Сайфулла Ахмедович Мамаев
Реставратор
Вторжение – 2
Талантливому художнику и моему большому другу, подсказавшему идею этой книги, посвящается.
Начиналось следующее тысячелетие.
Земля находилась на пороге очередной войны.
Глава 1
Время приближалось к полудню, а Олег Чернов так и не определился с извечным вопросом: что делать? Пятница, середина мая, на улице сыро и пасмурно, в душе еще хуже – холодильник пуст, доходов пока не предвидится, а в кармане денег с комариную душу! Пустить оставшиеся средства на бензин? А может, все-таки взять и уделить внимание холодильнику? Пусть для своих внушительных габаритов ел Олег совсем немного, но даже в таком режиме питания, если припасы не пополнять, они когда-нибудь кончаются.
Не доставая денег из кармана, мысленно пересчитал оставшуюся наличность. Насколько он помнил, там их оставалось ровно на полбака бензина. Хватит на пару походов в Бургер Кинг или KFC. Или купить колбасы, хлеба, пельменей? Так будет лучше, на более долгий срок хватит. Хотя, насколько долгий? На день? А там что? Или может поделить остаток денег пополам – залить четверть бака и поесть? Да нет, ерунда все это! Разве на такую малость купишь что-то путное? Да и неправильно это – проедать последние деньги. Пожалуй, правильнее будет накормить своего железного коня. Что поделаешь, Олег так привык к машине, что она стала частью его самого. Тем более красная «восьмерка» оставалась единственным, что еще напоминало о славных временах. Нет, выбор сделан, организм потерпит.
Не успел Олег принять такое решение, как в желудке засосало. Господи, да он же зверски голоден, даже в жар бросило!
Машинально, прекрасно осознавая, что холодильник пуст, все же поднялся, прошел на кухню. При всех своих выдающихся габаритах – рост под метр девяносто, ширина плеч как у былинных богатырей и такие же бугры мышц, что у античных атлетов на старинных греческих вазах, Чернов перемещался удивительно легко, потому в небольшой кухне не ощущал тесноты. Сказывались годы тренировок в цирковой школе, затем в различных секциях восточных единоборств. На обеих площадках Олегу прочили славное будущее, но все перечеркнула злосчастная травма, в один миг поставившая крест на его спортивных и профессиональных амбициях. Компрессионное сжатие спинных позвонков в тяжелой форме надолго приковали Чернова к постели. Хорошо еще прогноз на инвалидность не оправдался, врачи в один голос уверяли, что встать на свои ноги он уже не сможет. Но Олег встал. Встал ценой месяцев проведенных на гидроволновом стенде, затем на тренажерах и бассейне. А затем еще годы новых, специальных тренировок, укрепляющих мышцы травмированной спины. Здоровье и подвижность Олег себе вернул, но возвращаться в большой спорт или выходить, как его отец, на арену, он уже не мог.
Возвращение в прежнюю жизнь Олег отмел сразу, он с детства привык во всем быть первым, теперь же об этом не могло быть и речи, арена или канвас для него были закрыты. И хотя в спортзал Чернов все еще захаживал, – теперь это занятие должно сопровождать его всю жизнь – но только для тренировок, выступать на соревнованиях он уже не хотел. Хотя предложения были, с появлением всевозможных направлений панкратиона и так называемых «боев без правил», кто только не предлагал Олегу выступить, какие только щедрые посулы он не слышал. Но нет, выступать за деньги, избивать коллег только за то, что они хотят немного заработать для нового Олега, того, что прошел через бесконечную боль и был на грани полной неподвижности, было невозможным.
Пришлось осваивать новую специальность, а если точнее, превращать хобби в профессию, так Чернов стал реставратором. Заниматься творчеством, вырезать, что-либо из дерева, лепить из пластилина или глины, рисовать, он любил с детства. Еще малышом его привели в художественную школу и пораженные учителя решили, что ребенок-самоучка работает на уровне третьего-четвертого класса. Когда же Олег оказался прикован к инвалидному креслу, то поневоле развил свои способности до того, что мог буквально из ничего создать шедевр. Один раз это даже привело к комичной ситуации. Упражняясь, он вырезал подходящей деревяшки модель знаменитого карабина СКС, затем раскрасил ее и повесил на стене. Не прошло и двух недель, как в дом Черновых заявилась милиция для изъятия незаконно приобретенного нарезного оружия. Какого же было удивление оперативников, когда они взяли в руки то, что они посчитали за карабин! Можно только посочувствовать тому осведомителю, по чьему доносу состоялась акция. Эта история потом разошлась по городу как анекдот, все смеялись и дивились мастерству Чернова. Тогда же к нему стали захаживать первые коллекционеры, ставшие первыми заказчиками молодого мастера. Оценив золотые руки Чернова, они же и прозвали его Реставратором. Да, хорошие деньки были, денежные. Тогда думать о наполнении холодильника не приходилось, не то, что сейчас.
Рука Олега уже тянулась к дверце белого страдальца, когда его остановил телефонный звонок. Чернов удивился, кто бы это мог быть? Наверное, кто-то из старых друзей – по делам Олегу давно уже не звонили. Не то, что до августовского кризиса, тогда телефон трещал почти беспрерывно. Кто только не звонил – заказчики, знакомые, подружки. Иногда приходилось даже отключать аппарат, иначе преуспевающему реставратору просто некогда было бы работать. Куда все это делось? Лопнуло как мыльный пузырь. Банк, в котором находились счета фирмы Чернова, умер, дела встали, и, словно по мановению волшебной палочки, телефон смолк. То есть не совсем смолк – Чернову звонили, – да только теперь в трубке слышались разгневанные голоса кредиторов, а вот заказчики исчезли.
– Олежка? – Звонил Игорь Смоленский, школьный приятель. Из всех одноклассников только они трое – он, Игорь да еще Лешка Тарасов, продолжали поддерживать приятельские отношения. Остальных закрутило, завертело в круговороте дней, и кто сейчас, где и чем занимается – никто толком не знал.
– Игорь, рад тебя слышать! – Олег говорил искренне. – А то я уже начал думать, что и ты забыл мой телефон.
– Как же, забудешь тебя! – засмеялся Игорь. – Знаешь, сколько раз я замечал как у людей зрачки расширяются. когда они впервые видят тебя? Не, Олежка, таких гигантов как ты, не забывают!
Игорь, в школьные годы получивший прозвище Смола, тоже был далеко не хиляк – рост метр восемьдесят два, мускулистый, ловкий, неплохой самбист. По натуре смекалистый и общительный, Смоленский уверено чувствовал себя в любой ситуации, но равняться с Олегом, ему и в голову не приходило. У Смолы еще в школе хватило ума понять – они находятся в слишком разных весовых, нет, даже не весовых, а, если можно так выразиться, силовых категориях. И хотя Олег был не склонен демонстрировать свое превосходство, не ощущать его было невозможно. Взять, к примеру, «ВАЗ», пусть даже одну из последних моделей, и хорошую иномарку. Нашу тюнингуй, не тюнингуй, хоть реактивный двигатель к ней приделай, но все равно «мерседес» из нее не получится! Поставь рядом или отправь на шоссе, разница налицо. Вроде бы равноправные участники дорожного движения, но вот равны ли?
Смола был честолюбив, но Олегу он не завидовал. Так уж сложилось, что отец Олега, тоже, кстати, Игорь, вернее Игорь Иванович, потомственный циркач, силовой жонглер, с детства готовил сына себе в преемники и уделял его тренировкам большое внимание. Природа одарила Олега недюжинной физической силой, и Игорь Иванович сумел добиться от ребенка серьезных результатов. Некоторые достижения младшего Чернова вполне могли быть занесены в Книгу рекордов Гиннеса. Все бы и шло, как оно шло, если б не родной брат Игоря Ивановича, журналист ‑ востоковед. Еще в юности он решил, что арена не для него, и, изменив семейной традиции, подался вместо циркового училища в университет, на филологический факультет. Там Евгений Иванович увлекся древней философией и вскоре предался душой и телом модному поветрию – восточным единоборствам. А поскольку его специализацией был Китай, то прямая дорога привела его – юноша был таким же здоровяком, как и его брат‑циркач, – к одному из самых жестких разновидностей борьбы – ушу‑саньда.
Вернувшись в Союз, дядя принялся прививать племяннику любовь к ежедневным упражнениям по диковинной системе, так что теперь юный Олег, вместо того чтобы наращивать силу, развивал гибкость и скорость. Но что физическое развитие без духовного? Таинственная и многоуровневая культура Поднебесной империи не могла не зачаровать пытливый ум молодого силача. Когда Игорь Иванович понял, что упустил сына и тот упорно не желает поступать в цирковое училище, гневу его не было предела. Он смертельно обиделся на брата, а заодно и на сына, обвинив обоих в измене семейной традиции.
Между тем младший Чернов, продолжая удивлять близких, после школы подался в училище живописи и графики. То, что сын любит рисовать, родители знали давно, но что это настолько серьезно, никто не мог и предположить. Подумаешь, детские шалости! Картинки, мультики. или как их сейчас называю – комиксы. Да кто на них посмотрит? Детские игрушки, ребячество. Да одни сюжеты его картин чего стоят! Драконы, рыцари, мутанты… Детский сад, одним словом.
Что уж душой кривить: все домашние восприняли новый поворот в судьбе Олега как очередной бзик инфантильного дитяти. Ну не повзрослел еще! Пусть перебесится, наверное, у Олега просто позднее созревание. Придет время, и парень возьмется за ум. Игорь Иванович и сам не сразу к делу пристроился. Сказать по правде, дед в свое время тоже с ним намучился. Ухарь и драчун еще тот был! Хорошо еще Олег забиякой не уродился. А то при его данных и до беды было недалеко. Уж на что Игорь Иванович силен, но и он признавался, что тягаться с сыном не стал бы.
К чести младшего Чернова, пользовался он своим физическим превосходством довольно редко. Веселый нрав и природное добродушие позволяли Олежке обходиться без демонстрации своих возможностей. Да и желающих испытать на себе феноменальные способности отпрыска цирковой семьи не находилось. Так что класс, в котором учился Чернов, находился в несколько привилегированном положении – старшеклассники обходили его стороной и мало кто из них решался задираться к друзьям маленького силача.
Но школьные годы, хотя и казались бесконечными, пролетели удивительно быстро, и когда-то дружный коллектив распался. Кто-то пошел учиться дальше, других призвали в армию, а некоторые пошли сразу на работу. Класс собирался все реже и реже, пока встречи не прекратились вовсе. Ребята все больше отдалялись друг от друга, и только Игорь Смоленский с Лешкой Тарасовым продолжали хранить верность мужской дружбе и своему лидеру. Это связь продолжилась, скорее даже усилилась в период лечения Чернова после травмы, когда только мама и друзья связывали Олега с внешним миром. Наверное, именно тогда у них состоялось неявное распределение ролей – Чернов воплощал в себе силу и надежность, веселый и никогда неунывающий Лешка отвечал за дух и настроение компании, Игорь же, как самый серьезный и педантичный, отвечал за общую организацию и порядок в коллективе.
И сейчас Смола позвонил Олегу, чтобы напомнить об одной дате, которую тот, всегда небрежно относившийся ко времени и датам, наверняка забыл.
– Ты, надеюсь, не забыл какой сегодня день? – спросил все понимающий Смоленский. – Или выпало из памяти?
Олег на мгновение задумался. Если уж Игорь говорит таким тоном, то это неспроста. На что-то он намекает. Елки-палки! Сегодня же четырнадцатое сентября, день рождения Лешки Тарасова!
– Вот-вот, вижу, что ты верен себе! – торжествующе заметил Смоленский. Ему нравилось ощущать себя этаким координатором, в памяти которого хранятся словно в компьютере все мало-мальски важные события и даты, касающиеся их компании. – Вы же оба как дети малые, если не подскажешь, все на свете забудете.
– Зато мы знаем, что есть такой памятливый и неугомонный тип, как Смола. Он всегда начеку и не даст нам пропустить очередную торжественную дату, – отшутился Олег, зная, что другу будет приятно это слышать. – И он еще ни разу нас не подвел!
– Вот-вот, всегда так, – добродушно проворчал Игорь, довольный тем, что есть повод напомнить о своей педантичности. – У вас все на самотек. Тарас и сам наверняка забыл. Спорим, он не помнит даже, что еще не пригласил нас. А ближе к вечеру начнет трезвонить и требовать обязательной явки. Я же вас знаю как облупленных! Вот ты, например, сейчас сядешь и будешь искать повод, чтобы не прийти. Что, не так?
Именно это и было первой мыслью Олега – найти отговорку. Не может же он явиться к Лешке без подарка! Тем более что у того, можно сказать, юбилей – двадцать пять лет. Хорошо же он будет выглядеть, явившись с пустыми руками.
– Олежка, не буксуй! У тебя же есть друзья, а у них есть связи. Я еще почему звоню, у меня есть для тебя срочный заказ, – зачастил Игорь, не давая другу повод прервать разговор и уйти в свои проблемы. – Давай записывай адрес и заводи свою любимую тележку. Клиент торопится и готов хорошо приплатить за срочность. Получишь все наличными и прямо сегодня. Так что спеши. Офис находится на Вернадского, тебе еще ехать и ехать. И запомни, никаких отговорок, вечером явишься к Тарасу как штык.
– Игореха, ну ты меня выручил! Даже не знаю, как тебя благодарить, – опешил Олег под напором Смоленского. – Реально выручил!
– То-то же! – Смоленский довольно засмеялся. – Ладно, вечером увидимся. Если не замерзнем.
– Да, погода не по сезону холодная, – согласился Чернов. – Я человек южный, сколько уже живу в Москве, а никак не привыкну к здешнему климату. Ты как хочешь, а я надену куртку.
– Можно подумать, я в семье пингвинов вырос, – засмеялся Игорь. – Да я еще вчера на осенний вариант перешел. И не только я. Сегодня утром выхожу на улицу, смотрю, а девчушки вокруг зачехляться стали. Плащи, колготки, куртки, будто в осень вернулись! Ладно, все, что надо я тебе сказал, теперь дело за тобой, действуй. Встретимся вечером, наболтаемся, а сейчас гони к заказчику, тебя ждут.
Олег улыбнулся и положил трубку, классные все же у него друзья! Вот как Игореху не любить? Да и Тараса тоже, оба они классные и хорошо, что у него они есть!
Вопрос, что предпочтительнее купить, бензин или продукты, отпал сам собой. Бензин, конечно! Прихватив дипломат с инструментами, Чернов поспешил к лифту.
* * *
Адрес Олегу был знаком. Это было длинное восьмиэтажное здание, ранее принадлежавшее номерному институту. Теперь здесь располагалось множество различных фирм. Одни, те, что побогаче, занимали по полэтажа, а то и весь целиком, но большинство арендовало два-три кабинета – арендная плата в Москве довольно высока.
Чернова ждали в триста восемнадцатом кабинете. Судя по тому, что вход на этаж преграждала массивная металлическая дверь, а в углу над нею торчала видеокамера, клиент был небеден. «Москва-Телеком» – прочитал он на табличке. И чуть ниже: «Провайдерская компания». Во блин! Это еще что за название такое? Интересная контора. Провайдеры, кто же это такие, интересно? Понавыдумывали слов мудреных! Скорее даже и не выдумывали, просто у капиталистов собезьянничали, а люди пусть мучаются. Как будто нельзя толком сказать, что делают. Ну да ладно, бог с ними, ему-то что? Как назвали, так и назвали. Заказ лишь бы нормальный был, а там посмотрим!
Пройдя мимо изображавшего бдительность охранника, Олег поискал нужный кабинет. Судя по всему, его вызвал руководитель компании, так как прямо под заветной цифрой была прикручена табличка: «Приемная». Секретарь, стандартно длинноногая и худая, как велосипед, крашеная блондинка, ждала его. Не успел Олег представиться, как она вскочила и, поправляя куцую до невозможности юбку, бросилась к двери, на которой виднелась еще одна табличка.
«Генеральный директор Зубов А. Б.» – успел прочитать Олег. Блондинка распахнула дверь, за оказалась вторая. Открыла и ее.
– Александр Борисович! – проговорила она неприятно писклявым голосом. – Реставратор прибыл.
Ответа Олег не услышал, но по тому, с какой поспешностью его пригласили в кабинет, клиент действительно был в цейтноте. Олег вошел и огляделся. Большое светлое помещение было заполнено стандартным набором офисной мебели. Он на такие насмотрелся еще в те времена, когда его заваливали заказами. Новые коммерсанты, едва успев нажить небольшой капиталец, первым делом приобретали себе иномарку, а вслед за ней – якобы солидную мебель, предназначенную для тех, кто не видел, как должна выглядеть действительно солидная.
Олег не только как реставратор, но и как ценитель тонкой работы хорошо знал, что столешницы, сделанные вроде бы из древесного массива, на самом деле просто прессованные опилки, покрытые тонким прочным пластиком и толстым слоем лака. Дешево, красиво, но страшно вредно для здоровья. Хорошо еще если мебель выпущена добросовестным производителем, принявшим все меры, дабы исключить утечку паров входящего в клеевую массу этиленгликоля, а если нет? Чернов знал случаи, когда за таким вот столом сидеть было невозможно – глаза резало от выделений канцерогенных веществ.
Следующим, после мебели, приобретением коммерсанта зачастую был антиквариат. Вот тут уже можно было встретить все что угодно: от примитивнейшего новодела и до настоящих шедевров. Причем самого разного направления, начиная от кованых каминных решеток и деревянных ложек и кончая ювелирными изысками Фаберже. Часто встречались иконы. Потемневшие от времени до черноты, они зачаровывали своей красотой и недоступной силой. Чернов, тонко чувствующий энергию художников-богомазов, не раз ловил себя на том, что подолгу не может оторваться от творений старых мастеров. Конечно, такие находки были редкостью, в большинстве случаев новым русским подсовывали элементарную мазню под старину, но исключения все-таки бывали. Увидев в каком-нибудь офисе чудесное творение человеческих рук и души, Олег задумывался, откуда оно у клиента. В голову невольно закрадывалась мысль, уж не украдено ли оно из какого-нибудь музея. Вполне возможно, что так оно и есть, но разве это докажешь? Попытаться узнать? Но во времена массовой вседозволенности, в десятилетие, когда все только тем и занимались, что старались урвать что-нибудь от общего пирога, задавать лишние вопросы было не принято. Так можно было и без заказчиков остаться.
Олег прекрасно понимал, что это не совсем нравственно, может, даже вообще безнравственно, но что оставалось делать? Выставлять себя на посмешище этаким донкихотом двадцать первого века тоже не хотелось. А раз так, то, как ни противно, приходилось играть по навязанным правилам.
На сей раз все оказалось проще. Клиент выбирал подарок другу – бывают же в жизни совпадения, у того тоже день рождения именно сегодня! Купил старинную трость, уж больно понравилось богатое серебряное плетение на палисандровом дереве. Да вот незадача, недоглядел! Пес директора, могучий ротвейлер, который сидел сейчас с виноватым видом в углу кабинета, решил попробовать новую игрушку хозяина на вкус. Что, естественно, плачевно сказалось на подарке. А ведь день рождения сегодня. И, что самое главное, Александр Борисович уже успел всем похвастаться этой тростью. Всем, кроме именинника. Да разве кто удержится, чтобы не проговориться? Наверняка тот уже все знает и ждет. Вот такая дурацкая ситуация сложилась, как теперь ни оправдывайся, люди подумают: пожадничал Зубов.
Чернов осмотрел трость. Да, что и говорить, ротвейлер есть ротвейлер, самая прожорливая и ненасытная порода. Сожрет все что угодно. Черт, вывел же кто-то эту колбасу с тигриной пастью! Вон у соседа, что живет двумя этажами выше тоже ротвейлер, только девочка, так та нашла под подушкой сиденья кресла брикет «антимоли» и съела его не поморщившись. Даже облизывалась потом.
– Для серьезной реставрации здесь потребуется время, – сказал Олег. Он не набивал цену, трость действительно была сильно повреждена. – Вот здесь нужно снимать весь фрагмент инкрустации и паять разрывы. А тут вмята древесина, нужно подбирать добавки к наполнителю. Иначе останутся пятна…
– Это исключено, – бесцеремонно перебил его Зубов. – Трость мне нужна сегодня к вечеру. Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста. К тому же я готов стимулировать ваш энтузиазм материально.
– Но поймите, это же будет халтура! – Чернов терпеть не мог такие ситуации. Клиенту кажется, что реставратор набивает себе цену, а на самом деле он просто хочет хорошо сделать свою работу, чтобы потом не стыдиться и не прятать при встрече глаза. – Если я для вас не авторитет, обратитесь к другому мастеру.
Зубов опешил. Как это так, он, владелец, готов пойти на… ну, обман, это слишком громко, скажем, на хорошую поверхностную реставрацию, а мастер не хочет срубить легких денег? Это не по правилам. Так у нас не живут! Или, может, он просто глуп и не видит своей выгоды?
– Вас, кажется, Олегом зовут? – Заказчик решил сменить тактику. – Давайте поступим следующим образом. Вы сейчас придадите трости товарный вид, а я потом, попозже, возьму ее назад и передам вам для полноценной реставрации. Даже пойдем дальше. Я сейчас оплачу эту работу по срочному тарифу и дам задаток предстоящей. Теперь вы согласны? Вот и отлично, назовите вашу цену.
Олег еще ни на что не соглашался, он просто растерялся от такого напора. А клиент понял его молчание по-своему. Достав из бумажника солидную пачку портретов Франклина, он отсчитал десять бумажек и, протянув их Чернову, сказал:
– Это задаток. Вика, моя секретарша, проводит вас в комнату, где вам удобно будет заниматься своим делом. Сами понимаете, ко мне сейчас посетители должны прийти. Как закончите, милости прошу сюда же, в кабинет, получите еще столько же.
Олег, ошарашенный суммой, позволил секретарше, неизвестно как оказавшейся рядом, вывести себя из кабинета. Он шел за блондинкой и, рассеянно рассматривая ее сходящиеся в коленях Х-образные ноги в черных колготках, гадал, сколько же должна была стоить эта трость, чтобы за нее так щедро платили? Все же не начало девяностых – сейчас деньги научились считать!
– Сюда, пожалуйста, – пригласила Вика, входя в комнату. – Здесь есть свободный стол, Виталовский в командировке, так что располагайтесь. А если что-нибудь понадобится, девочки помогут вам со мной связаться.
Олег сел за стол и осмотрелся. Да уж, девочки. Две из трех находившихся в комнате дам скорее подходили под категорию бабушек, да еще неоднократных. Но зато третья сотрудница соответствовала словам секретарши на все сто!
Это была девушка лет двадцати двух – двадцати трех. Овальное лицо, обрамленное прямыми светло-русыми волосами до плеч. В падавших из окна лучах солнца они блестели точно шелк. Господи, как красиво, подумалось Олегу. Дальше уже можно было и не смотреть, достаточно было взглянуть на эти волосы, но не отметить совершенство всего остального реставратор просто не мог. Художник, сидящий в нем, этого не простил бы.
У девушки была отличная осанка. После травмы позвоночника, из-за которой пришлось оставить большой спорт, Олег обращал на это особое внимание. Большие золотисто-карие глаза посмотрели на него из-под пушистых, загибающихся вверх ресниц. Какая у нее чудесная белая матовая кожа! А ноги! Боже, это сон! Длинная юбка с модным разрезом до середины бедра, которая при ходьбе, должно быть, выглядела весьма скромным одеянием, теперь, когда она сидела, такой явно не выглядела, открывая взгляду больше, чем обязана была скрывать. Ее нижняя часть, свободно упав, довольно откровенно являла взору роскошное бедро девушки. Да, вот это ножка! Обтянутая тонким, почти незаметным светлым материалом колготок, эффектно подчеркивавшим безукоризненную форму, она так поразила воображение Олега, что у реставратора стеснилось дыхание и пересохло в горле.
Вот бы нарисовать ее такой! И именно в этой соблазнительной позе, чтобы разрез вот так же ее оголял! Тонкая в щиколотке, она плавно переходила в идеально ровную длинную голень с прекрасно тренированными икроножными мышцами и далее в круглое очаровательное колено. Манящая форма высокого бедра, несколько сплюснутая твердым стулом, поражала безупречностью формы и вызывала столь грешные желания, что Олег вынужден был призвать всю силу воли, дабы отвести взгляд. Он вдруг поймал себя на том, что еще чуть-чуть – и он подойдет и погладит эту ножку.
С большим трудом заставив себя не пялиться на увлеченно барабанящую по клавиатуре русовласку, Олег принялся за работу. Вернее, хотел приняться, но взгляд то и дело съезжал на белеющую рядом восхитительную плоть. Да пропади они пропадом, все эти заказы, деньги и ротвейлеры! Какое значение имеет какая-то деревяшка, когда он встретил девушку своей мечты?
– Спасибо, Анна Сергеевна, – проговорила очаровательная соседка и, сверкнув на Олега светло-серыми, с легкой голубизной, глазами, встала. Елки-палки, держись, Олежка, рост у нее тоже самое как раз такой, как Чернов предпочитал у женщин – выше среднего, но не долговязая, где-то в районе метра семидесяти – метра семидесяти пяти. Может, даже чуть больше за счет обуви, но это уже не важно, теперь он знал, что любит именно такой рост.
– Я послала договор на принтер, надеюсь, что шефу понравится. – Девушка тряхнула волосами, словно чувствуя, что у Олега от этого темнеет в глазах, и направилась к двери. – А если у него будут замечания, снова придется вас потревожить.
– Ну что ты, Илсочка, в любое время! Какие могут быть между нами счеты? – низким грудным голосом ответила пожилая сотрудница. – У нас здесь прямо бюро добрых услуг, хочешь – договора отстукивай, хочешь лыжные палки чини.
При этих словах обладательница чудесного имени, полуобернувшись, бросила удивленно-оскорбленный взгляд на сварливую женщину. Ничего не сказав, вышла. Олег проводил Илсу глазами, тоскливо посмотрел на дверь, вздохнул. Сердито нахмурившись, принялся за работу.
Черт бы тебя побрал, ведьма старая, одной фразой все настроение испортила. Бывают же такие вредные бабки! Как будто сама молодой не была. А может, карга потому и ворчит, что завидует? Завидует молодости, завидует тому, что и в юные годы такой красивой не была? Ну конечно, можно поспорить, неприязнь пожилой сотрудницы объясняется именно этим. Еще бы ей не завидовать – ведь таких красивых, как эта светлоглазка, Олег еще не встречал.
Откровенно говоря, Олег был влюбчив и девушек своей девушек своей мечты встречал регулярно, примерно раз в три месяца, иногда и чаше, но в последнее время что-то на красавиц ему не везло. Точнее красавицы были, вот только не задерживались они у Олега, день, два, от силы неделя и отношения заканчивались. Скучные они какие-то стали. Депрессия, что ли, всех накрыла? А ведь как раньше все здорово было!
Дела шли, денег море, квартира, машина, что еще нужно для того, чтобы беспрепятственно следовать зову природы? Только избранница. Или подходящая кандидатка. Их в Москве великое множество, и любвеобильная натура Чернова просто не могла смириться с тем, что столько чаровниц в Москве еще не дождались его внимания и ласки. Он часто менял подружек. Ему нравились разные: брюнетки, блондинки, шатенки. Вот такие русоволосые, как Илса, тоже очень нравились. И темно-русоволосые и светло, все нравились! Лишь бы фигурка была хорошая, как у латиноамериканок или итальянок, но ни в коем случае не как у манекенщиц. Этим, из-за худобы, Олег называл их дистрофичками, место в больнице, а не на подиуме! Женские ноги, как он говорил, должны быть красивые, рельефные (только ради бога без целлюлита), такие, какие бывают у профессиональных танцовщиц или спортсменок. Естественно, без перегибов – бедра велосипедисток или конькобежек Олег старался не вспоминать даже во сне! Лишь убедившись, что нижняя часть у девушки безупречна, он переводил взгляд на лицо. Симпатичная мордашка да в придачу тонкая талия и плоский живот – это было как раз то самое, от чего у Олега начиналось усиленное сердцебиение и просыпались древние инстинкты. А если при этом еще и грудь присутствует – песня, да и только! Упругая округлость, как раз под его ладонь, завершала картину – все, перед Олежкой богиня! Та, о которой он грезил всю жизнь!
Увидев такую, Чернов терял голову. Сон, покой, чувство реальности, все это и еще многое другое переставало для него существовать. Зато взамен приходило вдохновение. Влюбленность давала толчок его творческой природе, и он начинал рисовать. Рука словно сама собой летала над листом бумаги, штрих ложился к штриху, и постепенно появлялась картина. Настоящая картина, сильная, такая, от которой у тех, кто ее видел, дух захватывало. Правда, видеть ее могли только избранные. Олег не любил показывать свои работы. Он и сам не мог объяснить почему, просто чувствовал, что его творения не для праздного взгляда, не для выставок. И что самое поразительное, писал Олег вовсе не портрет очередной красотки. Если бы она, эта самая красотка, увидела, на что вдохновила художника, это стало бы для нее потрясением. На бумаге – Олег обычно использовал не традиционный холст, а простой ватман, а еще чаще обычную писчую, ту что всегда был под рукой, – появлялись существа, которых никто и вообразить не мог. Он рисовал монстров. Мускулистые, часто глыбоподобные и почти всегда страшные, они до смерти пугали всякого, кто пытался хоть краешком глаза подсмотреть через плечо мастера и увидеть, что это он с таким увлечением рисует. Но такое случалось крайне редко. Олег решительно пресекал попытки заглянуть в свою душу, а то, что он выплескивал на ватман, казалось ему не чем иным, как темной стороной его собственной сущности.
Но как только рисунок был закончен, намеченная девушка тут же оказывалась в объятиях Олега. Чем объяснить эту странность своей жизни, Чернов не знал, возможно, это просто совпадение, а возможно, рисуя, он невольно получал психологический портрет своей пассии, после чего предугадать ее желания и выработать стратегию покорения не составляло труда. Хотя как можно, глядя на божественную красоту, видеть монстров, оставалось загадкой для всех, включая и самого Олега.
А может, все проще? Он парень видный, всегда пользовался успехом, и девушки сами не прочь ему покориться? А рисунок – это просто фишка такая? средство побороть свою нерешительность и стеснение? Бог его знает, Чернов предпочитал в это не вникать.
Вот только в последнее время – то ли безденежье прибило, то ли постарел, – что-то в Олеге изменилось. Что-то он слишком долго оставался без женской ласки. Нет, конечно, дежурные варианты существовали, и, когда гормоны били в голову, Чернову было кому позвонить, но вот для души они не годились. Для души нужны «богини», а их-то и не было. Перевелись они, что ли? Симпатичные девчонки, конечно, попадались, но все это было не то, не богини. Вроде и красивые, а без души, пустышки. И все почти на одно лицо, словно с конвейера сошли. Одинаковые прически, одинаковые рты, губы, носы, выражения лиц, все как матрешки на прилавке, глазу зацепиться не за что.
