Сергей Николаевич Прокопьев
От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша
За гамбургеры, которыми цивилизованными методами подавлялся бунт гастарбайтеров, тоже содрали с них. До цента считали в свою пользу.
И всё же в сухом остатке лучше, чем голый кукиш. У каждого нелегала есть в биографии чёрные дни, когда получал после работы фигуру из трёх перстов под нос: «Какие деньги? Шёл бы подобру-поздорову куда подальше, пока не заложил в иммиграционную службу!»
Миша мысленно в ладоши ударил, увидев в четвёртом часу утра огни Нью-Йорка. Кончились пенсильванские мучения. Только бы что-то в желудок бросить. Сосало под ложечкой страшное дело как. Пустой желудок требовал продукты питания. Хорошо, гроссери работают по ночам. Этакие лавки, магазинчики типа нашего сельпо, только калош, фуфаек и хомутов нет, в остальном – один к одному по широте ассортимента. Не сходя с места можно получить любой бакалейно-гастрономический товар, а также парфюм, химию домашнего назначения, какую-то другую мелочёвку из промтоваров…
Залетает Миша в такую лавку. На витрине сосиски дешёвые. Хоть здесь повезло. С таким заработком, когда в кармане вошь на аркане, не разгонишься на деликатесы. Схватил две упаковки. Ух, размечтался, поесть до отвала и восстановить силы, утром снова на работу, неделю назад договорился на эту субботу, обещали восемьдесят долларов за день, как тут отказываться из-за бессонной ночи.
«В отстойнике все спали, – рассказывал Миша про ужин в то раннее утро, – на кухню проследовал на цыпочках, воду на огонь поставил, посолил. Всё как положено. А есть хочу, просто капец! Горный воздух, нервный стресс, долгая дорога – аппетит бешено разыгрался! Просто волчий, зверский, собачий – быка бы съел! Надеваю очки, хоть и не очень в английском, да кое-что научился разбирать. Захотелось (на будущее) прочитать надпись на упаковке, ни разу не покупал подобные сосиски. Смотрю, и ёперный театр – пёсик нарисован. Питание для американских четвероногих гавкающих тварей. Как тут не вспомнить крылатое выражение Антона о лопате дерьма, которую каждый из нас должен откушать в Америке. В который раз досталась мне хорошая пайка, а я-то считал – свою лопату употребил с верхом…»
Под ёлкой в замке с «калашом»
Нину Собинову Миша знал по Омску. Моторная бабёнка руководила турфирмой с оригинальным названием «Нина». Через неё Миша гонял в шоп-туры. После дефолта 1998 года покупателю сделалось не до шопингового товара, через это и купец сел на мель. Накрылась медным тазиком «Нина», которая с кавычками, без них махнула в США на заработки. Если головой зарабатывать не получается, надо что? Правильно – руки включать.
Начинала бебиситтером. В переводе с иностранного, как говорилось ранее, – за детками глядеть. Как-то заявляется Нина на побывку в отстойник, под глазом фонарь. Что за макияж кулачного боя? Хозяин нравоучения читал? Нет – детка-конфетка. С такой начинкой попалась, с пелёнок впору на гангстера записывать. Тогда как в негласной инструкции по воспитанию сказано: беби с тобой вправе хоть что делать, ты его пальцем не тронь. В США это сплошь и рядом. В метро сопливый первоклашка залетит в вагон и айда на ушах ходить. Ранец швырнул, по лавочкам в обуви скачет… Ты на безобразия смотри и молчи, как рыба в пирожке, слова поперёк сказать не смей. Могут срок накрутить. А уж за уши отодрать да по заднице пару раз вольника огреть – думать не моги… Дети личности творческие по американским законам, что хотят, то пускай и вытворяют.
Нинин воспитанник под прикрытием законодательства США то ботинок хватал, то клюшку. И колотил бебиситтера куда доставал. А норовил, засранец, исключительно в глаз или в нос садануть. Кто бы знал, как у Нины руки чесались вырвать этот самый ботинок да по заднице ему! по заднице! Отходить, чтобы раз и навсегда запомнил, как взрослых уважать! Но даже язык приходилось держать под замком, деньги-то неплохие получала.
Но терпению пришёл конец, в один момент не выдержала Собинова штатовский подход к педагогике, вспомнила здоровые методы Макаренко, и тот самый ботинок (ух, с каким наслаждением!) сделал массаж мягкому американскому месту. До суда конфликтное дело не дошло, кончилось расчётом. Нина горевала недолго, нашла новый бебиситтерский хомут на свою шею.
И так не один раз.
Собинова натурой была сердобольной, омичей в Нью-Йорк понаехало навалом, рвалась помогать каждому. Отбыла в Америку одной из первых и прошла через многих контракторов. Лёвочка стоял во главе списка. Омичи, особенно омички, частенько пользовались услугами его фирмы. За пятьдесят пять лет жизни Лёвочку порядком побила моль, однако до мужских функций пока не добралась. Баболюб был зверский. Да и как утерпеть-удержаться, столько зависимых женщин с утра до вечера вокруг заискивающе на тебя смотрят – найди работу.
Секретарш, само собой, подбирал по эротическому вкусу. Кроме этого, всего одно профессиональное условие требовалось от них – знание английского. Заказчики всякоязычные попадались, но все хотя бы с небольшим английским. Жанна Денисова иняз университета только что окончила, из себя глаз не оторвать! Яблочко наливное! Лёвочка таял от её вида. Скоренько место секретарши под Жанну очистил. Работай, Жанночка, ягодка ненаглядная! Работай, солнышко иртышское! Жанна за работу с рвением взялась. Она и лицом взяла, и статной фигурой, и интеллект, придраться не к чему. Всё у неё чётко, всё по полочкам разложено. Даже если откажет заказчику, он доволен, так хорошо с ними поговорили. Единственный изъян производственный – не подпускает к себе благодетеля, не позволяет прикасаться к статной фигуре. Лёвочка подарочки подносит, в комплиментах рассыпается, так и сяк старается. Нет, держится русская крепость во вражеском стане.
Лёвочка от «пряников» перешёл к экономическим рычагам. Начал зарплату строптивой гордячке задерживать. Раз ломаешься, долларом ударю по твоему карману. Чуть-чуть выдаст на поддержание статной фигуры и всё. Месяц маринует, второй, третий… Добивается похотливой цели. И вообще, жалко производственному принципу изменять: все секретарши через постель прошли. Что ты ёжишься-корёжишься, пощупать не даёшь! Будешь ёжиться-корёжиться – не щупана уйдёшь!
Нина Собинова, узнала о притязаниях Лёвочки к Жанне, возмутилась до самых селезёнок:
– Ах, ты старый козёл! Я это так не оставлю!
Кликнула профсоюзное собрание на тему мораль в западном обществе. Позвала несколько женщин-омичек к Лёвочке в офис и ну его прорабатывать:
– Это что за нахальство? Ты посмотри на себя и на неё. Ты уже дед три раза, а она персик! Заложим полиции все твои шахер-махерные делишки! Этого хочешь?
Лёвочка труса спраздновал от напора Нины, вдруг эта бесбашенная и вправду донесёт. Лёвочка начал оправдываться: ничего подобного, это заказчики тянут, как только рассчитаются – до цента покроет долги по зарплате.
На другой день рассчитался с Жанной, после чего она ушла от приставучего начальника.
В следующий раз по другому поводу Нина скандал устроила. Лёвочка широко бизнес с русскими нелегалами развернул, общагу для них держал. Как-то Нина заглянула к подругам, а там дым коромыслом, с Лёвочкой ругаются. Он повышает поборы за жильё, а бабы ему: совсем обнаглел! так не договаривались. Нина отчехвостила Лёвочку, подругам говорит:
– Кончай базар, начиная барахолку! Собирайтесь, день-другой у меня переночуете, пока другой жильё не найдём! Не на одном Лёвочке свет клином сошёлся!
Так и сделали, да на следующий вечер хозяин Нининого жилья саму её выставил за порог. Узнал, что она целую компанию к себе привела, испугался, законно живущие в доме нажалуются в полицию, русские нелегалы шалман устроили.
В отстойник Нина приезжала по воскресеньям расслабиться от дел. Нередко с ночёвкой. Любила водочки в хорошей компании выпить, песни попеть-погорланить…
После Нового года звонит с классной идеей – в гости к себе зовёт. В ту пору Нина устроилась на зависть. К водочному королю. В прошлом бухарский еврей, он прибыл в США из Бухары ещё в разгар Советского Союза, молодым и ретивым. Предки с басмачами за рахат-лукумное место под бухарским солнышком сражались, он тоже не собирался коптить нью-йоркское небо за нищий доллар. Отвоевал бизнес с автоматом в руках. Нина рассказывала, в спальне у короля над кроватью красовался «Калашников». Крошил из него – было мокрое дело – конкурентов, как в гангстерских фильмах. Действовал по принципу: если человеческих слов не понимаешь, получи соответствующий калибр в живот.
В результате одна из русских водок оказалась в руках американца из Бухары. Матовая бутылка, на ней Спасская башня Московского кремля. На этой водке построил себе зáмок. Частные дома в США штампуются под стандартную гребёнку. Коробки на основе гипсокартона без архитектурных наворотов возводятся. Тем только и отличаются – один больше, другой меньше. Потому от ураганов и торнадо разлетаются дома в разные стороны. Лишь у тоненькой прослойки сверх состоятельных иной подход к жилищному вопросу. Сорокаградусный король отгрохал себе эксклюзтвный замок.
В него Нина пригласила земляков. Тайком от хозяина. Тот закатил гулянку с друзьями в новогоднюю ночь, и не похмеляясь улетел с семьёй в Бухару на рождественские каникулы. Нина позвала друзей-подруг продолжить банкет своими силами.
– Выпивки осталось, еды! Всё одно выбрасывать! Порезвимся!..
Ехать не ближний свет, больше трёх часов от Нью-Йорка. Нина договорилась со знакомым контрактором, владельцем микроавтобуса. И восемь человек махнули в гости к водочному королю. Приходите к нам в гости, пока нас дома нет.
Хотели Генку Сватова прихватить по дороге – отказался. Того самого Сватова, которого по причине широкофюзеляжности в самолёте всей бригадой проталкивали в проходе. США на фигуру повлияли радикальным порядком – в любую щель мог проскочить. Гена превратился в стройного Кощея. Сбросил пятьдесят из своих ста десяти килограммов. Без всяких таблеток и гимнастик ушли жировые отложения с бёдер и живота, как и не было вовсе. Гену жизнь заставила поставить цель – кровь из носа за год отправить домой двадцать тысяч, рассчитаться с долгами и улететь следом за деньгами в Омск.
– Мне здесь воду в ступе толочь недосуг! – говорил.
Урезонил себя во всех пунктах. В Омске жил под лозунгом: «Пива вечером полторашку не выпил – день псу под хвост». В США губы ни разу не помазал. Ел, экономя каждый цент, жил без окон, без дверей, каморка в гараже. На работу ни за что не сядет в автобус или метро, когда пешком можно за час дошлёпать. Брался за любую мелочёвку, если крупнее не попадалось. Ну, отдохни ты, сил на стоящее наберись. Нет – даже в воскресенье, даже за три доллара в час ходил.
– Ген, поехали, – звал Миша. – Голая халява. Поешь от пуза, выпьешь.
– Иду на работу.
– Праздник, грех упираться.
– В Омске оттянусь.
И пошёл по пустынной улице.
– Сестра звонила, – поведал Борис Прохоров, – говорит, Генка за полгода восемь тысяч доллярчиков домой отправил.
– Вот упёртый.
– Зато быстро вернётся.
– Дурачок, – бросил Прохоров.
Сам Борис время от времени, подзаработав, забивал холодильник едой и уходил в затяжное пике. Как и Гена, в доамериканский период любил пиво. Им-то и надувался в период запоя с утра и до изнеможения, и так каждый день, пока на мель не садился. И снова запрягался недели на три. Перед Новым годом как раз вышел из загула, сидел на подсосе, поэтому двумя руками принял приглашение Собиновой погулять за счёт мафии.
– Ёперный театр! – воскликнул Антон по дороге, когда ехали по Нью-Йорку. – Смотри, что творится!
Год наступил 2000-й. И фантастика для русского глаза – площадки, куда выставлялся мусор, заставлены компьютерами. Высились горы системных блоков. Фирмы, что их штамповали, загодя заложили в технику финт ушами: переходя через 1999 год, она, дура такая, вставала нараскоряку от нулей в счётчике времени, сбивала работу программ. Что делать пользователю индивидуальному и корпоративному? А ничего – покупай новый аппарат. Старые потащили на свалку. Следом бежали негры с отвёртками и тут же размундиривали блоки.
– Вот бы наших умельцев сюда! – с завистью сказал Миша.
Позади остался Нью-Йорк, заваленный компьютерным мусором. Пошли пригородные виды.
Наконец, свернули к заветному месту.
– Где тут наша Нина, губки как малина? – в своём репертуаре прилип к окну Антон.
Здоровенный холм царил над местностью. По склонам домá понатыканы, дорога кругами мимо них поднимается. На вершине, на самом центровом, королевском месте зáмок современной постройки. Тут башня торчит, там другая высовывается. С той самой бутылки водки срисованы.
Ни забора вокруг, ни охраны с собаками. Только бассейн огорожен, чтобы никто не утонул сдуру.
– А деки нет, – заметил Роман. – Надо бы подрядиться.
Ранней весной Роман откопал золотую жилу. Сконтактовался со строительной фирмой. Хозяин – истинный американец, зато жена русская. И тяга у мужа была не только к женщинам нашей национальности, мужиков на работу набирал исключительно русских. Роман быстро у него выдвинулся в форманы – бригадиры. Не зря в стройотрядах прошёл школу от каменщика до командира. Бригада специализировалась на модернизации частных домов. Спальни у американцев на втором этаже. Со сна разморило в бассейн плюхнуться. Да с окна не сиганёшь в водную прохладу. Надо на первый этаж через весь дом тащиться. Хозяевам захотелось облегчить жизнь.
– Лодыри фигурой лишний раз потрясти. А нам на счастье, – комментировал вкусы заказчиков Роман.
В угоду лентяям возводились пристройки – деки. Приделывалась к дому открытая терраса на столбах на уровне спальни, с неё лестница. Выходишь в ночных трусах или без оных – и прямиком в воду.
Зáмок в этом отставал от веления времени.
Зато внутри интерьер королевский. Один холл, второй. На полу мрамор чёрного цвета. В первом холле бар-стойка, во втором – гостиная, телевизор огромный, холодильник, аппаратура музыку слушать, пространства навалом танцевать под неё. Кресла – сел и тонешь, вставать не хочется, диванчики по стенам. Красота… Вверх три этажа. На третьем спальни. Каждая с душевой, не надо по соседям бегать, грязь таскать, бельём сверкать. В главной спальне автомат «Калашников» висит в благодарность за победу над врагом. Подвал тоже не картошку хранить. Баня, теннисный стол, тренажёры – мышцы мафиозные качать, бильярд – шары с компаньонами катать…
Есть где развернуться и заблудиться.
Скоренько пробежали гости с экскурсией по этажам и за дело.
Гуляли в гостиной. Холодильники от еды еле закрываются. Чего только нет! Рыба – во рту тает! Красная икра… Чёрная отсутствовала в меню доедального банкета. То ли в Новый год стрескали хозяева ложками, то ли чёрная и для них не по карману. Зато красной – гора. Мясные блюда нескольких видов.
На сладкий стол торты, конфеты, фрукты.
Для начала прокатились по коньячку.
– Ух, ёперный театр! – крякнул Антон после первой. – Пошёл, как дети в школу.
В хорошей компании коньяк не жилец, вскоре переключились на водку. Родимая тоже шла не хуже «детей в школу».
Нина подпила, давай песняка рвать. Голосистая и уйму песен знает, а что вылетело из головы – песенник на Брайтоне приобрела. Есть куда подглядеть.
Соединённые Штаты Америки на тысячи километров вокруг, а посредине наши поют «Омские улицы»…
Фонари, от снежинок мерцая, жмурятся,
Каждый дом золотыми огнями горит.
Я люблю, я люблю наши омские улицы
В этот час, когда светят кругом фонари.
Лидочка орган не прихватила на этот раз, зато белый рояль имелся в зáмке. Стала подыгрывать, петь вместе с Ниной, остальные подтягивают:
Для меня все дороги к тебе потеряны.
Все мечты о тебе от зари до зари,
И всегда жду тебя я на площади Ленина
В этот час, когда светят кругом фонари.
Спели «Омские улицы». Лидочка ударила с частушками по клавишам.
Спит Розита и не чует,
Что на ней матрос ночует!
Вот побудится Розита
И прогонит паразита!
Играл рояль такое картинистое до сей поры или нет – трудно сказать. Под пальцами Лидочка – с удовольствием.
Как у бабки нету мочи,
А старик-то с мочию!
Его чёрт и надоумил
Влезть на бабку ночию!
Хорошо ревели.
– Как охренительны в России свитера! – поднялся из-за стола с песнями Антон. – Кто со мной в баню?
Миша первым сорвался. Он как увидел парную, сразу во всех местах зачесалось.
– А можно попариться? – спросили Нину.
– Что естейственно, то не безобразно! – великодушно прозвучало в ответ.
– Кто о чём, а вшивый о грязи! – завернула поговорку за угол смысла Рита, подмышки бриты.
Полезли мужики на полок. Жаль без веника баня, финского покроя, зато прогревала до самых печёнок-селезёнок.
– Ух! – сладострастно стонал Миша. – Хорошо! Сейчас бы в бассейн!
Не те дизайнеры зáмок проектировали. Им бы в подвале купель тоже отстроить. На что уж финская баня не русская и то предполагает нырки в воду в разгорячённом виде. Миша бы и на улицу побежал, да по случаю зимнего периода бассейн был закрыт наглухо.
После полкá Миша с Антоном, развивая культурную программу, бильярдные шары покатали. Боря им помогал, но с бутылкой в руке. Он наметил использовать халяву на всю катушку. Нина с Ритой взялись резаться в настольный теннис. Рита, подмышки бриты, оказалась даже разрядница по сему виду спорта. Несла всех через десяток…
Оттянулись от души. Долго вспоминали добрым словом новогодний уик-энд.
Нина тоже. Но всего пять дней. По истечении этого срока появилась на пороге отстойника с чемоданом. Обычно в выходной приезжала на побывку, тут среди недели «здрасьте».
– Насовсем, – доложила с болью в голосе.
Король грелся под бухарским солнышком, кушал урюк, шербет и кишмиш, а в зáмке, кроме Нины, тайком осталась на хозяйстве следящая система…
Миша с Антоном однажды ломали офис службы социального страхования, что американцам их ИНН выдаёт. Прозрачные клетушки, каждая на четыре стеклянных кабинетика поделённая, и над каждой, срывая фальшпотолки, обнаружили видеокамеру, микрофон.
– Ёперный театр! – сказал Антон. – Хуже тюряги. Ты в носу поковырялся в своё удовольствие, пятую точку почесал, а всевидящее око начальника и в нос вместе с тобой лезет, и в другие места. Матюгнулся в сердцах, шеф ушами стрижёт – не в его ли адрес комплимент?
