Рэнди Тараборрелли
Майкл Джексон. Жизнь короля
Встреча с Destiny
После съемок «The Wiz» (но еще до выхода фильма в прокат) The Jacksons вернулись к привычным делам. Однако теперь Майкл иначе относился к семье и карьере. Он был доволен своей работой в Нью-Йорке и получил высокую оценку людей, чье мнение имело для него значение, – все это придало ему особенную уверенность в себе как в артисте. Джексон-младший хотел как можно скорее приступить к работе над сольным альбомом, обещанным ему Epic, хотя остальная часть семьи считала нужным сконцентрироваться на третьем альбоме The Jacksons для лейбла. Семья снова победила.
Группа отправилась на студию, чтобы записать Destiny, первую пластинку, авторами и продюсерами которой являлись сами Джексоны. Хотя они действительно написали все песни, кроме одной, исполнительный продюсер Бобби Коломби и Майк Аткинсон выполнили бо́льшую часть продюсерской работы. Когда возникли разногласия из-за их формального статуса, Майкл был единственным, кто сказал, что Коломби и Аткинсон должны считаться исполнительными продюсерами.
На тот момент Destiny, безусловно, стал лучшим альбомом The Jacksons даже в сравнении с тем, что было записано на Motown. Впервые группа выпустила пластинку с продуманной структурой. Проходных песен не было, все восемь треков заслуживали внимания.
Более того, на этом альбоме Майкл звучал лучше, чем когда-либо. Его исполнение мечтательной баллады Push Me Away, отличавшейся мощной оркестровкой и яркой мелодией, было легким и беззаботным. Тем не менее при внимательном прослушивании становится очевидным, что вокал Майкла тщательно рассчитан и выверен. Он точно знает, как сфокусировать внимание на главном в песне, чтобы создать правильное настроение. После многих лет в студии и на публике он стал блестящим интерпретатором благодаря искренней любви к пению и интуиции.
Несмотря на слабую мелодию стартовой композиции Blame It on the Boogie (сингл не попал даже в топ-40 в США, но оказался в топ-10 в Британии), альбом Destiny окажется намного удачнее, чем Goin’ Places. Доказательством тому стала совершенно гипнотическая песня Shake Your Body (Down to the Ground), написанная Майклом и Рэнди. Выпущенная в феврале 1979 года, она стала главным хитом альбома, заняв седьмую строчку в поп-чартах (два миллиона проданных копий по всему миру). Shake Your Body с хриплым соло Майкла, хлестким припевом братьев и настойчивым непрерывным битом воплотил в себе тенденции модного в то время диско. Многие музыкальные критики до сих пор считают его идеальным танцевальным номером и одним из главных достижений семьи Джексонов.
The Jacksons давали много интервью прессе для промоальбома, где часто упоминали, что давно уже писали песни, но выход Destiny стал их первой возможностью продемонстрировать собственные наработки. Именно ради этого они покинули Motown и теперь чувствовали себя победителями. Без сомнения, их было сложно критиковать за умело созданные треки: выпустив Destiny, они показали, на что способны. Однако поразительно, что братья все еще не могли компетентно обсуждать свою музыку. Джеки было двадцать семь лет, Тито – двадцать пять, Марлону – двадцать один, Майклу – двадцать, Рэнди – шестнадцать, и они выдавливали неоднозначные комментарии и банальные фразы о том, как им «замечательно» писать и продюсировать свою музыку. На заре карьеры в Motown их тренировали говорить только то, что им велели, но теперь, когда Джексоны могли свободно общаться с прессой, они не знали, как это делать.
Я был одним из репортеров, встречавшихся с братьями, когда они занимались раскруткой Destiny. Поскольку в прошлом я много раз брал у них интервью, то знал, что мне следует избегать серьезных музыкальных дискуссий. И все же время, проведенное с ними в тот августовский день 1978 года, запомнилось мне не столько разговорами о работе, сколько наблюдениями за их отношениями внутри группы.
Когда мы с фотографом подъехали к поместью Джексонов в Энсино, зловещие черные кованые ворота были открыты, так что мы смогли проехать прямо на круговую подъездную дорожку, где были припаркованы «Кадиллаки», «Роллс-ройсы» и «Мерседесы». Три сторожевые собаки, запертые в конце дороги, бросились к ограждению, их свирепый лай резко контрастировал с пронзительными криками трех больших павлинов, также запертых в клетке поблизости.
Оглядевшись, я заметил на стволе ближайшего дерева изготовленный на заказ уличный знак «БУЛЬВАР THE JACKSON 5». И вспомнил, как годом ранее присутствовал на барбекю, во время которого Майкл и Джермейн с гордостью прибили к дереву табличку, сделанную для них в почетный день The Jackson 5 в Гэри. Слева находилась площадка, где я и несколько других репортеров, далеких от мира спорта, стояли в стороне с Майклом, Джанет и Ла Тойей, пока братья и члены The Temptations играли в мяч. Когда я взглянул на двухэтажный дом в этот раз, то заметил, что сверху на меня смотрели четыре человека: Майкл, Ла Тойя, Рэнди и Кэтрин с серьезными лицами прижимались к оконным стеклам, напоминая заключенных в колонии.
Молодая и полная энергии двадцатидвухлетняя Ла Тойя, одетая в белый теннисный костюм, открыла нам парадную дверь. Когда через несколько мгновений появился Майкл, она извинилась, выскочила на подъездную дорожку, села в спортивный красный кабриолет «Мерседес» и умчалась под визг тормозов.
«Рад, что ты смог приехать, – сказал артист, когда мы пожали друг другу руки. – Рад снова тебя видеть». На нем была желтая футболка Jaws, черные джинсы и летняя шляпа, из-под которой выглядывало афро. Он шел босиком. Говорил странным приглушенным фальцетом, который казался еще мягче, чем во время последней встречи. Ровно через неделю ему исполнялось двадцать.
Майкл провел нас в гостиную. На выступе за окном сидел огромный желто-зеленый попугай и чистил арахис. Какаду, расцвеченный красным, синим и желтым оперением, наблюдал за нами через другое окно. Когда мы сели, он издал пронзительный крик.
«Почему ты не предложишь гостям лимонад?» – спросила Кэтрин у Майкла, войдя в гостиную. Хотя женщина хромала, но ее осанку можно было описать только как царственную. Ей было сорок девять.
«Ой, извините», – пробормотал Майкл. Он бросился на кухню, дав мне возможность догнать Кэтрин, пока фотограф настраивал оборудование.
Декор гостиной представлял собой смесь бледно-желтого, нежно-зеленого и ярко-белого цветов с вкраплениями розового. Выглядело немного крикливо. Кэтрин сказала мне, что сама придумала этот мотив в качестве задания для урока по декорированию. Она говорила, что собиралась сделать косметический ремонт на кухне. Затем упомянула, что любимыми блюдами Майкла в то время были горячие пирожки с яблоками и сладкий картофельный пирог. «В последнее время я не могу заставить его поесть хоть что-нибудь. Я пытаюсь снова и снова, – встревоженно заметила Кэтрин. – Все думаю, что он поест, когда проголодается, но мальчик никогда не бывает голодным. Ты заметил, какой он худой? Я волнуюсь».
Я огляделся. «Прошедшие несколько лет, несомненно, были хорошими, – заметил я. – Может быть, лучшими в вашей жизни?»
«Не совсем, – ответила она. – Лучшие годы остались в Гэри. – В ее глазах появилась задумчивость. – У нас была одна спальня для мальчиков, и все они спали вместе на трехъярусных кроватях. Перед сном я пела им народные песни. Я всегда хотела быть звездой кантри, но о какой черной звезде кантри тогда могла идти речь?»
Кэтрин встала и подошла к небольшому антикварному столу, стоявшему в углу, открыла ящик и достала фотографию с загнутыми уголками. «В то время мы были так счастливы, – сказала она, показывая мне ее. На карточке семья была запечатлена стоящей перед домом на Джексон-стрит в Гэри. – Я бы отдала все, что у нас есть сейчас, чтобы хотя бы на один день вернуться в те дни в Гэри, когда жизнь была проще. Когда мы только приехали в Калифорнию, то постоянно повторяла: „Я бы хотела, чтобы все было так, как раньше в Гэри”. Но ничто не осталось прежним. Все изменилось».
Майкл вернулся в гостиную с двумя стаканами лимонада. Протянув один стакан мне, а второй фотографу, он сел на стул в позе лотоса. Кэтрин ушла.
Во время нашего двухчасового интервью Майкл делился своими мыслями по многим вопросам. «Я не очень разбираюсь в политике, – признался он в какой-то момент. – Кто-то недавно сказал мне, что Джеральд Форд был президентом». Он усмехнулся; казалось, певец был в хорошем настроении – ничего общего с той робкой, замкнутой суперзвездой, какой станет Майкл спустя несколько лет. Я засмеялся вместе с ним, думая, что он шутит, но это было не так. Джексон был серьезен. «Я помню, когда он был вице-президентом, – задумчиво продолжил Майкл. – Это я помню. Но президентом?» Он растерянно пожал плечами: «Это я пропустил».
Удивленный его неосведомленностью, я спросил: «Как ты следишь за текущими событиями? Ты читаешь газеты? Смотришь телевизор?»
«Я смотрю мультфильмы, – ответил он, и его глаза загорелись. – Я люблю мультфильмы. Я люблю «Дисней». Волшебное королевство. Диснейленд. Место, полное чудес. Уолт Дисней был мечтателем, как и я. И он воплотил в жизнь свои мечты, как и я. Надеюсь».
«А что насчет текущих событий?»
Майкл недоумевающе посмотрел на меня: «Текущие события?»
«Ты читаешь газеты?» – спросил я.
Он отрицательно покачал головой. «Штука в том, что я люблю шоу-бизнес. Я все время слушаю музыку. Я смотрю старые фильмы. Фильмы Фреда Астера. Еще я люблю Джина Келли. И Сэмми [Дэвиса]. Я могу смотреть на них весь день, двадцать четыре часа в сутки. Вот что я люблю больше всего».
Какое-то время мы говорили о старых фильмах и о его съемках в «The Wiz». Затем я спросил, что он считает главным профессиональным вызовом для себя.
«Оправдать ожидания Джозефа».
«Выполнить то, чего ожидает от тебя отец, – это профессиональный вызов?» – уточнил я.
Майкл обдумывал мой вопрос. «Да, – подтвердил он. – Профессиональный вызов».
«А как насчет личных требований?»
«Мои профессиональные и личные требования суть одно и то же, – произнес он с некоторым беспокойством. – Я просто хочу выступать. Понимаешь, когда я учился во втором классе, учитель спросил меня, чего я хочу. Я сказал, что хочу огромный дом, мир во всем мире и возможность выступать… Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?»
«Есть ли у тебя друзья, которым ты на самом деле можешь доверять?»
Майкл поежился. «Нет, на самом деле нет. Я довольно одинок».
«А что насчет Татум?» – поинтересовался я.
Майкл задумался. «Она милая, – сказал он. – Она была рада за меня, когда я получил роль в «The Wiz». Татум и Райан были со мной, помогали мне с текстом. Она меня понимает и будет учить водить машину. Она знакомит меня с людьми. Известными, очень известными людьми».
«У тебя есть еще друзья?»
«Ну, у меня есть один друг, – сказал он. – Очень дорогой, близкий друг, ему я могу рассказать свои самые сокровенные, самые страшные секреты, потому что знаю, что она никому не расскажет. Ее зовут… – Майкл сделал паузу для драматического эффекта. – Мисс Дайана Росс».
«У тебя есть сокровенные, страшные секреты?»
Он засмеялся. «У каждого есть такие секреты».
В тот момент к нам присоединились Джеки, Тито, Марлон и Рэнди. Мы говорили об успехе группы в Motown и о фанатичной истерии, вызванной их популярностью.
«Однажды в музыкальный магазин в Сан-Франциско пришли более тысячи детей, – сказал Майкл приглушенным тоном. – Они так толкались, что разбили окно. На девушку упал большой кусок стекла. И ей перерезало горло». Джексон быстро провел указательным пальцем по шее.
«Майкл, не делай так. Это мерзко», – сказал Рэнди.
Тот не обратил внимания на младшего брата и продолжил рассказ: «Ей просто перерезало горло. И я помню, что везде была кровь. Господи, столько крови. Она схватилась за горло, она истекала кровью, и всем было все равно. Почему? Потому что там был я, и они хотели меня, хотели взять у меня автограф». Майкл вздохнул: «Я думаю о том, что случилось с той девушкой…»
«Наверное, она умерла», – невозмутимо пробормотал Тито.
Поклонники были не только благословением, но и проклятием. «У нас есть три сторожевые собаки. Одну зовут Хэви, другую – Блэк Герл, а у третьей нет имени, – сказал Майкл. – Мы были вынуждены их завести. Однажды неизвестная женщина перелезла через наши ворота, вошла в дом и села в комнате. Когда мы вернулись, она посмотрела на нас, и знаешь, что сказала?» Он обратился к Марлону за помощью: «Что сказала та женщина?»
«Она сказала: „Я здесь потому, что меня послал Бог”», – ответил Марлон.
«Бог послал ее», – повторил Майкл.
Джеки засмеялся. «Да, бог послал ее сидеть в доме The Jackson 5 и ждать, пока все придут, чтобы она могла взять их автограф и, возможно, даже сфотографироваться с ними. У нее была божественная миссия».
«А однажды целой семье удалось каким-то образом проникнуть в поместье и осмотреть наш дом, – продолжил Майкл. – Они видели все наши вещи. Нашли все самое личное. И Джанет находилась здесь одна. Это было жутко. А иногда фанаты задают странные вопросы. Они не осознают, что ты живой человек. Как-то раз фанатка очень смутила меня, спросив перед всеми: „Ты ходишь в ванную?” Мне было так неловко».
В середине интервью добродушные колкости между братьями перестали быть безобидными, когда кто-то поднял тему прозвищ.
«У Майка есть прозвище, – сказал Джеки, его глаза озорно блестели. – Хорошее такое прозвище».
Улыбка исчезла с лица певца, он стал серьезен. «Не надо, Джеки», – предупредил он и отвернулся.
«Мы зовем его…»
«Пожалуйста, парни!» – взмолился Майкл.
«Большой нос», – закончил Джеки. Братья рассмеялись. Майкл заерзал на стуле.
«Да, Большой нос», – повторил Марлон с усмешкой. Он протянул руку и в шутку ударил Майкла по руке: «Что случилось, Большой нос?» Тот бросил на Марлона злобный взгляд, приоткрыл рот, но не произнес ни слова. Он больше не разговаривал в присутствии братьев.
После интервью мы вышли на улицу, чтобы сфотографироваться под теплым калифорнийским солнцем. Ко мне подошел Джозеф, крупный шестифутовый (1,8 метра) мужчина с родинкой на лице, тонкими усами, на его мизинце красовалось кольцо с огромным бриллиантом. «Смотри, у меня есть философия воспитания детей. Мой отец был строгим. Он был школьным учителем и относился ко мне как к одному из своих учеников, а не как к сыну. Со мной никогда не обращались по-особенному. Я рад, что все было так. В юности я получил суровое воспитание, благодаря чему мне удалось многого добиться. Мои дети тоже получили строгое воспитание, и посмотрите, чего они достигли. Я считаю, что дети должны испытывать страх перед родителями. Хорошо, когда они вас боятся. Это хорошо и для них, и для родителей. Я старался как мог для своих мальчиков», – сказал он, указывая на братьев, позировавших фотографу.
«Они когда-нибудь разочаровывали вас?» – спросил я.
Выражение его лица стало серьезным. «Много раз, – ответил он. – Джермейн с Берри в Motown, а не с нами. Он предпочел Берри мне. Ты знаешь, что я чувствую? Вот здесь болит». Джозеф ударил кулаком по левой стороне груди. «Я был разочарован и другими их поступками, – продолжил мужчина, – но не думаю, что когда-либо подводил мальчиков. Если бы я так поступил, это было бы очень плохо для них. Воспитывая детей, вы делаете все, что в ваших силах, – сказал он, улыбаясь. – Помогло то, что у них был стимул. У них всегда были выступления, а я репетировал с ними. А еще они занимаются спортом, который закаляет характер, например футболом и бейсболом. Джеки мог бы стать бейсболистом, если бы захотел, и выступать в составе Chicago White Sox. Все они достаточно спортивные, за исключением Майкла, который ни разу в жизни не брал в руки биту». Джозеф улыбнулся. Это был неожиданный момент нежности. «Думаю, он не знал бы, что делать с бейсбольной битой. Поэтому мы дразним его, а он злится. Майкл всегда был чувствительным», – заметил старший Джексон.
«Однако в Майкле есть кое-что особенное, – добавил Джозеф, – с четырех лет он хотел стать артистом. И всегда хотел быть лидером. Вот почему он расстраивается из-за спорта, потому что братья могут побить и превзойти его, в спорте он не может быть первым. Но Майкл знает, что в музыке он точно номер один. И, говоря о Майкле, Марлон рассказал мне о том, что произошло. Ты ведь не собираешься писать про прозвище, правда? – спросил он. – Мальчик так переживает из-за своего носа». Джозеф спросил: «Ты можешь сказать, что не так с его носом? Единственное, о чем он говорит, о чертовом носе. Он грозил исправить его, но как? Я сказал, что разбил бы ему лицо, если бы он когда-нибудь его переделал». Зеленые глаза Джозефа сверкнули. Мужчина запрокинул голову и расхохотался. «Никто не исправляет то, что не сломано, – добавил отец семейства. – У него отличный нос. Похож на мой».
Затем Майкл вернулся в гостиную, чтобы еще раз поделиться своими мыслями о жизни и карьере. Пока мы с фотографом наблюдали, он закинул левую ногу на правое колено и начал рассеянно ковырять ногти на ногах. «Когда я не на сцене, я меняюсь, становлюсь другим, – заметил он. – Я пристрастился к сцене. Когда я долго не могу выйти на сцену, то схожу с ума. Я начинаю плакать, веду себя странно и психую. Не шучу. Я начинаю танцевать дома».
Он заговорил быстрее: «Как будто теряю какую-то часть себя и должен вернуть ее, чтобы почувствовать себя полноценным. Так что я должен танцевать, и я должен петь, понимаешь? Во мне есть эта тяга. Мне комфортно только на сцене. Мне неудобно рядом…» Артист сделал паузу, подбирая нужное слово: «…с обычными людьми. Но когда я выхожу на сцену, то открыт для всех, и у меня нет проблем». Он выглядел взволнованным, встревоженным. «Все, что происходит в моей жизни, не имеет значения. На сцене я свободен и говорю себе: «Вот оно. Я дома. Это именно то место, где я должен быть, куда послал меня Бог». Когда я на сцене, для меня не существует границ. Я номер один. Но когда ухожу со сцены, – парень пожал плечами, – я уже не так счастлив».
В тот же день я брал интервью у режиссера «The Wiz» Сидни Люмета. «Майкл Джексон – самый одаренный артист со времен Джеймса Дина, – сказал он мне. – Блестящий актер и танцор, вероятно, один из самых редких талантов, с которыми я когда-либо работал».
Я поделился наблюдениями Сидни с Майклом. Артист казался смущенным. Затем спросил: «Кто такой Джеймс Дин?»
Позже он начал говорить о роли Страшилы в «The Wiz». «Что мне нравится в его характере, так это растерянность. Он знает, что у него есть проблемы, я думаю, ты можешь их перечислить. Но не знает, как они появились и почему стал таким. Страшила осознает, что видит вещи иначе, чем все остальные, но не может понять, почему. Он не похож на других людей. И его никто не понимает. Всю свою жизнь он живет с этой… растерянностью».
Майкл посмотрел вдаль, казалось, что парень потерялся в своих мыслях. «Все думают, что он особенный, но на самом деле ему очень грустно. Он такой… такой грустный. Понимаешь?» Певец бросил на меня задумчивый взгляд и снова спросил: «Ты понимаешь его грусть?»
«The Wiz» терпит фиаско
«The Wiz» вышел в октябре 1978 года, разочаровал кинокритиков и провалился в прокате. Финальная версия картины представляла собой напыщенное зрелище, и большинство людей, принимавших участие в съемках, сразу же вычеркнули его из своего послужного списка. Даже сугубо коммерческий релиз Ease On Down the Road, в котором Майкл объединился с Дайаной Росс – дуэт, казалось, бы созданный для первой десятки, – и тот не попал в топ-40. Берри Горди, не участвовавший в производстве фильма, считал, что Дайане не стоило в нем сниматься и никогда публично не обсуждал «The Wiz».
«Это была большая несбывшаяся мечта, – вспоминал продюсер Роб Коэн. – Блестящая идея провалилась. Мне становится дурно, когда я думаю о том, что два года моей жизни, 23 миллиона долларов Universal, тысячи часов человеческого труда, а также надежды каждого из нас пошли на дно вместе с фильмом, не имевшим шансов».
Несмотря на провал, работа над «The Wiz» ознаменовала личную победу Майкла Джексона. Играя роль Страшилы, он смог заглянуть внутрь себя и обнаружить новые силы. «Работа над фильмом показала мне, как становятся королями мира, – сказал артист. – Я почувствовал, что могу поверить в себя так, как никогда раньше». Он также расширил профессиональный кругозор и в ходе работы завоевал уважение коллег и даже некоторых критиков, недовольных картиной.
И все же Майкл не мог игнорировать тот факт, что «The Wiz» провалился в прокате. Джексон был потрясен, ведь никогда не терпел столь громких неудач. «Я совершил ошибку? – спросил он Роба Коэна через несколько недель после выхода фильма. – Может, мне не стоило сниматься в фильме? Может, я должен был слушать свою семью? Как это отразится на моей карьере?»
«Слушай, ты следовал интуиции, – ответил Роб. – Как и все мы. Сейчас не время сомневаться в себе. Нам нечего стыдиться. Мы сделали все, что могли».
«Но…»
«Но ничего, – оборвал Роб. – Живи своей жизнью и делай карьеру. Будь звездой. Ты только начал свой путь».
Джозеф тоже поддерживал Майкла в тот печальный период. Когда один из братьев презрительно высказался о фильме, Джозеф резко ударил его по плечу. «Ай! Джозеф! – вскрикнул он. – Больно».
«Будешь знать, – ответил Джозеф. – Ты не смеешь критиковать брата. По крайней мере, он пытался. Во скольких фильмах ты снялся, большая шишка?»
Время перемен
В конце 1978 года Джозеф Джексон разорвал отношения с Ричардом Аронсом. Он нанял в качестве менеджеров Рона Вайснера и Фредди Деманна. Оба имели опыт работы в сфере развлечений: Вайснер являлся бизнес-менеджером, а Деманн – промоутером. Джозеф уповал на помощь белых людей как гарантию того, что CBS будет продвигать The Jacksons так же, как своих белых артистов. Ему казалось, что компания видела в его сыновьях прежде всего «чернокожих исполнителей» и, следовательно, ограничивала способы их продвижения. Обеспокоенность Джексона была распространенной и часто оправданной реакцией чернокожих артистов, имевших контракты со звукозаписывающими компаниями, такими как CBS, которые состояли преимущественно из белого руководства. Подобно Джозефу, многие чернокожие менеджеры утверждают, что белые руководители не знают, как продавать «черный» продукт «по всем фронтам», то есть как среди белых покупателей пластинок, так и среди чернокожих. Конечно, Ричард Аронс тоже белый, поэтому было ясно: Джозеф нанял новых менеджеров, полагаясь на их опыт и большое влияние в музыкальном бизнесе.
Стратегия сработала в Америке. Альбом Destiny разошелся тиражом более миллиона копий и достиг одиннадцатой позиции в чарте Billboard, что неплохо для группы, долго не выпускавшей успешных записей.
Однако в Великобритании дела Destiny так и не шли в гору. На релиз пластинки там ушло около полугода, но она добралась лишь до 33-го места. У Джексонов опять были нестабильные продажи в Великобритании, и с этим, кажется, ничего нельзя было поделать. Пробиться там было труднее, чем в Штатах. Джозеф воспринял эту информацию с пониманием, даром что в то время основное внимание все равно уделялось продажам в США, а не в Европе.
Однако Майкл все еще был недоволен. Несмотря на отношение его братьев, в глубине души он знал, что успех Destiny не полностью его и их заслуга. CBS развели настоящую шумиху вокруг того, насколько эффективны братья как продюсеры, но это было неправдой. На самом деле не только они отвечали за продюсирование альбома. Майкл ненавидел жить во лжи, он давно чувствовал, что уже вырос из вранья. Прошли времена, когда такие небылицы были приемлемы.
Майкл никогда не был обеспокоен своей жизнью и карьерой так, как после окончания тура Destiny в 1979 году. В дороге он потерял голос, из-за чего Марлону пришлось петь партии в более высоком регистре, в то время как солист просто шевелил ртом и чувствовал себя униженным. В конце концов из-за проблем Майкла со связками две недели гастролей пришлось просто отменить.
На протяжении всего тура младший Джексон был измотанным и поникшим, казалось, он не мог найти тот неограниченный запас энергии, на который всегда полагался в прошлом. Несмотря на энтузиазм публики, Майкл чувствовал, что ему чего-то не хватает. Артисту едва исполнился двадцать один год, и он осознал, что перестал расти в профессиональном плане; ему не нравилось выступать в составе группы. «Одно и то же повторялось снова и снова, – сказал он мне в интервью после тура. – Один за всех и все за одного, но я начал думать, что, может быть, мне стоит делать что-то самостоятельно. Мне было дискомфортно».
Что еще хуже, Майкл ненавидел говорить с Джозефом и, более того, иногда с трудом находился с ним рядом.
Хотя многие обозреватели полагали, что благодаря успеху Destiny Джозеф Джексон стал блестящим менеджером в сфере развлечений, Майкл так не считал. По мнению певца, отец использовал в работе «метод дробовика»: «Если выпустить достаточно пуль, в конечном счете одна попадет в цель, – объяснял певец. – Но еще это значит потратить впустую много боеприпасов и, возможно, поразить некоторые нежелательные цели, – продолжал он. – Посмотри, как Джозеф оттолкнул от себя Берри и всех остальных сотрудников Motown». Артист утверждал, что некоторые люди определяют цель, преследуют ее столько, сколько необходимо, а затем попадают в нее одним выстрелом. «Таков правильный путь», – рассуждал Майкл.
Честно говоря, Джозеф никогда не смог бы победить в случае с сыном, сколько бы выстрелов в яблочко ни совершил. Увести группу из Motown было лучшим, что он когда-либо делал, но Майкл не мог этого понять. По известным причинам его восприятие омрачалось личным опытом, он видел в Джозефе отца, виновного в жестоком обращении с детьми и разврате. Он просто не мог приписать заслугу Джозефу Джексону… за что-либо… когда-либо.
Артист не чувствовал, что группа сделала что-то значимое после ухода из Motown и подписания контракта с CBS, хотя у них и был хит Shake Your Body. Этого было недостаточно. Он устал от образа The Jackson 5 и знал, что хочет сделать: записать еще один сольный альбом, теперь для CBS, который реализует его амбиции, даст волю его артистизму и избавит от беспокойства, преследовавшего после окончания тура Destiny. Майкл днями напролет сидел один в своей спальне, размышляя, как позже скажет Марлон, «кто его знает о чем, он очень скрытный».
Братья вскоре поняли, что с Майклом что-то не так, и испугались. «Он вел себя странно, – вспоминал Тито. – Как будто что-то сломалось в нем. Перестал появляться на семейных встречах, и, когда мы обсуждали наши планы на будущее, ему нечего было предложить. Может, он собирался остаться сам по себе, я не знаю. Майк никогда особо не говорил. Невозможно было понять, о чем он на самом деле думал».
«Я просто считал несправедливым, что пауза в выпуске сольных альбомов так затянулась, – сказал певец много лет спустя о том времени. – Одним из условий нашего контракта с CBS была самостоятельная запись. Но мы никак не могли найти время, я начал нервничать и расстраиваться».
Когда Майкл сказал отцу, что хочет записать сольный альбом, реакция Джозефа была предсказуемой: положительной, только с одним «но». «Почему бы и нет? – сказал он. – Ты знаешь мое мнение, Майкл. Делай то, что хочешь, если это не мешает работе группы».
«То есть?» – спросил Майкл.
«Ты прекрасно понимаешь, – предупредил его отец. – Самое главное – семья».
Пожалуй, Джозеф не слишком беспокоился о том, что Майкл сделает сольный альбом, потому что, по правде говоря, его пластинки никогда не имели большого успеха: первые две записи для Motown, Got to Be There (1971) и Ben (1972), были проданы тиражом чуть более 350 000 копий каждая – неплохое достижение. Однако у его третьего альбома Music and Me (1973) были совсем другие показатели – 80 286 экземпляров, что весьма удручало. Его последняя сольная пластинка для компании Forever Michael (1975) показала немногим лучший результат (99 311 копий). Альбомы с участием всех Джексонов всегда продавались лучше, чем сольные. Статистику продаж сольного альбома Джеки (кстати, потрясающего) можно даже не брать в расчет. Джозеф всегда считал, что совместное выступление отвечает общим интересам.
Так что если Майкл чувствовал необходимость записать сольный альбом, чтобы «выпустить пар», это было нормально для Джозефа – до тех пор, пока чудо-мальчик помнил, что в первую очередь он хранит преданность семье и группе, а не себе.