Сандра Браун
Алиби

Полная версия

Глава 28

Смайлоу и Стефи долго не могли успокоиться. Приехав из тюрьмы в полицейское управление, они на протяжении доброй четверти часа в восторге хлопали друг друга по плечам, радуясь успеху разыгранного ими спектакля, после которого Бобби Тримбл наконец разговорился. Их откровенная радость была неприятна Хэммонду, но деваться ему было некуда, и он притворился, будто разделяет их ликование.

– Я дал ему часок на раздумья, – объяснял ему Смайлоу. – И готово – парень спекся. Он всерьез поверил, что Стефи способна предъявить ему обвинение в зверском изнасиловании с отягчающими вину обстоятельствами. На этом он и сломался. – Смайлоу довольно хмыкнул. – Сломался и выложил все, что знал.

Но Хэммонд знал, что на самом деле Элен Роджерс вовсе не утверждала, будто ее изнасиловали. Единственное, чего она добивалась, это того, чтобы Бобби Тримбла упрятали за решетку. Только в этом случае, считала Элен, другие женщины будут избавлены от опасности, которую он собой представлял.

– Мне не терпится увидеть, какое лицо будет у Юджин Кэрти, когда она услышит запись допроса своего братца, – сказала Стефи Хэммонду. – Тебе нужен был мотив преступления? Так вот, на этой пленке полно такого, что может служить самым убедительным мотивом.

Хэммонд старался ровно дышать, чтобы справиться с подступившей к горлу тошнотой. Его начало мутить с тех самых пор, как Стефи сообщила ему о том, что брат Юджин находится в тюрьме. Стефи и Смайлоу так радовались, так гордились своей пленкой! А ему хотелось вырвать кассету из магнитофона, бросить на пол и растоптать. Слушать пленку ему не было никакой необходимости – все, что могло на ней быть, он уже знал от Лоретты.

Да, если смотреть на факты непредвзято, то картина получалась, конечно, весьма неприятная. В их свете Юджин представала если не чудовищем, то, во всяком случае, личностью крайне отталкивающей. Показания Бобби Тримбла, несомненно, изрядно им приукрашенные, могли серьезно повредить Юджин. Как справедливо заметила Стефи, при желании каждый факт из ее биографии можно было превратить в убедительный мотив для убийства.

А именно мотива и не хватало, чтобы предъявить Юджин Кэрти официальное обвинение.

Поначалу Хэммонд надеялся, что следователи Смайлоу окажутся не такими сметливыми и расторопными, как Лоретта, и что ему удастся оттягивать передачу дела в суд бесконечно. Или по крайней мере до тех пор, пока он не выяснит достоверно и точно, что именно связывало Юджин с Петтиджоном. Но после того, как он получил отчет Лоретты, Хэммонд решил предложить Юджин вместе пойти к Смайлоу и во всем ему признаться. Самому ему, конечно, с самого начала следовало рассказать детективу о своей встрече с Петтиджоном, но тема его разговора с магнатом была столь деликатной – или столь взрывоопасной, – что Хэммонд до конца надеялся сохранить эти сведения в тайне. Но теперь, похоже, никакого выбора у него не осталось. Да и Юджин, безусловно, следовало рассказать Смайлоу о своем прошлом до того, как он узнает обо всем через своих информаторов и начнет строить предположения относительно возможного характера ее связи с Петтиджоном.

Но эти его намерения так и остались нереализованными. Утром Хэммонду не удалось поговорить с Юджин, поскольку к тому моменту, когда Стефи ворвалась в его спальню, она благополучно вернулась к себе домой. Сначала Хэммонд был только рад этому, полагая, что, если бы Стефи застала их с Юджин в одной постели, это подорвало бы всякое доверие к тому, что они собирались сообщить. Но когда он узнал, что за новость принесла ему Стефи, сердце его упало.

Он понял, что все погибло.

Бобби Тримбл возник неизвестно откуда, возник в самый неподходящий момент. Теперь Смайлоу все известно, а Хэммонд даже не мог предупредить Юджин, какая ловушка ее ожидает. Что же делать?..

Его размышления прервал писк пейджера. Все трое полезли проверять.

– Это мой, – сказал Хэммонд, и Смайлоу придвинул к нему телефон.

– Спасибо, я воспользуюсь сотовым, – поблагодарил Хэммонд и, извинившись, вышел в коридор, где он мог разговаривать относительно свободно.

Набрав номер, высветившийся на экране пейджера, он прижал телефон к уху.

– Алло, Лоретта? Что у тебя?

– Мне показалось, что вчера вечером мы расстались как-то не так.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты как будто… расстроился.

– Пусть тебя это не беспокоит. Лори. Это только мои проблемы, тебя они не касаются.

– И все-таки я волновалась… Просто места себе не находила. Мне хотелось что-то для тебя сделать, поэтому сегодня утром я отправилась в архив округа и сразу наткнулась на Харви. Он как раз покупал в торговом автомате булочку с медом, и я…

– Нельзя ли ближе к делу. Лори? У меня всего несколько минут.

– Сейчас, сейчас… В общем, я спросила, не обращался ли к нему кто-нибудь еще с той же просьбой, что и я. Мне хотелось посмотреть, как он отреагирует. Знаешь, Хэммонд, наш красавчик покрылся холодным потом у меня на глазах. Клянусь, я слышала, как он стучит зубами!

– Неужели кто-то еще просил его собрать сведения о Юджин?

– Похоже, что так.

– Но кто?

– Этот говнюк так и не сказал. Я испробовала все, Хэммонд, поверь мне. Я пригрозила ему разоблачением, тюрьмой, самыми страшными пытками. Я льстила, уговаривала, упрашивала, обещала озолотить, хотя, видит бог, никаких особенных денег у меня нет. Ничего не сработало. Тот, кто обращался к Харви с этой просьбой до нас, напугал его до полусмерти. Он так и не заговорил.

– Хорошо, спасибо. – Услышав позади себя шорох, Хэммонд обернулся через плечо и увидел Юджин и Фрэнка Перкинса, которые вышли из-за угла, направляясь к кабинету Смайлоу.

– Чем я еще могу тебе помочь? – спросила Лоретта.

– Боюсь, что пока ничем. А сейчас, извини, я должен бежать. Он выключил телефон и, повернувшись, пошел навстречу Юджин и Фрэнку. Они достигли двери почти одновременно, и адвокат, который до этого что-то быстро говорил Юджин на ухо, вскинул на него глаза.

– Господи боже мой, Хэммонд, что с тобой?! Ты попал под поезд?

– Нет. Просто кто-то пытался меня ограбить.

– Что же, грабитель пытался отрезать тебе руку вместе с часами? – Адвокат смерил его испытующим взглядом, но Хэммонд этого даже не заметил. Он во все глаза смотрел на Юджин, а она смотрела на него.

У них было всего несколько секунд. Хэммонд хотел предупредить ее хотя бы взглядом, но Перкинс уже распахнул дверь кабинета и слегка подтолкнул Юджин вперед.

– Что теперь, детектив Смайлоу? – спросил Перкинс с порога.

– У нас есть одна очень любопытная пленка, – ответил Смайлоу. – И нам хотелось бы, чтобы мисс Кэрти ее прослушала.

– Какая пленка?

– Пленка с записью показаний одного человека, которого мы допросили сегодня утром в городской тюрьме. Поверьте, адвокат, эта пленка имеет прямое отношение к делу об убийстве Петтиджона.

Вкратце Смайлоу рассказал Юджин и ее адвокату об Элен Роджерс и о том, что с ней случилось.

– К счастью для нас, мисс Роджерс оказалась женщиной решительной и упорной, – закончил он. – Она сама выследила мерзавца и сообщила о нем патрульным полицейским.

– Все это замечательно, – раздраженно сказал Перкинс, – но я не понимаю, при чем тут…

– Сейчас поймете. Дело в том, что этого человека зовут Бобби Тримбл.

Все это время Хэммонд внимательно следил за выражением лица Юджин. Он был уверен, что она догадалась, о чем пойдет речь, как только Смайлоу начал рассказывать о злоключениях безвестной Элен Роджерс из Индианаполиса. Когда детектив назвал имя ее брата, Юджин была уже готова и никак не отреагировала, поэтому Смайлоу принужден был спросить:

– Вы ведь знакомы с мистером Тримблом, доктор Кэрти?

– Мне нужно поговорить с моей клиенткой, – вмешался адвокат.

– Это ни к чему, Фрэнк, – негромко сказала Юджин. – К сожалению, я не могу этого отрицать. Да, детектив, я знаю Бобби Тримбла.

Смайлоу с торжеством повернулся к Перкинсу:

– Пленка говорит сама за себя, Фрэнк. Только слушайте внимательно.

И он нажал на магнитофоне клавишу воспроизведения. Сначала на пленке был записан только голос самого Смайлоу, который назвал дату, время, место проведения допроса и имена всех присутствующих. Затем он вкратце остановился на обстоятельствах дела. По его словам, подозреваемый Бобби Тримбл полностью признался, что соблазнил заявительницу мисс Элен Роджерс с целью похищения имевшихся при ней денежных сумм и кредитных карточек. Сам Бобби добавил от себя, что хотя никто не обещал ему полного освобождения от ответственности, он все же надеется на снисхождение суда, так как от сотрудницы прокуратуры мисс Стефани Манделл ему стало известно о трудностях, с которыми столкнулась полиция, расследуя убийство Люта Петтиджона. Именно это и заставило его сообщить следствию все, что ему известно об этом деле.

Когда Бобби закончил свое многословную и путаную речь, Смайлоу задал ему первый вопрос:

– Итак, Бобби… Можно мне называть тебя Бобби?

– Называйте хоть горшком… Я своего имени не стыжусь.

– Итак, Бобби, ты знаком с доктором Юджин Кэрти?

– Конечно. Юджин моя сводная сестра по матери. Отцы у нас были разные, хотя я никогда не видел ни своего, ни ее папашу.

– Тримбл – фамилия вашей матери?

– Верно.

– Ты и твоя сводная сестра росли вместе, в одном доме?

– Можно сказать и так, хотя я бы не назвал это домом. Наша мамаша превратила его черт знает во что.

– А конкретнее?

– Считайте, что мы выросли в борделе. Наша мать тащилась от мужиков и обслуживала их с утра и до позднего вечера. У нас в доме постоянно толпились какие-то темные личности. Впрочем, пока наша мать кувыркалась с клиентом, нас с Юджин обычно выгоняли из дома. Холод, жара, голод – все это мы испытали. Иногда нам удавалось перехватить пару-тройку бутербродов у старой негритянки, которая прибиралась в соседней закусочной. Она питала слабость к Юджин, а меня недолюбливала, но кое-что нам от нее перепадало.

– Ваша мать еще жива?

– А черт ее знает! Мне так все равно. Она бросила нас, когда мне было, гм-м… четырнадцать, а Юджин, соответственно, двенадцать с небольшим. Наша родительница втюрилась в какого-то прощелыгу, а когда он подался в Рим, она помчалась на восток. С тех пор я ни разу ее не видел. И, признаться, не очень-то и хотелось, разве только для того, чтобы плюнуть ей в морду.

– Почему вами не заинтересовалась Служба охраны детства?

– Уж лучше сесть в тюрьму, чем иметь дело с этими бюрократками, которые вечно суют нос не в свое дело. – Было слышно, как Бобби усмехнулся. – Вот почему я велел Юджин никому не говорить, что наша мать пропала. Мы продолжали ходить в школу и вообще водили всех за нос, притворяясь, будто все в полном порядке. И все действительно было в порядке. Насколько я помню, за все время наша мать ни разу не почтила школу своим присутствием.

– А соседи не заметили отсутствия вашей матери? – поинтересовался Смайлоу.

– Нет, не думаю. Во всяком случае, прошло очень много времени, прежде чем они начали что-то подозревать. Ведь и при матери Юджин таскала белье в прачечную самообслуживания, а я болтался по окрестностям и искал, где можно подработать.

– Ты подрабатывал, чтобы содержать себя и сестру? Бобби откашлялся.

– Поначалу да… – Последовала пауза, потом Бобби сказал:

– Прежде чем я продолжу, я хотел бы… Ну, чтобы вы меня правильно поняли. Я считаю, что уже заплатил свой долг обществу за все, что случилось. Ведь меня же не будут наказывать за это второй раз, правда? В конце концов, это было еще в Теннесси, а сейчас мы в Южной Каролине…

– Расскажи нам все, что ты знаешь об убийстве Люта Петтиджона – и выйдешь отсюда свободным, – вкрадчиво сказан Смайлоу.

Бобби немного помолчал.

– Мне нравится это предложение… – промолвил он наконец. До этого момента Юджин сидела неподвижно. Сейчас же она пошевелилась и повернулась к своему адвокату.

– Скажите, Фрэнк, – спросила она, – я обязана все это выслушивать?

Фрэнк Перкинс кивнул и попросил Смайлоу остановить запись, чтобы он мог посоветоваться с клиентом. Тот послушно щелкнул клавишей остановки, и адвокат, наклонившись к уху Юджин, что-то быстро зашептал. Она так же тихо ответила и покачала головой, после чего они переговаривались еще Минуты две.

Наконец Перкинс выпрямился и сказал:

– Я не считаю показания этого человека сколько-нибудь серьезными или заслуживающими доверия. Ведь вы фактически заключили с ним сделку – свобода в обмен на показания против моей клиентки. Я считаю, что свидетель, поставленный в такие условия, не способен быть объективным. Скорее, наоборот, стремясь выставить себя в глазах следствия в выгодном свете, он постарается скрыть или исказить известные ему факты.

– Если Тримбл лжет, – возразил Смайлоу, – то мисс Кэрти нечего волноваться.

– Ей неприятно слушать клевету в свой адрес.

– Я заранее прошу у мисс Кэрти прощения за те неприятные минуты, которые мы ей, возможно, доставим, однако, мне кажется, мисс Кэрти будет любопытно узнать, в чем обвиняет ее сводный брат. В конце концов, никто не запрещает ей встать и сказать, в чем он солгал.

Перкинс повернулся к Юджин:

– Решайте, доктор Кэрти. Юджин коротко кивнула.

– О'кей, Смайлоу, – строго сказал адвокат. – Начинайте свой спектакль.

Но детектив не обратил никакого внимания на шпильку и снова включил пленку с того самого места, где они остановились.

– Некоторое время мы кое-как перебивались, – продолжал рассказывать Бобби. – Мне приходилось буквально надрываться, чтобы у нас на столе была самая простая еда, а ведь нужно еще было покупать Юджин хоть какую-то одежонку. Она ведь росла, как растут только двенадцатилетние девчонки. Росла и… гм-м… расцветала. – Бобби понизил голос до конфиденциального шепота. – Все это происходило у меня на глазах. Она, знаете, очень быстро развивалась, и это навело меня на мысль… Я уже давно заметил, что мои приятели стали заглядываться на Юджин… Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? Теперь они смотрели на нее совсем другими глазами, и я подумал, что должен это использовать.

В первый раз это получилось случайно. То есть, я хочу сказать, что не планировал ничего специально. Один мой приятель украл где-то упаковку пива, и мы встретились в одном старом гараже, чтобы выпить его. После первой банки мой приятель стал дразнить Юджин… В конце концов он уговорил ее приподнять майку и показать ему грудь.

Сначала Юджин, конечно, отказывалась, но я-то видел, что она нисколько не стесняется. Больше того, ей ужасно хотелось сделать это. Она хихикала, кривлялась и вообще всячески раззадоривала моего дружка. Ив конце концов задрала свою майку до самого подбородка.

Когда она сделала это, я сказал Хосе, что за спектакль он должен нам еще по банке пива. Но он отказался, сказав, что Юджин была в лифчике и что никаких сисек… простите, грудей он не видел.

Зато в следующий раз…

Хэммонд стремительно шагнул к столу и выключил магнитофон.

– По-моему, достаточно, Смайлоу, – сказал он. – Думаю, в чем суть, мы все догадались. Бобби Тримбл, которого вы почему-то величаете «мистером», хотя, на мой взгляд, он обыкновенный подонок, эксплуатировал свою несовершеннолетнюю сестру. Даже если она устраивала эти… демонстрации добровольно, в чем я лично очень сомневаюсь, все это было так давно, что…

– Не так уж давно…

– Двадцать – двадцать пять лет – срок вполне солидный, – возразил Хэммонд. – В любом случае все, что мы сейчас имели удовольствие слышать, вряд ли имеет какое-то отношение к убийству Петтиджона.

– Сейчас мы к этому подойдем, – вставила Стефи. – И ты убедишься, что связь существует.

– Вы можете слушать эту чушь еще сколько угодно, – вмешался Фрэнк Перкинс. – Но я не могу допустить, чтобы моя клиентка тоже в этом участвовала.

Смайлоу поднялся.

– Боюсь, адвокат, я не могу позволить мисс Кэрти уйти.

– Сначала предъявите ей официальное обвинение, – возразил Перкинс и добавил насмешливо:

– Только постарайтесь найти преступление, на которое бы не распространялся десятилетний срок давности.

– Если вы не хотите слушать пленку дальше, – ушел от прямого ответа Смайлоу, – тогда я вынужден буду попросить вас подождать в соседней комнате, пока с ней ознакомится мистер Кросс.

– Хорошо.

– Нет. – Юджин сказала это тихо, но очень решительно, и все взгляды обратились на нее. – Нет, – повторила она. – Я хочу дослушать запись до конца, хотя и догадываюсь, что еще скажет Бобби. За прошедшие два десятка лет он приобрел кое-какой внешний лоск, но в душе остался таким же мелким мерзавцем, каким был всегда. Я имею право знать, что он думает и говорит обо мне. Я должна дослушать, Фрэнк, хотя меня бросает в дрожь от одного только звука его голоса!

– Вы хотите опровергнуть что-либо из того, что он уже рассказал? – спросила Стефи.

– Мисс Кэрти имеет право не отвечать, – быстро сказал адвокат, но Юджин пропустила его совет мимо ушей. Подняв голову, она смело встретила ищущий и жадный взгляд Стефи.

– Все это действительно произошло много лет назад, мисс Манделл. Я тогда была еще ребенком.

– Не таким уж ребенком. Как я поняла, вы уже миновали возраст, с которого наступает ответственность за некоторые противоправные деяния.

– Возможно, я действительно поступала не правильно, но у меня просто не было выхода. Во всяком случае, когда у меня была такая возможность, из двух зол я старалась выбирать меньшее. Вспоминать о том времени я не люблю, но ведь это и правда было очень давно, в другой жизни. Я начала все сначала и сумела стать другой. Теперь у меня новая жизнь, а прошлое… Я хотела бы о нем забыть, и мне это удалось. Почти удалось…

– Умный ответ, – сказала Стефи. – Очень хороший, умный ответ, но на деле он означает только то, что вы не отрицаете ничего из того, что мы только что услышали. Не так ли, доктор Кэрти?

Если бы Фрэнк Перкинс не вмешался и не запретил Юджин отвечать на этот вопрос, Хэммонд предупредил бы ее сам. Сейчас он и сам смотрел на адвоката, как на свою последнюю надежду.

Тем временем Перкинс снова пошептался с Юджин, и на лице его появилась гримаса отвращения.

– Давайте заканчивать с этим, – отрывисто сказал он Смайлоу. Хэммонд знал, что Бобби Тримбл не рассказал всего и что самое худшее было еще впереди. По сведениям Лоретты Бут, в свое время Бобби обретался во Флориде, но вынужден был бежать оттуда, во-первых, потому, что ему угрожал срок за кражу, а во-вторых, потому, что за ним по пятам гнались крутые ребята, у которых он «одолжил» кругленькую сумму. Довольно долгое время о нем ничего не было слышно; как и следовало ожидать, он лег на дно, затаился и снова появился в Чарлстоне буквально накануне убийства Петтиджона, в котором подозревали его сестру. Конечно, это могло быть и простым совпадением, но Хэммонд знал, что Смайлоу не оставит сей факт без внимания и сделает все, чтобы доказать – никакого совпадения не было, а был преступный сговор двух лиц, собиравшихся не то шантажировать Петтиджона, не то отомстить ему за какие-то давние обиды, или и то, и другое вместе.

Даже сам Хэммонд, хоть и был уверен, что Юджин не могла убить Петтиджона – в этом случае она бы просто не успела приехать на ярмарку так рано, – все же видел в ее версии кое-какие нестыковки и несоответствия, объяснить которые он не мог. Вопросы, на которые Хэммонд не мог найти ответы, продолжали преследовать его, а то, что он узнал о прошлом Юджин, отнюдь его не успокаивало.

Бесспорно, для кого-то Юджин представляла серьезную опасность – либо она сама, либо что-то, что она, возможно, видела. Поначалу он так и воспринимал вчерашнее нападение: кто-то очень хотел убрать потенциального свидетеля и устроил это покушение. Но теперь новая – и очень неприятная – мысль пришла ему на ум. Что, если Юджин пытался убить испугавшийся разоблачения сообщник? Нет, пока он не убедится окончательно и бесповоротно, что Юджин виновна – или, напротив, невиновна; – он так и будет метаться между желанием защищать ее и своим долгом прокурора.

Тем временем пленка в магнитофоне продолжала крутиться, а Смайлоу – расспрашивать Бобби Тримбла о том, каким образом он вымогал деньги у своих приятелей и знакомых.

– Чаще всего было так, – обменял Бобби. – Я выбирал кого-то из друзей и начинал при нем распространяться о том, как выросла и похорошела моя сестренка. Обычно я говорил, что она стала настоящей маленькой женщиной, что ей не терпится похвастаться перед каким-нибудь парнем своими недавними приобретениями или же что она окончательно созрела и рвется в бой. Так я постепенно доводил клиента до такого состояния, что он начинал незаметно для себя думать о ней, оценивать свои шансы и все такое. Иногда это занимало несколько дней, а иногда – всего несколько часов, но осечек больше не было. У меня, видите ли, было своеобразное шестое чувство: я просто знал, что, кому и как сказать. В конце концов все они прибегали ко мне, чтобы заключить сделку. Я называл цену, и ни один, представляете, ни один из этих сосунков даже не попытался торговаться! Короче, они платили, я называл время и место, все остальное было делом Юджин.

– Что – остальное?

– Ну… Она умела делать их послушными, что ли… В общем, вертела ими как хотела, а они только слюни пускали.

– То есть твоя сестра начинала заигрывать с ними?

– Можно сказать и так… Когда же они возбуждались, я врывался в комнату и требовал все их деньги, а не то…

– Ане то – что?

– Ну, обычно я вроде как цитировал уголовное уложение насчет совращения несовершеннолетних, и все такое прочее… Если клиент начинал грозить полицией, я отвечал, что в суде будет его слово против нашего слова, а какой состав присяжных поверит взрослому бугаю, а не двенадцатилетней девственнице? Словом, большинство предпочитало откупиться. Именно благодаря этому мы смогли заниматься этим бизнесом так долго – ведь все эти кретины не только не шли в полицию, но даже друг другу не рассказывали о том, как их обвели вокруг пальца. Кому охота выглядеть в глазах других идиотом?

– Твоя сестра участвовала в этом добровольно?

– А как вы думаете, детектив? Неужели вы считаете, что я ее заставлял? Бабы обожают покрасоваться перед мужиками, потрясти у них перед носом сиськами или повертеть задницей, потому что в душе все они – эсгиби… эксгибиционистки. Они же от этого просто тащатся… Простите, мисс Манделл, я не хотел вас оскорбить, но, думаю, в данном случае детектив Смайлоу со мной согласится. Все ба… то есть, я хотел сказать, большинство женщин таковы. Они знают, чем наделила их природа, и здорово этим пользуются. Каждой бабе приятно, когда мужик готов на карачках ползать, лишь бы ему разрешили подержаться за местечко по-мясистее.

– Я весьма признательна вам за этот поразительно глубокий экскурс в женскую психологию, – едко сказала Стефи, но ее сарказм пропал втуне. Бобби, во всяком случае, нисколько не смутился.

– Еще раз простите, мисс Манделл, – ответил он, – но не я придумал эти правила. Я просто рассказал, как оно на самом деле устроено, а почему это так – я не знаю.

– Но круг «клиентов», как ты их называешь, был ограничен, и рано или поздно…

– А мы переключились на окрестные кварталы. Юджин выглядела такой свежей и невинной, что каждый из клиентов считал, что будет у нее первым. Вот почему я знал, что моя схема сработает и с мужчинами постарше.

– Расскажи об этом поподробнее.

– Что тут рассказывать? Юджин была безотказной приманкой. Они слетались на нее, как мухи на мед, а она умела их расшевелить. Это была ее главная задача. Мы, мужчины, почему-то лучше всего реагируем на робких, неопытных скромниц, а Юджин умела разыграть целку убедительнее, чем любая из женщин, которых я встречал. Хэммонд отер рукавом влажный лоб, прислонился затылком к косяку и закрыл глаза. Но уже через несколько секунд клавиша остановки записи громко щелкнула, и Смайлоу спросил:

– Эй, Хэммонд, с тобой все в порядке? Хэммонд открыл глаза. Все, кто находился в комнате, смотрели на него, и только Юджин сидела, опустив глаза и разглядывая сложенные на коленях руки.

– Да, конечно, – как можно увереннее ответил он. – А что?

– Ты очень бледный, – объяснила Стефи. – Может, все-таки принести тебе стул? А как насчет минеральной воды или тоника?

– Нет. – Хэммонд покачал головой. – Не надо, спасибо. Смайлоу продолжал внимательно смотреть на Хэммонда, он явно сомневался в его искренности.

– Сколько еще осталось? – спросил Хэммонд, имея в виду запись.

– Совсем немного, – ответил Смайлоу и повернулся к Юджин:

– А вы, доктор Кэрти? Вы готовы дослушать пленку до конца? Юджин молча кивнула. Смайлоу включил магнитофон, и из динамиков снова зазвучал гнусавый голос Бобби, в подробностях рассказывавшего, как они переключились на пожилых состоятельных бизнесменов, с которыми он знакомился в дорогих барах и вестибюлях престижных отелей. Фактически Бобби исполнял при Юджин роль сутенера, причем со временем он действительно наловчился точно выбирать самых денежных клиентов.

– Больше всего они боялись неприятностей, – с усмешкой говорил Бобби. – Когда я объяснял, что грозит им за попытку изнасиловать мою несовершеннолетнюю сестренку, они легко расставались с содержимым своих бумажников. Денег у них было полно – намного больше, чем у соседских парней, считать. Наш бизнес процветал, и они не привыкли их.

– Похоже, вы отлично сработались, не так ли, Бобби?

– Да, детектив. Юджин прекрасно делала свое дело, а я свое. Только однажды у нас произошла осечка, которая и погубила все.

– Ты пытался убить этого парня, не так ли?

– Это была чистая самооборона, мистер Смайлоу. Этот сукин сын бросился на меня с ножом.

– Но ведь ты вымогал у него деньги. Каждый человек имеет право защищать свою собственность.

– А у меня есть право защищать свою жизнь, когда ей грозит опасность. Яне виноват, что этот пьянчуга в конце концов сам напоролся на лезвие.

– Но, насколько мне известно, судья не согласился с твоей версией. В обвинительном заключении говорится, что ты перехватил нож и пырнул противника.

– Я знаю, только это вранье. Просто я не понравился судье, вот он и отправил меня за решетку. Между прочим, меня освободили досрочно за примерное поведение.

– Твое счастье, что тот мужчина выжил. Если бы он погиб, ты бы не отделался четырьмя годами…

О том, что было дальше, Хэммонд уже знал от Лоретты. Бобби Тримбл отправился в тюрьму, Юджин отделалась условным приговором с обязательным помещением ее в сиротский приют, под наблюдение полиции. К счастью, она пробыла там совсем недолго – вскоре ее удочерили супруги Кэрти, которые искренне полюбили Юджин. Впервые в жизни она узнала, что такое родительская забота и ласка, но главным было даже не это. Огромное значение имело то, что на примере Мариона и Синтии она увидела, какими должны быть нормальные человеческие отношения. Любовь и внимание, которыми они окружили ее, привела к тому, что Юджин стала совсем другой. Вся ее жизнь так изменилась, что впору было говорить о втором рождении. Прежняя Юджин исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться.

По признанию самого Бобби, он завидовал счастью своей сводной сестры.

– Я отправился в тюрьму, а Юджин отделалась легким испугом. Это было несправедливо – в конце концов, именно она заманивала всех этих парней и трясла перед ними сиськами, чтобы мне потом было легче иметь с ними дело.

– «Трясла сиськами» – это все, что она делала?

– А вы сами-то как думаете, детектив? – Бобби идиотски заржал. – Поначалу она только выставляла себя напоказ, но потом… Потом она превратилась в обычную проститутку, и я даю голову на отсечение, что ей это нравилось. Некоторые женщины просто рождаются шлюхами, и Юджин была одной из них. Даже теперь, когда она стала специалисткой по мозгам, она наверняка скучает по тем веселым денькам.

– Что именно ты имеешь в виду, Бобби?

– Петтиджона, конечно. Если бы она не была прирожденной шлюхой, разве потянуло бы ее к этому старику? Юджин вскочила на ноги.

– Он лжет! – крикнула она. – Он все лжет!..