bannerbannerbanner
полная версияЛедяная птица

Сайфулла Ахмедович Мамаев
Ледяная птица

Полная версия

Один против двоих вооруженных и явно хорошо подготовленных спецназовцев? Алиев не в счет, вон как из него дерьмо полилось. А говорил-то как! Мешок! Между тем Курбан, казалось, уже не думал ни о чем, кроме своей шкуры. Рабски согнувшись и заглядывая в глаза то одному, то другому спецназовцу, он заскулил:

– Сынки, ребята, просите, что хотите, деньги, лошадей… Все отдам! Машину… Вот, машину хотите? – Алиев протянул руки к сержанту и сделал шаг вперед. – Иномарку! Красивую, блестящую…

Горец вдруг рухнул на колени и пополз к Мезину.

– «Мерседес»! – кричал он, приближаясь к нему. – Или «БМВ»? Говори, завтра же будет стоять!

Панама был ошеломлен. «Курбан на коленях? Господи, да это же…»

Додумать он не успел. Там, где только что был Алиев, мелькнула темная тень и одновременно прозвучал крик: «Мочи!» Действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, Геннадий рванулся к стоявшему рядом с ним рядовому. Тот уже перехватывал автомат и тянулся к затвору.

Вот уж хрен тебе! Панама от души, с удовольствием, провел правый хук и левый прямой вдогонку. Он бил так, как его учили, не просто втыкал кулак в челюсть, а метил в нутро, в душу врага! Здесь не ринг, здесь не только можно, но просто необходимо ударить так, чтобы противник больше не встал. И это удалось! Противный хруст сигнализировал о том, что первая цель достигнута, враг надолго обездвижен. Теперь очередь второго.

Пономарев стремительно повернулся… и понял, что опоздал. Курбан справился со своей задачей еще быстрее, автомат Мезина был уже у него в руках, а сам младший сержант лежал, запрокинув голову, и смотрел в потолок широко открытыми глазами. Вся левая часть его головы представляла собой сплошную рану, из которой пульсирующей струйкой бежала кровь.

– Бери автомат! – прохрипел Алиев. – И доводи дело до конца!

Словно бы поясняя свою мысль, горец шагнул к противнику Геннадия и коротким ударом приклада проломил тому висок.

– Вот теперь порядок, – удовлетворенно кивнул он. – Двумя гадами на земле меньше стало.

Панама, как ни зол он был на спецназовцев, нервно поежился. Нет, он понимал, что Курбан прав, что эти парни заслуживали смерти, что недозволительно проявлять жалость, находясь среди врагов, надо быть беспощадным и без колебаний убивать их. И все-таки в душе Геннадия что-то сопротивлялось этому, и он, чтобы скрыть свое состояние от Курбана, отвернулся.

– Чего стоишь! – окликнул его тот. – Бери запасные магазины… Вот шайтан!

Одной рукой вскинув автомат сержанта, Курбан не прицеливаясь выстрелил. Панама успел лишь мельком заметить, как в провале стены появилась седая голова… и разлетелась от попавшей в нее пули.

– Ты что?! – закричал Панама. – Это же…

– Мы на войне! – прорычал Курбан. – Или ты только на словах грозить врагам можешь? Я мужчина, я наказываю своих врагов! И если ты против, значит, ты с ними!

– Я…

– Здесь мой сын! – Курбан ударил себя кулаком в грудь. – И если я не найду его, здесь все, ты слышишь, все кровью зальются! И посмей только вмешаться, рядом ляжешь!

Алиев сорвал с пояса сержанта сумку с рожками к «калашу» и выхватил из кобуры пистолет.

– Я такой раньше не видел, – пробормотал он и достал запасной магазин. – Ого, восемнадцать патронов, девять миллиметров! Интересно, откуда у них такие?

Панама бросил взгляд на оружие.

– «Грач»! – сказал он. – Хваленым «глокам» и «береттам» рядом не стоять! Я на выставке видел, мы Мартином были. Сука, так это он их и закупил. Для ублюдков своих.

Вспомнив о Свенсоне, Пономарев почувствовал, что душа его освобождается от давившей на нее тяжести. Какого черта он должен жалеть каких-то негодяев, которые их самих вовсе не собирались щадить? И еще неизвестно, удастся ли самим выбраться живыми из передряги? Борьба за свободу еще не закончена!

Геннадий последовал примеру Курбана и собрал трофеи. Помимо подсумка с запасными рожками ему достались спецназовский нож и небольшая аптечка.

– Пошли посмотрим, что там такое! – Алиев, не дожидаясь, пока зенитчик рассует свои находки по карманам, пошел к третьему мертвецу.

Перешагнув через лужу крови, успевшую натечь из убитого прапорщика, Курбан скрылся в проеме. Панама поспешил за ним. Как-то само собой получилось, что лидером у них стал Курбан, и Геннадий даже не подумал возражать.

– Гарун?! – услышал он голос Курбана, войдя в большой, залитый светом зал. – Гарун, сынок, что с тобой?

Глазам изумленного Геннадия предстала странная картина: на столах, похожих на операционные, лежали младший Алиев и Лера. Руки и ноги обоих были крепко пристегнуты толстыми ремнями, к венам были подключены системы капельниц с какой-то прозрачной жидкостью. А чтобы жертвы не кричали, их рты были заткнуты специальными кляпами с ремнями вокруг головы.

– Это что, пытки? – закричал Геннадий, чувствуя, как его прошибает пот. – Что здесь происходит?

– Не стой! – Курбан отсоединял трубки от сына. – Девчонке помоги! Может, еще не поздно!

От этих слов Геннадия словно подбросило. Он подбежал к Лере и протянул руку к игле. Девушка замычала, мотая головой.

– Что? Что ты хочешь?

Лера дернула подбородком, требуя глазами, чтобы Панама вытащил кляп. Он, спохватившись, снял ремни с ее головы.

– Вух! – выдохнула девушка, освободившись от кляпа. – Наконец-то! Я уж думала, язык отнимется. Ген, ну где вы так долго!

– Долго?! – Геннадий снова потянулся к трубкам. – Вот неблагодарная!

– Не трогай трубки! – громко запротестовала Лера. – Сама отсоединю, а то выдернешь так, что у меня синяки останутся. Лучше руки отстегни!

Панама послушался и на сей раз. Как только он отстегнул ремни, обхватывавшие руки девушки, она тут же села и стала освобождаться от трубок, соединявших ее с капельницей. Панама между тем снимал путы с ее ног.

– Все, вставай! – сказал он, когда все было закончено. – А что это с вами тут делали?

– «Авиценну» вводили, если верить коновалу этому! – Валерия посмотрела на ботинки лежащего на полу фельдшера. Оттуда, где она сидела, было не видно, что сталось с головой прапорщика, но все еще было впереди. – Я слышала, как он приказал принести пару упаковок. Уже и залить успел, вон видишь?

Лера, пережимая вены, кивком головы показала на два свободных стола.

– Для вас готовилось, – сообщила она. – А вот зачем им это было нужно, не знаю. Насколько мне известно, этот препарат безобидное и очень эффективное средство от старения.

– Наверное, ты им такой старухой показалась, что решили подлечить! – пошутил Панама. – А заодно и нас омолодить…

– Хватит болтать! – оборвал его Курбан. – Он осмотрел рану на голове Гаруна и, решив, что она не опасна, протянул тому пистолет. – Уходим отсюда!

– Куда? Наверх? – удивился Панама. – Но там же целое подразделение!

– Низом пойдем, – сказал Курбан. – Думаю, что у подземелья есть еще один выход. Я видел, как они стены открывают.

Глава 14

Ваха подождал, пока зал опустеет, и повернулся к Свенсону. В его глазах застыл вопрос, ему не терпелось узнать, что же такое хочет поручить ему будущий Золотой? Стать полезным главе големов Земли – это не шутки! Такая честь выпадает не каждому! Это тем более важно теперь, когда так хочется утереть нос этому Сартову. Возомнил из себя чуть ли не второго Золотого. Москвич, одним словом, не зря их никто не любит.

– Мне нужна связь с кораблем, – сказал чистильщик. – Как ты связываешься с ним? Махмудов поднял брови.

– Не удивляйся, но я, как ты знаешь, законсервированный чистильщик, а потому всей системы пока не знаю, – пояснил Мартин. – Моя программа включилась лишь после того, как пришло сообщение о гибели Бина.

Горец понимающе кивнул:

– Из своего «хаммера» связываюсь, но я его оставил там, у себя. – Ваха кивнул на северо-запад. – С ним мои ребята. Сам понимаешь, время военное, лишний раз рисковать не хотелось. Вот если бы сюда вести весь отряд, тогда другое дело. А еще лучше было бы очистить весь район от собак этих… И прятаться не пришлось бы. А что, ты приехал без связи?

Свенсон улыбнулся. За кого его здесь принимают?

– Да нет, аппаратура со мной. Просто я думал, что передатчик здесь, в горах.

– Я тоже предлагал Бину все свезти сюда и самому возглавить комплекс. Дак ведь Золотой сам сюда переселиться не мог, слишком уж любил по всему миру ездить, а давать кому-то в одни руки и комплекс, и связь не хотел. Вот и разделил: «хаммер» с оборудованием мне, а комплекс… воякам.

– Чего-то подобного я и ожидал, – протянул Мартин. – Ладно, все необходимое у меня с собой. Точнее, в моем автобусе…

Ваха показал пальцем вверх, глядя вопросительно на Мартина.

– Нет, не здесь, не у Мохова, – сказал тот.

– Нет? А где? – удивился Ваха.

– В ауле. В одном дворе… – Чистильщик усмехнулся. – А сам хозяин дома в камере у Валентина нашего сидит, точнее, как вы выражаетесь, мобилизуется.

– Понятно, – Ваха погладил бороду. – Надоела зараза, постриг бы, да вот из образа выходить нельзя. Ничего не поделаешь, надо соответствовать. Ваххабит, мать его! Ладно, задачу понял, автобус нужно пригнать сюда.

– Вот-вот! – кивнул Мартин. – Вот только как это сделать без лишнего шума? Если там появлюсь я, начнутся расспросы, разговоры лишние. Бойню тоже не хотелось бы устраивать. Нам никак нельзя привлекать внимание к этому месту. Ни к озеру, ни к окрестным селам.

– Да, это точно. Хватит и того, что туристов еле отвадили, – согласился Ваха. – Словно медом тут намазано, ах, уникальное место, ах, уникальные горы, ах, уникальные люди… Как тараканы полезли сюда! Не поверишь, только из-за того, что бы туристов отвадить, стоило эту войну начинять!

– Ну, вам грех жаловаться, Бин все сделал, чтобы думали, будто идет война за Каспий, за нефть. – Чистильщик презрительно скривился: – Дурачье, как же они бездумно свою планету губят! Недра жгут, реки травят! Порой думаешь, что вовсе не Кытмир, а они сами и есть оккупанты на Земле.

 

– Вот и я говорю, что этот сброд только в рабы и годится! – Бронзовый осклабился. – Быстрее бы оборонительное Кольцо построить да кончать с этой комедией!

– Ничего, уже скоро! – пообещал чистильщик. – Покойный Бин многое успел сделать. Почти все. Если бы не последний Прорыв…

– Да, подкосил нас этот Реставратор! – В наступившей тишине слышно было, как скрипнули зубы голема. – Гад, я его все равно достану!

– Всему свое время. – Мартин положил ему руку на плечо. – Наступит час, и с ним разберемся. А пока давай-ка вернемся к нашим делам. Как с машиной поступим? Силовое решение исключено, это ясно…

– Может, выкрасть? – Махмудов покосился на Свенсона. – Только прикажи…

– Все равно шума не избежать. – Чистильщик покачал головой. – Позор, чужая машина, вся родня кинется искать!

– Пусть кидается! – На лице Вахи вновь появилась презрительная гримаса. – Дальше озера не сунутся. А там уж наша земля. А хочешь, я своих людей вызову? Стоит только свистнуть, – Махмудов показал пальцем на портативную радиостанцию, – и Фаттах приведет сюда отряд.

– Фаттах? – заинтересовался Мартин. – Это кто? Я о таком и не слышал.

– Араб один. – Ваха пренебрежительно махнул рукой. – Мне Бин разрешил создать один отряд целиком из глиняных… Ну, чтобы среди людишек слух пошел, что здесь непобедимые воюют! Те, в кого стреляют, а они не умирают, а значит, убить их невозможно. Ну а чтобы побольше страха нагнать, пустил слух про Фаттаха, что он такой-сякой непобедимый. Человек, он же если начал бояться, то потом с ним что хочешь делай, во все поверит! Вот мы каждую серьезную акцию и прикрывали именем Фаттаха. Теперь стоит только назвать это имя, народ тут же в панику впадает. Особенно там, в столице. Те вообще его прямо Че Геварой считают. Так что давай, если надо, я организую маленькую деревню Сонгми.

– Нет, шум нам ни к чему, – сдержанно произнес Мартин. Он старался не показывать вида, но этот Ваха вызывал у него такую брезгливость, что скрывать это становилось все труднее.

– Да ты не бойся, шума не будет, – не унимался Махмудов, словно опьянев от предвкушения кровопролития, – местные горцы сами не дадут слухам плодиться.

– Да как сказать, – возразил Свенсон. – Сельчане и так взбудоражены исчезновением отца и сына Алиевых, а тут еще и налет… Нет. Давай сделаем так. Автобус стоит возле самых ворот. Сейчас темень, ключи у меня. Ты прикроешь, а я заберусь, поговорю с Алмазным, и назад.

– Как скажешь! Но, если все же начнется шум, я вышибаю ворота, а ты выезжай! – Ваха был разочарован. Он всегда был за силовое решение. Жаль, а то все бы было сделано четко и быстро. – Подхватишь меня и сразу налево, вверх к озеру.

– Ладно, только нужно постараться обойтись без угона. Пошли! – Свенсон сделал знак рукой и пошел к выходу. – Сможешь скрытно провести меня к аулу?

– Раз плюнуть! Можем под землей, это будет в трех километрах от селения, а можно верхом. На твое усмотрение. Сами справимся или возьмем с собой кого-нибудь?

* * *

– Уколоться, говоришь? – На лице Мохова мелькнула хитрая усмешка. – А что, это мысль! Но пока что я тебя только «заряжу», я ведь всего лишь глиняный, а посему големом делать не вправе. Вот стану завтра бронзовым, тогда тебя сразу же и перенастрою. Вместе с бойцами моей роты. Они все «мобилизованные», но в рабы я их не переводил. Вдруг приказ придет на демобилизацию, что я потом с дрессированными буду делать? Их же сопровождать нужно, «Зовом» стабилизировать! Да ты сам небось лучше меня знаешь, как-никак на ФАЗМО работал. И будешь работать, когда обратно вернемся, Горик ведь для этого тебя и повышает.

– Слушай, а почему бы твоим солдатам не остаться на сверхсрочную? – заметил Сериков. – Остались бы, и все!

– Ты что, охренел? – воскликнул Мохов. – Один, два – это еще понятно, но чтобы весь призыв остался! Да мне сразу звание Героя России давать нужно будет! Или его помощника, как минимум. И «мобилизацию» оставлять на последний момент нельзя, не буду же я «заряжать» бойцов в тот момент, когда звания раздают? Нет, когда прилетит челнок с программами, нужно рядом быть. Как говорят в армии, всегда быть готовым подставить плечо под падающую звездочку. Не, брат, я все продумал. Глазом моргнуть не успеешь, а у меня самое большое число големов! Пусть пока только глиняных, но зато каких! «Краповые береты» – это тебе не стройбат. Пройдет не так уж много времени, и кто-то из них наверняка вверх пойдет.

– Подожди, я что-то не понял! Вот вы все стремитесь стать… ну навербовать… нет, ну как сказать… наделать себе глиняных. – Кокакола украдкой вытер рукавом пот со лба. Черт, чего это у него язык путается! Не дай бог голем разозлится, так потом вообще пожалеешь, что разговор затеял. – Что это дает вам? Какие привилегии… или платят больше?

Капитан поначалу не понял вопроса. Он оторопело замер, уставясь на москвича. Какие деньги, какие награды? Кому нужна эта мишура, когда големы и так хозяева всего? Что захотят, то и возьмут!

– А‑а, ты шутишь, – проговорил он наконец. – Ну конечно, вы, гости столичные, все с выпендрежем! Слова нормально сказать не можете.

– Да нет, я серьезно! – Кокакола ударил кулаком по своей богатырской груди, тут же отозвавшейся гулким звуком. И видя, что капитан все еще не верит, для пущей убедительности добавил: – В натуре!

– В натуре, – недоверчиво передразнил капитан. – В натуре у собаки знаешь что красное?

– Язык!

– Член у нее красный! Язык, тьфу ты… Придумает же! Язык! – Мохов раздраженно дернул головой. Откуда Сартов такого дурака выкопал? Будь его воля, он бы этого увальня дальше раба не пустил. – Да чем больше ты дал Кытмиру големов, тем более высокий статус тебе светит! И на это можешь твердо рассчитывать! Это тебе не министерство обороны, здесь без обмана, без взяток и без знакомств. Заслужил – получи!

– Так я это, как только в Москву вернусь, сразу весь завод окучу! – обрадовался Кокакола. – Во класс! Так что же раньше не говорили? Зачем меня сюда, я бы там, на месте! Я бы… всех… их… строем!

– Зато, если твой голем проштрафился, его вина на тебя ложится! – остудил его пыл Мохов. – А наказание у нас одно, сам понимаешь, программу никто тебе стирать не будет. Так что не десять – тысячу раз подумать нужно, прежде чем такую ответственность на себя брать.

– Да? – На лице Серикова отразилась растерянность. – Не, ну его в болото, так можно… Остановлюсь-ка я на глиняном!

Мохов уже не знал, смеяться ему или плакать. Как этот размазня будет руководить ФАЗМО? Ему не то что заводом командовать, производящим «Авиценну», ему детский сад доверить нельзя! Вообще ничего нельзя доверить! Куда ему в големы, кто его глиняным делать будет? Горик что, ослеп совсем? Да это же самоубийство! Впрочем, у Сартова голова большая, пусть думает. А ему такой головняк даром не нужен.

– Вот вернемся, – капитан нажал очередную панель, – найдем твоего бронзового, с ним и решай вопрос. Сам понимаешь, я бы с радостью, только некрасиво это будет выглядеть. Георгий привез тебя сюда, не на экскурсию же! Если его не спросить, получится, что я за его спиной делишки свои обделываю. Усек?

Не дожидаясь ответа, капитан сбежал вниз по крутой длинной лестнице. Кокакола с опаской посмотрел вслед. Не нравятся ему эти подземелья. И чего его все время сюда приводят? То с Вахой иди, то с этим Моховым. Так недолго и шею свернуть. Быстрей бы уже получить глиняного и вернуться в Москву. А там, у себя он уж развернется! Там он продемонстрирует, как нужно работать. Все будут по струнке ходить.

Загрустивший было Кокакола приободрился. Ничего, пусть эти выскочки смеются над ним, он себя еще покажет. Вот только не заблудиться бы в этих лабиринтах. А то вон даже уже и шагов капитана не слышно. Черт побери, куда же это он попер, забыл о своем спутнике, что ли?

Боясь отстать, Сериков бросился вниз. Прыгая через ступеньку, он вылетел пулей в нижнюю галерею и чуть не раздавил стоявшего там Мохова. Капитана отбросило к стене, вдобавок он сильно ударился головой, но и этого было мало. Капитан был более субтильного сложения, но нельзя забывать о том, что он был глиняным. Поэтому, натолкнувшись на него, Кокакола и сам потерял равновесие. Его отбросило назад, он попытался выровняться, а в результате снова полетел вперед и повторно вмял в стену не готового к такому нападению голема.

– Твою мать! – взвыл тот и врезал Серикову в ухо. – Ты что, ох…хренел, что ли? Куда прешь?!

– Из… извините! – С перепугу Николай Николаевич перешел на вы. Он стоически перенес удар и только виновато хлопал глазами. Ухо его, конечно, что-то почувствовало, но капитану пришлось еще хуже – он повредил руку. – Я споткнулся!

– Урод! – Валентин встряхнул рукой и удивленно посмотрел на нее. Несколько раз сжал и разжал кулак. Потом перевел взгляд на опухающее ухо москвича. – Болит?

– Что? – не понял Кокакола. – Ваш кулак?

– Господи! – простонал капитан. – Да ты что, издеваешься надо мной? Ухо, спрашиваю, болит?

– Ухо? А, вы об этом? – Сериков толстыми пальцами взял себя за красную ушную раковину и помял ее. – Да нет, вроде не очень. Я же борьбой занимался, а на ковре их нам и не так рвали. Вот в голове звенит, это точно. Кулак у вас тяжелый.

– Ты чего это выкать начал? А насчет кулака, – Мохов уже раскаивался в своей горячности. – Ты уж извини, ладно?

– Да мелочи! – Сериков тоже был рад поскорее покончить с недоразумением. Он махнул рукой и улыбнулся. – Всякая дружба начинается с драки! Вот кобели, так те сначала налетят, порвут друг друга…

– Ладно, пошли! – перебил его Мохов. Он уже устал слушать болтовню Кокаколы. – А то мы так вовек до озера не дойдем.

Длинный коридор они прошли молча. Капитан уже успокоился, решив, что Сериков замолчал надолго, но он плохо знал своего спутника! Как только дорога перешла в затяжной подъем, Кокакола вновь споткнулся и, матерясь, ткнулся головой в спину капитана.

– Простите! – пробормотал он. – Пол здесь какой-то неровный.

Мохов промолчал. Хотя далось это с трудом. Промолчал он и когда Кокакола споткнулся снова. На этот раз Мохову повезло больше – он услышал вовремя, что Сериков падает, и сделал несколько быстрых шагов вперед. Так что Кокаколе на сей раз не удалось ткнуться капитану в спину. На всякий случай Мохов решил увеличить дистанцию и зашагал быстрее.

Сериков подумал, что это сигнал, и тоже прибавил шагу. Тяжелое дыхание москвича в гулком пространстве подземелья производило такой шум, что капитану все время казалось, будто он у него прямо за спиной, просто навис над ним. Обернуться к Серикову и сказать, чтобы держался подальше, Мохов не мог, тот мог подумать, что он его боится. Оставалось только одно – идти еще быстрее. И без того шагавший широко капитан перешел на трусцу. Но Сериков, хотя и пыхтел на весь туннель, не отставал.

Валентин, проклиная все на свете, и в первую очередь Москву и москвичей, почувствовал, что начинает уважать этого увальня. Сам он привык к нагрузкам, как-никак каждый день по горам ходить приходится, да и о спорте не забывает. А его спутник, хоть и силен, с таким брюхом попробуй-ка побегай! И смотри ж ты, как несется, совсем не отстает. Дыхание такое, что, кажется, вот-вот легкие выплюнет, а все равно держится. Нужно будет дать ему передохнуть, не то свалится здесь, тащи его потом на себе.

Мохов решил дать Кокаколе передышку после следующего перехода, того, что у развилки. Пусть переведет дух. Тем более что предстоит еще один крутой спуск, затем подъем и снова спуск. Это не считая лестницы, по которой они сейчас поднимаются. А может, отдохнуть здесь? Ну не на ступенях, конечно, а там, наверху…

Мохов, полуобернувшись, бросил взгляд туда, где громыхали ботинки поднимающегося следом Серикова. Его глаза встретились с потускневшими глазами Кокаколы. Нет, пожалуй, москвич не дотянет, нужно сделать привал прямо сейчас. Как только выйдут на ровное место.

– Потерпи! – бросил он. – Еще десяток ступеней, и все. Там передохнешь. А вообще-то распустил ты себя, физуху потерял совсем. Я вот…

Капитан замер. В дальнем конце галереи, до которой Мохов не дошел всего две ступени, мелькнул клин света и погас. В пещере кто‑то был! Вернее, только что ее покинул и ушел на другой горизонт. В какой-то момент глиняному даже показалось, что он слышит голоса. Черт, своих здесь точно не может быть, гости отправлены в другие сектора, а бойцы роты тут и не появятся. Значит, чужаки?!

Но это же нонсенс! Это невероятно! Посторонние люди? В комплексе?!! В подземелье, куда, не зная секрета, попасть просто невозможно?! И уж тем более пользоваться порталами. Но тем не менее кто-то открывал проход…

Толчок в спину вывел капитана из раздумий. Обдирая колени и проклиная собственную забывчивость, капитан полетел вперед. Мать твою, ведь знал же, что позади идет сопящий как паровоз и слепой от усталости Кокакола. Но забыл, расслабился, вот и оказался на четвереньках. Хорошо еще, что нос не разбил.

 

Подняться Мохов не успел, следом за ним рухнул виновник происшествия. И конечно же не промахнулся. Тяжелая туша москвича, помноженная на ускорение падения, со всего маху накрыла голема. Сила удара была такой, что Мохову, чей подбородок первым вошел в соприкосновение с каменным полом, показалось, что искры у него полетели не только из глаз. А потом уже и грудная клетка ощутила прочность скалы. Воздух мгновенно покинул спрессованные легкие, и в ушах появился какой-то странный звон.

– Чертов ишак, как ты мне надоел! – вырвалось у глиняного. – Слезай, бегемот, раздавишь же!

Обессиленный Кокакола, хватая воздух открытым ртом, стал сползать с Мохова. Несчастному спецназовцу показалось, что прошло не менее минуты, прежде чем Сериков освободил его наконец от своего веса. Но он рано радовался! Неуклюжий здоровяк, в полном согласии со своим разрушительным талантом, на прощание оперся на капитана тяжеленной лапой. Тот взвыл. Ему показалось, что он слышит, как трещат его кости. В глазах плыли круги, хотелось кричать, но вместо слов вырывался один только кашель. Бока болели, но все это было мелочью. Главное – теперь он мог дышать.

Капитана так и подмывало пнуть как следует этого болвана, но что толку пинать мешок с цементом? Только ногу себе отшибешь! Вдобавок ко всем бедам еще и хромать начнешь. Лучше он подождет до завтра, когда все заживет – у големов это быстро, – а потом уже и отыграется на этой скотине!

Мохов вдруг вспомнил о чужих. Чертов боров, из-за него те успели уйти так далеко, что их теперь и не догонишь. Хотя вряд ли уж очень далеко. Знать бы, сколько их?

Стоя на четвереньках, Валентин раздраженно посмотрел на своего спутника и, не сдержавшись, все же пнул его каблуком.

– Вставай! Хватит валяться, работа есть! Кокакола лежал не шелохнувшись.

– Поднимайся, кому сказал! – разозлился Мохов и ударил сильнее.

Сериков чуть заметно дернул задом. Это должно было обозначать, что он пытается встать.

– Ты, бегемот траханный, вообще нюх, что ли, потерял? – Капитан сам с трудом оторвался от холодного пола и, покачиваясь, встал. – Нет, ну надо же, без боя, без драки и таких пи… пилюль получил. И от кого?! Вставай, урод, пока не пристрелил! Корм озерный! Вот точно, скормить бы тебя! Сартов только спасибо скажет.

Сериков медленно подтянул правую ногу. Затем левую. Осторожно поднял объемистый зад. Мохов ожидал, что теперь настанет черед поднимать голову, ох как же хотелось врезать по ней, но Кокакола поступил иначе – он резко бросил верхнюю точку влево и, перекатившись, сел, широко расставив руки. Что было весьма предусмотрительно, ибо директора ФАЗМО качало, словно парусник в хороший шторм.

– Очухался? – с угрозой в голосе спросил Мохов. Кокакола в ответ слабо кивнул.

– Давай, вставай! – потребовал Мохов. – Идти надо!

Сериков кивнул еще раз.

– Значит, так. – Глиняный окончательно понял, что пора переходить к решительным действиям. – Дело очень серьезное. Ты сейчас имеешь возможность или отличиться… сильно отличиться, так, как в жизни больше случая не представится… или подведешь всех нас, и в первую очередь Сартова. А он, знаешь, что с тобой потом сделает? Он же бронзовый! А гнев их страшен! Вспомни, на что они способны!

Слова голема оказали магическое воздействие. В голове Николая Николаевича живо промелькнула сцена казни, которую он наблюдал в своем кабинете. Хотя каждое усилие вызывало приступ тошноты, Серикову все же удалось встать на ноги. К его немалому удивлению, постояв с минуту, он почувствовал, что головокружение отступило.

– О! – заметил глиняный. – Ты у нас уже на человека стал похож. Будешь стараться, и в големы пробьешься! Ладно, шутки в сторону. Слушай внимательно. Дело серьезное, сюда, – палец Мохова показал вниз, – в подземелье пробрались враги. Да-да, и не смотри на меня своими бараньими глазами! Ну прямо как наш генерал! Хоть портрет с тебя пиши! Короче, мы обязаны проследить за ними и, если удастся, захватить их. Но это все потом, сейчас главное – оповестить наших. Конкретно – Мартина. Понял?

Судя по растерянному лицу Серикова, он почти ничего не понял.

– Ты понял, что нужно сделать? – повторил глиняный.

– Кто, я? – спросил Сериков.

– Нет, я! – взорвался Мохов. – Давай я побегу оповещать, а ты здесь всех переловишь!

– Как я?! Как я? – Кокакола, не помнивший дороги и не представлявший, как будет в одиночку пробираться этими ужасными галереями, совершенно потерялся. – Я‑я‑я не могу!!

В порыве чувств он сделал шаг вперед, на что наученный горьким опытом Мохов отреагировал мгновенно.

– Не подходи ко мне! – закричал он, отскочив на безопасное расстояние. – Стой там, где стоишь!

– Но…

– Стой сказал!

– Ладно, как скажешь. – Сериков недоуменно посмотрел на себя. Он не понял, с чего это глиняный так от него шарахается. Может, что-то с одеждой не так? Или запачкался где? Нет, помятый, грязный, но не настолько, чтобы чураться его. Голем и сам выглядит не лучше. Может, еще и похуже.

– Что ты там рассматриваешь? Не на плацу, не дергайся! – Мохов невольно посмотрел вниз. Да уж, видок будь здоров, форму можно выбрасывать. – Из-за тебя… Ладно, потом разберемся. Найдешь Свенсона, все….

– Нет! – Сериков вновь шагнул вперед, но Мохов был начеку и, отпрыгнув, сохранил дистанцию.

– Стой на месте, я тебе сказал! Еще шаг, и я не знаю, что с тобой сделаю! – Капитана трясло от злости. – Стой на месте и попробуй только еще раз подойти ко мне! Убью! Не посмотрю ни на что и убью!

– Но…

– Молчать! – заорал глиняный.

Сериков испуганно замолчал и вытянулся. Вернее, дернул животом, что должно было обозначать, что он старается вытянуться.

– Так вот, ты сейчас, – Валентин заметил, как Кокакола подался вперед, и предупреждающе поднял указательный палец: – Стоять!

– Стою!

– Вот так и замри! – приказал Мохов. – Я пойду следом за этими, а ты…

– Можно с вами? – умоляющим тоном проговорил Кокакола.

– Нет! Ты подумал о деле? Мартина кто предупредит? – Капитан не забывал пальцем показывать, чтобы Сериков оставался на месте и не двигался. – Если пойдем оба, вдруг что с нами случится? Оба и пропадем! А чистильщик ни сном ни духом. Понял? То-то же! Вот ты и пойдешь…

– Да я же…

– Стоять!

– Стою! Но я хотел сказать, что дороги не знаю! – Сериков, нашедший убедительную отговорку, сразу же воспрянул духом. – Я бы с радостью, но не помню я! Клянусь, не помню! Я же еще не голем, сразу все запоминать не могу!

– С такими мозгами, – Мохов фразу не закончил и сокрушенно махнул рукой.

Есть мозги у Кокаколы или их нет, сейчас не важно, факт остается фактом – этот дурак действительно Свенсона не найдет. Впрочем, можно же поступить иначе!

– Хорошо, – сказал капитан и вскинул руку, – пусть будет по-твоему. Я пойду к нашим, а ты останешься здесь.

– Я?!

– Стоять! Стоять, сказал!!

– Стою! Но я…

– Ты должен, понимаешь, должен пересилить свой страх! – Голем впервые столкнулся с ситуацией, когда должен был не приказывать человеку, а просить его. – Хочешь стать глиняным, значит, пойдешь следом за теми, кто в галерее.

– Но я заблужусь!

– Не заблудишься. Я найду тебя, – заверил Мохов. – Я же знаю подземелье как свой карман. Мне достаточно знать, в каком направлении вы перемещаетесь, в какой сектор направляетесь, и все. Это для вас, новичков, здесь джунгли. Каменные… Ну все, некогда болтать, чужие могут уйти так далеко, что ты и следов их не найдешь. Давай, действуй, болтать больше некогда. И помни, что бывает с тем, кто не справился с заданием.

– А вдруг это Рыков? Да-да, точно, это Рыков! – Николай Николаевич, найдя повод удержать капитана, чтобы не остаться в одиночестве, приободрился. – Давайте его… Нам же приказали!

– Нет! Рыков один, а я четко голоса слышал. Там не менее трех человек. Так что давай, служи, не задерживай меня!

– Я… – начал было Кокакола, но голем не стал его слушать. Сериков все еще стоял с открытым ртом, а капитан уже выкрикивал снизу последние указания:

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru