Сергей Николаевич Прокопьев
От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша

– Дедуль, от меня тоже навар тебе за исполнительское мастерство! – бросил пять долларов негру Антон.

…А теперь над танцевальным пятачком пролетают «Боинги», берут на таран близнецы Всемирного торгового центра.

«А если наш небоскрёб на очереди?» – вспомнил о своём подвешенном состоянии Миша, когда в южную башню врéзался второй самолёт, в ответ она окуталась клубами огня и дыма. Пусть небоскрёб, окна которого чистит, не такой рекордно высокий, но кто его знает – может решено все один за другим посбивать.

Миша принялся суматошно дёргать за сигнальную верёвку, орать в переговорное устройство. Налицо форс-мажорные обстоятельства, не до высоких заработков.

Никакой подъёмной реакции не последовало.

«Неужели все разбежались?» – пронзила нехорошая мысль.

Он висел между небом и землёй, когда южный близнец ожил, и все его четыреста с лишком параллелепипедских метров в гигантских клубах дыма начали стремительно строго по вертикали опадать. Небоскрёб, выстрелив облаком пыли, разлетающимися обломками, рухнул, как и не было… Лишь столб дыма стоял там, где только что высилось здание.

Нина Собинова схватилась за сердце перед телевизором, она снова зарабатывала бебиситтерством, дитё не било по физиономии, но родители служили в офисах во Всемирном торговом центре. Нине показалось: на женщине, летящей к земле вдоль смертельно раненного небоскрёба, платье хозяйки Лены. Она работала на восьмидесятом этаже.

Дина смотрела телевизор с разными чувствами. Сын (к великому счастью – разгильдяй!) сейчас должен был лететь в самолёте, но отзвонился: опоздал на посадку.

Тёзка Миши Майкл гнал по Лонг-Айленду ослепительно малиновый снаряд «БМВ», направляя его в Нью-Йорк. Внук служил охранником в северном близнеце.

Аннушка Речева в тот день не работала. Отстойник рано утром опустел, все разбежались. Аннушка поставила на тумбочку икону Божьей Матери «Курская», достала молитвослов, вычитала утреннее правило и хотела сварить себе кофе, но вспомнила, сегодня 11 сентября – Усекновение главы Иоанна Предтечи. Батюшка после службы в воскресенье говорил об этом. День строгого поста. Аннушка решила ограничить себя и в кофе, даже без молока не пить. И вообще – до завтрака следует прочитать канон Иоанну Предтече. Она снова достала молитвослов, нашла канон и начала вслух читать, крестясь на повторяющей молитве:

Святый великий Иоанне, Предтече Господень, моли Бога о нас.

Вычитав канон, позавтракала без скоромного и, сменив халат на джинсовую юбку и футболку, вышла из дома и направилась в сторону метро. В какой-то момент поймала себя на тревожном чувстве, что-то было не так на улице. Но что? Вдруг поняла: нет американских улыбок, лица вокруг озабоченные, даже показалось – напуганные… Аннушка вспомнила про сотовый. Отключила на время молитвы и забыла. Нажала на кнопку и тут же телефон запел вызовом:

– Ты где пропала? – кричала в трубку подруга!

– А что? Молилась! Канон прочитала. Сегодня Усекновение главы Иоанна Предтечи.

– Ты ничего не знаешь? Взорвали близнецы Торгового центра!

– Не может быть?! Там Миша Прянишников рядом!

Коля Укротитель пчёл, не чуя под собою ног, мчался по Манхэттену. Именно в это утро занесло колоброда к близнецам. Повезло, не успел вплотную приблизиться к интересующему объекту, с квадратными глазами весь в пыли улепётывал в противоположном от катастрофы направлении.

В госпитале, в то время как медперсонал сбегался в холл к экрану телевизора, показывающего башни в огне и дыме, уходил за горизонт Антон.

Мулатка-медсестра, не понимая до конца происходящего на экране воскликнула:

– О, my God!

И повторила громче, начиная осознавать, в телевизоре не фильм ужасов:

– О, my God!!

Пронзительно закричала на кадрах оседающей громады близнеца:

– О, my God!!!

«God» – это Бог», – последнее, что озарило голову Антона.

В Казани, замерев перед телевизором, дрожащей рукой вдавливала в телефонный аппарат кнопки Таня, вызванивая Нью-Йорк.

Из-за океана шли бесстрастные длинные гудки.

– Мишенька! – кричала в бессердечные длинноты. – Мишенька! Неужели ты там?

Рабочий день в Казани давно завершился, в Нью-Йорке только-только разгорался.

– Миша, дорогой, – упавшим голосом, отчаявшись дозвониться, повторила Таня, – неужели ты там?

Где ему, спрашивается, быть? Миша надрывался почём зря между небом и землёй, пытаясь докричаться до сослуживцев, во власти которых находился:

– Вира, падлы! Вира!

Перемешивая нормативную лексику языка Уильяма Фолкнера и ансамбля «Иглз» с ненормативной языка Ивана Баркова и ансамбля «Ленинград», Миша крачал в направлении коллег по бригаде:

– Вира! Ёперный театр! Вира!!

Крутнулся, осматривая небо на предмет новых самолётов-таранов, и вдруг сорвался в обратную от желанной сторону, пролетел пару этажей и с ударом повис на страховочном тросу.

«Они что – обалдели? – подумал, оставаясь в беспомощно подвешенном виде, с резкой болью в боку. Непроизвольно вырвалось: – Господи, помоги!»

Обрушился северный близнец.

– Сволочи! – отчаянно закричал Миша. – Сволочи!!!

И тут система доставки мойщика с крыши в рабочую точку и назад ожила, начала поднимать высотника для продолжения его нью-йоркской жизни.