Шая Воронкова
Кровь и струны
Марита вновь откинулась на земляную стену. Ничего интересного. Но краем уха слушать продолжила.
– Да ну, Растяпа? – удивился второй сторож. – Я же сам видел, как тебя… Или показалось?
– Главное, что цел. Да, Растяпа? – хмыкнул Сивый и вдруг недоуменно добавил: – Стой, Растяпа, ты куда? Растяпа? А-а-а!
Хлюпнуло, крик оборвался противным бульканьем. Марита сжалась в комочек, боясь быть услышанной, но звук ее дыхания мгновенно перебил поднявшийся вокруг шум. Звон, грохот, лязганье мечей, доставаемых из ножен. Кто-то орал и ругался, кто-то бежал, громко топоча.
Марита подскочила на ноги, напуганная, и приподнялась на носочках. Краем глаза удалось ухватить черные тени, мечущиеся в свете костра, и вспышки летающих в воздухе мечей. Она беспокойно переступила с ноги на ногу. Непонимание, что происходит, делало абсолютно беззащитной. Вдруг неподалеку хрустнула ветка.
– Да где она? – донесся до ушей громкий шепот.
– Метнись кругом, – послышалось задорное в ответ.
Марита встрепенулась. Голос Пича она узнала мгновенно. Подпрыгнула, однако разглядеть что-то кроме двух теней вдали не удалось. Девушка топнула, пытаясь привлечь внимание, но звук вышел глухой, и земля его безжалостно поглотила. Проклятье! Марита подпрыгнула вновь.
Темнота обволокла яму, окружила черным пологом, но по удаляющемуся звуку шагов было ясно: Пич идет в другую сторону. Девушка закусила губу. Может, ну и пусть? Но разум предательски вспомнил и личную комнату, и прогулки, и сытный суп. Даже если новые пленители хотят того же, что и старые, до встречи с Реплихами Марита может просто не дожить.
Девушка решительно стиснула кулаки.
– Пич, я здесь! – позвала она шепотом. – Это я, леди Бланка. Я внизу.
Звук шагов затих, и следующие мгновения показалось вечностью. Марита уже успела подумать, что все ушли, бросили ее тут, не услышав. А потом шаги начали приближаться, и над ямой зависла черная тень.
К чести Пича, он сориентировался быстро. Ни словом не обмолвился о внезапно прорезавшемся голосе, только одарил долгим взглядом. В темноте он еще больше походил на сказочного злодея.
– Режьте веревки, пока нас в это уютное гнездышко следом не кинули, – указал он не рассусоливая.
На землю у ног Мариты что-то глухо шмякнулось. В лунном свете блеснуло узкое лезвие. Она беззвучно ругнулась и скрючилась в неудобном положении. Хорошо хоть руки связаны спереди… Пальцы слепо зашарили по земле, нащупывая нож.
– Быстрее, красотка, – весело поторопил ее Пич.
Марита с трудом сдержалась и промолчала. Кое-как ухватившись за рукоять, она повернула нож лезвием вверх и принялась елозить по туго стянутой веревке. Та упорно не желала поддаваться, но девушка не сдавалась, и в итоге веревка соскользнула вниз. Марита с удовольствием потянулась, разминая затекшие конечности.
– Сюда, – позвал Пич. – Ви, помоги даме.
Вторая тень послушно наклонилась в ожидании. Как же Марита была ей рада! Им всем. Девушка покорно подбежала к самому краю и вытянула руки, позволяя вытащить себя наверх. От резкого рывка закружилась голова, но Пич не дал передохнуть. Надавив на спину, он заставил пригнуться и потащил прочь. Марита даже оглядеться не успела, но по не утихающему шуму поняла, что битва все еще идет. Вот только с кем?
Впрочем, это было уже не важно. Этот раунд горячей картошки Псы проиграли. Оставалось надеяться, что Марита не пожалеет о своем выборе.
В подвале пахло плесенью и чадящими лампами. Яс, расположившийся так, чтобы охватывать взглядом все помещение, сидел, перебирая пальцами по подлокотнику. То, как приоткрылась дверь, он увидел первым.
Тэкито вошел как всегда бесшумно, едва заметно припадая на один бок, но не преминул поклонится с бесстрастным выражением лица. Яс попробовал поискать в чужих глазах страх или волнение, но глава разведки умудрялся постоянно глядеть в сторону, при этом не проявляя неуважения. Яс откинулся на стул, заложив руки за голову.
– Ты знаешь, почему ты здесь? – спросил он холодно.
Тэкито кинул быстрый, цепкий взгляд на Расима, застывшего в углу. Наверняка приметил и непривычно строгий вид, и ткань на столе, и знакомый здесь всем невзрачный потертый сундучок, лежащий на коленях командира. Яс с удовольствием отметил тень беспокойства, быстро пробежавшую на чужом лице.
– Я допустил непростительную ошибку, недостаточно тщательно проверив письмо, и мы попали в ловушку. Простите, командир, – наконец, сказал Тэкито, и то, что при этом ни один его мускул не дрогнул, даже вызывало уважение.
Яс продолжал молчать, вперившись в главу разведки тяжелым, острым взглядом. Тэкито сглотнул – было видно, как дернулся кадык.
– Мы потеряли людей из-за меня.
В ответ – опять молчание. Яс переменил позу, сцепив пальцы замком и уперевшись о них подбородком, но взгляд не отвел. Знал, что почти припечатывает к полу, когда смотрит вот так.
– Я не сумел помешать похищению.
Они будто боролись, проверяя, чья воля окажется сильнее. Яс представил себя воином, сокрушающим чужой щит. Он ненавязчиво опустил руку и постучал по сундучку, перебирая пальцами. Глухой звук словно отпечатался в воздухе.
– Я позволил леди ввести себя в заблуждение. Это непозволительно для моей должности. Я провалился.
Тэкито замолчал, слизнув выступивший над губой пот.
– Я посмел разочаровать вас. Простите, командир. Я…
Яс погладил поблекшую от времени застежку, и Тэкито запнулся, на короткий миг потеряв самообладание. Щит треснул. Яс медленно растянул губы в улыбке и вновь откинулся назад, разрывая контакт.
– Ты ведь достаточно умен, чтобы понимать, что это значит, верно, Тэкито?
Тот опустил голову, глядя в пол.
– Да, командир, – ответил он. – Позволите просьбу?
Яс аж прищурился от такой наглости, но не смог сдержать любопытства:
– Валяй, я подумаю.
Тэкито сцепил руки за спиной, будто пытаясь их спрятать, и выпрямился. Глядя прямо, но не позволяя себе ни намека на вызов, он сдержанно попросил:
– Можно на левой, пожалуйста?
Яс хмыкнул.
– Умно. Не зря ты на своем месте. Так уж и быть, благодари за это свое плечо.
По спине пробежал холодок. Как же он сейчас похож на… Яс сжал губы, отметая лишние воспоминания и радуясь, что Свечница не появлялась, сытая после боя.
Выбранное наказание было справедливым. Он не мог ограничиться выговором – оплошность главы разведки слишком велика – но и казнить либо сильно увечить не стал. Непрактично. Показательная кара, неспособная весомо повлиять на работу, подошла лучше всего.
Тэкито почтительно поклонился, ничем не выражая своей радости или же недовольства ответом, и прошел к столу, расстегивая на ходу ремень. Звякнула пряжка. Тэкито подцепил кожаную полоску и сложил в несколько раз.
Они все знали правила – каждый, кого Яс брал под свое крыло. И иногда, глядя на подобное смирение и даже понимание, он не мог избавиться от неприятного ощущения в груди. Будто темный, липкий комок опутывал сердце.
«Ты сам эти правила придумал, – убеждал себя Яс. – Диких тварей нужно держать ежовыми рукавицами. Или ты, или они, другого не дано». Аргумент вышел слабым и будто чужим. Внезапно, как это всегда бывало, захотелось отменить приказ и выгнать Тэкито вон. «В конце концов, он ведь спас тебе жизнь, – подумал Яс. Однако сказал совсем иное:
– Работай, – кивнул он Расиму, передавая сундучок.
Измовец послушно защелкал застежками. Сосредоточенный и отстраненный, казалось, он находится совсем далеко от пропитанного безнадежностью подвала. Когда последний замок поддался, Расим потянул за крышку и обнажил бархатную обивку и разложенные на ней инструменты. Металл холодно блестел в слабом свете.
На какой-то краткий миг сердце неприятно сжалось, стиснутое невидимыми щупальцами. Но почти сразу Яса отпустило. «Они знали, на что шли», – думал он, глядя, как Тэкито зажимает ремень зубами.
Даже когда его присутствие перестало требоваться, Яс не ушел. Он всегда лично наблюдал последствия своих приказов.
– Руку, – мягко, но требовательно сказал Расим, пододвигая ближе металлическую миску. – Не дергайся – и закончу быстрее.
Как же дико это прозвучало. Будто речь о стрижке волос или обрезке ногтей. Мужчина хмыкнул – нервно, но Тэкито едва заметно вздрогнул. Боится.
Яс нахмурился и перевел взгляд на измовца, залюбовавшись четко выверенными, быстрыми движениями. Пальцы Расима порхали в воздухе, выкладывая инструменты, проверяя лезвие ножа и перетягивая мизинец. Жуткое и по-своему красивое зрелище. Закончив с приготовлениями, Расим зубами вынул из мутной склянки пробку и плеснул жидкостью на нож. В воздухе резко запахло травами и алкоголем.
– А теперь – вдох, выдох, – пугающе спокойно произнес Расим.
И, примерившись, резко опустил нож. Послышался влажный хруст, а следом – болезненное мычание. Тэкито отчаянно зажмурился, но не дернулся, только задрожал всем телом и схватился за стол второй рукой.
Вновь захотелось отвернуться, но Яс заставил себя смотреть, как Расим обрабатывает рану, работая иглой. Такова цена принятых решений.
Кровь перестала течь быстро, как по волшебству, и вскоре Тэкито пришел в себя. Яс отстраненно подумал, что главе разведки повезло. Расим был профессионалом. Даже повязку наложил прежде, чем взяться за чистку инструментов.
Тэкито продолжил стоять, уронив голову на грудь и тяжело дыша. Было видно, как капля пота повисла на его подбородке и все не падала и не падала. Наконец, глава разведки рвано выдохнул сквозь ремень и стер ее ладонью.
– Разберись со всеми этими «недоразумениями» и поскорее. Иначе в следующий раз это будет голова. Ты меня понял? – сказал Яс как ни в чем не бывало, хотя его самого порядочно мутило.
– Понял, командир, – просипел Тэкито, вынув ремень с четким отпечатком зубов, и прокашлялся. – Позволите идти?
Яс великодушно махнул рукой. Вскоре ушел и Расим, унеся с собой инструменты и помещенный в колбу палец – одновременно и напоминание, и рычаг для любого колдуна, если понадобится. Когда Яс остался один, ему показалось, что даже огонь в лампах стал гореть слабее, дрожа и отбрасывая косые тени. На душе было так же неспокойно.
Носа коснулся запах воска, и по коснувшемуся спины жару Яс понял, что обрадовался слишком рано. Тварь никак не могла упустить такого лакомого кусочка.
– Боишься, – прошипела на ухо Свечница, и Яс почти что ощутил ее горячее дыхание, хотя знал, что это невозможно.
– Я его не боюсь, – огрызнулся он в ответ.
Свечница гадко захихикала – будто дверь заскрипела и жир зашкварчал на углях.
– Не его, не его, – радостно закричала она и принялась метаться по комнате оплывшей, будто плавящейся изнутри фигурой. – Ты боишься себя.
Яс сжал челюсти так сильно, что скрипнули зубы, но промолчал. Возразить было нечего.
В последние дни Марита чувствовала себя так, будто сама режет канат, на котором стоит. Но выбора особо не было – с другой стороны по нему шел хищник. Вот и оставалось или схватиться за конец и перелететь пропасть, или умереть.
С тех пор, как Марита заговорила с Пичем, она все летела и летела – и края не видела.
– Вот мы и опять заперты, – уже не скрываясь, сказала она говорушке.
Птица с любопытством склонила голову набок и заскакала по жердочке. Марита позавидовала этой беззаботности. Ее саму все еще не отпускало напряжение, словно над головой завис огромный нож, и ожидание его падения было страшнее самого удара.
С тех пор, как они вернулись, Мариту никто не трогал. Ее не спешили допрашивать, угрожать иглами под ногти или раскаленным железом, обыскивать комнату и складки платья. Даже еду приносила не Ревка, а какой-то невзрачный парнишка, упорно не реагирующий на вопросы. То ли взаправду глухой, то ли просто строго вышколенный. Сперва такое затишье радовало, но спустя четыре дня Марита поняла, что предпочла бы дыбу неведению.
Она вздохнула, сменив руку, которой подпирала щеку, и вновь уставилась на птицу.
– А ну ка, Оракул, покричи, – скомандовала, вспоминая старую забаву. Птица наклонила голову уже в другую сторону. – По-кри-чи. Ну?
Марита почти не надеялась, что это сработает, но говорушка вдруг внезапно встрепенулась и возвестила:
– И да ударит рука три раза!
Марита вздрогнула от неожиданности и было нахмурилась, когда из коридора послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и дверь действительно приоткрылась. Тэкито по-змеиному протиснулся в щель и запер ее за собой. Марита замерла – скорее жалкая подделка на горделиво приосанившуюся леди, чем живой человек. Урниец почти сразу же сложил руки за спиной, но наметанный глаз успел заметить бинты на левой кисти. Поранился во время боя?
Марита прикусила губу, но смолчала, хотя вопросы так и крутились на языке.
– Леди-леди, – негромко протянул Тэкито, качая головой. – А мы ведь могли договориться.
Он всем своим видом выражал досаду, но эта эмоция даже краем не затронула голос, вызывая неуютное чувство диссонанса. Марита переплела пальцы, продолжая хранить молчание. Могли договориться или нет – теперь разницы никакой. Колени под подолом задрожали, и пришлось прижать к ним ладони. Тэкито окинул ее взглядом, медленным и пустым, как у мертвеца.
– Поднимайтесь. Давайте прогуляемся.
Это был не вопрос, конечно, нет. Марита встала, придерживая юбки и надеясь, что это хороший знак. Если по темным коридорам не тащат – может, и пытать не будут. Так ведь? Уверенности не было, и едва удавалось сдерживать сбивающееся дыхание.
– Хорошо, – послушно, но с ноткой надменности, за которую самой стало страшно, сказала она.
Злить Тэкито не хотелось, но вряд ли такая мелочь повлияет на принятое решение. Зато вживание в роль успокаивало, словно укрепляя внутренний стержень дополнительным слоем. Тэкито приоткрыл дверь, пропуская леди вперед. Марита не удержалась и кинула косой взгляд на говорушку, но та, отвернувшись, чистила перья. Что ж, была не была.
Они молча спустились по ступеням и вышли во двор. Выглянувшее из-за облаков солнце пригревало землю. На заборе одного из домов сидела Звездочка – она помахала Марите рукой. Почему-то от этого тревога только усилилась. Все было таким мирным, тихим, до безумия спокойным… будто лес, замерший перед грозой, или дорога, ведущая через засаду.
Встревоженная этим, Марита замешкалась, и Тэкито подступил ближе, подхватывая под руку. Его ладонь оказалась такой же, как и ее хозяин: узкой и жесткой, не холодной и не теплой, просто никакой. Марита невольно поежилась. То ли не заметив этого, то ли проигнорировав намеренно, Тэкито зашагал мимо домов, уводя ее за собой.
Молчание нагнетало, давило на виски, будто металлический обруч. Они лавировали по логову, явно направляясь к выходу. Один раз Марита, не выдержав, предприняла попытку нарушить тишину.
– Я… – начала было она.
Но Тэкито жестко и при этом удивительным образом ненавязчиво ее остановил.
– Потом, леди, мы же прогуливаемся.
Пришлось закрыть рот и нервно кусать внутреннюю сторону щеки. Неспособные быть высказанными, мысли роилась в голове, превращаясь в сплошной хор голосов. Куда они идут? Зачем? Что ждет там Мариту – прощение или смерть? А может, что-то хуже смерти? Когда Тэкито вывел ее к забору, она совсем извелась.
Частокол тянулся мимо плотным рядом, скрепленный тугими нитями. Тэкито замедлил шаг и двинулся вдоль, ведя по воздуху свободной рукой.
– Как вам забор, леди?
От неожиданности Марита запнулась о подвернувшийся под ноги камень.
– Добротный, – осторожно ответила она.
Тэкито тонко улыбнулся.
– Вы ведь слышали, как нас называют, леди? – спросил он внезапно.
Марита помедлила, но все же кивнула – местные страшилки наверняка знала даже такая дура, как Бланка.
– Кости? – ответила, даже радуясь развеять молчание. Тишина заставляла чувствовать себя совсем беспомощной.
– Верно, – тихо подтвердил Тэкито, не останавливаясь.
Казалось, они и правда приятно проводят время, развлекаясь беседой. Если закрыть глаза, можно было бы даже представить и ухоженный сад, и следующую чуть поодаль служанку, и улыбку кавалера. Но чувство тревоги все еще копошилось в груди, заставляя с опаской оглядываться по сторонам.
Марита вновь скользнула взглядом по мелькающим мимо разноцветным полосам. Коричневый, белый, коричневый, белый. Какой странный цвет. Тревога забралась выше, подступив к горлу.
– А вы знаете, почему?
Они резко остановились, развернувшись к забору лицом, и глаза Мариты уткнулись в переплетенные друг с другом палки. Нет, не белый, скорее желтоватый. И поверхность слишком гладкая для дерева. Внезапная догадка словно ударила в затылок. Да нет, не может быть!
– Это очень особенный забор, леди. У некоторых его «жердин» есть имена, – бесцветный, пустой тон проникал в самое сердце. – Забавно, не думаете?
– Я…
Во рту у Мариты пересохло.
– Вот эту зовут Веска. А ту потолще – Ярек, – продолжил Тэкито, почти что потянув Мариту дальше. Она пошла, как на привязи.– Хано, Лира, Делла, Корви…
Нет. Это ложь. Он врет, морочит голову, пугает, как дурочку… Мысли роились растревоженными пчелами, но глаза, в отличие от разума, не обманывались. Марита начала подмечать сходство то с частью кисти, то с позвоночником, и уже не смогла остановиться. Тэкито же продолжал перечислять, поочередно указывая пальцем на кости.
– Редо, Лита, Меко, – все говорил Тэкито, и хотя он не повышал тон, казалось, все остальные звуки померкли на фоне его голоса. – Бланка – красивое имя. Интересно, где бы оно лучше смотрелось?
Марита вздрогнула, когда урниец внезапно остановился и заглянул ей в глаза. И не ответила.
– Так где же? – настойчиво повторил Тэкито.
«Он пытается расколоть тебя. Ищет трещину. Не смей. Не смей. Не смей». По шее у Мариты поползли мурашки.
– Я не разбираюсь в заборах, – произнесла она с достоинством, высоко подняв голову, хотя ресницы непроизвольно задрожали.
Тэкито не пошевелился, и время будто замерло. Но, несмотря на подступающий испуг, Марита упорно молчала и взгляда не отводила.
– Кажется, мы задержались на одном месте. Надеюсь, я вас не утомил, – наконец сказал урниец – как ни в чем не бывало – и отвернулся. – Расскажите-ка, что же с вами произошло на самом деле, и пойдете отдыхать. Помните: я просто хочу вам помочь.
Кольцо, стягивающее шею, чуть разжалась, и Марита позволила себе выдохнуть – но не расслабиться. Самое сложное теперь впереди. Она заговорила, медленно и сдержанно, чувствуя, как налетевший ветерок холодит затылок, взмокший под густыми волосами:
– Я просто испугалась. Слышала, что пленникам вырывают язык, чтобы лишнего не сболтнули, – попыталась сыграть в дурочку она.
Тэкито прищурился.
– Это ведь детские сказки, леди, – холодно отметил он.
Прощупывает. Надеется, что поведется и вытащит все карты из рукава… А значит, надо просто подыграть. Марита потупилась, глядя в пол и нервно теребя подол.
– Если честно, я сначала испугалась. А потом поняла, что спросят, куда я ехала, и стыдно стало, – будто в смущении отвела она взгляд.
У Тэкито даже глаза на краткий миг загорелись, прежде чем опять омертветь.
– И куда же вы ехали? – вкрадчиво уточнил он.
Марита принялась топтаться на месте, как иногда делали девушки из-за высшей степени смятения, и незаметно задышала чаще. Детская уловка, но работала всегда безотказно. Жар охотно прилил к щекам и пятнами лег на шею – кожа запылала.
– Я… ну… направлялась к мужчине, – промямлила она, обхватив локти руками, но тут же с вызовом расправила плечи. – Будете меня осуждать?
Тэкито вздохнул с нескрываемым разочарованием. Марита вообразила себя мышью, к которой кошка потеряла интерес, и почти физически ощутила, как разжались острые когти. Неужели поверил? Впрочем, чего ему еще ждать от глупенькой дворянки?
Этот статус был обузой, но стал и щитом. Другой девке бы такое не простили.
– Я здесь не за этим, леди, – безразлично ответил Тэкито. – В следующий раз настоятельно прошу вас ничего не утаивать. Я едва уговорил командира не спешить, но в следующий раз вам может повезти меньше.
– Я понимаю.
Они двинулись обратно, оставляя страшный забор за спиной. У Мариты запоздало задрожали пальцы от пережитого, и она спрятала их в глубоких складках.
– И где же вы научились так хорошо притворяться?
Сердце сжалось – не сработало, раскусил, и теперь все кончено. У Мариты перехватило дыхание, но прозвучавший в голове голос отца вновь вернул самообладание: «Всегда играй до конца. Вплети правду в ложь, и никто не заметит». Верно. Урниец мог иметь в виду ее «немоту». Девушка горделиво приосанилась.
– Я обучаюсь разным искусствам, которые необходимо знать леди. В том числе театральному.
Спустя долгий миг промедления Тэкито кивнул. У Мариты почти что закружилась голова от осознания, что все получилось.
– Ясно. Однако вопрос с выкупом остается открытым, несмотря на недавнее досадное недоразумение, – продолжил он совершенно ровным тоном. – Мы потеряли много времени. В этот раз в письме необходимо предоставить вашему отцу весомые доказательства. Постарайтесь вспомнить, что знаете только вы и ваша семья? Сами понимаете, если они станут тянуть....
Мариту бросило в холод – сперва от угрозы, а потом от осознания смысла, таящегося за словами. Вот и попалась? Она ведь о леди Бланке не знала ровным счетом ничего. От страха запнулась и уже начала было паниковать, когда сознание охватило озарение.
– Я вас поняла и готова пойти навстречу ради общего блага, – сдержано улыбнулась Марита с видом человека, собирающегося выдать ценные знания. – Знаете, у меня есть любимый бокал…
