанке бедняка.
– Не переживайте, я отвернусь, – сказал Расим, вырвав ее из раздумий, и поводил в воздухе пальцами так, будто распускал шнуровку.
От одной мысли о том, чтобы оголиться при чужаке, передернуло. И хотя измовец сдержал слово, Марита легла прямо в платье, лишь немного ослабив затяжки. То ли из упрямства, то ли в попытке хоть как-то ощутить себя в безопасности.
Расим развалился в кресле и умудрился уснуть первым, хотя скрючился в совершенно неудобной позе. Неужели не только коты так могут? Марита же еще долго ворочалась в постели, но вскоре усталость все-таки взяла свое, и она забылась беспокойным сном.
Верис был мертв. Марита поняла это еще до того, как прислушалась, до того, как подбежала, но все равно не могла поверить. Может, она не расслышала стука из-за грохота ее собственного сердца? Из-за шума крови в ушах?
Марита выдохнула и разжала пальцы, которыми сжимала чужие плечи. Верис тут же рухнул на пол, безвольный, как тряпичная кукла. Набитая гнилой соломой, страшная, старая кукла. Марита осеклась. Это было неправильно, все это. Она вытерла дрожащие руки об пол, понимая, что лжет сама себе.
– Так… надо? – глухо спросила в пустоту, неуверенно, медленно, будто пробуя новую сладость.
Подняла вжатую в плечи голову. И тут резко скрипнула дверь – капризно, как ревнивая женщина, и громко, – говорила же смазать ее, сколько раз говорила… Марита обернулась так быстро, что мир на мгновение смазался. В проходе стояла Лиска. Вся белая, как мраморная статуя, она отбрасывала длинную, узкую тень, будто посланник Тенриса. Только глаза широко распахнула, совсем не величественно.
– Госпожа! – выпалила Лиска, когда молчание затянулось.
Марита вздрогнула как от пощечины.
– Лиска, зови врача, он… – внезапно севшим голосом попросила Марита. – Стражу. Кого-нибудь. Я…
Мысли спутались в сплошной ком. Лиска сделала шаг вперед, и ее лицо будто сморщилось от ужаса и отвращения, расплылось. Расплылось?
– Госпожа, просыпайтесь, – сказала служанка невпопад.
– Что?
В ушах зазвучали глухой стук и лошадиное цоканье. Марита схватилась за голову.
– Вставайте, леди, мы приехали, – сказала Лиска голосом Расима.
Картинка смазалась, раздвоилась и вдруг рассыпалась на куски. Над головой маячил оббитый бархатом выцветший потолок кареты – и он больше не качался. Кареты? Она же засыпала в постели… Разум смутно припомнил и раннюю побудку, и смену седла на подушки.
Марита прошлась по лицу ладонью. Расим, мгновение назад деликатно тряхнувший ее за плечо, отстранился и поглядел сочувствующе.
Пришлось спешно приводить себя в порядок. Марита потерла глаза, оправила растрепавшуюся прическу. Опять этот сон. Он повторялся, но каждый раз словно поворачивался другой гранью. Единственное, что оставалось неизменным – гнетущее чувство тревоги.
Расим встал, заставив невольно восхититься грации, с которой он перетекал из одной позы в другую, и приоткрыл дверь. Снаружи дохнуло прохладой. Марита выбралась из кареты, и ее ноги утонули в высокой сухой траве. Осмотрелась. Поле простиралось далеко вперед, ровное и густое. Ветер гонял по нему волны, пригибая стебли к земле. С противоположной стороны приближались несколько желтых пятен.
– Тэкито, оставь пару луков в укрытиях, пусть держат наших гостей под стрелой, – с прищуром глядя на горизонт, приказал Яс. – Остальные – кольцом вокруг леди. Подставляйтесь сами, но круг не разрывайте.
Он замолчал и надолго задумался, покусывая большой палец, но все-таки добавил:
– Расим, пойдешь переговорщиком.
Пока приказы выполнялись, Марита продолжала разглядывать его лицо. Сосредоточенно нахмуренные брови, косая тень, словно разделившая его надвое и сделавшая родимое пятно еще заметнее… Маска спокойствия Яса треснула, и он удерживал ее из последних сил.
Марита успокаивающе потерла свои плечи ладонями, глядя на то, как вокруг нее вырастает живая стена. Всадники приблизились, и уже можно было разглядеть фамильные нашивки на их стеганках. Мариту охватило волнение, от которого задрожали и подогнулись колени.
Приближался момент истины. Каким бы хорошим ни был фокусник – если поднять второе дно его шляпы, никакое мастерство не спасет. Марита незаметно стиснула подол платья в пальцах, продолжая упорно держаться так, как подобает леди.
«Всегда играй роль до конца, дочь. Нет ничего хуже, когда последняя нота – фальшивая».
Она вздохнула, украдкой оглядывая плотное кольцо – и мышке не протиснуться. Надежда на побег, особенно после случившегося в трактире, начала казаться до глупого самонадеянной.
Тем временем отряд Реплихов приблизился вплотную. Воины спешились и встали строем, сплошной желто-черной стеной. Марита попыталась разглядеть что-то из-за спин окруживших ее разбойников, но ей это едва ли удалось.
Словно следуя какому-то сигналу, Расим и один из стоявших в первом ряду солдат Реплихов почти одновременно выступили вперед. И если измовец шел непринужденно, будто прогуливался, то второй чеканил шаг совсем по-военному. Они остановились на расстоянии чуть большем, чем хватило бы для удара, и на краткий миг все стихло. Только ветер шелестел желтоватой травой.
Марита, не сдержавшись, принялась расхаживать внутри кольца, как зверь в клетке, изводимая тревогой. Рядом притоптывал ногой в нетерпении Яс. Переговоры затягивались, и это заставляло стоящих вокруг разбойников напряженно играть желваками. И Марита невольно перенимала чужое волнение, тоже напрягаясь все больше. Почему они тянут?
– Что-то не так… – пробормотал Яс, высказав обуревавшие ее мысли.
Но договорить не успел. Над головой просвистела стрела.
Глава 6. Горячая картошка
Все произошло в одно мгновение, словно волна хаоса погребла под собой поле. Лязгнула сталь, кто-то вскрикнул, заорал, мир замельтешил перед глазами. От страха Марита присела, приникнув к земле. Ее живая стена держалась, но медленно разрушалась по «кирпичику». Вот один разбойник припал на ногу, вот второй крутанулся, сбивая чужой удар в сторону. Казалось, мир разбился вдребезги и перемешался, наполнился шумом, грохотом и горячей пылью.
Марита зажмурилась, но тут же заставила себя вновь распахнуть глаза. Если стоять на месте – просто зажмут, перекрыв пути отхода. Оставаться с разбойниками опасно, а с Реплихами…
«А точно ли они победят?» – подумалось Марите, когда очередная стрела чиркнула по земле совсем близко, выбив в стороны крошево. Оказаться среди проигравших и навлечь на себя гнев другой стороны – риск непозволительный. Нет, Марита сама по себе. Всегда была.
Кровь все сильнее грохотала в ушах, заставляя остальные звуки слиться в один. Улучив момент, когда в плотном строе воинов появится брешь, Марита юркнула в нее змеей и понеслась прочь, вжимая голову в плечи. Слева раздался влажный хруст, справа забесновался конь, вставая на дыбы. Чудом разминувшись с очередной стрелой, Марита проскочила мимо Яса, сражающегося сразу с двумя, и вырвалась в затихшее поле.
Не остановилась. Подол цеплялся за колючки, путался в стеблях, словно те хватались за ткань, будто руки, пытаясь задержать. Ужас подстегивал, и Марита продолжала бежать, запинаясь и раздирая ладони. От рваного дыхания пекло легкие.
Мир перед глазами расплывался и двоился. Поэтому, когда из кусов внезапно вылетели две руки и сграбастали за плечи, Марита даже пикнуть не успела.
– Попалась, птичка! – довольно хохотнули сверху, стискивая пальцы еще сильнее. – Смотри, Кобель. Что мне за это будет?
Увидев нашивку в виде репейника, она сперва обрадовалась, но чужая ладонь не спешила разжиматься и держала как-то слишком грубо. Марита дернулась – все равно что вырываться из каменных оков.
Мужчина, схвативший ее, походил на быка. Бритоголовый, с крупными ноздрями и щербатой улыбкой, он одним своим видом внушал страх.
– Я тебя не убью. Пока что, – раздался второй голос, громкий и хриплый.
Из кустов выступил еще один мужчина, и хоть он выглядел не таким крупным, как Бык, рост все же имел порядочный. Каштановые пряди, обрамляющие его лицо, напоминали длинные собачьи уши. Темные, влажные глаза уставились на Мариту. Верхняя губа шевельнулась, обнажив остро сколотый клык.
– Вяжи ее – и уходим, – наконец, удовлетворенно сказал Кобель, покручивая толстую цепочку на шее.
Ее кончик терялся где-то за шиворотом.
Бык тут же снял с пояса веревку и принялся стягивать запястья Мариты, до боли заломив руки. Девушка закусила щеку, чтобы не зашипеть, и в последний раз дернулась – отчаянно, будто кролик в зубах волка, отлично знающий, что пасть вот-вот сомкнется и переломит хребет. Пленители продолжали переговариваться, будто и не замечая этих попыток.
– Кобель, а ты ведь проспорил. Говорил, что она не добежит.
– Был о вас лучшего мнения.
– Да ладно тебе! Но звонкие гони.
Кобель лающе рассмеялся.
– Можешь вычесть из своего долга.
Возможно, стоит закричать? Но услышит ли кто в таком шуме? Выдавать себя не хотелось. Марита стояла, угрюмо уставившись в землю и кусая губы. Она не понимала, что происходит, и от этого словно оцепенела. Веревка крепко обвила запястье, и тугой узел тут же уткнулся в поясницу. Как только Бык закончил, Кобель огляделся, поведя головой по ветру, и его ноздри затрепетали.
– Уходим, – скомандовал он, тряхнув волосами, и вдруг звонко свистнул.
Издалека будто эхом отозвался такой же свист. Бык с готовностью подхватил Мариту под руку и грубо поволочил за собой. Пришлось прибавить шаг, чтобы поспевать за чужим темпом не запинаясь. Немного придя в себя, она обернулась. Вдалеке метались разноцветные силуэты и мелькали отблески стали. Звуки битвы отдалялись, становясь все тише и тише и уменьшая и так малый шанс, что пропажу «леди» заметят.
Кобель бодро трусил впереди, иногда почти по-звериному застывая у очередных кустов и принюхиваясь, прежде чем продолжить. В очередной раз, когда мужчина принялся вертеть головой, ворот его стеганки отвернулся, и из-за него выглянула оскаленная собачья голова. При движении татуировка шевелилась, как живая.
Марита вздрогнула, и сердце в груди ухнуло куда-то вниз. Теперь, когда догадка превратились в четкое знание, отрицать правду было бы глупо. Эти двое никакие не Реплихи. Будто Костей было мало – судьба решила столкнуть Мариту еще и с Псами.
«Вот ты, дорогая, – уныло подумала она, почти машинально переставляя ноги, – и сменяла виселицу на плаху».
Яс чиркнул подошвой по земле, отступая, и меч ушел в пустоту. Его противник быстро сориентировался, перетек в защитную стойку, и следующий удар оказался отбит. Дрожь отдалась в руку. Порыв ветра хлестнул по разгоряченной щеке.
Яс холодно усмехнулся и сделал вид, будто метит в голову, в последний момент уведя руку вниз. Враг поверил, открывшись, и лезвие полоснуло его по колену. Тот вскрикнул и резко припал на ногу, позволяя довершить дело. Яс не стал смотреть, как красная лента обвивает чужую шею – обернулся и утер лоб, тяжело дыша.
Он держался неплохо, но уже начинал сдавать. Легкие жгло, ныли мышцы, дрожа от напряжения, и разум реагировал все медленнее и медленнее. Помогало лишь то, что противники потихоньку отступали в поля. Яс быстро огляделся, выискивая своих.
Вот Расим бросает на землю мятый лист, и на его противника с криком падает с неба сокол. Вот Тэкито ловко подныривает под мечом и пропадает из виду одураченного врага. Между сражающимися то и дело мелькала Свечница, вся искрящаяся от удовольствия. Хмарь кружилась вокруг духа, словно облако снежинок. Оставалось надеяться, что тварь насытится надолго.
Яс скривился. На земле хватало желтых пятен, но не только их, и не получалось радоваться, зная при этом, сколько его людей уже полегло. «Ты не должен, – сказал Яс сам себе, – их жалеть. Они – инструменты». Но за все время так и не вышло этому научиться.
Он поудобнее перехватил меч, выискивая следующего противника, когда глаз приметил Пича. Очередной ублюдок теснил парнишку, и тот отступал, отражая удар за ударом и не видя, что со спины подбирается второй. Яса учили, что такие как Пич – не люди, а разменные монеты. Пешки.
– Проклятье, – выругался он и рванул вперед.
«Мы все равно сражаемся, – успокаивал он себя. – Это не помощь, мне на него плевать». Притоптанная трава шелестела под ногами. Размахнувшись, Яс рубанул не ожидавшего атаки в спину врага. Пич быстро сориентировался и разобрался со вторым, вспоров тому шею. Грубо, но действенно.
– Спасибо, командир, – рвано выдохнул он и подмигнул, храбрясь.
Пич взмок, и прилипшие к его лбу волосы потемнели от пота. Руки, стискивающие рукоять, дрожали.
– Дерешься, как баба, – огрызнулся Яс.
Мир в глазах то смазывался, то вновь обретал четкость. Яс выдохнул, опуская меч, чтобы дать себе краткую передышку. Надо бы отойти в сторону…
– Командир!
Окрик Пича словно заставил проснуться. Яс дернулся в сторону, совершенно четко понимая – не успеет. Враги достанут раньше. Он стиснул челюсти, сжимаясь в ожидании удара, но ничего не последовало.
Сильный толчок отпихнул его вбок, уводя из-под клинка. Кто-то рядом болезненно вскрикнул и захрипел. Яс резко крутанулся вправо, рассекая противнику лицо и следующим же ударом вонзая меч ему в грудь. Раздалось хлюпанье, и враг упал навзничь. И только выдернув меч, Яс огляделся.
Тэкито стоял, шатаясь и зажимая плечо ладонью, и сквозь его по-паучьи тонкие пальцы просачивалась кровь. Лицо его побелело, а на лбу выступила испарина. Прежде чем Яс успел среагировать, колени Тэкито дрогнули, и он поспешно сел прямо на землю.
Подставился под удар? Этот трус? Яс не верил своим глазам.
– Простите, командир… Я не предвидел такого поворота, – прошелестел Тэкито, поморщившись. Даже сейчас он звучал безэмоционально и сухо. – Я приму любое наказание.
– Заткнись, – зло бросил Яс. – И зачем я тебе плачу?
Тэкито бледно улыбнулся.
Яс незаметно сделал глухой вздох, остужая и проясняя разгоряченный разум. Цепко огляделся. Противников больше не осталось. На примятой траве лежали лишь неподвижные тела, свои и чужие. В воздухе насыщенно пахло травяным соком и кровью.
– Пич, займись Тэкито. Где Расим? – спросил Яс.
– Я тут, командир.
Он обернулся. Измовец спешил к нему, запихивая на ходу меч в ножны. С всклоченными волосами и разодранной туникой, но вроде бы целый. Яс невольно испытал облегчение.
– Докладывай, – коротко приказал он, глядя, как Пич распарывает одежду Тэкито и распускает ткань на полосы.
Урниец остался верен себе – морщился, но не издал ни звука, пока Пич накладывал на его плечо тугую повязку. Какой бы тряпкой Тэкито ни был – а терпеть умел.
Услышав приказ, Расим вытянулся по струнке, словно солдат – плечи расправлены, руки за спиной. Выправка проросла в нем слишком глубоко, чтобы ее можно было искоренить. Запыхиваясь, но стараясь говорить четко и кратко, измовец принялся перечислять:
– Три потери, один раненый. У них четверых положили. Остальные сбежали. И, командир, – Расим сделал паузу, будто ему было физически неприятно говорить следующую фразу. – Мы проверили шеи.
– Драконье дерьмо, – ругнулся Яс. – Тэкито, мать твою, как ты… ладно, потом. – Он нахмурился. – Где леди?
Расим успокаивающе смягчил тон.
– Простите, командир, – покаялся он, но прежде, чем Яс успел что-то сказать, поспешил добавить. – Но на ней все еще мой крючок.
Яс устало потер переносицу.
– У нас слишком мало людей, но позволить Псам уйти нельзя. Придется нагонять, – начал размышлять он вслух. – Ловите лошадей или новых достаньте. Живо. Тэкито, в седле удержишься?
Глава разведки, чьи щеки успели слегка порозоветь, с трудом встал, стараясь не шевелить рукой. Его лицо ничего не выражало, только иногда меж бровей появлялась и пропадала глубокая складка.
– Да, командир, – ответил он.
Однако тут же пошатнулся, вновь бледнея. Яс поморщился. Толку от такого бойца немного – только замедлит остальных. А времени и так много потеряли. Яс с внимательным прищуром окинул свой отряд взглядом. Он все равно не собирался вступать с Псами в бой, так что один человек погоды не сделает. Или даже два.
– Прекрасно, что ты так в этом уверен. Но мне кажется, сейчас бы тебя обскакала и моя бабка, – бросил он. – Бери лошадь и возвращайся. Расим, ты с ним.
Лицо измовца потемнело, но спорить он не стал. Видно, вспомнил про истоки замедлявшей главу разведки раны. Верно. Расим прав – Тэкито ядовитая тварь. Но это его, Яса, ядовитая тварь.
Яс перехватил поводья приведенной Пичем лошади и просунул ногу в стремя. Но тут же зацепился взглядом за ближайшее окровавленное тело и помедлил. Сейчас преимущество на стороне Псов, так что стоило бы сравнять силы.
– Едьте вперед, я нагоню, – неохотно приказал он, похлопав себя по мешочку на поясе.
Вроде как просто собирался сжечь тела, хотя сподручнее было бы поручить это другому. Но вопросов никто задавать не стал – привыкли. Разбойники молча стали собираться, не тратя время попусту.
– Командир? – подал голос Пич, не спеша к ним присоединиться.
– Да?
– Рино не приходит в себя. Он еще жив, но потерял много крови. В бок попали. Что нам делать?
Не жилец. Яс отвернулся, чтобы никто не видел его лица.
– Добейте.
Марита начинала ненавидеть веревки во всех их проявлениях. В воздухе стоял запах жженой травы. Искры от костра красными росчерками взлетали в потемневшее небо и пропадали, погасая.
Марита остановилась, с завистью глядя на своих пленителей, сидящих вокруг огня. До ушей то и дело доносились смех и веселая ругань. Чуть поодаль лежали сваленные кучей стеганки с гербом Реплихов, выглядящие рядом с разбойниками чужеродно. Да уж, как крысу не наряди, белкой ей не стать.
– Чего встала? Шевели граблями! – прикрикнул парень, сопровождающий Мариту до кустиков, и грубо ткнул между лопаток.
Она послушалась и зашагала дальше, то и дело зябко ежась. Костер медленно отдалялся, и чем дальше, тем холоднее становилось. Когда впереди замаячила яма, ни следа тепла не осталась. Марита невольно усмехнулась. Кто бы мог подумать, что она будет скучать по тюфяку.
– Че так долго, Сивый? – спросил собрата по несчастью сидящий на земле парень.
Сивый неопределенно пожал плечами и, подхватив Мариту как мешок с картошкой, спустил на дно. Она едва удержалась на ногах.
– Давай кости что ли раскинем? – донеслось сверху. – И зачем Берту эта дура? Зад из-за нее морозить.
– Да хер его знает. У него ж с Костями терки. Может, сам за нее выкуп стребовать хочет.
Марита вздохнула и запрокинула голову. Яма была неглубокой, но не было ни шанса выбраться из нее со связанными руками. Девушка пнула ближайший камешек носком сапога и опустилась на кучу примятой соломы. Юбка тут же стала влажной от сырости. Марита кое-как подогнула под себя ноги и уставилась на россыпь перемигивающихся звезд.
Знал бы Верис, чем будет заниматься женушка после его смерти… Казалось, боги забавляются с Маритой, бросая то в одну бурю, то в другую. Как дети, играющие в горячую картошку. Может, Тенрис недоволен своей непокорной дочерью? Оставалось надеяться, что Псам действительно нужны только деньги.
Марита прислонилась к влажной земле и прикрыла глаза. Холод замораживал сознание, делал мысли медленными и неповоротливыми. Кажется, она даже успела задремать и не сразу сообразила, что ее разбудило. Наверху разговаривали. Марита подползла поближе и прислушалась.
– Кто идет?
– Я.
– Растяпа, ты? – Сивый обрадовался. – Я думал, тебя того, подрезали. Как ты выбрался?
