Сергей Владимирович Киреев
Чтоб человек не вымер на земле…
Ты правда вероломная такая?
Ведь это же цинично, ты чего?
Выходит, ты, себя превозмогая,
Ласкаешь ухажёра своего?»
Она в ответ: «Князь Мышкин – он циничный?
Я понимаю, ты его не знал,
Но Яковлев, артист наш, самолично
Его по телевизору играл.
Он там красавчик, вроде Аполлона,
При том, что не ворует и не врёт,
Не надо на него катить баллоны,
Что якобы он полный идиот!
Сам классик Достоевский благосклонно,
Что слов на ветер даром не бросал,
Одноимённым фильмом вдохновлённый,
Его в своём романе описал.
И этот образ в сердце берегу я
И никогда практически не вру,
А, строго говоря, и не ворую,
Лишь камни на комиссию беру.
В моей душе мотив звенит упрямый,
Как тонкая серебряная нить:
Прекрасный человек с прекрасной дамой
Всегда найдёт, о чём поговорить!
Вот мы и говорим сидим с тобою.
Хоть ты глаза немного и залил,
Меня своею хваткой деловою
И пиджаком из кожи впечатлил!
Вот как тот князь нисколько не циничен,
Поскольку режет правду напрямик,
Вот так и я. Да, ты мне симпатичен,
И я не сомневаюсь ни на миг,
Что мы делов с тобою наворотим,
А нет – так и гори оно огнём!
За первый ряд уплотим в самолёте
И в Крым, где море синее, махнём!
Да, я про Жорку помню, каждый знает,
Что здесь моя позиция тверда:
Хоть он несправедлив ко мне бывает,
Но я его не брошу никогда.
Мы, бабы, за мужчин своих в ответе,
Пусть даже за придурков и жлобов,
И потому у нас в приоритете
Заместо справедливости – любовь!
И мы по ним печалимся и плачем,
Что лиха им приходится вкусить,
И мы в тюрьму им носим передачи,
А кто ещё им будет их носить!
Пусть даже он ослабнет, околеет,
Или вообще, чтоб лишнего не знать,
Альцгеймером внезапно заболеет,
Я буду всё ему напоминать!»
«И много у тебя таких в резерве? –
Толян уже немного ревновал
И думал: «А чего я в этой стерве
Нашёл, чтоб быть сражённым наповал?»
Она зажгла лениво сигарету:
«И всё-то тебе сразу расскажи!
У нас, у женщин, есть свои секреты,
Чего тебе? Живи и не тужи!
Да, тут одна хреновина сплошная,
Но жизнь у нас большая впереди,
И я тебя когда-нибудь поймаю,
И ты ещё прильнёшь к моей груди!»
…Любовь и долг – как Сцилла и Харибда,
Поди ты между ними проскочи,
Поди узнай, где правда и где кривда,
И где они, от истины ключи!
Толян сказал: «У госпожи Фортуны
Не безлимитный всё-таки кредит
Для нас для всех. А кто на это плюнул,
Тот сам себе в итоге навредит!
Лишь тот живуч, кто фокус держит зорко
И слышит каждый шорох за спиной!
Представь на миг, что друг тебя, твой Жорка,
В объятиях застукает со мной.
И всё, и смерть. Одумайся хотя бы,
В уме соотнеси раскладку сил –
Он культурист, качок, а ты лишь баба,
Чего б я о тебе ни говорил!
Она в ответ взбрыкнула, как кобыла:
«Я в сектор для толкания ядра
Ещё совсем недавно выходила
Откалывать крутые номера!
На тренировках тяжести толкая,
Я быстро и легко вошла во вкус,
И потому здоровая такая
И ничего на свете не боюсь!
И, если вдруг захочет кто расширить
Ко мне набор претензий – не беда,
Ему ядром в лобешник запузырить
Ей-Богу, не составит мне труда!
Да и вообще, на случай крайней меры
Ядро – снаряд увесистый такой,
Я после окончания карьеры
Всегда его имею под рукой.
И, хоть насчёт тебя вопрос открытый,
Но я, однако, зная свою прыть,
В другие твои скорые визиты
Уж как-нибудь смогу его закрыть.
К погоне подготовиться получше
Уже сейчас активно я хочу.
Посмотрим, как ты справишься, голубчик,
Когда я антресоль заколочу!»
…У нас в Советском, помнится, Союзе,
За классиком любили повторять:
Широк, мол, человек-то, я бы сузил!
А я бы вот не стал его сужать.
Я, автор, что подумал? Что Диана
На светлой стороне бы быть могла,
Сожги она при помощи Толяна
Мосты свои и пристани дотла.
В ней всё же есть здоровое начало.
Вот этим-то она и широка.
Ещё и здорова. Уже немало,
Чтоб счастье своё строить на века.
Я думаю, доходчиво изложен
Мой главный тезис. Вот я здесь о чём:
Широкий человек не безнадёжен,
Когда судьба свела его с ментом!
И, если не дразнить его скотиной,
А шанс нормальный всё же ему дать,
Он со своею тёмной половиной
Уж как-нибудь сумеет совладать –
С той, что всегда покрыта чёрным цветом, –
Чего там, не солить же её впрок!
И режь её! А светлая при этом
Останется, поскольку он широк!
(Вот так вот к Солнцу светлой стороною
Повёрнута Луна в любой момент,
И ты ещё поспорь поди со мною,
Что наше Солнце – это тоже мент!)
Итак, ребята славно посидели,
Толян в уме прикинул весь расклад
Насчёт объёмов, как на самом деле
У них дела с товаром обстоят.
Барыги на подряде, шайка-лейка,
Не вычислили вроде бы его,
Луна в окошке жёлтой канарейкой
Смотрелась очень даже ничего.
Певец в магнитофоне, Элвис Пресли,
Звучал не хуже даже, чем Кобзон,
Отелло, чёрт ревнивый, в мягком кресле
Досматривал, храпя, десятый сон,
Под столиком журнальным кот мурлыкал,
Который, ясный перец, не зачах,
Бездомный в прошлой жизни горемыка,
На сладких отожравшийся харчах.
И в это их секретное подполье
Ты с улицы поди ещё пролезь.
Но этот факт – подмога и подспорье,
Что главный пункт раздачи – это здесь!
Подспорье – что теперь всё стало ясно:
У них центральный узел, терминал
На этой самой хате распрекрасной.
Толян-то даром время не терял.
Пока он от Дианки бегал-прыгал,
При том, что сам же импульс ей и дал,
Он общую исходную интригу
Насчёт конечной цели соблюдал.
А ты чего подумал, мой читатель,
Что мент, он может только выпивать
И к бабам приставать, когда некстати
Таблетка начала ослабевать?
Нет, ты не прав. Он был предельно собран.
Один неверный шаг, и всё, каюк!
Он был в своих очках похож на кобру,
Он очень чётко видел всё вокруг.
Он знал всегда по ходу подготовки:
Они здесь тоже все не дурачки,
И он, идя сюда, для маскировки
Надел с простыми стёклами очки.
Он там шнырял и шастал между делом,
Чтоб просто так на месте не сидеть,
И даже за портьерою успел он
Ларец полуоткрытый разглядеть.
В нём россыпи рубинов и агатов,
И бриллиант, и даже не один,
Бог знает сколько будет в нём каратов,
И оникс там, и красный турмалин.
Так вот, ларцов, шкатулочек подобных
Там было, прямо скажем, пруд пруди.
Толяну стало даже неудобно:
А что с ней будет дальше впереди? –
С красоткой этой ветреной и шалой,
С сердечным другом в образе врага?
Ведь всё-таки меж ними пробежала
Не молния, так вольтова дуга!
Да, здесь не всё так строго однозначно,
Там, может, целый клад под шелухой,
Да и Отелло, муж её внебрачный,
По ходу дела, парень неплохой.
Он всё же был вполне гостеприимен,
Он за добавкой бегал в гастроном.
Да, нелегко Толяну будет с ними
Лицом к лицу увидеться потом.
Вот так, ребята, в этом есть проблема
Для сыщиков в любые времена.
Какие ни придумывай ты схемы,
Работа под прикрытием сложна.
И, хоть какой железный человек ты,
Тут вовсе не простое баловство!
Когда вошёл в доверие к объекту,
Тяжёлым будет выход из него.
И, как бы кто тут спорить ни пытался,
Тебе уже и белый свет не мил,
Когда ты с ним душевно побратался,
А после в каталажку засадил!
Читатель, ты, наверно, догадался,
Что я Толяну ставлю высший балл,
Он там у них отнюдь не прохлаждался
И рюмки беспричинно не сшибал.
И я скажу без лишнего занудства,
Чтоб всем уже понятно было тут:
Безудержное пьянство и распутство
Советские менты не признают!
От этих бесконечных катавасий
Толян, хоть и немного подустал,
Но, прежде чем отчалить восвояси,
Диану напоследок приобнял:
«Когда-нибудь мы вместе обмозгуем,
Чего я тут у вас нагородил!»
И он её специальным поцелуем
В прихожей напоследок наградил, –
Когда к щеке губами еле-еле
Чуть-чуть так прикоснёшься, и привет,
Мол, я тут как бы вроде не при деле,
Мол, вроде я с тобой, а вроде нет.
Намёк такой сродни простой примерке,
Он в этом деле тоже должен быть –
Любовь сначала требует проверки,
Чтоб в жар страстей потом переходить.
Толян, на посошок приняв полстопки,
Сказал себе: «Давай уже, вали!»
…А мы свои глубокие раскопки
С задержанными нашими вели.
В цейтноте, в спешке, бурно и коряво,
Сперва себя пришпорив, как коня,
Я сам провёл пятнадцать очных ставок
И двадцать опознаний за три дня.
Потом ещё, ещё, и так весь месяц –
Витюха, Коля Шмаков, Клещ, Потап –
Как жизнь нас всех месила, так и месит,
То яма под ногами, то ухаб,
А то вообще глубокая траншея
Лежит на нашем жизненном пути.
Уже нам всем хотелось поскорее
Куда-нибудь, но всё-таки дойти.
И к нам призыв звучал довольно странно
Достать злодея хоть из-под земли,
Когда у нас негаданно-нежданно
Проблемы с потерпевшими пошли.
Не все из них убыток признавали:
«Не, бриллиантов не было у нас!
А, значит, их у нас не воровали!» –
Таким вот был порою их рассказ.
Нам каждый раз пузатый бедолага
Как будто бы читал унылый стих,
Мол, у меня, у скромного завмага,
Откуда столько средств-то? Нету их!
Вот так. А мы базарь сиди с такими,
Пустые бумаженции пиши.
Их час придёт когда-нибудь, и с ними
Поговорят где надо от души!
…За планами грядущих операций
Ушастый босс сидел в своей норе,
И эти не спешили признаваться,
Которых мы скрутили во дворе.
И ровно в десять каждый вторник и четверг
Чего и как, наш Клещ докладывал наверх
И трепыхался там, как в клетке перепёлка,
Когда начальники орали на него:
«Ну сколько можно, подполковник, ты чего?
Толпа задержанных у вас уже, а толку?»
Семнадцатая глава
Серьёзные, помню, структуры
На нас продолжали давить,
Крича со своей верхотуры:
«Поймать! Расстрелять! Посадить!
Сплошная у вас волокита.
Задержанных – целый отряд,
Но брать на себя висяки-то
Они не особо спешат!
Езжайте там в Химки, ли в Питер,
Да к чёрту уже, в тёмный лес!
Давайте, ребятки, не спите,
Нам «палки» нужны позарез!
Контроль этот нашему брату
В носу ковырять не давал,
И нас из райкома куратор,
Как хлебную корку, клевал.
«Раскрыть! Поднажать! Обеспечить! –
Как камни, по нам из пращи
Стреляли слова, – кто на плечи
Взвалил свою ношу – тащи!
Уж если в милиции служишь
И грохнулся вдруг кувырком
В глубокую грязную лужу,
То будь всё равно мужиком!
Не плакаться сыщику надо,
Мол, трудная наша судьба!
А взять и найти этих гадов,
О трудной судьбе не скорбя!
Всё так же глаза свои пялил
Тот самый на нас генерал,
Который когда-то, вначале,
К нам в актовый зал приезжал.
Опять он заламывал руки,
Опять кулачищами тряс:
«Да где ж она, сволочи, суки,
Партийная совесть у вас!
Я вас порублю на котлеты,
На Север отправлю служить,
А то и вообще партбилеты
Заставлю на стол положить!»
Меня это меньше касалось –
Не то, чтобы я затупил,
Но как-то оно оказалось,
Что в партию я не вступил.
Я мыслил вполне схематично:
Раз нет партбилета при мне,
То, стало быть, проблематично
Со всеми меня наравне
По полной программе мудохать,
Всеобщий устраивать хай,
Скандировать, ахать и охать,
Какой я такой раздолбай!
Там даже проверили списки:
«А как ты сумел откосить?
Заранее, что ли, все риски
Прикинул, чтоб воли вкусить?
Чтоб с якоря легче сниматься
И когти по-тихому рвать,
Когда вдруг народные массы
Придут, чтоб тебя закопать?
Ну, те, что восстанут сначала,
А после без спросу в ночи
Ворвутся, и – хрясь по хлебалу!
Мол, вот тебе, гад, получи!
Они, если дело коснётся,
Навстречу зовущей трубе
Помчатся, и, кто попадётся,
Повесят на первом столбе!»
Петров, замполит5 наш, всё это
Втирал мне порой иногда:
«Чего у тебя в голове-то?
Сплошная одна ерунда!»
____________________________
5Замполит в советской милиции – это заместитель командира подразделения по политико-воспитательной работе, его задача – воспитывать своих подопечных в духе идей марксизма-ленинизма.
Шипя на меня, как гадюка,
Он ложкой размешивал чай:
«Об этом ты думал? а ну-ка,
По правде давай отвечай!
Выходит, что ты ненадёжный!
Хреново, небось, самому!»
«Ну, ты забодал, сколько можно!» –
Однажды сказал я ему.
«Я раньше учился в спецшколе,
Я там математиком был,
Держите мозги на контроле! –
Таков мой исходный посыл.
И, в общем, звучит диковато –
Партийные взносы платить,
Не зная в лицо адресата.
Их лучше с друзьями пропить.
Вот самое время и место –
С тобою – сейчас. Ну, ты как?»
И он отработанным жестом
Об штопор бутылкою – бряк!
Дзинь-дзинь! Замполит на розливе!
Поехали! Первый глоток!
В наливках, в портвейне и пиве
Он главный в районе знаток!
Работу свою досконально
Он знал, уважал и любил
И мне иногда персонально
В упор свою правду рубил:
«Для вас же стараюсь, баранов,
Пойми, это долг, а не блажь –
Согласно намеченных планов
С людьми проводить инструктаж!
Должно быть усвоено с детства:
Каким бы ты умным ни был,
Без нас замполитов, …ц вам!
Мы кто? Мы фундамент и тыл!
Мы главная ваша опора,
Надёжный и твёрдый гранит,
Тут долгого нет разговора,
Ну кто вам ещё объяснит,
Ну кто вам расскажет яснее,
Что лучший на свете прокорм
В Советском Союзе имеет
Приверженец ленинских норм?»
Вот так он со мною работал,
Мужик-то он был неплохой,
Пусть даже слегка у него там
Забита башка требухой.
Друзья, я люблю замполитов!
И я от души, без понтов
Спокойно, легко и открыто
Сказать вам об этом готов.
Они никакие не звери,
Они, вы не смейтесь, ребят,
И правда во всё это верят,
Чего они нам говорят.
Мы все не намного умнее,
Я их обижать не велю,
Они воровать не умеют,
За это я их и люблю.
С Петровым-то ясно всё было,
Земля это как бы сама,
А вот прокурорское рыло
Нас просто сводило с ума.
«Ментов – он кричал, – не исправить!
Вас надо к стене каждый день
Под дуло ружейное ставить
За вашу пассивность и лень!»
Когда мы бумаги на подпись
Носили ему в кабинет,
«Когда же вы все от…!? –
Мы слышали краткий ответ, –
И так её много, работы!» –
Кряхтел он, как жаба в траве,
Но всё же подписывал что-то,
Мозгами скрипя в голове.
Там шёл разговор понятийный,
Там крик вылетал из груди:
«Ты тоже, …к беспартийный,
Ещё огребёшь, подожди!»
Такая вот наша контора.
И, здесь вспоминая её,
Я фон описал, на котором
Мы делали дело своё,
Где жизнь с каждым разом лупила
Сильнее нас всё и сильней,
Где худо порою нам было,
Но как я скучаю по ней!
Не к ночи ещё будь помянут,
Родной комсомол нас долбал.
«Когда ж они, суки, устанут? –
Вопрос у нас остро стоял, –
Ну сколько ещё эту порку
Нам ждать каждый день, трепеща?»
…Прошло две недели с тех пор, как
Мы были в гостях у Клеща.
Потап усмехался: «Да ладно!
Всего лишь обычный дурдом,
Совсем не такой беспощадный,
Как принято думать о нём!»
Я так скажу, что Клещ с Потапом молодцы.
Они по возрасту годились нам в отцы,
Но всё равно получше нас соображали.
«Маразм крепчал! – они любили повторять, –
Он так и будет тыщу лет ещё крепчать!
Ну и чего, живьём сожрут нас? Да едва ли!»
Восемнадцатая глава
Итак, работа наша продолжалась.
Привычную нащупав колею,
Задержанные били то на жалость,
То на больную психику свою.
Их девять жеребцов уже в застенках.
Хоть шум от них немного поутих,
Нам надо постараться хорошенько
Оставшихся стреножить шестерых.
Противник был силён, а вот поди ты,
Мы взяли их в тиски со всех сторон.
Мы им смогли без лишней волокиты
Поставить на прослушку телефон
И много интересного узнали,
Там поднялась большая суета.
Чего они плели там, мы вначале
Вообще не понимали ни черта.
Нам тонкой вязью кодовых словечек
И непонятных аббревиатур
Опутали мозги все эти речи,
Послушать так – вообще какой-то сюр!
Толян послушал – чуть ли не рехнулся:
«Так люди никогда не говорят!»
Но Коля Шмаков только отмахнулся:
Мол, тоже мне, шпионы, детский сад!
Он все постиг нюансы и детали.
Чужие эти странные слова
В извилины Колюхе попадали,
Как зёрна попадают в жернова.
В хорошем темпе, весело и ловко
Наш Колька, это всё перемолов,
Итоговую выдал расшифровку,
Точней, вердикт, мол, вот он, наш улов!
Нам эта рыба скоро прямо в невод
Сама, по ходу дела, приплывёт,
Лишь успевай тащить её, а мне вот
Один нюанс покоя не даёт.
Хоть я и поработал не напрасно,
Аж голова гудит от их бесед,
Из ихней тарабарщины неясно,
Толяна раскололи или нет?
«Там каждый раз, – сказал нам Коля Шмаков,
Как только про Толяна речь идёт,
В какую-то систему новых знаков
Я наблюдаю резкий переход.
Какие-то хреновые намёки
Сегодня замерцали там в конце
В их разговоре, как кровоподтёки
У пьяного придурка на лице.
Тот самый тип с ослиными ушами,
Хотя ослом его не назовёшь.
Дружкам сказал: «Вы там смотрите сами,
Уж больно он, барыга ваш, хорош!»
Дианка пару раз по ходу пьесы
Парировала странные звонки:
«Да он такой же мент, как я принцесса,
Вы что, офонарели, мужики?!»
Чтоб сохранять правдивую картину,
Какой он из себя весь деловой,
Толян конспиративную квартиру
Надыбал у Кремля, на Моховой,
Напротив Александровского сада:
«Своих-то приглашу уж к шалашу,
На огонёк, на рюмку, если надо,
Кто акцептован – милости прошу!»
Дианка-то как раз и позвонила
Ему на эту хату: «Милый друг,
Лови момент! Поднимешься не хило,
У нас товар завис на десять штук!
За восемь отдадим, за семь с полтиной!
А дальше – кто куда своей тропой! –
Она слова сплетала в паутину, –
Включай мозги, ты парень не тупой!
Я не хочу с тобою расставаться,
Я даже и не думала сама,
Что перечень твоих импровизаций
Меня сведёт когда-нибудь с ума!
А вот и свёл. И сам ты, безусловно,
Не кто-нибудь, а звёздный луч в ночи!
Ты завтра не к одиннадцати ровно,
А на часок пораньше подскочи!
В одиннадцать-то мы уже съезжаем.
Команда поступила. Всё, привет –
Со всем, как говорится, урожаем!
Я жду тебя на утренний фуршет!
Чего там, почему? Никто не в теме,
Как будто все немного во хмелю.
А Жорик что? А Жорку я на время
Куда-нибудь подальше отошлю!»
«Не понимаю, – Коля скрёб затылок, –
На первый взгляд, я вроде не дурак,
И вроде нет в башке моей опилок,
Но что-то в этом как-то всё не так,
Не просто ведь у них какой-то трёп там,
Толян для них – важнейшее звено,
Там двухходовка: скинуть крупным оптом
Чего он там возьмёт, и лечь на дно.
Они уже немножечко в психозе, –
Нам Коля всё, как есть, расшифровал, –
Они по плану завтра перевозят
Со съёмной хаты весь свой капитал.
Чего ещё? у них там главный некто,
Наверняка, с ушами этот босс
Готовит консервацию объекта,
Поскольку всё пошло у них вразнос
Совсем недавно, с прошлой той недели,
Когда мы по свистку, в один присест
На них по-настоящему насели
И ордер получили на арест!
И не вознёй какой-нибудь мышиной
Я мог бы это всё уже назвать.
Там будут завтра утром в две машины
Шесть человек манатки паковать».
Всё понято. А вот насчёт Дианы
Неведомо пока что никому,
Не то она наживка для Толяна,
Не то так сильно сохнет по нему.
Да, завтра будет славная охота,
Но, чтобы всех на месте повязать,
Особенное требуется что-то,
Чего они не могут предсказать.
Но вовсе нет такого, мой читатель,
Что мы их завтра грохнем поутру,
Нет, если только дёрнутся некстати,
В карман полезут или в кобуру!
А как иначе, если у Витюхи,
В ком сроду никакого нету зла,
Плечо болит с той самой заварухи,
Которая под Химками была?
Пятнадцать человек нас заседало,
Мы грызлись, как цепные кобели.
Хоть копий было сломано немало,
Мы ни черта придумать не могли.
Потом по стопке хлопнули, и сразу
Всё как-то закрутилось поживей,
Нам грузовик начальник автобазы
В аренду дал за пару пузырей!
За две поллитры водки, кто не понял.
Хотя чего тут можно не понять?
А хитрость в том, чтоб сам вопрос погони
Легко и быстро можно было снять.
Об этом после. Тут, как говорится,
Расклад понятен: слабый будет смят.
Хорошая машина ЗИЛ-130,
Я сам её поклонник и фанат!
Уважив генерала-горлопана,
Что всё, мол, завтра будет результат,
Нам Клещ с Потапом что-то вроде плана
Представили, как мы им шах и мат
Объявим, этим самым недобиткам,
Что столько крови выпили из нас.
«Давайте их объявим пережитком,
А после ликвидируем как класс! –
И всё, и никакой там больше мути!» –
Сказал стажёр, сперва предупредив
Насчёт того, что это он так шутит,
Что враг непобедим, пока он жив!
«Мы завтра им покажем, где их место!» –
Потап вращал пудовым кулаком
И говорил: «Ребята, наконец-то
Мы всех до одного уже возьмём!»
Он яркое безудержное пламя
Как будто в наших душах зажигал.
Как колокол у нас над головами,
Его красивый голос громыхал.
Не красоты, конечно, этой ради
Солировал Потап, как контрабас,
В оперативно-следственной бригаде,
В тот год стихийно созданной у нас.
Он сам себя тротиловым зарядом
Успел сто раз за сутки ощутить,
Он чётко понимал: удача рядом,
Нам только бы свой шанс не упустить!
У нас мурашки бегали по коже,
Адреналин в крови уже бурлил,
Серьёзные дела пошли но, всё же
Нас кое-кто тогда повеселил.
«Со снайперской стрельбой вопрос решённый! –
Свой статус обозначил наш стажёр, –
Я до зубов теперь вооружённый,
И пусть наш враг коварен и хитёр,
Затея, прямо скажем, не пустая
Однажды родилась в моём мозгу –
Коллекцию, ту самую, с Алтая,
Прислали мне с оказией в Москву,
И я башку снесу любому зверю,
А, чтобы свой улучшить внешний вид,
Вторую кобуру сейчас примерю,
А первая всегда на мне висит.
Шмалять могу по трое суток кряду,
Злодей и недруг – сразу лезь в петлю!
Я с этим арсеналом, если надо,
Любого в три секунды завалю!»
И вовсе не смотрелось балаганом,
Когда стажёр, старательно сопя,
Берданку, револьвер и два нагана
Повесил, как на ёлку, на себя.
Представ во всей красе, как на параде,
Он гордый был: смотрите, я какой!
И, сквозь очки вблизи на это глядя,
Витюха дёргал локтем и башкой.
Из транса выбираясь постепенно,
Сначала он двух слов не мог связать,
И, наконец, промолвил: «О…нно!
Я даже и не знаю, что сказать.
Давай сперва по маленькой налей-ка.
Скажи, стажёр, а ты не идиот?»
И тот, вздохнув, ответил: «Есть маленько,
Но это обязательно пройдёт».
«Снимай с себя игрушки-погремушки, –
Сказал Витёк, – нормально, впечатлил, –
Хоть не дошло, спасибо, до Царь-пушки,
Что ты её сюда не прикатил!
От этой тряхомудии железной
С души воротит, просто караул!
Давай-ка ты на завтра, друг любезный,
Возьми себе какой-нибудь отгул.
Сходи на пляж, в кино, в библиотеку,
Да планетарий тот же посети,
Ведь надо развиваться человеку,
Чтоб в жизни быть на правильном пути.
Поделку смастери из пластилина,
Десерт продегустируй не спеша,
Калина, знаешь, всякая, малина
На вкус необычайно хороша!»
«Всё-всё, я понял, братцы, не сердитесь,
Я за стволы особо не держусь.
Оно спокойней с ними, согласитесь,
Но, если надо, я разоружусь!
И если вы вперёд помчитесь смело
Искоренять безумие и зло,
А я при этом выпаду из дела,
То не стажёр я вовсе, а фуфло!
Какая, на хрен, ягода-малина,
Какой отгул, ребята, вы чего?
Я понимаю слово «дисциплина»,
И чем оно чревато, баловство.
Чревато тем, что если вдруг ты начал
Палить из автомата: «Тра-та-та!»,
И цель ясна, и ты поймал удачу,
То ты уже не видишь ни черта!
А после будешь водку пить от пуза,
Чтоб не лишиться разума и сна.
История Советского Союза
Подобными примерами полна.
Я руководству полностью лоялен,
Я вам любую тему раскручу!
Хоть Шуберта исполню на рояле,
Вот только ноты малость подучу!
А то и спеть бы можно дружным хором,
Один за всех и все за одного!»
Потап сказал: «Хоть парень неплохой он,
Но как-то это всё не для него.
Там может быть большая мясорубка,
А если так уж сильно рвётся в бой,
То пусть он сквозь бамбуковую трубку
Из-за угла плюётся бузиной!
А можно из рогатки желудями
В беседке сидя, словно в блиндаже,
По «Жигулям» стрелять очередями,
Когда мы всех повяжем там уже».
Да, шуточки что надо у Потапа,
Но и задача наша непроста –
Чтоб вся без исключенья в наши лапы
Попала завтра эта сволота.
И снова мы собрались, два отдела,
И сыщики, и следствие, и к нам
Володька прибежал, как угорелый,
И друг его, Сергуня, первый зам,
А, может быть, второй, а то и третий,
Он шефу в министерстве от души
Напитки наливает в кабинете
И чинит для него карандаши.
Сергуня – это бывший наш сотрудник,
Причаливавший часто к нам за стол,
И он их не забыл, те наши будни,
Когда на повышение пошёл.
Они готовы оба были к бою,
Горели, как бенгальские огни.
«Мы в отпуске. Возьмите нас с собою!
Не подведём!» – сказали нам они.
И, чтоб глаза на лицах не поблёкли,
Чтоб нам своих ребят не обижать,
Им каждому вручили по биноклю –
Район под наблюдением держать.
Мол, с утреца, с рассвета, понемножку
В окошко из подъезда, изнутри
Из круглого чердачного окошка
Сиди себе и в оптику смотри.
Признаться, я не слишком понимаю,
Все семинары в вузе пропустив,
Какая это оптика такая,
Где окуляр, а где там объектив.
Ну, мне-то и не надо, я с Витюхой
Посажен был в тот самый грузовик,
Который был не просто развалюхой,
А большей частью ездил напрямик.
А вбок там, влево, вправо – не особо,
Не слишком получалось у него.
Оно всё это было ничего бы,
Будь совести хоть капля у него!
«Не заведусь, и всё!», – вот так сначала
Он дал понять нам в самый первый миг,
Кто главный тут. Ему и дела мало,
Что он обычный скромный грузовик.
Но мы сумели с ним договориться,
Хотя, я вам скажу, не без труда.
Пришлось ему шепнуть, что ЗИЛ-130
Покруче будет всякого «Форда́»!
И сразу руль расклинило. Едва ли
Хоть кто-то в это верил из ребят.
Его, как нам потом спецы сказали,
Заклинило пятнадцать лет назад.
Короче, мы готовились по полной.
Я помню наших всех до одного,
Как вместе с пылью втаптывали в пол мы
Сомнения на тему «кто кого».
И, глядя вдаль на небо голубое,
Где ветер тучу в клочья растерзал,
Потап сказал стажёру: «Чёрт с тобою!
Готовь уже его, свой арсенал!»
Ну что же, вот и утро. Двор знакомый –
Не нам, Толяну, он тут лично был.
С лопатой и метлой от дома к дому
Удав под видом дворника ходил.
Два опера как будто бы грузили
Носилки, и Витёк в грузовике
Сидел со мной как раз в том самом ЗИЛе,
И Коля прохлаждался налегке,
Изображая юного спортсмена,
Махал руками возле турника,
Плечом вертел, чеканил мяч коленом,
Кирпич колол ударом кулака.
Мол, он простой дворовый обитатель,
Мечтающий сравниться с Брюсом Ли.
Вдох-выдох! Кхья! Поверь мне, мой читатель,
Что мы бы так с тобою не смогли.
Сергуня с Вовкой вдаль смотрели зорко
В свои бинокли. Едут! Мяч в игре!
Да, вот они – и «Волга», и «семёрка»,
Уже у нас под носом, во дворе!
Тут сохраняй спокойствие, рассудок,
Пускай они сперва войдут в подъезд
И всё, что надо, вынесут оттуда,
Вот тут мы и поставим жирный крест
На этой всей истории. Заходят!
Минута, и по лестнице гуськом
Идут назад. Идите! Путь свободен!
Последний миг – и мы уже поймём,
Зачем они вообще сюда совались,
И кто кого оставил в дураках.
Всё, вон они уже, нарисовались
С коробками картонными в руках.
И скачет пульс, и нервы на пределе,
И вот уже мы вяжем всех подряд!
Они и пикнуть даже не успели,
Когда Потап скомандовал: «Захват!»
Но как-то попытались всё же скрыться,
Рвануть в бега, мол, шанс не так уж мал,
Но грузовик, тот самый «ЗИЛ-130»,
Он слово своё веское сказал!
Витюха перекрыл им всю дорогу,
И «Жигулям» бросаться на него –
Как будто моське спорить с носорогом,
Людей смешить и больше ничего!
«Уходим!» – крикнул голосом гнусавым
Их главный. Он хоть ухо-то востро
Держал своё, но всё-таки Удавом
Был брошен на асфальт через бедро!
И Фаберже, эксперт их самый главный,
С глазами потемневшими на лбу,
Метнувшись вбок, позорно и бесславно
Вцепился в водосточную трубу!
Инфаркт как будто скрючил человека.
Согнувшись пополам, разинув рот,
Стоит – ни «бэ», ни «мэ», ни кукаре́ку,
Как будто он вот-вот уже помрёт!
Ну всё, не спим! Работаем по цели!
Его скрутили. Есть! И на других,
На остальных наручники надели
За шесть секунд на всех на пятерых.
Ну, а потом два месяца рутины,
Мы день и ночь плели стальную сеть,
Они там явно были не кретины,
Пришлось, как говорится, попотеть.
С такими опознание, допрос ли –
Задача не для среднего ума.
Сначала в КПЗ три дня, а после
СИЗО уже, Бутырская тюрьма –
Такой у них маршрут, всё как обычно,
Всё тот же распорядок и режим,
Хоть взяты они не были с поличным,
Но общий ход вещей неумолим.
Они, что было, всё почти признали,
Чтоб максимальный срок не получить.
Мы тридцать эпизодов доказали,
С которых им уже не соскочить.
Вот он и к нам пробился, солнца лучик.
Хотя и были мы настороже,
Но то, что все мы премию получим,
Реальностью казалось нам уже.
Ребята, вы мне можете поверить?
Нам по тридцатке лично обещал
Тот самый, бесноватый, вроде зверя,
С Петровки, тридцать восемь, генерал.
Характер у него, конечно, склочный,
Но, что он отвечает за слова,
Вам подтвердит, я это знаю точно,
Вся наша милицейская Москва.
И выдали ведь! Всё, как обещал он,
Случилось! Я, как вспомню это всё,
Как будто от какого-то причала
Какая-то волна меня несёт.
Я даже позабыл, о чём тут речь-то,
А, вот о чём: товарищ наш Удав
Вернул свою невесту. Это нечто.
Она к нему, неделю отрыдав
По той любви, что в памяти теперь уж
Какая-то накрыла полумгла,
Сказала (ты, читатель, не поверишь):
«А всё же дура дурой я была!
Любовь – она имеет свою меру,
Найди её, и можешь дальше жить!»
Она, узнав зарплату инженера,
Раздумала к нему переходить
(Жаль, не могли во время СССРа
В тюрьму за меркантильность посадить!)
Удав потом с улыбкою счастливой,
Мол, я три дня баклуши буду бить,
Позвал нас на природу выпить пива,
Ему хотелось премию обмыть,
А заодно возврат своей невесты,
Возможно, даже будущей жены.
Когда он нас привёл туда на место,
Немного были мы удивлены.
Мы в облаках, конечно, не витали
Насчёт родных красот, но всё равно
Давно такой разрухи не видали.
У нас так быть в России не должно.
Он нас привёл туда же, где когда-то
Хотя и помнить это тяжело,
Ушастый от своей ушёл расплаты.
Полгода с того времени прошло.
Разделав воблу весело и ловко
И сухари солёные достав,
Витюха, я, Толян, Сергуня, Вовка,
Стажёр и сам, конечно же, Удав
На брёвнышке сидели, прохлаждаясь
В лучах заката ярких, золотых,
И тосты, тосты разные рождались,
И дождь прошёл, и ветер поутих.
Психолог с нами был ещё, тот самый,
Что нам мозги настроить помогал,
Когда была завязка этой драмы,
И депресняк глушил нас наповал.
Он к нам с тех пор захаживал частенько,
Хотел найти логическую нить,
Мол, это как – башкою лезть на стенку
И мозг при этом целым сохранить?
Удав бы нас в кафе, в пивную пригласил,
Но это было уже выше его сил,
В связи с Указом всё вокруг позакрывали.
Иди в столовую, народ, и пей кефир!
Короче, вот она, природа, антимир,
Где мы уже друг другу пиво наливали.
