Сандра Браун
Алиби
– Если ты не перестанешь защищать ее, я рассержусь. С этими словами она закинула руку за голову и приподняла волосы, чтобы Сандро было удобнее массировать ей шею. Эта поза была откровенно провокационной, и Хэммонду показалось, что Дэви пытается таким образом рассеять его внимание.
– Ты действительно считаешь, что они могут заподозрить в убийстве меня?
– Это не исключено, – уклончиво ответил он. – В конце концов, Стефи действует по шаблону – «ищи, кому это было выгодно», а ты самый подходящий кандидат. Как ты сама сказала, ты унаследуешь все его деньги.
– Вообще-то ты прав, – произнесла Дэви задумчиво. – Кроме того, все знают, что мой покойный супруг не пропускал ни одной юбки. Он как будто задался целью трахнуть как можно больше моих подруг. Я не знаю, действительно ли Лют решил переспать с каждой из женщин, с которыми я общалась, хотя я его понимаю: меня всегда окружали самые известные красавицы Чарлстона. Или, может быть, они возбуждали его аппетит именно потому, что были моими подругами. Скорее всего – последнее, поскольку, к примеру, у Глории Арендейл такая большая задница, что нормальному мужчине понадобится не меньше недели, чтобы общупать ее всю. Впрочем, именно на неделю Лют и вывез ее на пляж в Киова.
А Эмили Сазерленд? У нее комплекция страдающего ожирением слона; и все равно Лют трахнул ее несколько раз. Я даже знаю, где это произошло: в этом ее липовом «Пороховом погребе», где, как она утверждает, хранили оружие ее предки-южане.
Хэммонд от души рассмеялся, хотя Дэви отнюдь не шутила.
– А ты, конечно, все это время была верна своему развратнику-мужу?
– Разумеется. – Дэви позволила простыне опуститься на дюйм или два, так что Хэммонду стала видна большая часть ее груди. Хэммонд с сомнением покачал головой.
– Ваш брак определенно был не из тех, что заключаются на небесах.
– Я никогда не говорила, что люблю Люта. И он знал, что я не люблю его, однако у нашего брака были свои выгодные стороны. Я была нужна ему, чтобы хвастаться… В конце концов, он оказался единственным в Чарлстоне мужчиной, который смог захомутать Дэви Бертон. А я… – Она ненадолго замолчала, и лицо ее стало неподдельно печальным. – Короче говоря, у меня были свои резоны, чтобы выйти за него замуж. И меньше всего я ожидала, что он сделает меня счастливой.
Она опустила руку и тряхнула головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам. Сандро переключился на ее позвоночник.
– Ты морщишься, Хэммонд. Тебя что-нибудь не устраивает?
– Меня не устраивает все, Дэви. Все, что ты говоришь, может служить достаточным мотивом для совершения убийства.
Она насмешливо рассмеялась.
– Если бы я решила убить Люта, я бы ни в коем случае не действовала подобным образом. И ни за какие коврижки я бы не поперлась в центр города жарким субботним полднем, когда Чарлстон буквально кишит этими потными, вонючими янки. И уж тем более я бы не стала стрелять ему в спину, как какая-нибудь белая рвань.
– Думаю, тебе хотелось бы, чтобы так считал и Смайлоу, правда?
– Реверсивная психология? Я умна, конечно, но не настолько же!
Он посмотрел на нее таким взглядом, который как будто говорил: «Ты гораздо умнее, чем хочешь казаться!»
– О'кей, – вздохнула Дэви, прочтя его мысли. – Я далеко не дура. Но чтобы совершить это преступление, мне, кроме ума, понадобилось бы трудолюбие, а даже мои враги не могут не признать, что я ленива, как сто тысяч чертей.
– При чем здесь трудолюбие?
– При том. Чтобы совершить преступление, необходимы не только ненависть и желание, но и готовность предпринять определенные усилия, чтобы сначала совершить то, что задумал, а потом – скрыть следы. А я всегда предпочитала фантазии действиям. Можешь мне поверить, в мечтах я убивала Люта тысячу раз, но в действительности… – Она покачала головой. – Я бы и пальцем не пошевелила, чтобы устранить его, даже если бы мне пообещали полную конфиденциальность, безопасность и миллион долларов в придачу.
– Я верю тебе, – кивнул Хэммонд. – Но, боюсь, в истории юриспруденции еще не было случая, чтобы подозреваемого оправдали на основании того, что он-де был слишком ленив.
– Ты действительно считаешь, что дело дойдет до этого? – Эту фразу она произнесла с оттенком презрения. – Неужто детектив Смайлоу действительно меня подозревает? Я была лучшего мнения о его умственных способностях! – воскликнула она. – Что касается мотивов, то у него было куда больше оснований убить Люта, чем у меня. Ведь он так и не простил ему того, что случилось с его сестрой.
Хэммонд нахмурился:
– Я не понимаю…
– Неужели не помнишь? Сестра Смайлоу Маргарет была первой женой Люта. Она покончила с собой. Возможно, она с самого начала была психопаткой. Такие вещи, как маниакально-депрессивный синдром, трудно диагностируются, но брак с Лютом, несомненно, привел к обострению болезни. В один прекрасный день она дошла до ручки и съела на ужин целый флакончик снотворных таблеток. Смайлоу обвинил в ее смерти Люта. На похоронах Маргарет они едва не схватились врукопашную, и их с трудом растащили… Об этом еще долго говорили…
– Теперь, когда ты напомнила, что-то такое всплывает в памяти… Действительно, скандал вышел довольно громким.
– С тех пор Смайлоу возненавидел Люта, поэтому его я не боюсь. Если он обвинит меня в убийстве мужа, я напомню ему, что он сам угрожал разделаться с ним.
– Я готов заплатить большие деньги, чтобы увидеть, какое у него при этом будет лицо, – заметил Хэммонд. Дэви улыбнулась.
– Можешь мне поверить, вид у него будет бледный. Я кое-что знаю…
– Что?
Она улыбнулась загадочно.
– Я вижу, ты допил шампанское. Хочешь еще?
– Нет, спасибо.
– А я, пожалуй, выпью… Монро Мейсон, наверное, уже звонил тебе? – спросила она, пока Хэммонд наливал ей вино. – Я рада, что ты будешь представлять обвинение, когда убийцу поймают.
– Думаю, так и будет, если не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего. Кстати, спасибо, что замолвила за меня словечко.
Дэви поднесла к губам бокал и сделала большой глоток.
– Я умею быть верным другом, Хэммонд. Это одно из моих достоинств.
Хэммонду стало неловко. Прокурор округа Мейсон уже давно объявил о своей грядущей отставке. Его первый заместитель Уоллес был серьезно болен и не собирался выставлять свою кандидатуру на ноябрьских выборах. Хэммонд, в качестве заместителя по особым поручениям, был третьим на иерархической лестнице, и Мейсон не скрывал, что хотел бы видеть его своим преемником.
То, что Дэви говорила о нем с Мейсоном, заставило его испытать даже некоторую досаду. Он искренне ценил ее дружеский порыв, однако ему было ясно, что, если Дэви попадет на скамью подсудимых, он сам окажется в двусмысленном положении.
– Прослушай, Дэви… Я обязан спросить: насколько надежно твое алиби?
Она улыбнулась.
– Кажется, в таких случаях говорят «железное». – Откинув голову назад, она звонко расхохоталась. – Хэммонд, дорогой, ты просто прелесть! Ты что, действительно боишься, что тебе придется предъявить мне обвинение в убийстве мужа?
Соскочив с кушетки, она шагнула к нему, придерживая у груди волочившуюся по полу простыню. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку и сказала:
– Можешь не беспокоиться, дорогой. Если бы я захотела убить Люта, я не стала бы стрелять ему в спину. Что за радость убивать человека, который об этом не подозревает? Нет, нажимая на курок, я хотела бы смотреть ему в глаза!
– Этот аргумент немногим лучше заявления, что тебе, дескать, неохота было убивать его в такую жару.
– Я вообще не собираюсь оправдываться, – возмутилась Дэви. – Я даю слово, что не убивала его! – Она быстро перекрестилась. – Ни его, ни кого-нибудь другого, хотя – видит бог! – мне ужасно хотелось это сделать.
Хэммонд был рад слышать, что она отрицает свою вину с такой искренней горячностью, но Дэви все испортила, добавив:
–..Эти тюремные робы – они такие ужасные!
Закрыв глаза, Дэви откинулась на спину, чувствуя во всем теле приятное тепло после массажа и последовавшего секса с Сандро – секса, который не требовал с ее стороны никаких усилий. Она просто лежала, позволяя ему проделывать с собой разные приятные вещи, которые разрешились бурным и продолжительным оргазмом.
Сандро все еще был возбужден, но Дэви больше не обращала на него внимания. Поудобнее устроившись на подушке, она собиралась задремать, когда Сандро неожиданно пошевелился.
– Странно… – пробормотал он.
– Что? – Дэви приоткрыла один глаз.
– Твой друг все ходил вокруг да около, но ни разу не спросил прямо, убила ты своего мужа или нет. Приподнявшись на локте, Дэви посмотрела на него.
– Что ты хочешь этим сказать? Сандро пожал плечами:
– Он твой друг. Может быть, ему просто не хочется знать ответ на этот вопрос.
Дэви долго молчала. Потом, глядя в пространство, она невольно высказала вслух то, о чем думала:
– Или, может быть, он уверен в том, что я этого не делала.
Глава 11
Отъезжая от особняка Петтиджонов, Хэммонд думал о том, что не хотел бы ни видеть Дэви в суде, ни подвергать ее перекрестному допросу. И для этого у него были причины. Во-первых, они были близкими друзьями. Дэви ему искренне нравилась, и, хотя ее вряд ли можно было назвать столпом добредете ли, она никогда не притворялась и не старалась казаться лучше, чем была.
Множество женщин сплетничали и злословили по ее адресу, хотя сами вели себя нисколько не лучше. Вся разница заключалась в том, то они грешили потихоньку, втайне, Дэви же, казалось, специально выставляла свои проделки напоказ. Ее выходки, заставлявшие общественное мнение бурлить от возмущения, были сознательным эпатажем. Истина же заключалась в том, что никто или почти никто из критиков и судей не догадывался о том, какова Дэви на самом деле. Хорошие же стороны своей натуры Дэви тщательно скрывала.
Хэммонд давно понял, что Дэви просто пыталась защитить себя таким оригинальным способом. Чтобы не дать окружающим ранить себя, она спешила нанести упреждающий удар, не подпуская к себе тех, кто мог сделать ей больно. И, учитывая, каким было ее детство, подобное поведение было вполне объяснимо. Насколько Хэммонд мог судить, Максина Бертон была скверной матерью. Дэви и ее сестры росли как трава, не зная ни тепла, ни материнской заботы. Несмотря на это, Дэви продолжала регулярно навещать мать в элитном доме для престарелых, куда она ездила каждую неделю. Она не только оплачивала ее содержание, но и сама исполняла личные просьбы и пожелания матери, и Хэммонд был, наверное, единственным, кто знал об этом. Дэви, впрочем, ничего ему не рассказывала, и он, наверное, так и остался бы в неведении, если бы однажды Сара Берч не проболталась ему об этой тайне своей хозяйки.
Второй причиной, по которой ему не хотелось бы допрашивать Дэви, была ее способность лгать – лгать вдохновенно и правдоподобно. Слушать ее было так приятно, что легко было потерять осторожность и попасться.
Впрочем, он знал, что присяжные часто относятся к таким людям, как Дэви, довольно благосклонно. Хэммонд почти не сомневался, что, если ее вызовут в суд для дачи показаний, она наверняка оденется так, что не заметить ее будет просто невозможно. И если во время заслушивания обычных свидетелей присяжные иногда позволяли себе дремать, то с Дэви этот номер не пройдет.
Хэммонд очень хорошо представлял себе, что может сказать Дэви, поднявшись на возвышение для свидетелей. Если она заявит, что не убивала Люта Петтиджона, но тем не менее ничуть не сожалеет о его смерти, поскольку он был неверным мужем, обманывавшим ее при каждом удобном и неудобном случае, если она скажет, что он заслуживал смерти, поскольку был лживым, жестоким негодяем, присяжные скорее всего согласятся с ней.
Нет, он не хотел бы допрашивать Дэви в связи с убийством Петтиджона. Но если до этого дойдет, ему придется… Да, придется, потому что это дело было лучшим в его карьере. Хэммонд надеялся только, что Смайлоу и его люди сумеют собрать достаточно улик, чтобы обвиняемый не сумел уйти от наказания под каким-нибудь формальным предлогом.
Впрочем, и ему тоже предстояло постараться. Вряд ли это дело будет простым, рассуждал Хэммонд, слишком уж заметной фигурой был Лют Петтиджон, чтобы его смерть не задела интересы многих и многих высокопоставленных политиков и дельцов. Ему придется быть предельно внимательным и осторожным, чтобы не ошибиться и не испортить все, но только так Хэммонд мог узнать, чего стоит он сам. Только получив реальные доказательства своей компетентности и способности противостоять нажиму сильных мира сего, он сможет принять участие в ноябрьских выборах прокурора округа. А ему очень хотелось не только принять в них участие, но и победить. Победить заслуженно, а не потому, что он будет фотогеничнее других кандидатов, или потому, что у него будет более мощная финансовая поддержка.
Дела, требующие напряжения всех сил – такие, как убийство Люта Петтиджона, – попадались действительно редко. Именно поэтому Хэммонд буквально набросился на представившуюся ему возможность. Именно поэтому он так и не сказал Монро Мейсону о том, что встречался с Петтиджоном в день смерти последнего. Он просто должен был получить это дело, получить во что бы то ни стало и добиться обвинительного приговора. Только такое громкое дело, как это, могло помочь ему заработать своего рода политический капитал перед ноябрьскими выборами.
Кроме того, дело Люта Петтиджона было для Хэммонда прекрасным средством досадить собственному отцу.
И для него это была едва ли не самая убедительная причина желать этого дела. Много лет назад, когда Хэммонд принял решение стать прокурором, а не адвокатом, его отец, Престон Кросс, резко возражал против этого. Его главным аргументом была разница в доходах адвоката и прокурора, и он едко высмеивал желание сына стать слугой общества и получать за это жалкие гроши. Но совсем недавно Хэммонд узнал, что дело было вовсе не в деньгах.
На самом деле его решение развело их с отцом по разные стороны баррикады, поскольку Престон Кросс был тесно связан с Лютом Петтиджоном и участвовал в некоторых его неблаговидных аферах. И больше всего он боялся, что судить его будет собственный сын. Хэммонд пытался поговорить с отцом, но не достиг понимания, а лишь усилил враждебность в отношениях между ними.
Но думать об этом сейчас он не хотел. Каждый раз, когда Хэммонд вспоминал об отце, он неизменно оказывался в таком глубоком эмоциональном ступоре, что у него буквально опускались руки. Анализировать их отношения ему было тяжело физически, к тому же ни малейшей надежды на примирение он не видел.
И он решил отложить этот вопрос на потом.
Вначале он, однако, подумал не о самом деле, а об обстоятельствах, не имевших к нему непосредственного отношения, но тем не менее важных. Хэммонд был рад, что не был теперь связан со Стефи. Бремя близких отношений с ней только мешало бы ему, отвлекая и рассеивая внимание. Разумеется, Стефи будет крайне недовольна, когда узнает, что в расследовании ей отведена второстепенная роль, но Хэммонд надеялся как-нибудь это уладить. Уже давно он не испытывал такого прилива сил.
Хэммонд снял одну руку с руля автомобиля и, достав из нагрудного кармана сложенный листок бумаги, еще раз перечитал записанный на нем адрес.
* * *
Слегка запыхавшись, Стефи ворвалась в больничную палату.
– Я приехала сразу, как только смогла, – заявила она еще с порога. – Я пропустила что-нибудь интересное?
Смайлоу дозвонился до нее незадолго до того, как Стефи уехала от Хэммонда, и сообщил, что дежурный врач разрешил ему допросить находящихся в больнице свидетелей.
Хэммонд жил недалеко от больницы, однако это не помешало Стефи несколько раз нарушить правила дорожного движения – так она торопилась.
Когда она приехала в больницу, Смайлоу уже допрашивал мужчину лет пятидесяти, который лежал на кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Несмотря на это, Стефи заметила, что лицо у него было нездорового серого цвета, а глубоко запавшие глаза обведены темными кругами. Правая рука лежала поверх одеяла, и к ней была подсоединена капельница.
На стуле возле кровати сидела женщина, очевидно жена.
Смайлоу, стоявший в ногах кровати, представил Стефи больному.
– Это мисс Манделл, она работает в окружной прокуратуре и имеет к этому расследованию самое непосредственное отношение. А это мистер и миссис Дэниэлс.
– Здравствуйте, мистер Дэниэлс, – приветливо поздоровалась Стефи.
– Здравствуйте. – Голос мужчины был слабым.
– Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вам лучше?
– Не знаю. Во всяком случае, я перестал молиться, чтобы бог забрал меня к себе.
– Что ж, это тоже прогресс. – Стефи вопросительно покосилась на миссис Дэниэлс. – А вы, мэм? Вы не заболели? Она слабо улыбнулась.
– Я ела только суп из креветок.
– Мистер и миссис Дэниэлс – последние, кого я еще не опросил, – вступил Смайлоу. – Остальные уже рассказали мне все, что знают. К сожалению, знают они немного. Никто из них ничего не видел.
– А мистер Дэниэлс?
– Может быть.
– Да, – смущенно подтвердил мистер Дэниэлс. – Я, кажется, кое-кого видел.
– Так видели вы или нет? – тотчас же повернулась к нему Стефи, не в силах совладать со своим нетерпением. Миссис Дэниэлс резко поднялась со стула.
– Мой муж очень устал, мисс Манделл. Он все еще плохо себя чувствует, и ему трудно отвечать на вопросы. Неужели вы не можете подождать до завтра, пока он немного окрепнет?
Осознав свою ошибку, Стефи поспешила исправить ее:
– Я прошу прощения у мистера Дэниэлса. Боюсь, после общения с разного рода преступниками мои манеры оставляют желать лучшего. Поверьте, меньше всего мне хотелось затруднять вас, но у меня нет другого выхода.
Произнося эту маленькую речь, Стефи смотрела прямо перед собой, не осмеливаясь бросить взгляд в сторону Смайлоу, зная, что прочтет в его глазах неодобрение и насмешку.
Миссис Дэниэлс поджала нижнюю губу и повернулась к мужу:
– Как ты думаешь, дорогой, ты в состоянии ответить на один-два их вопроса?
Мистер Дэниэлс кивнул, и она повернулась к Стефи:
– Спрашивайте, только поскорее.
– Разумеется, мистер Дэниэлс, если вы еще не совсем оправились, мы могли бы прийти завтра. Но поймите и нас тоже: кто-то хладнокровно расправился средь бела дня с одним из видных членов нашего общества. Кто-то застрелил его без всякой видимой причины… – Она выждала несколько мгновений, давая им переварить эту информацию, и добавила, намеренно драматизируя ситуацию:
– Мы должны схватить преступника, пока он еще кого-нибудь не убил. Дорога каждая минута, и только вы можете нам помочь.
– Боюсь, я не смогу вам помочь, мисс, э-э-э… Манделл. Это неожиданное заявление мистера Дэниэлса застало Стефи врасплох.
– Почему вы так решили, сэр?
– Потому что вы говорили о преступнике. А я видел женщину…
Стефи и Смайлоу переглянулись.
– Я говорила о преступнике вообще, – пояснила Стефи, справившись с секундным замешательством. – А не о преступнике или преступнице.
– А-а, тогда понятно. В общем, я видел женщину, – повторил Дэниэлс. – Впрочем, она не была похожа на убийцу.
– Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее? – вставила Стефи.
– Вы хотите, чтобы я ее описал?
– Начните, пожалуйста, с самого начала, – осторожно попросил Смайлоу.
– Хорошо. – Мистер Дэниэлс чуть приподнялся на подушке. – Мы… то есть наша группа, мы уехали их отеля сразу после обеда. Примерно через полтора часа после начала экскурсии я почувствовал себя плохо. Сначала я решил, что во всем виновата жара, однако двое детишек из нашей группы уже… В общем, у них схватило животы, поэтому я сразу подумал, что, наверное, съел что-то не то за обедом. В самом деле, с каждой минутой я чувствовал себя все хуже и сказал жене, что я, пожалуй, вернусь в отель, приму что-нибудь от желудка и присоединюсь к экскурсии позже…
Миссис Дэниэлс подтвердила слова мужа величественным кивком.
– К тому времени, когда я вернулся в отель… В общем, мне было очень скверно, и я даже боялся, что не успею подняться к себе в номер.
– А где вы видели эту женщину? – перебила Стефи, которой очень хотелось, чтобы Дэниэлс перестал разглагольствовать и перешел к делу.
– Когда подошел к дверям своего номера.
– Который находится на пятом этаже, – вставил Смайлоу.
– Да, номер 5-06, – подтвердил мистер Дэниэлс. – Так вот, пока я искал ключ, я заметил, что в коридоре кто-то стоит. Это была незнакомая мне женщина…
– Что она делала? – быстро спросил Смайлоу.
– Н-ничего… Она просто стояла лицом к двери, словно только что постучала и ждала, пока ей откроют.
– Как далеко от вас находилась эта женщина?
– Гм-м, не очень далеко. Или нет… довольно далеко. Я об этом не задумывался. Знаете, всегда чувствуешь себя очень неловко, когда вдруг встречаешься взглядом с незнакомым человеком, к тому же я чувствовал себя… Ну, сами понимаете.
– Вы не заговорили с ней?
Мистер Дэниэлс беспокойно пошевелился.
– Нет, конечно, нет. Я просто глянул на нее разок. Честно говоря, тогда я думал главным образом о том, как бы поскорее попасть в туалет…
– Но вы хорошо ее разглядели? Могли бы вы сказать, сколько ей было лет?
– Ну, она была не старая, но и не молоденькая. Примерно вашего возраста, мэм. – Он посмотрел на Стефи.
– Она была темнокожей или, может быть, азиаткой?
– Нет, мэм, нет.
– Высокая, низкая?
Мистер Дэниэлс покачал головой.
– Знаете, я как-то не обратил внимания. Впрочем, она не была ни особенно высокой, ни коротышкой, иначе бы я запомнил… Наверное, у нее был средний рост.
– Какого цвета были у нее волосы? – снова вступила в разговор Стефи. – Она была блондинкой?
– Не особенно.
– Не особенно? – удивился Смайлоу.
– Ну да… То есть она не была такой, как Мэрилин Монро, если вы понимаете, что я имею в виду… Но и не брюнеткой. В общем, у нее были такие волосы… обычные.
– А телосложение? Могли бы вы описать, как она была сложена?
– Она была, в общем, довольно стройной, но… Я, видите ли, не очень ее рассматривал. У меня так сильно схватило живот, что я боялся, как бы со мной не случилась авария.
– Думаю, мой муж больше ничем не может быть вам полезен, – вмешалась миссис Дэниэлс. – А если у вас появятся еще вопросы, приходите лучше завтра.
– Последний вопрос, если позволите, – остановил ее Смайлоу. – Скажите, мистер Дэниэлс, вы видели, как эта женщина вошла в номер мистера Петтиджона?
– Нет, я не видел. Я постарался как можно скорее отпереть дверь этой похожей на кредитную карточку штукой, которую нам выдали вместо ключей, и вошел к себе. – Он с беспокойством потер заросший щетиной подбородок. – Я даже не могу вам точно сказать, стучалась ли она в номер, где жил тот человек, которого убили, или в другой.
– Может быть, все-таки припомните? Мистер Петтиджон проживал в номере «люкс», а у всех «люксов» двери слегка утоплены в стену, – сказала Стефи. – Или давайте сделаем так: мы покажем вам номер мистера Петтиджона, а вы скажете нам, та это дверь или не та.
– Я не знаю, смогу ли… Я ведь только глянул в ту сторону и сразу же отвернулся. Мне запомнилось только, что эта женщина стояла в коридоре с таким видом, словно ожидала, пока ей откроют. Вот и все…
– Вы уверены, что она собиралась войти? Может, она только что вышла?
– Может быть, так, а может быть, и эдак… Я не уверен, понимаете? – Мистер Дэниэлс явно нервничал. – Но у меня сложилось впечатление, что она хотела войти. Я мало что запомнил, потому что ничего необычного в этом не было, к тому же мне было очень плохо. Честно говоря, если бы вы не спросили, я бы, наверное, и не вспомнил, что встретил кого-то в коридоре.
Он хотел добавить что-то еще, но миссис Дэниэлс снова вмешалась, – на этот раз гораздо более решительно, – и Стефи со Смайлоу, извинившись и пожелав ее супругу скорейшего выздоровления, покинули палату.
– Потрясающе, – мрачно заметил Смайлоу, едва только они оказались в коридоре. – Теперь убийца в наших руках. Главное, найти эту женщину – не худую и не толстую, не блондинку и не брюнетку, не старую и не молодую, которая то ли входила в номер Петтиджона, то ли выходила из него.
– Я разочарована, но ничуть не удивлена, – хладнокровно ответила Стефи. – Вряд ли он был в состоянии запомнить что-либо важное, в то время как его беспокоила совсем другая проблема…
Они посмотрели друг на друга и вдруг расхохотались. В эту минуту из палаты вышла миссис Дэниэлс. Она вызвала лифт и повернулась к ним.
– Вы поедете? – спросила она, когда кабина подошла.
– Нет, пока нет, – ответила Стефи. – Нам с детективом Смайлоу необходимо обсудить кое-какие вопросы.
Она уехала, а Стефи поманила Смайлоу в холл, где они уселись в стоящие друг напротив друга кресла. Убедившись, что их никто не слышит, Смайлоу без обиняков сообщил Стефи, что делом об убийстве Петтиджона будет заниматься Хэммонд Кросс.
– Мейсон поручил расследование нашему «золотому мальчику», – сказал он, испытующе глядя на нее.
Но Стефи, даже не пытаясь скрыть своего разочарования, только спросила у него, когда он об этом узнал.
– Несколько часов назад. Шеф полиции Крейн позвонил мне и сообщил эту новость.
– Почему он это сделал?
– Крейн? Видишь ли, я просил его поговорить с Мейсоном, чтобы это дело поручили тебе.
– Спасибо, Смайлоу. – Она с горечью покачала головой. – Правда, из этого ничего не вышло, но все равно – спасибо. Кстати, когда об этом планировалось известить меня?
– Думаю, не раньше завтрашнего утра.
Стефи задумалась. Хэммонд узнал об убийстве только от нее. Следовательно, звонок, раздавшийся, пока она была у него, был от Мейсона, сообщавшего своему любимцу, что он получит этот лакомый кусочек…
Она вздохнула. Узнать о том, что Хэммонд снова обошел ее на повороте, ей было особенно обидно еще и потому, что произошло это вскоре после их разрыва. Она потерпела двойное поражение, и теперь ей предстояло начинать все сначала.
– Дэви Петтиджон замолвила за него словечко, – заметил Смайлоу, внимательно наблюдавший за выражением ее лица.
– Как она и обещала.
– Она сказала, что ее устраивает только самое лучшее. Очевидно, она считает тебя работником второго сорта.
– Дело не в этом. Вернее – не только в этом. Дэви в любом случае предпочла бы, чтобы ее интересы представлял мужчина, а не другая женщина, каким бы блестящим юристом она ни была.
– Возможно, ты права. Дэви, несомненно, будет гораздо проще управлять мужчиной, а не женщиной. Кроме того, семьи ее и Кросса когда-то были очень дружны.
– Значит, важнее, не что ты знаешь, а кого ты знаешь. – Стефи немного подумала, потом встала с кресла и закинула на плечо ремень своей увесистой сумки. – Что ж, если все это меня больше не касается, я, пожалуй, пойду.
– Погоди! – Смайлоу нетерпеливо махнул рукой, приглашая ее снова сесть. – Мейсон бросил тебе косточку. Не забудь удивиться, когда он официально известит тебя обо всем завтра утром.
– Какую кость? – с подозрением осведомилась Стефи.
– Ты будешь помогать Хэммонду.
– Это логично. – Стефи сбросила с плеча сумку и села. – Одна голова хорошо, а две лучше, особенно в таком сложном деле. Ты только это хотел мне сказать? – спросила она, перехватив взгляд Смайлоу.
– Нет. По-видимому, твоя основная обязанность будет состоять в том, чтобы служить своего рода барьером между мной и Хэммондом и смягчать разного рода трения. Если тебе это не удастся, ты по крайней мере можешь попытаться предотвратить кровопролитие. Во всяком случае, Мейсон на это рассчитывает.
Стефи нахмурилась.
– Это его собственные слова?
– Я, конечно, передаю только общий смысл, поскольку Мейсон говорил не со мной, а с начальником полиции, но суть от этого не меняется. Впрочем, можешь не беспокоиться: до кровопролития дело вряд ли дойдет.
– Я в этом не уверена. Слишком часто вы оба были на грани того, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Кстати, какая кошка между вами пробежала?
– Никакая. Просто мы терпеть друг друга не можем.
– И все-таки? В чем причина столь горячей «любви» между вами?
– Это долгая история.
Стефи разочарованно вздохнула. На самом деле ей давно хотелось узнать причины их вражды. Разумеется, Хэммонд и Смайлоу были совершенно разными людьми. Холодность и замкнутость последнего отталкивали от него людей, и Стефи порой казалось, что именно этого он и добивался. Хэммонд, напротив, был обаятелен и открыт. Правда, близкую дружбу с ним было непросто заслужить, но сделаться его приятелем не составляло особого труда. Смайлоу тщательно следил за собой и был привередлив до брезгливости; обаяние же Хэммонда было врожденным и естественным. Оба закончили колледж с отличием, но если отношение сокурсников к Смайлоу всегда было ревниво-завистливым, то Хэммонда все любили и единодушно считали признанным лидером. И тот и другой относились к себе с требовательностью и стремились добиться своего во что бы то ни стало, но если к Хэммонду успех приходил легко, то Смайлоу приходилось немало потрудиться, чтобы достичь цели.
Себя Стефи всегда считала больше похожей на Смайлоу. Она понимала и разделяла его ревность к Хэммонду, не в последнюю очередь подпитывавшуюся легкомысленным отношением последнего к собственным преимуществам. Хэммонд никогда или почти никогда не злоупотреблял ими, больше того – откровенно подтрунивал над ними. Так он не пользовался средствами из своего наследственного фонда и жил на то, что зарабатывал. Его коттедж был отнюдь не дешевым, но на самом деле Хэммонд мог позволить себе гораздо более комфортабельное и дорогое жилище. Единственной роскошью, которую он имел в своем распоряжении, были яхта и загородный дом, однако он никогда не хвастался ни тем, ни другим.
О, насколько легче было бы питать к нему неприязнь, если бы он кичился своими талантами и своим богатством!
Вот почему знать причины столь сильной антипатии между Хэммондом и Смайлоу было не только интересно, но и полезно. Они оба представляли один и тот же Закон и часто работали ради одной и той же цели, и все же сходства между ними было гораздо меньше, чем можно было ожидать.
– Должно быть, это очень нелегко… – промолвил Смайлоу, прерывая цепь ее размышлений.
– Что именно? – удивилась Стефи.
– Постоянно соперничать с Хэммондом на профессиональном поприще и одновременно спать с ним. Или борьба за кресло Мейсона придает вашей интрижке особую остроту?
Слова Смайлоу застали Стефи врасплох, и она уставилась на детектива в немом изумлении.
– Ты хочешь спросить, как я узнал? – Смайлоу улыбнулся такой ледяной улыбкой, что ее обдало холодом. – Метод исключения, моя дорогая Стефи. Хэммонд – единственный мужчина в прокуратуре, который еще ни разу не похвастался, что сумел забраться к тебе в трусики. Я сложил два и два и получил ответ на интересующий меня вопрос. И, судя по твоему вытянувшемуся лицу, я попал в «яблочко».
Его самодовольство было поистине непереносимо, но Стефи не собиралась доставлять ему удовольствие и показывать, насколько она разозлилась и расстроилась. Вместо этого она постаралась сохранить непроницаемое выражение лица.
