Шая Воронкова
Кровь и струны
Мертвец извивался, пригвожденный к земле мечом.
– Руки, голову, ноги! – закричала Ревка, сильнее наваливаясь на рукоять. – Расим, сукин сын… быстрее… Держим, держим!
Мертвец конвульсивно задергался, как бабочка, пронзенная булавкой. Раздались чавкающие звуки, и в воздухе потянуло сладковатой гнилью и почему-то перцем. А еще в носу защипало, как от мороза. Отрубленные конечности твари продолжали двигаться: сжимались пальцы, выворачивались колени.
Видя, что Расим не справляется, Тэкито поспешил к нему на помощь. Ревка покрепче обхватила меч и прокрутила в груди твари, напряженно шипя сквозь зубы.
– Расим! – крикнула она гневно.
– Сейчас.
Измовец еще раз чикнул огнивом, пока Тэкито загораживал его от ветра, и импровизированный факел наконец-то вспыхнул, занявшись языками пламени. Ревка выждала, пока измовец подойдет, и резко выдернула меч.
Хлюпнуло. Тварь дернулась, клацнув в воздухе зубами в бессмысленной попытке задеть хоть кого-нибудь, и в это мгновение Расим погрузил факел прямо в зияющую рану. Вместо того, чтобы потухнуть, огонь вспыхнул сильнее, словно попав на сухую ветку, и с треском раздался в стороны.
В воздух взвился дым, но не серый и даже не черный, а ослепительно белый. От одного взгляда на него к горлу подступила тошнота, и Марита отвернулась, а когда посмотрела вновь, от мертвеца осталась только кучка пепла и почерневший кинжал.
Силы мгновенно покинули девушку, и она медленно осела обратно на землю.
– Проклятая тварь! Руки бы поотрывать идиотам, которые труп бросили! – выругалась Ревка, утирая лоб тыльной стороной ладони, и принялась придирчиво оглядывать меч: не скололся ли, не поцарапался.
– А может, он сам, от неразделенной любви! Ушел в чащу, терзаемый чувствами, и при свете луны истек кровью с мыслями о ней… – высокопарно, словно зачитывая поэму, начал Пич и тут же захихикал, сводя свои слова на нет.
– Тогда я понимаю, почему она его бросила, – буркнула зенийка, все так же не отрывая от стали глаз.
Тэкито плавно поднялся на ноги, взял черный от огня кинжал и отряхнул от пепла, рассматривая с холодным расчетом оценщика. На невыразительном лице не мелькнуло ни тени чувств. Как будто никакого нападения и вовсе не было.
– Васко, Пич, проверьте, нет ли поблизости еще гостей, – наконец, приказал глава разведки.
Разбойники с готовностью кинулись в стороны и растворились в ближайших зарослях. Марита растерянно заморгала – задрожали ресницы. К ней едва ли вернулся контроль над собственным телом, а остальные вовсю шутили над прахом чудовища как ни в чем не бывало. Нет, Марита и раньше видела мертвецов. Но в мире, к которому она привыкла, трупы не шевелились.
Расим, быстро отряхнув руки, нашел Мариту взглядом и приблизился, участливо улыбаясь.
– Леди, не сидите на земле, простудитесь, – почти с родительской мягкостью сказал он. – Вы впервые видите сальвахов?
Марита оперлась о протянутую руку и встала, пытаясь прийти в себя.
– Что?
Она растерянно перевела взгляд на измовца. Перед глазами все еще расплывалось, а пальцы мелко подрагивали. Расим обеспокоенно окинул девушку взглядом.
– Диких умертвий, которые поднимаются сами, если не сжечь, – осторожно пояснил он и ненавязчиво направил Мариту к одному из бревен. – Я думал, об этом все знают, даже аристократы.
– Я… простите, я так испугалась, все мысли спутались… – пролепетала Марита.
Играть не пришлось. Во рту так пересохло, что язык и без того еле ворочался, заставляя слова звучать неразборчиво. Расим понимающе кивнул и погладил ее по плечу.
– Ничего, леди. С нами вы в безопасности, – успокаивающе сказал он, усаживая Мариту на бревно.
Где-то рядом пренебрежительно фыркнула Ревка. Разбойники уже вовсю занимались своими делами, будто ничего страшного не произошло. Марита вновь поглядела на пепел, ничем не выдающий своего происхождения.
Да, в Урносе смерть действительно была лишь началом.
«Веселая странница» оказалась большим придорожным трактиром. Камни в его основании были выкрашены в разные цвета, а по краю многоугольных окон бежала вычурная резьба. Над дверью на квадратной дощечке висел рисунок девушки с внушительным бюстом и кружкой пива в руках.
Пока Расим договаривался с конюшим мальчиком, Тэкито раздавал своим людям негромкие указания, то и дело просвечивая все вокруг взглядом. Если раньше урниец словно бы терялся на фоне остальных, то теперь его стало слишком много. Как выбравшийся из логова паук, он ловко раскидывал свою сеть, не давая и шанса от нее увернуться.
Привычным жестом бросив мальчику монетку, Расим кивнул остальным, и они прошли внутрь.
Главный зал трактира был очень просторным, с высоким потолком, перекрещенным резными балками, но сейчас он пустовал. Три путника, рассевшихся по углам, казались одинокими корабликами, потерявшимися в океане. На стенах яркими пятнами виднелись тканные полотна с геометрическими узорами.
Хозяин, крепкий урниец с выцветшими татуировками на руках, дремал, сидя на стуле за стойкой. Когда хлопнула дверь, он встрепенулся и сонно заморгал.
– Здравствуй, хозяин, – подступил к нему Расим. Лицо измовца скрывала кофра, но мягкая улыбка чувствовалась в голосе. – Леди желает комнату с видом на реку.
– А? – недоуменно переспросил урниец, но почти сразу его лицо озарило понимание. – Прошу за мной. – Трактирщик встал и направился к невзрачной двери за стойкой. Марита двинулась следом, сопровождаемая своим молчаливым конвоем. Хозяин обернулся, и его голос приобрел оттенок озабоченности. – Девушка пойдет одна.
Повисло напряженное молчание.
– Леди не пристало оставаться без верных стражей, это роняет ее честь и достоинство, – вежливо, но твердо сказал Расим.
Хозяин заколебался.
– Но господин велел…
– Господин поймет. Мы подождем за дверью, – будто невзначай перебил его измовец таким спокойным, но уверенным голосом, что едва ли решишься перечить.
Глаза Тэкито едва заметно сощурились, то ли отражая испытываемое мужчиной неодобрение, то ли развернувшийся из-за смены плана мыслительный процесс. Однако оспаривать решение он не стал: махнул остальным, и разбойники принялись рассаживаться, рассредоточиваясь по залу. Трактирщик нервно пожевал губами.
– Прошу, господа, – в итоге сказал он – решил не влезать между молотом и наковальней – и приоткрыл дверь.
Ревка протиснулась первой, Расим же помедлил, пока брал Мариту под руку. Когда они уже переступали порог, девушка, сама не зная почему, обернулась.
Тэкито, выбравший себе стол неподалеку от одного из путников, откинулся на широкую спинку. Его рука, обтянутая черной перчаткой, чуть сдвинулась назад, мимо стола незнакомца, шевельнула пальцами и… дверь захлопнулась, перегородив обзор.
Марита задумчиво качнула головой, невольно мазнув по вуали губами, и тут же забыла об увиденном, потому что за дверью оказалась не комната, а коридор, погруженный в полумрак. Темно-синий ковер глушил все звуки, и казалось, что их маленькая процессия плывет по воздуху, не касаясь пола. У одной из дверей хозяин остановился и деликатно постучал по дереву костяшками пальцев.
– Войдите.
Голос оказался низким и твердым, какой бывает только у не привыкших колебаться людей. Расим легонько удержал Мариту за плечо и, наклонившись, шепнул ей на ухо:
– Не забудьте, леди. В случае опасности ломайте белую бусину, а если все в порядке, красную. Не переживайте, мы будем рядом.
Пальцы, чуть стиснув плечо, разжались. Марита, слышавшая это за время пути уже в третий раз, терпеливо кивнула и вошла внутрь.
За дверью был свет. Очень, очень много света. Тут были и светильники из рогов на стенах, и массивная люстра на потолке, и даже лампы на столе и над кроватью. В первое мгновение это ослепило, и Марита растерянно замерла, смаргивая плавающие перед глазами черные круги.
– Амаранта? – послышался удивленный голос.
Мир прояснился, и девушка смогла разглядеть темно-коричневый платяной шкаф, резные панели на стенах, кровать, накрытую голубым покрывалом с пышной бахромой и сидящую на ней женщину.
Незнакомка встала, чтобы поздороваться, и они осмотрели друг друга с почти одинаковым интересом. Ссутуленная, но с высоко поднятой головой, аквалка держалась как человек, привыкший жить с тяжелой ношей. Об этом говорили и морщинки вокруг губ, и седые пряди, мелькающие в уложенных «улиткой» волосах. Но все меркло на фоне глаз.
Раскосые, темно-серые, как речные камни, они не имели зрачков и, казалось, не могли принадлежать обычной женщине. Марите почудилось, что она смотрит в глубокую воду и не видит дна. В ушах раздался рокот горного ручья, почти хрустальное журчание реки, плеск волн, стук дождя по крыше. Остро запахло тиной и влажной землей.
Под кожей пробежали мурашки, и дыхание застряло в горле. Марита сжала руку в кулак, пытаясь вырваться из плена морока, и пальцы заломило, будто сунутые в ледяную прорубь. Напуганная и очарованная, девушка и горячо желала отвести взгляд, и не могла этого сделать.
Однако аквалка отвернулась сама.
– Простите, – сказала она и вдруг надсадно закашлялась.
Марита пришла в себя и вздрогнула от острого укола боли. Ногти так сильно впились в ладонь, что на ней отпечатались покрасневшие полумесяцы. Она разжала пальцы.
– Не вставай.
К аквалке подскочил высокий мужчина в расшитом серебряной нитью камзоле и, подставив руку, помог опуститься обратно на кровать. Женщина туда почти рухнула. Стальной стержень, ощущаемый в ней, сразу потерялся за хрупкой оболочкой.
А еще, стоило прийти в себя, как в глаза бросилось то, на что Марита сперва не обратила внимание. Все тело аквалки, от головы до ног, покрывали дорожки белых пятен. Они убегали за ворот традиционного синего балахона с запахом и появлялись вновь вокруг щиколоток. Они же опоясывали запястья и шею. Эти пятнышки казались не цветом, а скорее его отсутствием, отчего смотреть на них было неприятно. Как будто что-то просто выело с кожи все краски.
В груди Мариты поселился холодок. Она впервые увидела кого-то с бесцветницей. Болезнь, поражающая только жителей «мертвых» земель, считалась опасной, но излечимой. Так почему же аквалка все еще болеет?
– Мы ждали другого человека. Объяснитесь, – отрывисто приказал мужчина и нахмурился.
У незнакомца были вьющиеся волосы, лицо благородного рыцаря с фресок, чуть испорченное печатью усталости, и ясные голубые глаза. Марита никогда прежде не встречала лорда Кортеса лично, но сразу узнала его по достойной титула выправке. Придерживая край платья, девушка почтительно поклонилась.
– Приветствую господина Кортеса и госпожу Сальвадору. Я – кукла Амары. Она будет смотреть через меня.
Лорд Кортес недовольно поджал губы:
– Я надеялся, она соизволит присутствовать лично.
– Сожалею.
Марита говорила это, не поднимая глаз, потому что боялась, что там отразятся ее истинные чувства, далекие от сказанного. Сальвадора невесомо тронула графа за локоть.
– Все в порядке. Это не имеет значения, – сказала она и улыбнулась рассеянно, как маленький ребенок или наоборот старуха, начавшая терять разум. – Можете приступать.
Сальвадора с графом обменялись быстрыми взглядами, и мужчина отступил, неохотно сев обратно на стул. Лорд Кортес всем своим видом выражал недоверие, готовый в любой момент сорваться с места.
Марита поежилась и, достав из притороченного к талии мешочка красную бусину, раздавила ее двумя пальцами. Раздался тихий треск, и на пол осыпалось мелкое крошево. Сперва ничего не произошло, а потом губы сами собой изогнулись в ухмылке и произнесли:
– Ну здравствуй, Сал. Давно не виделись.
