Шая Воронкова
Кровь и струны
Суп потихоньку кончался, и Марита нарочно растягивала последние ложки. А когда жижи не осталось, принялась скрести по стенкам, собирая остатки. Все ради роли – убеждала себя, но не верила. Просто не хотелось, чтобы Ревка уходила. Пусть скалит зубы, смотрит кровожадно, обзывает и даже тычет в лицо ножом. Лишь бы осталась еще на немного. И тогда можно будет притвориться, что никакого одиночества нет, а дыра, выгрызенная им, просто мерещится.
Марита едва заметно покачала головой, коря себя за малодушие.Снизу вновь донеслись радостные возгласы, сменившиеся смехом и нескладным пением. Ревка начала нетерпеливо притоптывать ногой. В скудном свете из окна ее шрамы казались ненастоящими, будто нарисованными. Глаза в обрамлении белой сетки рубцов блестели, как две золотые монеты.
Марита неторопливо опустила ложку в тарелку, постаравшись, чтобы жест вышел в равной степени царственным и утомленным. Играть было приятно, прямо как воину вновь потренироваться после долгого простоя.
Ревка раздражено дернула губой и в пару шагов оказалась рядом. Наклонившись, она вырвала тарелку прямо из рук и поспешила к двери. Марита почувствовала, как склизкие щупальца, до того чуть разжавшиеся, вновь кольцом сжимаются на сердце. Ну вот. Она вздохнула, провожая зенийку долгим взглядом. Ревка шагала быстро и размашисто, но у двери вдруг почему-то остановилась. А потом и вовсе, развернувшись, замахала рукой. Марита непонимающе вздернула бровь, на что Ревка ответила разочарованным кошачьим ворчанием.
– Пошли, дура глухая. Ну? – гаркнула зенийка и вновь медленно показала на дверь.
Она, что, предлагает выйти?.. Сердце часто-часто забилось, зашиваясь от радости вперемешку со страхом. Сдерживаясь, чтобы не вскочить на ноги, Марита медленно поднялась, чопорно придерживая подол. Ревка тут же исчезла в проходе. Пришлось поспешить следом, пока та не передумала.
Внизу было людно и светло. Обдало жаром – горели оба очага, распустившись красными цветами, и зал обволакивало приятное тепло. Взгляд зацепился за танцующих скелетах, украшающих барельефы. Костлявые руки держали бокалы, полные вина, а сапоги с длинными носами высекали искры. В одном из очагов жарилась свинья, и жир шипел на обгоревших бревнах.
Дальше, где свет очагов сменялся красноватыми бликами факелов, высились окованные железом сундуки и разложенные неровными рядами мешки и ящики. Их было так много, что зал напоминал королевскую сокровищницу. У притаившегося за ними стола мелькали несколько совсем молодых девушек, еще по-подростковому вытянутых, как жеребята, и расставляли еду. В воздухе пахло жареным мясом, медом и свежим хлебом, отчего в животе несмотря на съеденный суп заурчало.
Но этот звук тут же потонул во всеобщем гомоне. В зал набилась целая толпа, роящаяся в добыче с жадной увлеченностью. На Мариту внимания никто не обращал. Ревка поставила посуду на стол и указала на стену у лестницы, пару раз красноречиво ткнув туда пальцем.
– Стой. Тут.
Марита помедлила для виду выдержала паузу, но стоило Ревке вновь начала злиться, сразу послушалась. Зенийка широко улыбнулась, продемонстрировав крепкие зубы, и мгновенно исчезла среди пестрых завалов. Только копна каштановых волос и мелькнула.
Марита выдохнула, прислоняясь к стене. Ее взгляд жадно шарил вокруг, а на душе звенело ликование. Просто не верится, что она правда снаружи. Только зачем это Ревке? Не хотела оставлять одну? Марита задумчиво прикусила костяшку пальца, собирая разбежавшиеся было мысли обратно в кучу. Сейчас важнее не это, а как воспользоваться выпавшим шансом.
А вокруг тем временем бурлила веселая суматоха. Две девушки, смеясь и болтая, рылись в сундуке, складывая полюбившиеся цацки в непрестанно растущие кучки. Чуть дальше мальчик с девочкой дрались за игрушечную лошадку. Подошла женщина со свертком цветной ткани под мышкой и треснула обоих по лбу. У стола какой-то пухлый мужик горстями запихивал в рот сушеный виноград.
А ведь если сейчас сбежать, и ловить никто не будет. Одной пестрой птичке затеряться в стае таких же не сложно – стоит только плащ из любого сундука накинуть. Но Марита осталась стоять на месте. Слишком уж высок риск, да и выпустит ли ее логово без проводника? В груди кольнуло досадой. Уходить с пустыми руками как-то совсем обидно. Жаль, Яс носит волшебный ключ на шее… Точно, ключ. Мариту осенило, и она принялась сосредоточенно обшаривать завалы взглядом. Отмычка ей пригодится.
Вскоре глаз выцепил несколько подходящих заколок, но возле каждой толпились люди. Марита закусила губу.
– Да окрасится солнце алым, да станет день ночью.
Громкий голос разнесся над рядами, заставив вздрогнуть. Он был звонким и четким, но каким-то странным – будто принадлежал ребенку, еще не научившемуся говорить. Марита невольно завертела головой и почти сразу увидела высокую клетку, стоящую на груде ящиков. Тонкие прутья красиво изгибались куполом, переплетаясь на верхушке. Вокруг клетки топталось несколько детей, загораживая обзор. Звук шел оттуда.
– Пробьет колокол – и вспомните! – не унимался голос.
Марита фыркнула. Ну и нелепица. Кто же так смешно треплется? На всякий случай оглядевшись по сторонам, она медленно двинулась в сторону клетки. Человеческий поток охотно впустил Мариту внутрь и принес прямо к цели. Та вновь осмотрелась, и, привстав на носочки, заглянула за детские головы
Внутри клетки сидела птица. Крупная, чем-то напоминающая измовского попугая, но с головой галки, она деловито расхаживала взад-вперед по жердочке. На фоне серых перьев явственно выделялась ярко-красная грудка – как пятно свежей крови. Ну надо же, говорушка! К любопытству примешалось восхищение.
Птица вновь прошлась по жердочке – застучали коготки.
– Слышу тяжелую поступь, слышу.
Дети весело рассмеялись, подпихивая друг друга локтями. Марита тоже улыбнулась, невольно, сама того не заметив. И бросила мимолетный взгляд вниз. То ли низ клетки хотела рассмотреть, то ли по привычке поискать сор на полу. Но вместо этого взгляд зацепился за лежащие возле клетки заколки: парные, с длинными тонкими застежками. То, что надо! Марита нетерпеливо шагнула ближе.
– Явится знамение миру! – продолжила вещать птица.
Как часто Марита слышала такие же речи из шатра очередного шарлатана. Раньше это раздражало, даже настроение портило, но теперь громкие пророчества радовали. Не худшее прикрытие. Детям не до нее, а взрослые если что решат, будто леди заинтересовалась диковинкой. Марита мягко отодвинула зазевавшегося мальчика в сторону и наконец добралась до ящиков.
Птица заметила ее: склонилась голова, заблестели черные бусинки глаз. Чуть подумав, Марита медленно протянула к прутьям пальцы, второй рукой незаметно зашарив по ящику. Ну же. Ну! Сердце зачастило, вторя торопливым движениям. Говорушка с интересом вытянула шею, и на ее голове встопорщился красный гребень. Марита улыбнулась ей, еще левее сдвинув ладонь, и в ту наконец ткнулось что-то холодное. Пальцы тут же сомкнулись на добыче, и в этот самый миг голоса вокруг стихли. Тишина оглушила, и Марита развернулась чуть более резко, чем стоило, едва успев спрятать заколку в кулаке.
И мысленно выругалась.
Люди расступались в стороны, почтительно опуская головы. Твердо чеканя шаг, сюда шел Яс.
Наводка оказалась верной. Яс не знал, что грело его больше: богатая добыча или то, что они добрались раньше, чем купцы попали на территорию Псов. Он стоял недалеко от входа, вальяжно прислонившись к стене, и с легкой улыбкой наблюдал за тем, как его люди роются в сундуках, будто дети.
– Удачное дело, командир?
Как невовремя. Яс внутренне выругался и поспешно стер улыбку с лица. То, как тихо умел Тэкито подкрадываться, могло напугать даже подготовленного человека. Глава разведки без единого звука встал рядом, скрестив руки на груди, и обвел зал взглядом.
– Не нравится мне это, – с легким неодобрением сказал он.
Мимо прошел молодой парень, попеременно дуя в глиняную свистульку и гыгыкая. Яс потер подбородок, пряча в ладони смешок.
– Самое ценное уже в хранилище, – негромко сказал он, довольно щурясь. – А больше, чем можно унести в руках, брать все равно не позволено.
– Хорошо.
Лицо Тэкито тут же поблекло, словно, получив ответ, тот сразу потерял к сокровищам интерес. Они простояли молча еще какое-то время, прежде чем глава разведки вновь подал голос, глядя прямо перед собой и едва шевеля губами:
– Леди не раскололась. Или она умнее, чем мы думаем, или раскалывать нечего, – Тэкито постучал пальцами по сгибу локтя.
– Что ты пробовал?
– Предлагал помощь, сочувствовал, угрожал, пугал – все как обычно, командир, – мужчина слабо пожал плечами. У него даже жесты выходили скудными, будто не доведенными до конца. – Даже обругал ее матушку – ни мускул не дрогнул.
Яс хмыкнул.
– Очень, хм, необычный способ, – с легким ехидством отметил он. – Что вообще удалось узнать?
Тэкито едва заметно нахмурился – на мгновение на лбу пролегла морщина. А потом его глаза словно подернуло туманом – как всегда, когда глава разведки обращался к чертогам памяти.
– Ее зовут Бланка, она – младшая дочь барона. Любит танцы, красивые платья, украшения – ничего особенного. Владеет собственным поместьем недалеко от места боя. Реплихи заявлений не делали, но и похорон не было. Тела-то мы сожгли. Может, пытаются с помощью колдунов что-то выяснить, – начал перечислять Тэкито. – В поведении леди ничего интересного нет: спит, смотрит в окно, в первый день плакала, но быстро перестала. Только воды много пьет и… Командир, разве Ревка не должна сторожить комнату?
Яс непонимающе проследил взглядом за рукой Тэкито и не поверил своим глазам: зенийка скакала недалеко от стола, вертя в руках охотничий рог. Ну и наглость. Яс сжал челюсти и, стараясь не шуметь, медленно подошел к ней со спины. Ревка не заметила, увлеченная. Удалось даже положить ей ладонь на плечо и прошептать, стиснув пальцы:
– Красивый?
– Да, я…
Ревка вздрогнула и запнулась. Радость в ее голосе мгновенно померкла, и ей на смену пришел испуг. Зенийка обернулась, сгорбившись и понурив голову, будто провинившийся пес.
– Командир, – пробормотала она, пряча глаза.
В груди бутоном распустилось мрачное удовлетворение. Яс разжал пальцы и отступил на шаг, почти машинально приняв ту самую позу, которая делала людей шелковыми. Чуть задранная голова, прищуренные глаза, правая нога выставлена вперед, а одна из рук покоится на поясе, поглаживая рукоять меча. Ничего особенного, но работало безотказно. Вблизи все мгновенно притихли, и тишина продолжила расходиться волной все дальше и дальше.
– Кажется, я не заметил, как зал перенесся на второй этаж, – задумчиво сказал Яс, привычно двинув уголком губы так, чтобы на лице появилась холодная ухмылка. – Не объяснишь?
Интересно, если бы они знали, что Яс часами тренировал этот жест перед зеркалом, боялись бы так же сильно? Он качнул головой, отгоняя посторонние мысли. Лицо Ревки стремительно побелело и пошло красными пятнами. Надо же, она все еще может испытывать стыд.
– Простите, командир, я не должна была спускаться, – негромко сказала Ревка, но тут же яростно тряхнула головой. В желтоватых глазах сверкнули искры. – Но я воин, а не нянька.
Она все еще вжимала голову в плечи, будто собака, оскалившаяся на хозяина и теперь ожидающая удара. Яс незаметно вздохнул. Все-таки, в чем-то Ревка была права. Она заслужила наказание, но с тем же успехом можно было резать хлеб мечом. Теперь стоило подумать, как и по носу щелкнуть, и вернуть ее в строй.
– Где леди?
Ревка развернулась, указав пальцем куда-то в сторону лестницы.
– Она там, – сказала уверенно, но тут же застыла в ужасе. – Я… она же была… командир, я сейчас!
Ревка шумно втянула носом воздух и нырнула в толпу. Послышались вскрики и ругань. Яс двинулся следом, с трудом сдерживаясь, чтобы к ней не присоединиться.
Конечно же, леди в указанном месте не было. Но она нашлась среди башен из ящиков, что-то увлеченно разглядывающая. Яс поймал Ревку за плечо и удержал на месте, прежде чем она смогла их выдать. Наблюдал. Бланка любовалась птицей. Нежно касаясь пальцами клетки, она улыбалась, и Яс невольно засмотрелся на эту улыбку. А потом леди вдруг резко развернулась и встретилась с ним глазами. Неужели, почувствовала, что он смотрит? Яс досадливо поморщился, но вышел вперед.
Леди смиренно опустила голову и спрятала руки за спиной, но ее плечи остались все так же горделиво расправлены. Птица подскочила ближе к прутьям и попыталась втащить в клетку оказавшуюся рядом прядь. Бланка все так же сдержанно отступила в сторону, поправляя волосы. Яс рассмеялся.
– Леди понравилась птица? – сказал, отлично зная, что не будет услышан. И тут его осенило. – Леди может забрать ее себе. Конечно же, в счет доли Ревки. Ты же оплатишь леди птицу и будешь за ней убирать, верно, Ревка?
– Но…
Яс вновь сощурился и краем глаза заметил, как Бланка вздрогнула.
– Ведь тогда леди не заскучает одна.
Ревка тут же замолчала, поняв намек. Яс предоставил ей самой решать, хочет ли платить за свободу названную цену. Зенийка думала над этим, глядя в пол, только желваки ходили ходуном. Наконец, она подняла на Яса полные раздражения и решимости глаза.
– Конечно, командир, – буркнула Ревка и с показательным почтением улыбнулась.
–– Тогда отведи леди в ее комнату вместе с новым другом и спускайся.
Долго предлагать не пришлось, и вскоре Ревка вместе с напуганной Бланкой и выкрикивающей случайные фразы птицей исчезла наверху. Со спины все так же неслышимо подошел Тэкито.
– Надо же, леди не попыталась сбежать. Либо она трусливая, либо благоразумная, – сказал он, глядя, как все в зале вновь оживают.
– Предпочту второе.
– Почему?
Яс хмыкнул и придержал пробежавшего мимо ребенка, не дав запнуться и пропахать пол носом.
– За глупую меньше заплатят.
Марита стояла и глядела на птицу, все еще не веря в произошедшее. Почему Яс так поступил? То ли просто решил наказать Ревку, то ли причина была в другом. Идей не было, и вскоре Марита махнула на это рукой. И правда, какая к Зилаю разница? Сейчас она была рада любой компании.
Марита вновь взглянула на говорушку. Прежде чем уйти, Ревка пнула клетку, вымещая злость, и теперь та тихо звенела, не переставая вздрагивать. Птица перепугано металась внутри, будто попрыгунчик. Марита подошла ближе и опустилась на колени.
– Тихо, тихо, – негромко зашептала она, удерживая клетку на месте.
Звон и грохот прекратились, и птица тоже замерла, нахохлившись на жердочке. Теперь в том, что она ручная, никаких сомнений не осталось: чистые, ровные перья, блестящий клюв и небольшое колечко на лапке только подтверждали догадки. Марита позволила себе улыбнуться. Похоже, «удача вновь решила с ней станцевать». Она осторожно прижала к прутьям ладонь, и говорушка с готовностью ткнулась в ту клювом – не больно, но ощутимо.
– Красавица, – вновь едва слышно похвалила птицу Марита. Тонкие стены были палкой о двух концах. Впрочем, сейчас все звуки перебивал кипящий внизу праздник. – И как же тебя зовут, а? Имя? У тебя есть имя?
Говорушка издала звук, похожий на что-то между скрипом несмазанной двери и мяуканье. Марита разочарованно отстранилась, и тут вдруг птица вновь заговорила:
– Слушай оракула. Оракул умный. Оракул коварный.
С губ сам собой сорвался смешок.
– Оракул так Оракул.
Марита хмыкнула и, перебравшись на кровать, разжала кулак. Сердце все еще не успокоилось, и пальцы мелко подрагивали, но это не помешало разглядеть добычу. На ладони лежали две небольшие заколки с два пальца в длину. Они слабо поблескивали в лунном свете, словно маленькие звезды. Марита перевернула одну и попыталась отогнуть край. Тот поддался на удивление легко, и вскоре в руках был длинный тонкий прутик, чуть загнутый на конце. Удовлетворенно кивнув, Марита проделала то же со второй, только оставила кончик кривым.
Вот и ключик от всех дверей.
Снизу вновь донеслись пьяные крики, перетекшие в нестройное пение. Возможно, сейчас лучший момент, чтобы его испытать. Марита покосилась на дверь, колеблясь, но в итоге со вздохом спрятала импровизированные отмычки под тюфяк. Нет, она еще не готова. Но скоро… очень скоро… По губам скользнула легкая улыбка. Знать, что можешь выйти из темницы, было приятно. Почти так же опьяняюще, как хлестать кубками вино.
Оракул лениво покусывал прутья клетки. Он продолжал наблюдать за новой хозяйкой, блестя глазками-бусинками.
– Сегодня над нами двоими дождь пошел, как тут принято говорить, – сообщила птице Марита. – Почти безбожно повезло.
– Жди стрелы в спину и злых знамений, – философски заметила птица.
И они замолчали, думая о своем.
Глава 3. Ночные секреты
Заколка слабо, но маняще поблескивала – словно сокровище в глубине пещеры. Марита сидела, склонившись над сложенными лодочкой ладонями. Разглядывала. И думала.
Рядом скакал по клетке Оракул, время от времени заставляя прутья издавать противный звон. Бряк-бряк. Казалось, птица дерется с невидимым противником. Это сбивало с мыслей, и так не шибко складных. Марита вздохнула и, сдавшись, спрятала импровизированные отмычки обратно под тюфяк.
– И зачем я их стащила? – спросила она у птицы.
Та с интересом наклонила голову набок, но промолчала. Марита еще раз вздохнула, уже тяжелее, и поднялась на ноги. Прошлась по комнате уверенной походкой зверя, не только изучившего свою клетку, но и успевшего с ней примириться. Теперь, когда ключ действительно был, отпирать темницу не хотелось.
Зачем, когда и так неплохо?
С Маритой обращались, как с диковинной птичкой: кормили, поили, сдували пылинки и ничего не требовали. А если высунется? Крылышки-то могут и подрезать, если вообще шею не свернут… Как бы ни хотелось это признавать, она оставалась под защитой своей ложной личности лишь пока не дергалась. Все-таки прутья клетки, хоть и удерживают, хищникам добраться тоже не дают. Стоит ли самолично прыгать в пасть?
Марита сделала по комнате очередной круг и плюхнулась на кровать, безразлично уставившись в потолок. Неравномерно выцветший, он, казалось, хранил неясные образы. Птица продолжала прыгать по клетке, и хаотичное бряканье начало убаюкивать. Веки отяжелели, а тело будто укрыло невидимым одеялом. Нет, нельзя спать… разве что… чуть-чуть…
Хлоп!
Марита подскочила на месте и испуганно заозиралась, но сбившееся было дыхание быстро выровнялось. Ревка. Стоящая в проеме зенийка довольно оскалилась, радуясь, что смога напугать свою «жертву». Из-за шрамов казалось, что на смуглом лице не одна ухмылка, а минимум три. Марита поежилась. Проклятая девка.
– Вставай, неженка, – сказала Ревка, шагнув внутрь комнаты, и шумно втянула воздух носом.
Будто пыталась буквально унюхать чужой страх. Марита нахмурилась, капризно скривив губы. Ложная личина налезла поверх своей, как разношенная рубаха – легко и привычно. И только в мыслях тревожно заметалось: что ей надо? Вряд ли просто поглумиться – не осмелиться. Но плечи все равно напряглись.
– Вот курица тупая, – раздраженно рыкнула Ревка и помахала руками снизу вверх. – Пошли, говорю.
Марита медленно встала, выискивая в чужом лице хотя бы намек на подвох, но его не было. Только что-то все равно зудело на краю сознания, как назойливый жук. Какая-то ускользающая деталь, острая неправильность происходящего… Будто… Будто она радуется – осенило Мариту. Всегда недовольная ее компанией, зенийка светилась от почти мстительного удовольствия. В груди стремительно похолодело.
И все вокруг только усиливало тревогу. Пустующий зал с будто брошенными кубками и тарелками, раздающийся снаружи гомон, нестройная толпа, образовавшая неровный полукруг, и воздух, звенящий от напряжения. Кто-то что-то выкрикивал, рядом плакал ребенок. Молодая девица испуганно таращилась поверх чужих голов.
Дойдя до толпы, Ревка вдруг схватила Мариту за запястье и потащила вперед, грубо распихивая людей в стороны. Та тихо охнула сквозь зубы и едва успела вжать голову, как они оказались в первом ряду. Марита, морщась, потерла бедро – точно синяк будет. Зато дышалось здесь, впереди сбившихся в кучу тел, было легче. Марита с облегчением пригладила сбившееся платье и только потом подняла глаза.
И оцепенела. Впереди, на пятачке земли, стоял разрубленный пополам кусок бревна. Совершенно обычный, если не считать стоящего за ним на коленях мужчину. Он дрожал, и расширившиеся от ужаса глаза метались туда-сюда, то словно выискивая что-то в толпе, то вновь утыкаясь в топор в руках палача.
Тот держал оружие почти небрежно, умудряясь при этом вяло пожевывать зажатый между зубами колосок. Из-под закатанных рукавов замызганной рубахи виднелись застарелые ожоги, убегающие куда-то вверх. Застывшая на лице палача скука выглядела так дико, что Марита не сразу заметила стоящего чуть поодаль Яса.
Главарь разбойников словно нависал над всеми остальными, неподвижный и непоколебимый. Чуть сощуренные глаза смотрели с холодом и… разочарованием? Или это было презрение? Яс медленно обвел собравшуюся толпу взглядом. У Мариты тут же перехватило дыхание, словно это к ее шее приставили топор.
Это же не казнь?
Сердце предательски зачастило, словно уже зная ответ.
– Многим, наверное, интересно, в честь чего такое представление, – сказал Яс, жестко улыбнувшись. – Кардо, расскажи-ка нам, почему мы здесь собрались?
Несмотря на этот обманчиво ласковый тон, мужчина на коленях вздрогнул, словно его ударили кнутом. И Марита вместе с ним.
– Командир… не надо, – принялся умолять Кардо.
На лице Яса не мелькнуло ни намека на сочувствие. Он властно махнул рукой, и палач, даже не поворачиваясь, схватил мужчину за волосы и дернул. Тот вскрикнул, но вывернуться не попытался.
– Я воровал из сокровищницы. Подделывал записи, которые отдавал главному казначею, и забирал часть себе, – заговорил Кардо, запинаясь и проглатывая слова. – Командир, пожалуйста, дайте мне шанс, я исправлюсь…
По толпе пронесся ропот, заставив мужчину вжать голову в плечи. Он так и застыл, скорчившись с мольбой в глазах.
– Заткнись, – отрезал Яс, как только заслышал извинения, и невозмутимо обратился к палачу. – Кажется, у нас завелась крыса. Что мы делаем с крысами, Фел?
– Сворачиваем им шеи, – безразлично отозвался тот.
Кардо взвыл, почти по животному отчаянно, и от этого звука Мариту бросило в дрожь. Она попятилась в тщетной попытке сбежать, но уперлась в плотный строй, словно в стену. Дернулась еще раз – и остановилась. Бесполезно. Толпа жадно, по волчьему сгрудилась, словно готовясь по команде разодрать провинившегося в клочья. Вдоль позвоночника скользнула волна липкого ужаса.
Яс же продолжил, показательно не обращая на Кардо внимания:
– Фел, крыса может стать кроликом, если очень захотеть?
– Нет. Она останется крысой.
– Какая жалость.
Сухой тон противоречил сказанным словам, а в прищуренных глазах стоял лед. И совершенно не хотелось знать, что за ним.
Марита тихо сглотнула, пытаясь избавиться от шума в ушах, но тот только стал сильнее. Она и раньше бывала на казнях, но такой сплоченной ненависти не видела ни разу. Будущие вдовы плакали, случайные зеваки скучали или смотрели с ленивым любопытством, кто-то и вовсе кривился от отвращения. Но не тут. И Марита не оборачивалась, страшась того, что может увидеть.
Яс вновь повелительно махнул рукой. Палач перекинул колосок во рту на правую сторону и пихнул Кардо вперед, шеей прям на бревно. Тот вскрикнул и затих, больше напоминая куклу, чем человека. Лезвие топора блеснуло огненным полумесяцем и рухнуло вниз.
Марита поспешно отвернулась, а потом и вовсе уставилась на небо и на бегущие по нему сизые облака. Прямо как на отцовской казни. Только дождя в этот раз не было, и солнце нестерпимо жгло глаза. Но лучше так. Видеть последний вздох, конвульсии, лицо, искаженное смертью… Нет, больше никогда. Марита стиснула челюсти, болью отвлекая себя от происходящего. Но не вышло – мир сузился, и она словно могла ощутить запах стального лезвия, занесенного над чужой шеей, и услышать звук, с которым палач жевал стебель колоска.
По виску скатилась капля пота.
Свистнул рассеченный воздух. Раздался вскрик, потом влажный хруст, и все стихло. Только в воздухе неуловимо повеяло кровью. Небо вдруг стало слишком ярким, слишком невыносимо живым, и Марита опустила голову.
На мертвеца смотреть не хотелось, так что она посмотрела на Яса. И вздрогнула, когда их взгляды пересеклись. Главарь разбойников тоже смотрел на Мариту, внимательно и словно бы со значением, с пробирающим до дрожи весом. Да нет, не может быть… Чужие глаза сощурились.
– Так будет с каждым, кто вздумает, что меня можно облапошить, – Яс сделал паузу, все так же не отводя взгляда. – Или ослушаться и уйти безнаказанным.
Все внутри похолодело, схватилось ледяной коркой. Он все знает? Знает и сейчас вытащит ее следом, кинет на то же бревно и… Ноги дернулись, вторя мыслям: бежать, бежать как можно дальше, пока еще можно! Но ослабевшее тело не послушалось, и Марита продолжила стоять, едва живая от страха. Все кончено. Она внутренне съежилась, готовясь к удару, но Яс не спешил подходить. Почему он медлит? Решил насладиться ее ужасом перед тем, как казнить?
Но, спустя несколько мучительных мгновений, мужчина просто отвернулся.
– Уберите тут все, – бросил он.
И, крутанувшись на каблуках сапог, ушел. Все вокруг тут же засуетились, загородив обзор.
– Эй, хватит зенками лупать, ну! – раздался рядом хриплый голос.
Марита вздрогнула, все еще оцепеневшая, и медленно повернула голову. Ревка нетерпеливо дергала ее за рукав. Легкие запекло от вновь наполнившего их воздуха. Пронесло.
Увидев, что удалось привлечь чужое внимание, Ревка довольно осклабилась.
– Пошли, – лениво сказала она и потянула девушку за собой.
Глаза зенийки все еще взбудоражено блестели, а ноздри трепетали, как у гончей перед охотой. Марита поглядела на остальных, но все разбойники выглядели так же.
Звери. Дикие, острозубые и слушающие только вожака. Потому что его нрав был еще хуже, а клыки – в много раз острее.
Марита поежилась, будто пытаясь стряхнуть холод, объявший плечи, но тот только стал крепче. Ведь Яс притащил ее на казнь не просто так. Не из обычной кровожадности, не из забавы или глупого каприза. И уж точно не потому, что в чем-то заподозрил.
Нет, это было предупреждение. Жесткое и хладнокровное, чтобы точно дошло даже до расфуфыренной аристократки, привыкшей никого и ничего не бояться. Холодок спустился ниже, проник сквозь ткань блузки и угнездился в груди.
Золотая клетка больше не казалась Марите ни безопасной, ни уютной. А значит, пора рвать когти, пока не сожрали вместе с чужой шкуркой.
Она наклонилась и прижалась к шершавой двери ухом. В коридоре стояла тишина. Ночь легла на крыши домов плотным черным одеялом, и только лунный свет выхватывал очертания предметов из темноты. Никого. Марита удовлетворенно кивнула и вытащила заткнутые за юбку самодельные отмычки.
Этому трюку ее научил Рик, который до того, как заделаться акробатом, промышлял на теневой стороне улиц. Правда, пришлось пообещать, что отец ни о чем не узнает, но оно того стоило.
«Представь, что ты занимаешься любовью в темноте. Действуй медленно и нежно, постарайся прочувствовать каждое движение отмычки», – говорил ей Рик. Марита мысленно фыркнула. Совет тот еще. Но почему-то работал безотказно. Сперва шевеля пальцами медленно и неловко, она вскоре поймала нужный ритм, и спустя какое-то время замок сдался и с щелчком провернулся.
Марита спрятала отмычки и осторожно потянула ручку на себя. Засквозило, и в проеме показался янтарный шестиугольник света, падающий из соседнего окна. Из-за него все линии казались тонкими и непостоянными, как мираж, готовый в любой момент развеяться легкой дымкой. Но главное, коридор был пуст. Марита сделала пару шагов и остановилась, не решаясь переступить порог. Закусила губу, оглянулась через плечо на спящую комнату, на кажущуюся сейчас такой теплой и уютной кровать. Не поздно вернуться. Запереться, выбросить отмычки и, забравшись с ногами под одеяло, уснуть. Стоило об этом подумать, как веки отяжелели. Может, ну его?..
Марита сделала шаг назад, и тут в голове мелькнуло изуродованное страхом лицо Карго. Дыхание перехватило, словно на горле сомкнулись металлические пальцы. Марита стиснула зубы и безжалостно заставила себя вспомнить больше. Отчаянный, почти животный вскрик. Вспыхнувшее на солнце лезвие. Влажный хруст перерубленных позвонков.
Холодный взгляд Яса, словно проникающий под ребра.
«Это все еще клетка» – повторила она решительно, – «Или ты успела по ней соскучиться»? Это отрезвило лучше ушата ледяной воды, и Марита выскользнула наружу, тихо прикрыв за собой дверь.
Плечи тут же обнял холод, запустив свои длинные щупальца под ткань блузки. Она поежилась и осторожно двинулась вперед, стараясь не скрипеть досками. Шла медленно и тихо, то и дело застывая на месте и прислушиваясь, но кроме стрекота сверчков снаружи ничего не доносилось. Здание было погружено в сон и казалось мертвым и заброшенным. Около одного из окон Марита выглянула наружу, осторожно и опасливо, как дикий зверек. Дома стояли безмолвными и темными – свет нигде не горел. Только на крыше мелькнула быстрая тень. Тень?
Марита прищурилась и напряженно всмотрелась в темноту. Пальцы, обхватывающие край окна, сами собой стиснулись. Неясный силуэт вновь двинулся, заставив тревогу шевельнуться в груди, и, выступив на свет, сложился в фигуру ребенка. Марита облегченно выдохнула. Паршивец расставил руки в стороны и медленно прошествовал по краю, как по канату. У самого конца крыши его нога соскользнула. Но не успела Марита испугаться, как ребенок легко восстановил равновесие и, по обезьяньи спустившись на землю, исчез. Постояв еще немого, но больше ничего не заметив, она продолжила путь.
Ветер вновь потрепал волосы и принес с собой неясные шепотки и шорохи. Марита шествовала сквозь ночь, как сквозь густой кисель. Ее чувства обострились, словно свежезаточенный нож, а тело уподобилось туго натянутой струне. Вот-вот порвется. И каждый звук, каждый шаг отзывался в ней дрожью.
Вскоре впереди показалась погруженная в темноту лестница, и Марита ускорилась. Она прокралась мимо очередной закрытой комнаты, почти не оглядываясь по сторонам, и лишь когда за спиной прошелестело, порывисто обернулась. И застыла с занесенной в воздухе ногой. Дверь качнулась, распахнутая ветром, и в коридор упала неровная полоска света.
Проклятье!..
Марита быстро пригнулась, съежившись на корточках и прижав голову к ногам. Ее сердце сжалось, словно в преддверии удара, а ладони, обхватившие колени, покрылись липким слоем пота. Попалась. Стоит только выглянуть, и ее заметят – даже бежать нет смысла. В голове вновь всплыло лицо палача и сверкающий на солнце топор.
