Шая Воронкова
Кровь и струны
Но мгновения шли, а ничья рука так и не сомкнулась на шивороте. Только ветер лениво шевелил загнувшийся ворот. Что там происходит? Кое-как успокоив дыхание, Марита прислушалась. Стрекот кузнечиков, стук сердца, отдающийся в виски, далекий скрип покачивающейся ветка. Но изнутри не донеслось ни звука. Тогда, сглотнув подступивший к горлу страх, она осмелилась выглянуть из-за двери, придержавшись за косяк.
Комната была почти полностью погружена в темноту. Маленькая масляная лампа позволила разглядеть лишь высящийся у стены книжный шкаф, массивный стол, заваленный неровными стопками бумаг, и сидящую за ним сгорбленную фигуру. Марита вздрогнула – она узнала Яса.
Мужчина сидел, уперевшись лбом в сцепленные замком руки, и не двигался, даже словно бы не дышал. Его лицо было скрыто в тени, как и большая часть тела, а волосы, наоборот, будто сияли мягким ореолом. Яс устало выдохнул – опала грудь – и откинулся на стул. Марита собиралась было отпрянуть, но так и замерла, застигнутая врасплох увиденным.
Казалось, за столом сидит незнакомый ей человек. Лицо Яса словно осунулось, постаревшее и изможденное. Тени услужливо залегли в каждой складке на лбу, выделили мешки под глазами и морщины в уголках губ. Сейчас Яс не казался ни уверенным, ни сильным, только совершенно потерянным. Это точно он без единых колебаний отдал приказ о казни? Заставил толпу замолкнуть одним своим появлением?
Это он одним взглядом обращал кровь в жилах в лед?
Еще раз вздохнув, Яс провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него усталость, и упер взгляд в потолок. Сейчас в его глазах не было ни властности, ни твердости – только пустота. По спине Мариты пробежались мурашки. Она сидела, едва дыша, испуганная и завороженная открывшейся картиной. Яс вновь медленно поднял в воздух руку, будто пытаясь коснуться чего-то невидимого, и вдруг резко махнул ей в сторону, стиснув пальцы в кулак.
– Уйди! – глухо рявкнул мужчина, уставившись в проем.
Гнев в чужом голосе опалил, как огонь. Марита вздрогнула и отшатнулась, притиснувшись обратно к стене. Ноги дернулись, готовые бежать, но тут же застыли. Поздно. Дура, и чего она сразу не ушла, чего сидела и подглядывала, как деревенская девка? Марита досадливо закусила губу. Ее сердце дико колотилось, отдавая пульсацией в висках, и казалось, когда Яс выйдет и вновь посмотрит Тем Самым Взглядом, грудь разорвет на части. Но Яс не вышел и шагов не раздалось. Марита медленно распрямилась и, проклиная свое любопытство, вновь заглянула в комнату. Мужчина все так же сидел, глядя в потолок и обхватив себя за плечи руками.
Не заметил? Но зачет тогда замахивался? И… на кого? В кабинете других людей не было. В груди похолодело, и темнота в углах комнаты словно сгустилась и зашевелилась, как живая. Марита сглотнула и вновь вспомнила одеяло и теплую кровать. Но теперь об этом точно можно было забыть. Она тихо встала и, отряхнув подол, скользнула к лестнице. Возможно, когда вернется, Яс уже уйдет. Все лучше, чем торчать в коридоре, как ворона на снегу.
В зале тоже никого не было, только лунный свет блестел на боках брошенных кубков. В воздухе витал едва различимый запах кукурузных лепешек и дешевого вина. Горы объедков, посуды и забытых разбойниками вещей высились над столом, словно сторожевые башни. Под ближайшим стулом валялась чья-то камиза.
Да-а, Верис бы пришел от такого зрелища в ужас. Марита улыбнулась, тонко и чуть злорадно, и прошла мимо погасших очагов. Угли медленно тлели в них, вспыхивая красным в трещинках. В углу что-то жевал хряк, водя носом по полу. Он проводил Мариту безразличным взглядом. Та задержалась выхода, с трудом подпихнув плечом тяжелую дверь, и вышла в ночь. В лицо тут же кинулся ветер, впился в плечи ледяными иглами, заколыхал юбку. Вновь малодушно захотелось вернуться и отсидеться в зале, но Марита решительно продолжила идти. Она добудет зачарованный ключ, чего бы это не стоило. Жалкий холод – пустяк.
Под ногами скрипнули доски, тоскливо и протяжно, но вскоре и этот звук затерялся где-то между домов. Логово встретило Мариту тишиной – и уже ставшими непривычными просторами. После маленькой комнаты оно показались необъятными, словно сказочное королевство. Задрав голову, Марита с наслаждением вдохнула прохладный воздух. Сегодня было ясно, и небо казалось бездонным озером, а звезды – тысячей золотых рыбок. Их чешуя мерно мерцала, будто волшебная.
Тиски, до того сжимающие грудь, вдруг разжались, и Марита поняла, что на губах сама собой появляется пьяная ухмылка. Впервые за долгое время она улыбалась по-настоящему. Не играя, не скрывая другие чувства за маской, как за щитом, не следуя привычке. Просто улыбалась, радуясь мимолетному глотку свободы, который почти что украла, как вор. Марита вдохнула еще раз, ощущая травяную горечь и земляную пыль на языке. Ее ноги нетерпеливо переступили с места на место, отдаваясь зудом в ступнях. Ничего страшного ведь не случится, если она пройдется? Совсем чуть-чуть. Все равно все спят, и никто кроме луны не сможет увидеть этой прогулки.
Марита сбежала по ступеням, дурачась и хлопая юбкой, и рассмеялась от переполняющих ее чувств. Казалось, она осталась одна во всем мире. Единственная хозяйка. Улыбнулась вновь, уже сдержаннее, и двинулась вперед, пригибаясь и держась теней. Ее голова все еще кружилась, как после пары бокалов вина, а взгляд то и дело возвращался к чернильному небу. И почему она не сделала этого раньше? Почему торчала взаперти, как трусиха, хотя свобода вот она – руку протяни.
Ответа не было. Ни мысли – только звенящая пустота. Марита завернула за угол, глазея по сторонам, как ребенок. Она то и дело останавливалась: разглядеть цветной узор вокруг дверей, погладить металлическую окантовку дождевой бочки или причудливую резьбу шестиугольной оконной рамы. На очередной бочке обнаружился кот. Он дремал, вальяжно развалившись на крышке, словно на мягких перинах, но, заслышав шаги, лениво приоткрыл один глаз. Марита склонилась над бочкой и осторожно прошлась по пушистой голове пальцами. Кот довольно зажмурился и заурчал.
– …а она говорит: «на меня разбойники напали», ха-ха, – вдруг раздалось пьяное совсем рядом. – А в кусте ее дружки сидят. Ну я эту шпану всю разогнал.
– Тихо ты. Моя спит уже.
Марита замерла с поднятой в воздухе рукой. Кот потянулся следом, не увидев ни побелевшего лица, но словно одеревеневшей конечности. А голоса стремительно приближались. Кто-то шел прямо сюда, громко топоча и смеясь, и их разделял всего один поворот. Зилай! Туман из головы мгновенно вышибло вместе со всеми мыслями. Марита метнулась к ближайшему проходу, но, не добежав, замерла, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Она не знала, откуда идут разбойники. Одна ошибка – и вылетит прямо под ноги. Побелели стиснутые в кулак пальцы.
Смех раздался снова, совсем рядом.
Внутри все обмерло, и Марита вновь зашарила по сторонам взглядом – и уткнулась в маленькую, невзрачную дверь. Не украшенная ни узорами и резьбой, такая могла вести только в кладовку или склад. Марита в сомнении закусила шубу. Разбойники приблизились так быстро, что можно было различить звук шагов. Ай, была не была! Тенрис защити!
Марита быстро взлетела по ступеням и, силой дернув за ручку, ввалилась внутрь. Темнота обступила девушку со всех сторон, и она тут же запнулась и рухнула на пол, болезненно ушибив локоть. Дверь захлопнулась прямо за спиной.
– Зилай, – шепотом выругалась Марита и осмотрелась.
Внутри царил плотный, густой полумрак. Все шторы были задернуты, и из окна не проникало ни лучика. Марите удалось различить очертания стола со стульями, шкафа, кровати. На последней бугорком вздыбилось одеяло, под которым кто-то спал, мерно дыша.
Марита задрала голову и заметила болтающийся над дверью колокольчик. Он не издавал ни звука, хотя раскачивался со всей силы. По спине пробежался холодок. Надо убираться. Марита поднялась на ноги и крадучись двинулась обратно к двери.
– Подожди.
Прозвучавший голос словно обволакивал, глубокий и неземной. Марита замерла, как застигнутый охотником зверь, и медленно обернулась. Из-под вороха одеял выбралась тонкая фигура и слепо зашарила по столу. Проклятье. Может, улизнуть? Но тогда могут поднять тревогу…
Пока Марита размышляла, чужая рука высекла искру, и стоящая у кровати лампа загорелась. А одновременно с ней и все остальные. Стены словно вспыхнули. Марита зажмурилась и принялась тереть глаза, ослепленная.
– Как интересно, – сказали рядом. – А я-то думала, моей двери боятся, как огня. Или ты мотылек?
Марита отняла руки от лица и удивленно выдохнула. Комната, в которой она оказалась, напоминала городскую лавку. Пузатые лампы, сделанные из цветного стекла, бросали на пол разноцветные блики. На стенах извивались вырезанные на дереве узоры.
Однако взгляд притянули не они, а широкий стол. Он был весь заставлен глиняными мисками, до верху наполненными бусинами. На стене над ним словно растянулось сверкающее полотно из развешанных на крючках браслетов.
Раздался шорох, и Марита опустила глаза. В кровати, завернутая в одеяла, будто в кокон, сидела старушка. Маленькая, сухонькая, она походила на согнувшееся под весом кроны дерево. Только в ее случае листья заменяли аккуратные волны волос, окружавшие голову белым ореолом.
– Как ты сюда попала? – спросила старушка.
Беглый осмотр комнаты и брошенные вскользь слова дали понять: незнакомка явно занимала в шайке не последнее место. Какое же? Личной колдуньи главаря?
Даже если так, внешность едва ли это выдавала: глубокие морщины, крупный нос, округлый подбородок… будто добрая бабушка с картины. Выбивались только глаза: веселые, искрящиеся, они могли бы принадлежать молодой девушке, но не пожилой урнийке.
Марита продолжала молчать, откидывая мысль за мыслью. Убежать? Договориться? Если бы у нее был нож… Она мотнула головой. Через эту черту нельзя переступать.
– Я слышала, как ты ругалась, – будто по секрету сообщила ей старушка.
Но как? И тут все сложилось. Не издающий звука колокольчик, лампы, вспыхивающие одновременно. Марита похолодела, резко осознав, что перед ней нодоистка. В Вентонии таких колдунов называли Связывающими. Они словно соединяли вещи невидимой «нитью», наделяя предметы свойствами друг друга. И не только предметы. Марита слышала про эту урнийскую магию, но никогда не видела вживую. Вот попала.
– Простите, я ошиблась дверью. Уже ухожу, – сказала, глупо хлопая глазами.
– А ты разве не та выжившая леди, которую недавно притащил Яс? Как там имя, Блинка?
Нож, всего лишь нож – и проблема решена. А может, удастся обойтись без него? Марита прикрыла глаза, отгоняя дурные мысли.
– Бланка. Да, это я, – призналась она, привычно приосаниваясь. – Дверь была открыта, а я так соскучилась по свежему воздуху… Не говорите никому, пожалуйста.
– А меня зовут Амаранта. Или Амара, – старушка довольно улыбнулась, и морщинки в уголках ее глаз стали заметнее. – Давай заключим сделку, Бланка, и я никому не расскажу.
– Какую еще сделку?
Марита подозрительно сощурилась. От колдуний можно ожидать чего угодно.
– Сделай себе браслет по вкусу и отдай мне, развлеки старуху. Видишь ли, я их коллекционирую.
Амара указала рукой в сторону стола. Даже на ее запястье был браслет, хоть и какой-то совсем простенький, белый. Вместо ответа Марита нетерпеливо постучала пальцами по сгибу локтя. Ее могли хватиться в любой момент, пока она тут в детские игры играет.
– А иначе что? – поинтересовалась, уже не особо пытаясь выдержать роль.
Все равно ее тщательно выстраиваемый образ рассыпался с самого начала, когда Марита запнулась на пороге.
– А иначе я закричу, – спокойно ответила Амара.
Она ничуть не боялась, все такая же расслабленная и будто бы не до конца пребывающая в реальности. Казалось, урнийка соткана не из плоти и крови, а из снов и сказок, настолько беззаботной она выглядела. Значит, и правда уверенна в своих словах. Марита вздохнула и подошла к столу.
Бусин, горами возвышающихся над тарелками, хватило бы на несколько лавок. Глиняные, стеклянные, деревянные и металлические, разных форм и размеров, они красочно переливались на свету. Марита не удержалась и подняла голову выше, разглядывая завешанную браслетами стену.
– Я всех прошу их сделать, – пояснила Амара, заметив ее заинтересованность. – Вон тот, третий в первом ряду, делал Расим, – Старушка подождала, пока Марита закончит разглядывать аккуратную гроздь. По деревянным бусинам вился узор из золотистых птичек. – А этот, первый в четвертом, Ревка.
Следующий браслет выглядел неровным. Нанизанные на нить шарики были разного размера и располагались вразнобой. Все в оттенках красного, кроме одной бусины, прозрачной.
Неужели Яс позволяет такие вольности обычной колдунье… Либо все было намного сложнее. Тянуло спросить напрямую, но вместо этого Марита поинтересовалась:
– А Тэкито?
– Отказался.
– Что, не сделал браслет?
Она внутренне усмехнулась.
– О нет, сделал. Но толку-то, – ответила Амара загадочно и замолчала.
Марита подхватила одну из пустых заготовок и принялась нанизывать, размышляя, какие бусины бы выбирала леди Бланка. Фиолетовую, с цветами, сиреневую… И вот эту еще, белую. Закончив, она приблизилась к Амаре и протянула браслет ей. Старушка подхватила тот бережно, будто ребенка, и поднесла к глазам. Какое-то время она разглядывала его молча.
– Очень красиво, – наконец, задумчиво проронила Амара. – Нежный, элегантный, изящный. Прямо вижу его на балу…
– Ну, я тогда пойду?
Марита развернулась и двинулась к двери.
– …а теперь вернись и сделай по-настоящему.
– Как?
Вопрос вырвался против воли. Где она прокололась? В лице, в движениях? Марита остановилась на середине пути, развернулась и уставилась в лицо урнийки. Та хитро улыбнулась.
– Ты не подумай – каждая бусинка к бусинке, как в песне. Но у меня глаз наметан, – сказала Амара, подцепив браслет пальцем и подвесив в воздухе. – Эта девушка выбирала бы дольше, пытаясь сделать все идеально, – объяснила она, сделав упор на слове «эта». – А еще она бы не стала выкручиваться и просить, ведь могла просто приказать. Впрочем, такая девушка бы вовсе до меня не дошла.
– Но дверь…
Марита запнулась, осознав, что Амара не верит ни единому ее слову.
– Я здесь так давно, что скоро прирасту к кровати, цветочек, – весело заметила старушка. – Никто не оставил бы твою дверь открытой случайно. Нет, нет. Но замок, говорят, несложный.
Проклятая колдунья! Все знала с самого начала, и что Марита должна быть немой – тоже. Девушка потерла переносицу.
– Если я не сделаю нового, ты закричишь, верно?
Амара промолчала, но глаза ее засияли, как монеты на свету. Марита вновь подошла к столу, раздумывая, что может просто сжульничать. Сделать очередную пустышку. Однако, подбирая первую бусину, уже знала, что не станет. И дело было даже не в том, что она раскололась.
Марита всегда считала себя сложным замком. Даже не замком, а дверью, запертой на множество засовов, часть из которых и вовсе была фальшивкой. Однако Амара не «взломала» ее, а просто прошла насквозь, будто двери и вовсе не было. Это не могло не восхищать.
Когда Марита отдала свой браслет в этот раз, урнийка разглядывала его дольше, беззвучно шевеля губами. Одинаковые, серые с оранжевыми прожилками бусины казались заурядными. Но почему-то смотреть на них было неприятно. Как в зеркало.
– Ну вот, другое дело, – удовлетворенно причмокнула губами Амара. – Ну, беги-беги, цветочек.
Марита помедлила.
– А какой браслет сделал Яс? – спросила она неожиданно для самой себя.
Колдунья насмешливо прищурилась.
– А ты угадай.
– Не хочешь, не говори, – нахмурилась Марита и толкнула дверь.
Колокольчик опять безмолвно дернулся.
– Приходи, когда угадаешь, цветочек, – услышала она прежде, чем дверь закрылась.
С Ясом на обратном пути Марита не встретилась. Вновь оказавшись в комнате, она впервые ощутила себя в ней словно дома. Здесь было привычно и безопасно, почти уютно, учитывая, сколько времени девушка в ней уже провела.
Рисковать и покидать ее еще раз совсем не хотелось, но Марита знала, что ей придется. Да, после увиденного Яса уже не получалось считать кровожадным чудовищем, но он все еще был жестоким, умным и опасным. Ждать от такого милосердия… Нет, от птички избавятся сразу, как узнают, что золотых яиц от нее не дождешься.
Остановившись на этом, Марита по-быстрому уничтожила следы своей прогулки и завалилась в кровать, мгновенно уснув. Ночь оказалась слишком насыщенной и полной секретов. Оставалось надеяться, что Марита не увязнет в них, как в паутине.
– Смотри-ка, что у меня есть, – сказал Расим, вытаскивая из-под бесконечных слоев своей одежды пузатую бутылку.
Они сидели в кабинете Яса и отдыхали. Лампа бросала оранжевые пятна на стопки бумаг, на книжные полки и на Расима, развалившегося на кресле, вальяжно закинув сапоги на стол. Яс сидел напротив, вытянув ноги в проход. Ветер лениво трепал занавески.
– Надеюсь, это не настойка на скорпионе, – хмыкнул Яс.
– Обижаешь!
Расим скорчил оскорбленную мину, но не выдержал и рассмеялся. Ну конечно, бутылку с белой лентой вокруг горлышка невозможно было не узнать. Верен Таро, «Нежную смерть», можно было найти только в Урносе.
Во время Выцветания большинство старых виноградников погибло, но часть, так сказать, приспособилась. Растения привыкли к хмари и стали впитывать ее наравне с водой. Поговаривали, если выпить такого вина слишком много, можно и умереть. Но это была бы очень дорогая смерть, которую не каждый аристократ мог себе позволить.
– Кого ты ограбил? Короля? – покачал головой Яс.
Расим ловко выхватил спрятанный в складках изогнутый нож, который на юге звали уруном, и протолкнул пробку. Та с хлопком упала внутрь бутылки.
– У купца были не заказчики, а кошельки на ножках, – сообщил он и принялся разливать вино по бокалам.
Мертвенно-белая с желтоватыми прожилками жидкость заставила Яса почувствовать себя неуютно. Верен Таро одним своим видом вызывало тревогу, схожую с чувством, испытываемым при взгляде на труп.
Кажется, раньше его даже пытались красить, но вино упрямо сохраняло цвет или напрочь теряло вкус. Поэтому Верен Таро было принято пить из черных бокалов, которых у Яса с Расимом не было. Пришлось просто прикрыть глаза и прикончить свой за пару глотков.
Во рту защипало, но терпкий, вяжущий язык вкус быстро сменился обволакивающей прохладой, принесшей облегчение. Это было так же приятно, как приложить лед на ожог. Яс расслабленно откинулся на спинку кресла, и какое-то время они молчали.
– Да-а, хорошо богачам, – мечтательно протянул Расим, потирая бороду. – Даже слишком. Так и тянет излишки снять.
Яс потянулся через стол, подхватил узкое горлышко и, подлив вина, выпил. Холод опустился ниже и застыл в груди.
– Ты ведь и сам придворным был.
– А ты – бароном.
Они обменялись ухмылками. Яс невольно позавидовал спокойствию и мягкости, скрытых в уголках чужих губ. Расим покачал бокал в пальцах и с сожалением отставил в сторону.
– Как продвигается дело с баронессой?
Яс поморщился.
– Я позвал тебя как друга, а не как офицера, – недовольно сказал он и вновь потянулся к бутылке, но Расим его остановил.
– Я боюсь, как бы Псы не сочли, что мы лезем на их территории. Если они так осмелели, что отправили лазутчика…
Яс вздохнул и выпрямился, как всегда делал, когда заходила речь о делах. Он сцепил руки в замок и подпер ими подбородок.
– Дороги принадлежат нам.
– Но аристократы и города…
– Если курица забредает к соседу, яйца собирает он, а не хозяин. Нужно было лучше следить, – жестко отрезал Яс.
– Все равно я бы хотел разобраться с этим побыстрее – пока хозяин курицы не потравил наших наседок в отместку. Тем более, как бы барон Реплих не решил, что мы зарываемся.
– Мы не зарываемся, – уверенно сказал Яс, хотя его этот вопрос тоже волновал. – Просто благородно принимает награду за сопровождение девушки, попавшей в беду. Не мы на нее нападали.
Расим неопределенно покачал головой. Даже это движение вышло у него легким и плавным.
Он и Тэкито были чем-то похожи, но если глава разведки незаметно диктовал свою волю, заставляя собеседника думать, что он сам принял это решение, то измовец великолепно умел располагать к себе. Он ничего не навязывал, но вызывал такую симпатию, что это было и не нужно. Яс ощутил себя так, будто ему на плечи опустилось теплое одеяло.
Как-то Амара сказала: «Тэкито подбирает отмычки, будто вор, поэтому люди злятся, когда его ловят. А на Расима сложно злиться, как на барда, привирающего в попытке сделать тебе комплимент». Старая колдунья знала, о чем говорила.
– Я отправил письмо… – начала было Яс и запнулся.
Мимо проплыла, роняя восковые капли на пол, вытянутая белая фигура. Тепло и спокойствие, баюкавшие Яса, рассеялись, будто его выкинуло на холод.
– И что?
Расим непонимающе обернулся, почти уткнувшись в когтистую лапу, которой Свечница перебирала в воздухе, носом. У Яса перехватило дыхание, но он сдержался.
– Я отправил письмо, но ответ еще не пришел.
Свечница ухмыльнулась – уголки губ остро разъехались в стороны, будто по щекам пошли трещины, края оплавились. Тварь подошла к окну и выглянула, почти на половину высунувшись наружу.
– Барон наверняка потребует доказательств.
Яс рассеянно кивнул, наблюдая за Свечницей. Что она там высматривает? Рука в восковых подтеках прижалась к губам, плечи вздрогнули. Хихикнула? По спине пробежались мурашки. Свечница никогда не радовалась просто так.
– Яс? Ты меня слушаешь?
Голос донесся будто издалека.
– А? Да.
Яс встал и подошел к окну, поморщившись от отвращения, когда Свечница осталась рядом. Он почти ощущал идущий от нее жар и запах воска, хотя и знал, что всего этого не существует.
– Смотри, птенчик сейчас полетит. Бедная мамочка-птица, – прошептала Свечница ему на ухо.
Яс оттеснил ее и выглянул наружу. Сперва взгляд ни за что не зацепился, блуждая по темным домам, но вдруг подметил движение на одной из крыш. Яс пригляделся, и его сердце екнуло. Ребенок. Цепляется за край и болтает ногами, но пальцы вот-вот соскользнут, и он рухнет вниз. Яс стиснул руки в кулаки, понимая, что не успеет, даже если побежит со всех сил.
– Что там такое? Яс?
Пальцы разжались, и ребенок с пробирающим до костей криком рухнул вниз.
– Полет, смотри, полетел! – довольно рассмеялась Свечница. – Мамочка будет им довольна, так ведь, Яс?
Ее голос стал злым, отчего смех начал неприятно резать слух. Яс с ненавистью развернулся к Свечнице, всем сердцем желая вцепиться в это потекшее восковое лицо и разломать его на маленькие кусочки, как крик оборвался. Улыбка на губах Свечницы пропала, будто стекла вместе с мутными каплями. Она развернулась и, проплыв сквозь стены, исчезла.
Яс недоуменно обернулся к окну. Ребенок барахтался в тюке сена, а возле него утирала лоб запыхавшаяся девушка, которую Яс мгновенно узнал. Серый шел ей меньше, чем желтый, но горделивую осанку было видно издалека. Заглянувший за плечо обеспокоенный Расим присвистнул.
– Ну и ну, – удивленно проронил он. – Эта баронесса прямо-таки в каждой бочке затычка. Только как она вышла?
Яс понял, что уже какое-то время не дышит, и выдохнул. В легких тут же закололо. Он закашлялся, и Расим осторожно похлопал его по спине.
– Хороший вопрос, – холодно прищурился Яс. – Ее дверь все время на замке.
Ребенок тем временем выбрался из тюка и, бросившись к девушке, обнял ее за ноги. Та застыла, но уже спустя пару мгновений принялась успокаивающе гладить его по голове. И тут захлопали двери, и на улицу принялись выходить разбуженные люди.
– Пошли, – бросил Яс, быстрым шагом направляясь к выходу. – А то разорвут еще со сна, не разобравшись.
Расим поспешил следом. Ночь переставала быть томной.
Первым, что Марита подумала, когда увидела соскальзывающего с крыши ребенка, было подлое: «Если он разобьется, о тебе никто не узнает». Эта мысль, будто червь, свернулась в ее сердце, и на какое-то долгое мгновение Марита замерла, обдумывая и обкатывая такое соблазнительное бездействие. А потом девочка, теперь это было четко видно, тихо захныкала от ужаса.
В кругу артистов было принято говорить: «Чужих детей не бывает». Это впитывали с молоком матери, с этим знанием росли. Даже будучи женой Вериса, Марита покупала хлеб бродяжкам и защищала от стражников. Потому что попавший в беду в чужом городе ребенок вполне мог быть твоим, и каждый надеялся: если я помогу, то там, если что, и моему помогут.
Это мгновенно развеяло все сомнения. Марита огляделась, невольно злясь на судьбу и себя. Она наконец-то была близка к цели. Знала, где дома обычных разбойников, а где – офицеров, кто спит крепко, а кого не поднять и громом. И сейчас Марита как раз собиралась попытаться стащить у непробудной Ревки зачарованный ключ.
Она вышла спасать свою задницу, а не неуклюжих девочек, но жизнь не оставила выбора. Марита коротко выдохнула и попыталась сосредоточиться. Забраться наверх она не успеет и не сможет, а звать на помощь – только время терять. И тут глаза зацепились за золотистый тюк. Сено! Здесь невысоко, так что если смягчить удар…
Марита кинулась к тюку и принялась тащить. Тут же взмокла несмотря на то, что ночь была свежая, сбивчиво задышала. Тюк не желал поддаваться – пришлось стиснуть зубы и толкнуть сильнее, чтобы тот, наконец, сдвинулся, оставляя на земле неглубокую борозду.
Девочка вскрикнула – ее пальцы почти соскользнули. Марита навалилась на тюк всем телом, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мышцы загудели от напряжения, работая на пределе, и тот встал на место в самый последний момент, когда девочка с криком рухнула вниз.
Время будто остановилось. Марита в мельчайших деталях разглядела, как топорщит одежду ветер и как маленькое тельце камнем падает на тюк, подняв в воздух облако соломинок. И вновь воцарилась тишина.
На какое-то мгновение показалось, что девочка мертва. Но тут она неловко задергалась, пытаясь выбраться. Пришлось спешить на помощь. Марита выпутала девочку, и та доверчиво уткнулась ей в живот, стискивая руки вокруг юбки. Девушка замерла от неожиданности, но нашлась и неловко погладила ребенка по голове.
Хлопнула ближайшая дверь, и воздух будто наполнился нестройной мелодией. Все высыпали на улицу, обеспокоенно вертя головами. Марита невольно отступила.
– Что ты делаешь с моей дочерью? Да пустите же меня.
Вперед вырвалась заспанная женщина в одной ночнушке. Ее волосы топорщились, а на лице злость мешалась со страхом.
– Мама!
Девочка вывернулась и бросилась в объятия женщины. Марита вдруг почувствовала себя страшно усталой. Отчуждение и одиночество, подтачивающие ее, все-таки сумели надломить. Марита привалилась к стене дома, не пытаясь ни сбежать, ни защититься. Плевать. Пусть кричат, если хотят.
– Это что за собрание? А ну разошлись! – раздался из толпы уверенный, жесткий голос.
– Но командир…
– Без вас разберемся. Нечего уши греть. А если не спится, я вам сейчас работу найду.
Это подействовало, и толпа стремительно поредела. Осталась только женщина с дочерью и парочка самых смелых зевак. Яс внимательно обвел всех взглядом, спугнув еще несколько человек. Неровно заправленная в штаны рубашка, встрепанные волосы, раздраженное выражение лица – похоже, главарь разбойников отдыхал. Стоящий рядом с ним измовец, напротив, был воплощением спокойствия.
– Что за крики, Варка? – требовательно спросил Яс.
Женщина обвиняюще ткнула в сторону Мариты. Ах, если б можно было говорить… Но тогда Тэкито применит совсем другие методы. Поэтому Марита продолжала упрямо молчать, закусив губу.
– Она… – начала Варка.
– …спасла твою дочь? – Яс усмехнулся. – Действительно, грубо вмешиваться в замысел богов. Но я надеюсь, ты ее простишь.
Марита едва сдержалась, чтобы не поднять голову от удивления. Женщина же аж вытаращилась от услышанного.
– О чем вы, командир? – робко спросила она.
– Еще раз увижу твою дочь на крыше – использую как мишень. Раз уж она тебе не особо дорога, – Яс скривился. – Я не такой добрый, как баронесса.
Лицо Варки залилось краской, и она принялась кланяться Марите, как игрушка-неваляшка, рукой надавливая девочке на спину, чтобы та сделала так же.
– Простите, бога ради! Спасибо вам, добрая госпожа, огромное вам спасибо!
Это должно было быть приятно, но Марита лишь поежилась.
– Она тебя не слышит. Иди, Варка, иди, – остановил поток благодарностей Яс.
Женщина еще раз глубоко поклонилась и потащила девочку прочь, отвешивая звонкие подзатыльники. Расим ободряюще улыбнулся, когда та проходила мимо. Яс же внимательно окинул застывшую Мариту взглядом.
– И почему ты постоянно оказываешься снаружи? Хоть приковывай.
Холодный прищур пригвоздил Мариту к стене. Сложно было понять, шутит ли Яс или действительно над этим раздумывает.
– Наверное, дверь не закрыли. Вы же ночью приказали сторожей не выставлять, – напомнил Расиим.
– Сейчас дверь, а потом что? «Забудут» и сдадут нас страже? Совсем от рук отбились. – Яс поиграл желваками. – Попроси Тэкито этим заняться. Не люблю совпадения.
Марита почувствовала, как на лбу выступил холодный пот, но все так же осталась недвижима.
– Знаете, командир, может быть, вам стоит иногда опускать ее погулять? – вдруг мягко сказал Расим, пряча ладони под мышками.
– А следить за ней кто будет, Умертвитель? – помянул проклятого короля Яс.
– Зачем же такие сложности? Я могу. Компания молодой девушки получше, чем общество головорезов.
– По этой логике она сама не захочет с тобой общаться, – усмехнулся Яс и вновь окинул Мариту долгим взглядом. – Скажи честно, ты просто хочешь побездельничать, пока остальные работают?
– Раскусили, – Расим улыбнулся, и его лицо будто засияло изнутри. – Ладно вам, если бы не баронесса, пришлось бы яму копать.
– Зато бабы б лучше за своими щенками смотрели, – отмахнулся Яс, но не очень убедительно. – Смотри: сбежит – проблем не оберемся.
– А я на нее крючок повешу.
Марита слушала эту перепалку, задержав дыхание. В ее сердце слабо вспыхнула надежда. И теперь девушка гадала, вспыхнет ли та костром или затухнет навсегда. Яс поскреб ногтями щетину.
– Хочешь возиться – возись. Если хоть волос упадет, я отдам твою голову Реплихам на блюде.
– Я сам повяжу ее лентой.
Под кожей невольно пробежали мурашки, но эти двое только посмеялись, как с доброй шутки. Потом Яс кивнул и отправился прочь. Марита спрятала улыбку, низко опустив голову. Костер. Все-таки костер!
