Сергей Владимирович Киреев
Чтоб человек не вымер на земле…
Четырнадцатая глава
Ну, если точным быть, то первый в коме
Всё так же под охраною лежал.
Однажды он и вовсе чуть не помер,
На миг очнувшись. Ужас, как кинжал,
Его насквозь пронзил, как штырь железный,
А, значит, всё теперь предрешено –
Он так решил. И было бесполезно
Работать с ним. Бревно и есть бревно.
(Читатель, я надеюсь, ты запомнил
Ту самую погоню со стрельбой,
На том шоссе под Химками, и понял,
О чём сейчас я речь веду с тобой).
Ну, дальше нам известна эта тема:
Он будет щурить из-под одеял
Сквозь щёлочку свой глаз: да я вообще, мол,
Рассудок от наркоза потерял!
А вот курьер, которого красиво
Негаданно-нежданно взял стажёр,
Нам сохранял настрой и перспективу
Скорей уже закончить этот вздор,
Что завелось у нас в районе чудо –
И все мы смотрим вечный сериал,
Что долбаные эти Робин Гуды
Неуловимы, чёрт бы их побрал!
Я, помню, настежь варежку раззявил:
«Дракон, как говорится, полон сил.
Наш брат его пока не обезглавил,
Но лапу ему крепко прищемил!»
Ну что, процесс пошёл, клубок заплёлся,
Курьер сперва молчал, как партизан,
Но всё-таки частично раскололся.
Ему давали водку и нарзан –
Отличные напитки против стресса,
Чтоб не был заторможен ты и вял –
Как раз вот для участника процесса,
Кто только что под пулями стоял.
Мол, хочешь пей, а нет, так и не надо,
А если хочешь вкусно закусить,
Мы этот бонус очень даже рады
Тебе по ходу дела предложить!
Курьер сперва не очень был контактен.
Не то чтобы его клонило в сон,
Нет, он, имея волю и характер,
Стрельбой стажёра был ошеломлён.
И он петлял, как заяц среди ёлок,
Мол, жизнь моя, иль ты приснилась мне!
И мудрый Клещ, народный наш психолог,
За Русь святую пил с ним наравне.
Пусть кто-то скажет мне: «Так не бывает!
Менты обычно с урками не пьют».
Ещё как пьют! Не просто выпивают,
А до конца до самого идут.
Курьер, храбрясь за рюмкой через силу,
Про золотую рощу пел с Клещом,
Что, мол, она своё отговорила
И не жалеет больше ни о чём.
Он ненароком этак, между прочим,
Всех скупщиков назвал наперечёт.
Он был Клещом настолько заморочен,
Что сам уже не знал, чего несёт.
Здесь ни при чём физическая сила,
Её никто к нему не применял,
Мозгов элементарно не хватило
Курьеру, что от выпивки устал.
Вот так, друзья. И дело тут не в пьянке.
Какая б ни светила им звезда,
Но фигурант, который в несознанке,
Перед Клещом расколется всегда!
Он раскатал курьера подчистую,
Он в нём нашёл ту самую струну –
Волшебную, звенящую, тугую,
Что не даёт душе идти ко дну.
Вот в чём он всех вокруг подозревает,
Советский человек, когда поддаст?
В том, что его никто не уважает,
Что он для всех помеха и балласт –
В весёлом задушевном разговоре,
Который собутыльники ведут
Про жизнь и смерть, про баб, про сине море,
И слова ему вставить не дают.
На дряхлого смурного старикана
Он сразу же становится похож:
«Ну да, слабею с пятого стакана,
И что теперь, твори со мной, что хошь?»
Ему ввиду возможных безобразий
Ответ такой дают его друзья:
«Сиди в своей норе и не вылазий,
Уж если ты нажрался, как свинья!
Похрапывай тихонько в уголочке,
Как будто ты сражённый наповал,
Когда в твоей телесной оболочке
Мыслительный процесс забуксовал!»
Вот тут я дам короткий комментарий:
Да хоть ты с кем за выпивкою сядь,
Пусть он студент, крестьянин, пролетарий,
С товарищем нельзя так поступать.
Чтоб он себя большущей важной птицей,
Махнув стопарь, почувствовал сполна,
Скажи: «Голубчик, хватит кипятиться!
Ты о-го-го! Титан! Величина!
Ты голова, в отличие от многих!
Бескрайний космос – вот твой потолок!»
Он так и начал действовать в итоге,
Наш Клещ, ведя с курьером диалог.
Мы пребывали всё ещё в неврозе,
Не зная даже смутно, как назло,
Куда они складировать привозят
Ворованное ими барахло.
Был короток и ясен инструктаж нам:
Нужны вещдоки – камни и металл!
Там, в Химках-то, в том доме трёхэтажном,
Нам обыск ничего почти не дал.
По-прежнему подход был нужен тонкий,
И Клещ на «газ» поэтому не жал,
Скворцом весёлым, жаворонком звонким
За рюмкой заливаться продолжал.
Курьер стаканом брякал: «Я ни шагу
Спокойно сделать в жизни не могу!
Она меня пинает, как дворнягу,
Я всё бегу как будто и бегу
По длинному глухому коридору,
И человек с верёвкою в руке
Мерещится вдали мне – тот, который
Меня удавит в пыльном закутке!»
И Клещ сказал: «Держись и не сдавайся!
Как звать тебя?» «А звать меня Васёк!»
«Да, жизнь твоя собачья, друг мой Вася,
Но я хочу, чтоб ты усвоил впрок:
Ротвейлер целый – вот твоя порода!
Ты, может быть, и прав, но я правей,
Что ты не Васька с мыльного завода,
Скорее, царь Василий, уж поверь!
Да, целый царь живёт в тебе подспудно,
Такой вот он, твой облик, без прикрас,
Тем более противно и паскудно
Должно быть на душе твоей сейчас!»
Да-да, мой друг читатель, уважуха –
Вот это вот и есть как раз она,
Пусть даже ты оглох на оба уха,
Та самая волшебная струна,
Играй на ней, и отклик обеспечен
В любой закрытой наглухо душе!
Васёк, курьер, расправил грудь и плечи
И как-то засветился весь уже:
«А если мне и впрямь поверить в чудо,
И мой ещё не кончен карнавал?»
«Вообще-то удавить тебя не худо», –
Подумал Клещ, а сам в ответ сказал:
«Хорош лакать водяру, выпей чаю,
Пусть пищевод немного отдохнёт.
Ты знаешь, я тобою восхищаюсь,
Ты возишь эти цацки третий год.
Ты мозг, диспетчер, жизнь твоя не сахар,
Уже и белый свет тебе не мил,
При этом работяга ты и пахарь,
Твой воз тебя к земле и придавил.
И, не случись с тобою форс-мажора,
Ты разогнул бы вскоре свой хребет.
Диспетчер переплюнул дирижёра! –
Ты круче, чем Ушастый, разве нет?
Ведь ты за всю логистику в ответе –
Не паучок какой-то там в траве,
Ты по России носишься, как ветер,
И все маршруты держишь в голове!
И кепка твоя – знак, мы это видим,
Что в банде ты – почти уже как он,
Ваш главный беспредельшик, вождь и лидер,
Что ты к нему особо приближён.
Задача, прямо скажем, непростая –
Хвосты в пути на станциях рубить!
А прибыль-то вы делите, я знаю,
Совсем не так, как надо бы делить.
Ушастому всегда одна вторая,
И вам одна вторая, но на всех,
Как будто от балды, из-за сарая
Явились вы сражаться за успех.
И он пришёл, и шайка ваша в силе,
Вы за три года резко разрослись –
Почти что «пол-лимона» накосили,
Внушительная цифра, согласись!
Такая вот статистика сухая,
И я тебе напомню, уж прости,
Он в кабаках с марухами бухает,
А ты у нас тут дохнешь взаперти!
Он за тебя тревожится едва ли,
С него, ты сам подумай, не тупя,
Корону из нагана не сшибали,
В отличие, к примеру, от тебя».
Да и вообще, мол, я тебя не ровня –
Он всячески на гордость напирал,
Мол, я чего? Всего лишь подполковник,
А ты-то – криминальный генерал!
Мундир тебе пошить, надеть папаху,
Кокарду к ней покрепче пристегнуть,
И можно посылать любого ….
А? как тебе? Медаль ещё на грудь
И орден с позолотой присобачить,
Чтоб было всем понятно, кто есть кто,
Чтоб ты министров строил, не иначе,
И был в себе уверен на все сто.
Кто главный, тот и прав. У нас в народе
Гвардейская востребована стать, –
При вдумчивом и творческом подходе
Ты даже депутатом мог бы стать,
А то и мэром! Воры – что, не люди?
И это не брехня, не анекдот!
Эх, знал бы Клещ, что ровно так и будет,
Лет пять там или шесть всего пройдёт…
Прости мне, мой читатель, я не буду
В подробностях рассказывать тебе
Про все перипетии и причуды,
Что я тогда увидел в их борьбе.
Немало есть у нас своих секретов,
Я при себе обычно их держу,
Особо раскрывать их смысла нету,
Но об одном я всё же расскажу.
Как говорил Витюха, наш философ,
Нам многое постигнуть не дано,
В учебниках методика допросов –
Она сплошное белое пятно.
Вот так. И с этим кризисом идейным
Не будешь, фигурально говоря,
Ньютоном, Менделеевым, Эйнштейном,
А будешь только мучиться зазря.
Наш Клещ – не хуже этих персонажей
В своём, конечно, деле. Он решил
Помочь курьеру с психикой, и даже
Проделать трюк совместный предложил,
Мол, я тебе скажу вполне открыто:
Зачем нам лишний кипиш и раздрай?
«Давай поговорим про точки сбыта, –
Не хочешь нам сдавать их – не сдавай!
Я знаю, дорогой ты мой товарищ,
Чего ты скажешь, глядя на меня,
Что это всё красивые слова лишь,
Обычная пустая болтовня.
Но всё-таки в любимую игру я
Хочу с тобой по-честному сыграть,
И я тебя сейчас заинтригую,
Пока ты не наклюкался опять!
И ты смеяться будешь до упада,
Узнав нюансы плана моего.
Мы от тебя узнаем всё, что надо,
При этом ты не скажешь ничего.
У вас, по агентурным нашим данным,
Штук двадцать точек. Каждую пробить
При наших-то ресурсах – ну куда нам!
Да их и вряд ли столько может быть.
Одна там, две, от силы три-четыре,
А я тебе все двадцать назову,
И, чтоб нам время даром не транжирить,
Ты обозначь нам общую канву:
Мол, то да сё, мол, схему, карту, атлас
Со всех сторон показывайте мне,
Я не ходил ни разу в этот адрес,
Я от него держался в стороне!
Мол, я не знаю этих ваших точек –
Бросай, швыряй слова, как кирпичи!
А вот как только верный адресочек
Среди других услышишь, промолчи.
Ты подтвердишь свой статус партизана,
Что все секреты в тайне сохранил,
Вот только пыль, пожалуйста, в глаза нам
Уж не пускай, братишка, будь так мил!
Мы всё-таки ответственные люди.
Да, нам нужны вещдоки с ваших краж.
Вот в этом твой сигнал как раз и будет,
Что ты его никак нам не подашь!»
Казалось бы, тут логика кривая,
Что действие в бездействии живёт,
А я скажу вам, братцы: так бывает,
Когда выходит всё наоборот.
Цени, мой друг, несказанное слово,
Мозгами шевели по мере сил,
Ещё сам Тютчев – знаешь ты такого? –
Молчание в стихах превозносил!
(Не думай, что запутался слегка я,
Читатель мой, ведь ты со мной знаком,
Я совершенно тут не намекаю,
Что Тютчев был у нас под колпаком.)
Курьер пытался вникнуть в ход событий:
«Я рад, что вам такое по плечу,
А мой-то в чём навар, вы мне скажите,
А я чего за это получу?»
«А то, что будем глухи мы и немы, –
Ответил Клещ и вновь ему налил, –
Мы навсегда закроем эту тему,
Что ты стажёра чуть не завалил.
Но пусть тебя всё это не колышет.
Оно смешно, конечно, будет нам,
Когда стажёр наш в рапорте напишет,
Что ты свой нож на землю бросил сам.
Мы в главном посодействуем вопросе,
Чтоб ты не загремел по сто второй,
Ты финку-то свою почти что бросил
В стажёра-то! Забыл уже, герой?
На сто вторую, значит, тоже можешь
Пойти через пятнадцатую.4 Так?
В судах теперь намного стало строже,
Там зверствует отборный молодняк!
____________________________
4Ст. 15, 102 УК РСФСР того времени – покушение на убийство.
И, как бы ты там в корчах ни метался,
Они не любят долго заседать,
Тебе, чтоб под ногами не мешался,
Формально-то и вышку могут дать!»
Васёк, курьер, был явно озадачен.
Расстрельная статья – совсем не то,
Чего он ожидал. А как иначе,
Когда за вас не впишется никто?
«Мы впишемся, Васёк, мы так устроим,
Что ты не слишком много отсидишь
И выйдешь с чистой совестью, героем,
И снова, как на крыльях, полетишь!
Тебя там, может, даже коронуют,
И ты уже в законе будешь вор,
И мы с тобою снова напрямую
Наладим задушевный разговор!»
У Васьки прыгал пульс, как дождь по крыше,
Он спать хотел: «А где у вас кровать?
Начальник, я вполне тебя услышал,
Позволь мне до утра помозговать!
Душа моя так хочет почему-то,
Мне поработать хочется башкой!»
«Ну что ж, работай – ровно полминуты.
Иначе нету сделки никакой, –
Так Клещ ему сказал, – а суд-то скоро.
Твой выход, парень. Помни лишь одно:
Там иногда клепают приговоры,
Что даже нам, ей-Богу, не смешно».
Курьер, осуществляя опохмелку
И усом шевеля, как таракан,
Обдумывал предложенную сделку
И, наконец, решился: «По рукам!»
Хоть новая эпоха приближалась,
Но старая была ещё жива.
Тогда на честном слове всё держалось.
Тогда мы отвечали за слова.
Нередко доходило до скандала,
Когда, всем нашим планам вопреки,
Высокое начальство нас кидало,
Мол, слово дали. Ну и дураки!
«У вас там в перегретой голове-то
Мозги отсохли! Помните, друзья:
Преступника считать за человека,
Хоть тресни пополам, никак нельзя!»
У них своя какая-то планета,
Мне даже пить с такими западло,
Не жалуюсь я, братцы, смысла нету,
Уж столько лет, тем более, прошло!
Вот говорят, вначале было слово,
А толку-то, скажите, от него? –
Какая в нём глубинная основа,
Когда оно не сто́ит ничего?
И, значит, всё, что дальше с нами было,
Уж вы меня простите, пацаны,
Вот так вот пролетело, просквозило,
Ни смысла не имея, ни цены?
Вопросы эти чёртовы, ребята,
Мне в голове носить невмоготу,
Я их за неименьем адресата
Вонзаю, слово вилы, в пустоту.
Слова сплетая в узел, как верёвки,
Свой тезис излагая ключевой,
Начальство говорило на издёвке:
«Какое слово, парень, ты чего?
Подальше от подобного соблазна
Держись, коль ты на службе. Всё! Аминь!
И, если кинуть целесообразно
Противника, то ты его и кинь!
И хоть ты мент, Серёга, первоклассный,
Но ты в вопросах плаваешь простых.
Насчёт плохих парней мы скажем ясно,
Что с ними нету правил никаких!»
Эх, чёрт бы их побрал всех, ёлки-палки!
Мои мозги дают простой сигнал:
С таким подходом будем мы на свалке,
Куда Удав Ушастого загнал,
Где никакой не то чтобы движухи,
А просто жизни нету. Вот и всё.
Хоть умник ты, хоть дурень лопоухий,
Тебя уже ничто там не спасёт.
Будь ты хоть Ленин, Черчилль, Рузвельт, Сталин,
Мне всё равно, для всех один закон:
Кто слово своё держит, тот нормален,
А кто его не держит – мудозвон!
Вот так и повторяю я упрямо:
Где нет в словах ни правды, ни ума,
Там нету ничего, там только яма,
Там кости, котлован, могила, тьма.
И, если человек вам отвечает,
Что, если он ударил по рукам
И это ничего не означает,
Он сам, выходит, сплёл себе аркан!
И если он пойдёт такой дорогой,
То он дойдёт до ядерной зимы.
Потап и Клещ хотя бы, слава Богу,
Примерно так же мыслили, как мы.
Короче, Клещ в углу стоял с блокнотом
И адреса зачитывал подряд.
Разыграно всё было как по нотам,
Мы получили нужный результат.
Курьер болтал, ругался поначалу,
Когда ж один из верных адресов
Озвучил Клещ, мгновенно замолчал он,
Как будто дверь закрыли на засов!
Какие-то невидимые пятна
Он от стены пытался отскрести.
Ну вот, нормально. Всё теперь понятно,
Куда нам завтра с обыском идти.
И ничего особенного, кроме
Подарка, что подкинула судьба –
Стрелок очнулся в «Склифе», вот так номер!
И два разбоя принял на себя.
Мы были, прямо вам скажу, удивлены, –
Стрелок, казалось нам, объелся белены.
Он не на хате был тогда, а рядом, возле, –
Стоял на шухере, и всё – он нам сказал.
Потап, полковник, сузил чёрные глаза
И хрустнул пальцами. Он что-то заподозрил.
Пятнадцатая глава
Стрелок, на судьбу не пеняя,
Приветлив вполне с нами был:
Ну да, мол, Ушастого знаю,
Фамилию только забыл.
Я с вами теперь в диалоге,
Уж если сижу на мели.
В лесочке тогда, у дороги,
Вы жизнь мою, братцы, спасли.
Эх, доля ты наша лихая,
Погоня была высший класс!
Тут сам Голливуд отдыхает!
Да как вы догнали-то нас?!
Я помню ваш гроб на колёсах,
Что с нашим на пару сгорел!
Вот так в КПЗ на допросах
Стрелок свою арию пел.
Он вёл непонятно какую
Особую тему свою:
«Я в ваших застенках кукую
Недаром. Я всё признаю́.
Фактуру, которой навалом,
Я в памяти крепко держу.
Давайте я лучше, – сказал он,
На месте вам всё покажу!»
В «Уазиках» наших скрипучих
Людей набралось невпротык –
Стажёр, участковый для кучи,
Три опера, два понятых,
И я туда тоже поехал,
И Витька, чтоб рядышком быть,
Да чтобы ещё и прореху –
Подъезд проходной перекрыть.
Наш полк далеко не потешный.
Погнали, ребята, айда!
Формальное дело, конечно,
Но нам без него никуда.
Делов-то всего на минуту,
Однако закон есть закон!
И только Потап почему-то
Заранее был напряжён.
Приехали. Дворик. Беседка.
Песочница. Старый фонтан.
Турник. Волейбольная сетка.
Качели… Чего ещё там?
…На лавочках сидя, бабульки
Считают ворон в небесах.
Рабочий в строительной люльке
Висит на железных тросах.
Страховочный пояс, спецовка
И новая каска на нём,
И даже видна поллитровка
В кармане его боковом.
И всем оказалось по нраву
И за́видно даже слегка,
Что вид исключительно бравый
У этого был паренька.
Монтажник, маляр – да хоть кто он,
Любой был бы рад за него,
Ну, кроме Потапа, с которым
Творилось незнамо чего.
«Балбес этот, – несколько нервно,
Сказал он два раза подряд, –
Такой же строитель примерно,
Как я цирковой акробат!»
И взглядом в него одичалым
До ужаса, мама моя,
Он впился. Вот так своим жалом
Впивается в жертву змея.
Признаюсь, мы даже струхнули, –
Он знатный у нас дровосек, –
И только рукою махнули:
Бывает, устал человек!
Размахивать шашкой – рутина,
Он скор на такие дела.
Другая, однако, картина
На время его отвлекла.
Такой же, как наш, «Жигулёнок»,
Как старый баркас на мели,
Как серый бездомный волчонок,
Стоял сиротливо вдали.
«Не то здесь чего-то, я вижу, –
Потап паранойю свою
Включил, – а пойду-ка поближе
Я где-нибудь там постою!»
И шагом неспешным, тяжёлым –
Ну чистый на вид волкодав! –
Туда-то как раз и пошёл он,
Чего-то под нос пробурчав.
Он в дверцу переднюю ткнулся,
И крепкий седой мужичок,
Что был за рулём, встрепенулся
И тут же полез в «бардачок».
И быстро и зло у Потапа
Сверкнули глаза, как ножи:
«Эй, парень, куда тебе драпать?
Ладони на руль положи!
А вздумаешь если брыкаться, –
Потап был спокоен, как лось, –
То я тебе вместо нотаций
Башку продырявлю насквозь».
И вдаль тяжело и угрюмо
Смотрел сквозь стекло этот хмырь.
Он взят был без лишнего шума.
Мы даже какой-то пузырь
Потом в магазине купили
И вместо компота в обед
Совместно его и распили
Во славу грядущих побед.
А в ходе короткой развязки
Сперва мы скрутили их всех –
И этого клоуна в каске,
И всех остальных без помех –
Там план был красивый и дерзкий,
Там чудом каким-то стрелок
Из камеры группу поддержки
Нашёл и во двор приволок.
И тот, что сидел в «Жигулёнке»,
И те, что под видом ханыг
Сидели с бутылкой в сторонке,
И тот, кому пулей парик
Стажёр из нагана готов был
Сорвать ради хохмы с башки,
Что мимо как будто бы топал
За водкой в продмаг напрямки, –
Они были тоже были готовы
Серьёзный устроить замес
По звонкому громкому слову,
По первой отмашке с небес.
Там каждый их них в этой группе
Что делать, заранее знал,
Как только из люльки поступит
Тот самый заветный сигнал.
«Ложись!» – нам готовился крикнуть
Стрелок, чтобы с толку нас сбить,
А после в машину запрыгнуть
И прочь навсегда укатить.
Да-да, «Жигулёнок» в сторонке
С невзрачным на вид мужичком
К отчаянной бешеной гонке
Готов был. Не вышло. Облом.
Как будто башкой в барабан ты
Стучишь. Точно так же у нас
Звенела башка. Мы полбанды
Стремглав повязали, на «раз»!
Мы все их великие планы
Сумели пустить под откос.
Пора их уже под охраной
Везти в КПЗ на допрос.
Никто нам на свете не страшен,
Потап – это сила, стена.
Слабо было недругам нашим
Отбить своего дружбана.
Всё было исполнено чисто.
Проиграна партия их!
Стратеги, умы, шахматисты –
В гробу мы видали таких!
Недаром Потап – наш учитель,
Он весь им порушил расклад,
Мол, вот вам, менты, получите!
Мол, шах вам, в натуре, и мат!
И этот, что в каске, в спецовке
Сигналы своим подавал,
От страха поллитру «Перцовки»
В итоге и ту потерял.
От наших ответных ударов
Мозги у него враскосяк.
«Скажите-ка, Фишер! Каспаров!» –
Ребята над ним так и сяк
Смеялись, а я, между прочим,
На месте бы гада убил,
Поскольку и сам я рабочим
Недолго, но всё-таки был.
Мне даже почётное знамя
Комсорг за успехи вручал.
Итак, первый раунд за нами.
«Посмотрим, – Удав проворчал, –
Как вы наконец запоёте,
Завоете все всемером».
Они были в полном пролёте.
И транспорт подъехал, и в нём
Их свора едва уместилась,
Им страх теребил потроха.
А жизнь, что вокруг шевелилась,
Не так уж была и плоха.
Хорошее, доброе что-то
В душе шевельнулось у нас.
Фонтан, хоть сто лет не работал,
Но всё-таки радовал глаз,
Русалка активно и рьяно,
Красива, стройна, молода,
Смотрела нам вслед из фонтана:
«Куда вы, ребята, куда?»
И Солнце недремлющим оком
Нам сверху светило вдогон,
И бабушки в небе высоком
Всё так же считали ворон.
И листья легонько шуршали,
И день был прозрачен и чист.
Ну что? Мы стрелка обыграли.
Какой он, к чертям, шахматист!
А в люльке – так тот ещё хуже,
Там просто вообще дело швах:
«Перцовка», что грохнулась в лужу,
Разбилась на наших глазах!
Чего меня, братцы, задело?
Полно, сколько хошь, нету слов,
Когда они ходят на дело,
И раций у них, и стволов!
Мы много там всяческих штучек
Изъяли у них про запас.
Их техника явно покруче
В то время была, чем у нас.
Там полный порядок с руками,
Чего их зазря материть?
Они эти рации сами
Сумели себе смастерить.
И тот, что вверху своё соло
В строительной люльке свистел,
Он тоже был с рацией, сволочь,
А значит, уверен и смел –
Уверен, что все под контролем,
Что есть отходные пути,
И чётко расписаны роли,
Как будут они нас пасти,
Шаги наши все распрекрасно
Отслеживать, каждый этап!
И всё у них шло как по маслу,
Пока не вмешался Потап.
Он нобелевским лауреатом
Легко бы, наверное, стал –
Как сыщик и мент, но куда там?
Никто ему шансов не дал.
Они там понять не умеют,
Что мент, он в основе своей
Ботаников многих умнее
И прочих учёных людей.
Хоть кворумы ихние где-то
Какие-то списки ведут,
Ментов будто вовсе и нету.
Ментам ничего не дают.
Я это однажды исправлю,
Попробуй меня приструни,
Ведь это какая-то травля,
Что в полном пролёте они!
Вопрос представляется острым,
Я в виде ответа готов
Почётный какой-нибудь Оскар,
Гран-при учредить для ментов.
И тут для меня не критично
Отсутствие средств на кону,
Я в качестве спонсоров лично
Серьёзных ребят подтяну.
Ну вот, опять я съехал с темы, вбок свернул,
Чтоб ты, читатель, не погряз, не утонул
В пучине терминов моих замысловатых,
Тут целый ребус – так вот запросто, с листа
Понять специфику советского мента
И время то – вторую треть восьмидесятых.
