Александра Завалина
Семь ударов
9 сентября. Утро
Дом был заперт, сигнализация включена. Так кто сумел забраться ко мне и написать эту чушь? Когда я тихонько спросила у родителей, не пускали ли они кого-нибудь в наш дом, оба ответили отрицательно. Только утром был полицейский – тот самый, который искал в нашем доме улики против меня. Значит, это он написал? Но зачем?
По каким-то причинам я не рассказала родителям о надписи. Я отмыла стену, предварительно сняв кусочек сиреневой краски и положив его в маленькую баночку. Мне показалось, это не краска. Ничем не пахнет, ложится ровно, словно снег, обнимающий землю, от воды растворяется, а еще мерцает в темноте. Это я обнаружила ночью, поставив баночку на тумбочке и выключив свет. Кусочек краски в ней едва заметно светился. Если смотреть прямо, как будто даже и не светится, а если бросить взгляд искоса, то можно заметить светлое пятно.
Ночью я долго смотрела на фото изрисованной стены и гадала, что все это значит. И чем больше я гадала и смотрела, тем страннее все становилось. Зачем полицейскому писать на моей стене? И если предположить, что это не он, а какой-то другой человек, каким-то образом оказавшийся в моей комнате, пока меня не было дома, то вопрос тот же самый – зачем? С какой целью? Что это значит? Wst? Что это такое? «Не открывай ему»? Кому?
С этими же мыслями я проснулась утром и долго смотрела, как полоска света от восходящего солнца ползет по потолку. Хотелось спать, но мысли и больная голова не давали уснуть. Что такое wst? Кому я не должна открывать?
Я встала рано, даже папа, который всегда уезжал раньше всех, еще спал. Я пробралась на кухню, вскипятила воду и сделала себе кофе, наблюдая, как солнце восходит над верхушками садовых деревьев. Где-то за этими деревьями и за высоким зеленым забором дымил город, но нам отсюда не было видно – как и всем в этом районе. Дома специально спроектировали так, чтобы их владельцы, глядя в широкие окна, чувствовали себя так, словно выехали на дачу.
Пока пила кофе, я написала сообщение одному другу-студенту, Георгию, который учился в нашей школе, но теперь поступил на химический факультет. В школе он тоже тренировался, мы вместе выступали на соревнованиях и неплохо общались, так что за помощью я обратилась именно к нему. Я окончательно уверилась, что вещество на моей стене – не краска. Но что? Вот пусть он и выяснит. А я в качестве благодарности угощу его пиццой.
9 сентября. День
Друг из универа, Георгий, отозвался ближе к обеду. Он написал, что готов встретиться после пар, а с меня за услугу – большая пицца. Так что баночку с сиреневой «краской» я прихватила не зря.
Сегодня в школе все снова шептались обо мне, но уже не так, как вчера. Новость улеглась, ничего свежего не появилось, а обсуждать одно и то же по кругу никому не хотелось. Из полиции не звонили, и мама, которая обещала держать меня в курсе, молчала.
Настя снова не пришла, и я рассердилась. Почему она бросает меня одну? Меня вообще-то подозревают, а в школе так я и вовсе превратилась в изгоя! А она дома отсиживается, тоже мне…
– Эй, Светлова! Почему бы тебе не поменять фамилию на что-то более подходящее?
Я стояла у кабинета, залипала в телефоне и никого не трогала, а тут нарисовался один… вон, стоит у окошка и скалится, парень из параллельного, даже не помню, из какого именно. Он у нас местный дурачок, и все недоумевают, как ему удается переходить из класса в класс. Знаменит наш дурачок своими шуточками-не-к-месту и идиотским выражением лица. Он всегда кривит лицо, словно самый умный, а вокруг те – кто ничего не смыслит в жизни.
Итак, он выпалил что-то про то, что мне бы сменить фамилию, и я удивленно на него уставилась. Я не хотела, но у меня вырвалось:
– А что, хочешь позвать замуж?
Его дружки и подружки, его свита, дружно заржали. А дурачок (его прозвище, кстати, Колобок, потому что он при любом удобном случае повторяет тот анекдот, в котором колобок повесился) оскалился еще сильнее, мне даже показалось, что еще чуть-чуть – и зарычит, и выдал:
– Давай ты будешь Убивцовой?
Уровень младшеклассника. Я знала, что он скажет что-то в этом духе, но все-таки фраза меня задела. Мудрее было бы промолчать, но в случаях, когда задеты мои чувства, язык летит впереди меня:
– А тебе жить надоело?
На мгновение все замолчали, а потом пара человек из свиты Колобка засмеялась. Неуверенно, тихонько и, наконец, перестали. А Колобок продолжал скалиться, и лицо его застыло, как маска.
– Все знают, что это ты. Просто богатые родители выкупили тебя.
Ух, как он меня бесит! Вот сейчас, в этот конкретный момент, мне хочется съездить ему по морде! Но я мысленно сделала глубокий вдох-выдох и сказала:
– Рано или поздно, настоящего преступника поймают. Полицейские не дураки, так что его обязательно поймают. И это буду не я.
– Ну да, ты ведь можешь просто заплатить, – фыркнул Колобок.
Спокойствие! Сохраняй спокойствие, Алина! Не слушай его, он идиот, а идиотов не слушают! С такими мыслями я ушла под громкое улюлюканье свиты Колобка.
Ничего… он еще увидит. Они все увидят. Полицейские рано или поздно поймают настоящего преступника, и все увидят, что это не я. Его обязательно поймают! Семь ножевых ран…
У меня болезненно перехватило дыхание, я даже на лестнице приостановилась, чтобы отдышаться. Все хорошо. Все в порядке. Я должна идти дальше. Уроки закончились, и Георгий наверняка ждет за школьными воротами. Все в порядке. Просто иди.
Это Колобок. Он дурак. Он всегда такой противный. И он всегда меня недолюбливал. Просто прими это и отпусти.
Кажется, это легко, но не сегодня. Не при таких обстоятельствах. Для Колобка это убийство ничего не значит, он даже едва ли осознает, что такое на самом деле убийство. Для него это, может, очередной триллер в виртуальной реальности, сценка для КВН, а я – антагонист, которого нужно задиссить. Он просто ребенок в теле старшеклассника, вот и все.
Я попыталась себя реабилитировать, но тяжелые мысли камнем легли на сердце, и из школы я вышла далеко не в радужном настроении.
Георгий встретил меня возле школы. Одетый в кожаную куртку с надписью «bye» на спине, он сидел на мотоцикле, придерживая на руле два блестящих шлема. То и дело он окликал знакомых девчонок, и те, проходя мимо, хихикали и заливались краской.
– А ты стал красавчиком, – заметила я. – Похоже, к парикмахеру теперь ходишь?
– А ты по-прежнему считаешь себя остроумной? – парировал он, поворачиваясь и подавая мне шлем.
– Ой, посмотрите на него! Поступил в универ и нос до неба задрал!
– Типа того, школота, – Георгий осклабился и получил от меня хлопок по спине.
Георгий для меня словно старший брат. У нас одинаковые увлечения – легкая атлетика, мотоциклы, даже одежда, – но при этом между нами никогда не вспыхивало романтических искр или чего-то подобного. Но почти все, включая мою маму, считали, что мы парочка, и мне надоело переубеждать людей.
– А ты чего на своем не гоняешь? – спросил Георгий, похлопав по рулю. – Такой классный мотик – и в гараже пылится.
– Так мне до школы пять минут бегом. Обычно на выходных катаюсь. – Рассеянно отозвалась я и хлопнула его по плечу. – Ну, мы едем или не едем?
Универ Георгия располагался в центре города, и от нас дотуда добираться пятнадцать-двадцать минут. Здание универа возвышалось громадиной из серого и голубого камней, и его окружали скверы, кафешки и канцелярские магазинчики. И всюду сновали студенты в джинсах, прижимая к груди разноцветные папки.
Георгий припарковал мотоцикл на стоянке, а я вручила ему баночку и махнула в сторону кафе:
– Подожду тебя там.
– Ерунда! – фыркнул Георгий и спрятал баночку во внутренний карман кожанки. – Погнали вместе.
На входе в универ меня остановили, но Георгий что-то наболтал охранникам, и нас в конце концов пропустили с миром. Может, и ерунда, но живот у меня скрутило в узел. Я нарушала правила, а это не то, что я должна делать, когда меня подозревают в убийстве, пусть даже дело касается такого пустяка, как обмануть универскую охрану.
– Чего это ты побледнела? – спросил Георгий, когда мы поднимались по широким ступеням.
– Да просто, – отмахнулась я. – Голова болит.
Вокруг переговаривались и смеялись студенты, пахло хлоркой, типографской краской и кофе. Мы поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору, Георгий зашел в какой-то кабинет, забрал ключи. Еще пара поворотов по коридору, и Георгий, наконец, отворил дверь в химический кабинет.
Здесь аромат кофе и типографской краски резко сменился на запах серы. Георгий хлопнул по включателю, и длинную, узкую комнату затопило в ярком свете. На полках засверкали многочисленные склянки, а рядом со мной обозначился человеческий скелет из гипса.
Георгий открыл шкафчик, достал микроскоп и пару склянок. Я принялась рассматривать содержимое баночек на полках. На мгновение показалось, что я попала в Хогвартс, на урок зельеварения – по крайней мере, именно так я представляла кабинет Снейпа.
– Это какая-то домашка? – спросил Георгий, колдуя над микроскопом.
– Нет, это другое, – отозвалась я. – Не спрашивай, где я это взяла, просто посмотри, что это такое. Пожалуйста. Мне любопытно.
Несмотря на то, что мы с Георгием близки, мне не хотелось делиться с ним своими проблемами и страхами. Я даже представить не могла, как он отреагирует, скажи я, что меня таскали в участок, а ко мне в комнату залезли, чтобы написать на стене странные слова. Наши отношения были близкими, но легкомысленными, и мы никогда не трогали серьезных разговоров. Говорят, настоящие друзья с тобой и в радости, и в горести, и в солнечные дни, и в ненастные, но мы с Георгием делили друг с другом только радости, весь негатив оставляя за ширмой. Этакие друзья в солнечный день, «солнечные» друзья.
Какое-то время стояла тишина. Я разглядывала кабинет, Георгий звенел микроскопом и пинцетами. Я снова задумалась о надписи на стене. «wstне открывай ему». Что это значит? Кто написал?
Дверь с грохотом отворилась, и кто-то влетел в кабинет. Он вышел из-за скелета и оказался пухлым парнем в пушистом синем свитере. Увидев Георгия, он расцвел и воскликнул:
– А, вот ты где, Гоша! Прячешься от меня, да? – Он увидел меня и осекся, однако через мгновение на его лице вновь засияла радостная улыбка. – А вы кто, милая леди? Так вот какие у тебя дела, Гоша!
– Санек, не называй меня так, сколько повторять, – поморщился Георгий, продолжая звенеть стеклами. – Это Алина, моя подруга.
– Подруга, говоришь? – многозначительно переспросил парень и подобрался ко мне поближе, улыбаясь во все тридцать два. Зубы у него были крупные и белые, словно у голливудского актера.
Я протянула ему руку, и тот с энтузиазмом ее затряс:
– Я – Саша! Очень рад познакомиться, Алина! А мы с твоим другом Гошей лучшие друзья, начиная с первого сентября!
– О… я рада, – ляпнула я. Я всегда смущалась, когда встречалась с гиперактивными и суперобщительными людьми, вроде этого Саши, хотя сама была не робкого десятка.
– А что вы тут мутите? – поинтересовался Саша и подошел посмотреть, что делает Георгий. Несмотря на лишний вес, двигался он грациозно и четко, словно танцор.
– Да так… смотрим… – пробормотал Георгий.
Саша отошел от него и снова с сияющим лицом повернулся ко мне. Я изобразила вежливую улыбку. Я думала, он что-нибудь скажет или спросит из разряда «какая прекрасная сегодня погода» или «а сколько тебе лет?», но он ничего не сказал. Только внимательно посмотрел на меня, а потом его улыбка потухла, и он отметил:
– Ты странно выглядишь, Алина, ты в курсе?
– О чем ты? – удивилась я и окинула себя взглядом. Ну да, джинсы немного потерлись, а майка выглядела растянутой, но джинсовка-то совершенно новая! Да и причесалась я перед выходом…
– Я о другом, – нетерпеливо вымолвил Саша. – Твоя аура. Ты выглядишь как… – Он не нашел нужного слова и начал заново. – Ты похожа на экстрасенса. Мне кажется, ты обладаешь сверхъестественной силой и можешь чувствовать другой мир… а также влиять на его представителей. Поняла теперь?
Я посмеялась, но Саша не подхватил мой смех. Тогда я осеклась и во все глаза уставилась на него. Он серьезно?
– Не обращай внимания, Алина, – отозвался от стола Георгий. – Санек влюблен в мистику и иногда говорит странные вещи.
– Это не странные вещи, Гоша! – хмыкнул Саша. – Я тебе отвечаю: другой мир вплетается в наш, а кое-где он проходит так близко, что существа могут пробраться сюда.
– Но ведь наш мир непригоден для них, ты сам говорил, – заметил Георгий.
– Да, и все-таки… – Саша наклонил голову к плечу, словно любопытный пес. – Алина, а у тебя случаем не бывает беспричинных головных болей?
– Бывают, – поразилась я. Откуда он знает? Просто так отгадал или в самом деле видит ауру?
– Вот оно! – Саша хлопнул в ладоши. – Ты точно можешь их чувствовать! Значит, где-то порвалась перегородка между мирами…
– Харэ вести лекцию, Санек! Знаешь, Алина… – Георгий замолчал, подбирая слова. – Я еще на первом курсе и, должно быть, переоценил себя, когда решил помочь…
– Что такое? – встрепенулась я.
– Да, что вы такое мутите? – спохватился Саша.
– Давай сделаем так: я еще подойду к профессору, пусть он определит, что за штуку ты принесла. Я не знаю. Честно – не знаю.
У меня екнуло сердце. Я спросила:
– Это потому что ты первокурсник?
– Думаю, да… я еще многого не изучил.
Его слова тревожно повисли в воздухе, и я выпалила:
– Ладно. Тогда спроси у профессора, хорошо?
– Конечно, Алина, – он широко улыбнулся. – Я сделаю все, не задавая вопросов. Но с тебя – пицца. Даже две!
– Конечно… – протянула я, а у самой перед глазами стояла картинка. Моя стена. И надпись на ней. «wst не открывай ему». Теперь они казались почти зловещими.
И этот чудик Саша… откуда он узнал, что у меня головные боли? Какая перегородка порвалась между мирами? И какие существа могут пробраться в наш мир? Перед глазами мелькнуло видение – отрывок из сна. Рвущаяся бумажная стена, тьма и что-то, вылезающее из этой стены…
Р-р-р-рип!
10 сентября. Утро
Настя выглядела неважно. Кожа побледнела, даже посинела местами, глаза покраснели и опухли, обычно аккуратная коса до пояса растрепалась. И вообще выглядела она помятой и какой-то тревожной, даже осанку не держала как обычно, сутулилась, вжимала голову в плечи. Так мог выглядеть только человек, потерявший близкого друга.
– Как ты? – спросила я, когда она подошла к нашей парте. – Держишься?
Настя кивнула, прошептала:
– Прости, что меня не было. Тебе тоже нелегко пришлось.
– Ерунда, – отозвалась я, пока окружающие, глядя на нас, взволнованно перешептывались. Еще бы! Подруга убитой и убийца встретились.
Пока Настя раскладывалась, я исподтишка рассматривала ее. Глаза опухшие, красные, но сухие. Она выплакала все слезы, и горе легло черными тенями под глазами.
Начался урок. Учительница ничего не сказала о приходе Насти, а Настя, обычно собранная и внимательная, скользила рассеянным взглядом по доске. И грызла ноготь, чего себе никогда не позволяла. Бедняжка.
И вот, она придвинула ко мне тетрадку, в которой карандашом было написано: «Мне страшно, Алина». Я взглянула на нее и тихонько коснулась ее плеча. Насте никогда не было страшно, а если и было, она никогда не признавалась в этом. Я взяла карандаш и поставила ниже ее предложения знак вопроса. Настя снова что-то написала в тетрадке и придвинула ее ко мне.
«Я могу быть следующей».
Господи, да она с ума сошла от горя!
«Его поймают», – написала я.
«Ты уверена?» – и взглянула на меня с такой мольбой, будто это я должна была поймать преступника.
«Конечно! Вот увидишь!»
Настя несколько раз кивнула и вымученно улыбнулась.
10 сентября. День
«Привет, Лина! Представляешь, только сейчас у меня появилась свободная минутка, чтобы написать тебе. В Америке круто! Этот фестиваль – крутой! Я среди своих, тут геймеры со всей планеты, представляешь?! И каждый день выступают крутые спикеры, разработчики, знатоки компьютерных игр! Ты бы знала, как тут классно! Я так рада, что полетела!
Как твои дела? Как дела у Настюхи? Как там школа? Надеюсь, вы все с нетерпением меня ждете! Прилетаю через пару дней! И приготовься – буду трещать, как трещотка!»
И много-много-много смайликов. Улыбающихся, разноцветных, празднующих, пускающих салют. Прочитав сообщение от Лизы, я лишь горько улыбнулась. Лиза, девочка-праздник, девочка-фейерверк, веселилась в компании новых друзей в Америке и совсем не знала, что у нас тут творится. Уже представляю наш разговор:
«Лиза, пока тебя не было, умерла одна девочка из параллельного. Вряд ли ты ее знаешь, ее зовут Маша Ножова, с ней еще Настя хорошо общается».
«Умерла?! Как?!»
«Семь ножевых ударов. Убили в собственной комнате».
«???»
«Подозревают, что это сделала я».
Веселуха! Вот только это не смешно, хотя Лиза в начале может подумать, что это очередная дурацкая шуточка из моих уст. Я быстро написала, что все нормально, школа стоит, Настя рисует и прочую чепуху. Не сейчас. Точно не сейчас.
Только я собралась спрятать телефон в сумку, как он пиликнул. Пришло еще одно сообщение. На этот раз писал Георгий:
«Алина, срочно! Где ты нашла это вещество?!»
Я быстро набрала в ответ:
«А что такое?»
Георгий среагировал моментально:
«Да тут профессору приспичило узнать».
Я застыла и задумалась. Что же написать? Вот ведь я дурочка! Можно было предугадать, что профессор спросит что-то подобное! Но не успела я придумать ответ, как Георгий снова прислал сообщение:
«Тут такое дело… это твое вещество даже профессор определить не может. Даже приблизительно! Прикинь?!» Я только собралась отправить какой-нибудь смайлик и оправдательную фразу, но увидела, что Георгий снова набирает сообщение.
«Оно выглядит, как что-то твердое и материальное типа кусочка застывшей краски, но профессор говорит, что, судя по тому, как расположены молекулы, оно скорее похоже на воду или даже на газ! При этом, в разное время – по-разному, но от температуры это не зависит. А физически оно аморфное! Прикинь?!»
Блин, да что мне написать? Где я его нашла? Это просто – нужно сказать все, что угодно, кроме своей комнаты! Но что делать с грядущими вопросами типа «зачем вдруг захотела проверить, оно ведь выглядит нормально?»
– Что ты там строчишь? – спросила Настя, рисуя в блокноте. Была большая перемена, мы только что вернулись с обеда, и каждая из нас по-своему проводила свободные минуты. – Кстати, ты снова это делаешь. Стучишь. Только ногой по парте.
И верно. Семь ударов но ножке парты – пауза – снова семь ударов – снова пауза. Что за идиотская привычка!
– Устроили с Георгием баттл по дурацким шуточкам, – я прекратила пинать парту и набрала ответ: «Я понятия не имею, откуда это вещество. Меня попросили узнать, что это такое».
– Слишком у тебя серьезное лицо для шуток, – отметила Настя и отстранилась, чтобы полюбоваться на набросок. – А ты ему рассказала?
Ее голос дрогнул, и я сразу поняла, о чем она. Я покачала головой, Настя закивала, а я увидела, что ее глаза повлажнели. Я украдкой посмотрела, что она рисует, и вздрогнула: с листа тетрадки на меня смотрело лицо Маши. Точно она: вон ее мышиный хвостик и любимая полосатая блузка, застегнутая на все пуговицы. Вот только эта Маша выглядела уверенной и счастливой. Она широко улыбалась.
– Н-нет, не говорила…
Увидев, что я смотрю, Настя прошептала:
– Хочу, чтобы Маша была счастливой. Хотя бы на картинках.
Она дрогнула, шмыгнула носом и начесала пряди волос на лицо. Но я увидела, как на рисунок капнула слеза. Настя в самом деле любила Машу, как если бы та была ее младшей сестрой. Я знала это, как никто другой.
Дверь отворилась, и вошла Рыжкова. Румяная, сияющая, она заняла парту неподалеку от нас, закинула ноги на столешницу, а руки – за голову. Скосила на нас глаза и улыбнулась, словно кошка, сожравшая хозяйскую сметану.
– Чего уставилась? – спросила она у меня, но не с гонором, как обычно, а вполне дружелюбно, будто хотела поинтересоваться, не запачкала ли она нос.
Я отвернулась. Рыжкова какая-то довольная. Неужели так радуется чужому горю? Настолько, что ей плевать на смерть девушки, которую она – на минуточку! – обидела перед этим?
Пиликнул телефон. Пришло еще одно сообщение от Георгия: «А можешь спросить у этого типа, где он взял это вещество?»
Не моргнув, я соврала: «Уже. Он пока не прочитал».
Георгий прислал мне руку с оттопыренным большим пальцем, и я, взглянув на нее, вздохнула. Молодцом я себя не чувствовала.
Так значит, вещество, похожее то ли на воду, то ли на газ, находится в твердом состоянии. И оно, как я выяснила, без следа исчезает, стоит растворить его в воде. Даже сиреневых следов на тряпке не остается! И профессор химического факультета не может определить, что это такое. Так кто же залез ко мне в комнату, чтобы написать «wst не открывай ему»?
