Розалина Будаковская
Mayday
День моей смерти
«Mayday». Слово светится на потолке прямо надо мной. Откуда оно взялось в моём доме? Светящаяся белоснежная краска расползается тоненькими ниточками по потолку, но надпись нисколько не теряет цветности и чёткости.
Я проснулся в холодном поту из-за слабого мерцания этих букв. Медленно поднимаю голову к потолку. Нет, оно всё ещё здесь. Не сон, что ли? Это точно сон. Должно быть им, иначе…
Свет включён. Я машинально первым делом смотрю в окно. Монстры стоят далеко. Их силуэты вполне реально заметить. Они не двигаются. Будто чего-то ждут.
На полу журчит вода, словно ручеёк бежит. Я наклонился посмотреть, но так и не увидел никакого потока воды. Ни большого, ни маленького. Конечно, это хорошо с одной стороны: журчание воды в той части дома, где ей не место, не самый лучший признак, а с другой – откуда же тогда этот звук?
Я спустил ноги на пол. В стопы тут же впились десятки острых кусочков дерева. Это ещё что? Когда мой пол успел стать деревянным и прогнить? Я брезгливо вытащил крошечные деревяшечки из кожи, а затем перекатился на другую половину кровати и взял свои ботинки. С толстой подошвой мне уж точно никакая заноза не грозит.
Осторожно наступаю, боясь провалиться. Я думаю, это всё-таки сон, поэтому здесь можно ожидать всего чего угодно. Нужно быть аккуратнее и внимательнее.
Эх, тоже самое я говорю себе каждый день в реальности. Ещё ни разу не помогло.
Вода продолжает журчать где-то поблизости. Совсем близко, должен сказать. Прямо… в стене. Я с опаской подкрался к стене напротив кровати. И что мне теперь делать? Краску отдирать? А если под ней ничего нет? Кто потом будет закрашивать последствия моих бзиков?
Уверен, слушай меня кто-нибудь со стороны, он бы подумал, что я идиот. Или сумасшедший.
Моя голова сейчас взорвётся от обилия совершенно ненужных мыслей. Я сжал виски ладонями и зажмурился. Не знаю как, но это помогло немного отвлечься. Всё-таки нужно проверить стену. Я легонько коснулся её, и мои руки утопли в каменной поверхности будто в желе.
Что это ещё?
Под непримечательной серо-голубой краской стена оказалась нежно-розового цвета. Ладно, к такому повороту событий я немного был готов. Правда, это розовое желе пульсирует и пахнет как-то… будто сырое мясо, но очень приглушённо.
Я надавил на стену немного выше, затем справа и слева, пока большая часть стены не «обнажилась». Местами в розовом желе проходят фиолетовые и синие нити разной толщины. Я замер, разглядывая их, и заметил, как они пульсируют. Будто вены. А если… Пахнет мясом, нити, похожие на вены…
Но что может быть таким розовым?
Первая ассоциация заставила меня вытянуться в струну от ужаса. Волосы встали на голове дыбом, и пальцы трясутся. Нет, нет. Как бы я оказался в мозге? Бред. Конечно, законы снов мне не известны, но этого же просто невероятно!
Я боязливо опустился на кровать и пригляделся к полу. Похоже, под прогнившими половицами всё то же розовое пульсирующее желе. Оглядываюсь по сторонам. Дверь куда-то пропала. Её просто нет. И окна, если подойти поближе, на самом деле всего лишь экраны.
На меня накатила усталость и безнадёга. Кажется, если не проснусь в ближайшие пару минут, то точно расплачусь как маленькая девочка. Я скинул ботинки, со злостью отшвырнув их куда-то в дальний угол комнаты, и завалился на подушки.
С потолка на меня смотрит одинокое и печальное «Mayday»…
Я проснулся, но глаза открывать не спешу. Если на потолке действительно что-то написано, то я, наверное, сойду с ума. Лежу и жмурюсь, только бы случайно не посмотреть на потолок. Вцепился в одеяло и поверхностно дышу.
Вода, вроде, нигде не журчит, да и пульсации не чувствуется. И мясом, конечно, не пахнет, но в этом я что-то не слишком уверен. Запах мяса есть, но жареного.
– Томас, что ты делаешь?
Голос Анжело прозвучал прямо у меня над ухом, и я, естественно, испугался и, подскочив, чуть не грохнулся с кровати. Боязливо поднимаю голову к потолку – никаких надписей. Он абсолютно чистый.
Анжело подтянул меня за предплечье к себе, подальше от края кровати.
– Спасибо. – неловко поблагодарил я и, кажется, покраснел от смущения. – Чем так пахнет?
– Ты просил разбудить тебя, когда стейк будет готов. – ответил Анжело и пальцами зачесал мои волосы наверх. – Есть будешь?
Я ещё больше засмущался, а моему другу, кажется, только это и нужно.
– Буду конечно.
– Тогда пойдём. – он легко поднялся и протянул мне руку. – Идёшь?
Я только глупо киваю, не сводя с Анжело взгляда, и протягиваю ему руку в ответ. Но даже при дополнительной поддержке я умудрился завалиться, запутавшись в одеяле.
Анжело из последних сил сдерживает смех. Ещё бы он не сдерживал! Я бы ведь в противном случае обязательно припоминал ему это в самый неподходящий момент!
И всё-таки он улыбается, прикрывая рот ладонью.
– Тебе помочь?
– Я всё ещё в состоянии самостоятельно разобраться со своими ногами и одеялом. – без всякого энтузиазма пробубнил я. – Я сам.
– Может, тебя донести до кухни, чтобы ты случайно опять не упал? – продолжал улыбаться Анжело.
– И ходить я тоже самостоятельно умею! – фыркнул я. – Не надейся, что не умею!
Выходя из комнаты – Анжело уже скрылся и не видит меня, – я всё-таки прижался ухом к стене и прислушался. Нет, никакого журчания. Точно приснилось. Это был просто ещё один глупый-глупый сон. Я облегчённо выдохнул и помотал головой. Да уж, с такими кошмарами недалеко по-настоящему сойти с ума.
Мне стало вдруг так обидно! Почему это происходит именно со мной? Чем я так провинился, что теперь даже реальность ото сна отличаю с трудом? Я спрятал лицо в ладонях, надеясь, что так станет хоть немного легче и понятнее.
– Томас, ты где опять? – окликнул меня Анжело, а затем я почувствовал его горячие пальцы на своих руках. – Ты точно в порядке? Тебе опять что-то снилось?
– Это не имеет значения. – отмахнулся я и потёр глаза. – Просто несуразный сон.
По красноречивому взгляду Анжело видно, что он мне не поверил, но всё же не стал расспрашивать дальше. Просто кивнул и ответил дежурное:
– Ладно.
После ужина – я предпочитаю думать, что это был ужин – мы сидели в тишине какое-то время и смотрели в пустоту. Не знаю, как назвать такое состояние: будто ты в невесомости, но не физической, а какой-то мысленной. Нет ни одной мысли и, кажется, даже быть не может. Странное чувство. От него так быстро устаёшь и немедленно появляется рьяное желание подумать о чём-нибудь. Даже о какой-нибудь глупости, только бы скорее избавиться от вакуума в голове. Только бы он не засосал тебя ещё глубже в свои беспросветные недра.
Я откинулся на спинку дивана и запрокинул голову. Анжело посмотрел на меня и лениво разглядывает. Я этого не вижу, но хорошо чувствую его блуждающий взгляд. Он скользит по молнии на моей толстовке, затем поднимается до нашивки в виде цифр под правой ключицей, снова возвращается к молнии и резко перемещается на мой кадык.
Анжело со странной заинтересованностью разглядывает моё горло. От самой первой пары рёбер до подбородка. От его взгляда стало не по себе, и я посмотрел на друга. Он будто не сразу заметил, что я опустил голову. Посмотрел ещё немного, а затем наконец смущённо отвёл взгляд в сторону.
– Пойдём к Чарли или… потом? – робко произнёс Анжело и поднял на меня глаза. – Можно по городу прогуляться, если хочешь.
Я не ответил. Придвинулся к столу и, облокотившись, немного наклонился к другу.
– А с тобой всё в порядке?
– Конечно. – с натянутой улыбкой ответил Анжело, а затем усмехнулся: – Мне кошмары не снятся.
– Дело ведь не в кошмарах. – негромко ответил я. – Дело в том, что они говорят о реальности, к которой мы не готовы. – я сцепил руки в замок перед собой. – Мир меняется прямо у нас на глазах, прямо перед носом, я знаю. И нужно быть к этому готовым.
– А ты не готов?
– Нельзя быть готовым к тому, чему ты так отчаянно сопротивляешься. – я отпрянул и приосанился. – Как можно подготовиться к тому, во что ты никак не хочешь верить?
– Но оно же есть! Ты смотришь на это каждый день. – настаивал Анжело, но говорил шёпотом, забавно нахмурив лоб и сдвинув брови. – Он здесь. Новый мир, в котором ты уже почти живёшь! Как в него можно не верить?
– Иногда я надеюсь, что всё вернётся, – признался я, – и будет как прежде.
– Как прежде уже точно не будет. – с мягкой улыбкой заключил Анжело. – Как бы ты ни пытался. И придётся выбрать, Томас, – он аккуратно взял меня за руки, – застрять в своих кошмарах или выйти отсюда.
Мои губы сами собой растянулись в горькой улыбке. Да, я это уже слышал. Про выбор мне говорил какой-то Габриэль, которого я встретил совершенно случайно на улице, а от Анжело про выбор я слышу уже во второй раз, кажется. То мне казалось, что он сказал это, а теперь вот всё происходит наяву.
Между нами повисла звенящая тишина. Мы снова отвели взгляды друг от друга и едва слышно дышим. Так тихо, и на несколько секунд мне показалось, я слышу в стене, как что-то осторожно пульсирует.
Очередной сон вырывается в реальность, или мне пора перестать так зацикливаться и слепо верить тому, что вижу, когда сплю?
С того самого момента, как я нашёл первый портрет Анжело в странном доме Чарли, меня мучает вопрос, как он там оказался? Если с совпадениями в виде комбинаций цифр я уже смирился, то здесь я не выдержал.
– Ты был знаком со многими из дома Шарлотты? – предельно чётко выговорил я. – И все из них умели рисовать?
Мой вопрос прозвучал как гром среди ясно неба, и Анжело даже вздрогнул почему-то. Неужели я спросил что-то очень страшное? Или это то, о чём мне знать не следовало?
– Поясни.
– На каждом этаже, в некоторых квартирах я находил твои портреты. – твёрдо произнёс я и изо всех сил стараюсь смотреть в глаза другу, не отводя взгляд. – Их так много, и они все нарисованные. Это не фото. – добавил я. – Будто… Знаешь, это похоже на то, будто все эти люди просто видели тебя однажды и, чтобы не забыть, нарисовали.
– Кто знает? – Анжело порядком занервничал, но старается скрывать это за уверенной усмешкой. – Может, они действительно видели меня? Я ведь не прячусь.
– Тогда это всё очень похоже на какой-то культ имени тебя. – коротко рассмеялся я. – Ну, такое… тайное поклонение.
– Ты так считаешь? – он вальяжно отклонился на спинку стула. – Хм…
– Другого объяснения у меня нет. – пожал я плечами. – В любом случае, ничего не понятно, но очень интересно.
И всё же мы решили немедленно снова пойти в «архив памяти». После той ассоциации и гор старых и новых вещей, я просто не могу по-другому воспринимать дом, где жила Чарли. Понятия не имею, что это на самом деле.
Даже если на секунду предположить, что это действительно самая настоящая память, разделённая на некоторые временные промежутки, то почему всё здание поросло странными гвоздиками? И почему эти цветы затянули стены моего дома на самом деле?
Я не заметил, как Анжело остановился, и врезался в него, блуждая в своих мыслях. Мы уже добрались до Риверсайда – или, если быть точным, того места, где он раньше был, – а я и не заметил. Мой друг снисходительно посмотрел на меня. Он держит входную дверь приоткрытой.
– Кстати, Томас, – как бы невзначай обратился ко мне Анжело, – когда ты родился?
– Я родился… – уверенно начал я и вдруг понял, что понятия не имею, когда это было. – Я…
– Да, меня это тоже взволновало. – Анжело машинально кивнул, глядя куда-то вдаль за моей спиной. – В квартирах полно упоминаний о Шарлотте, даже обо мне, как ты говоришь, а ты? Где всё это время был ты?
Что значит, где всё это время был я? Я… Я вырос в этом городе! Я прожил здесь всю свою сознательную жизнь! Все тридцать лет!
Я впал в ступор. Нет, нет. Почему я не могу вспомнить ни одного дня рождения? Они точно были! Моё детство было очень счастливым, я уверен! Я… Я ходил в школу, у меня даже был выпускной, когда я первый и последний раз напился вусмерть, я… Воспоминания пролетаю перед глазами, как киноплёнка, и все эти картинки кажутся приторно-сладкой ложью.
Моё лицо перекосили обида и боль. Нет… Нет, нет, нет! Это всё точно было! Но воспоминания с каждой минутой становились всё менее и менее реальными…
Анжело похлопал меня по плечу.
– Ты хоть что-нибудь помнишь до того дня, как умер?
– Что ты вообще несёшь?! – от внутреннего ужаса я начал кричать. – Ты сбрендил?
– Просто подумай на этот счёт, – преспокойно ответил Анжело и, наконец, открыл полностью проклятую дверь, – а потом скажешь, кто из нас здесь сбрендивший. Хорошо?
Анжело скрылся на лестнице, насвистывая какую-то дурацкую мелодию себе под нос, а я остался стоять на улице и чувствую себя таким обманутым и потерянным, что словами никак не выразить! Какого… Mo chreach, почему я ничего не могу вспомнить о своей собственной жизни?! Может, это просто шок?
Я в панике осматриваюсь, и заметил, как монстры Вечной Ночи стали подходить к аллее. Их даже свет не пугает. Они просто идут, будто его и нет. Но остановились. Буквально в метре от аллеи. Стоят строем и, слегка склонив головы влево, пристально глядят прямо на меня.
– Пошли прочь! – отчаянно крикнул я. – Я… Я не боюсь вас! Пошли прочь!
Монстры лишь синхронно склонили головы на правый бок и продолжают неотрывно смотреть на меня.
На мои крики спустился Анжело. Он заметил чудовищ и обнял моё лицо ладонями.
– Так и не бойся их. – вкрадчиво сказал он, всматриваясь в мои глаза. – Не бойся, и они уйдут.
– Тебе легко говорить! – вспыхнул я. – Не бойся! – дразнился я. – Сам бы попробовал! Эти твари только и делают, что ждут, когда свет выключится!
Даже по сторонам смотреть нет необходимости, чтобы заметить, что фонари горят с каждым моим словом всё ярче. Их свет из тёплого жёлтого превращается в обжигающий белый. Клянусь, я сам чувствую, как он жжёт кожу!
– Почему бы мне просто не уничтожить их?! – выкрикнул я срывающимся голосом. – И не придётся больше бояться!
– Если попытаешься уничтожить их, – жёстко и очень недобро начал Анжело, – сам канешь во Тьму. И останешься здесь. Навечно.
Я снова огляделся. Монстры смотрят исключительно на меня, а Анжело будто не замечают. Наверное, нужно попытаться успокоиться. Находиться в равновесии. Я зажмурился изо всех сил и сосредоточится на образе Шарлотты. Ни с кем и ни с чем другим я не чувствовал себя так хорошо.
Чарли… Я представляю, как она стоит прямо передо мной. Улыбается своей самой милой и обворожительной улыбкой. Рыжие мелкие кудряшки треплет ветер, и копна волос Шарлотты почти что встаёт дыбом. Чарли напоминает весеннее солнышко – в её лучах хочется греться и подойти поближе. Обнять. Крепко прижать к себе, чтобы хоть крошечная частичка этого солнышка осталась внутри тебя и грела душу всю оставшуюся вечность.
Я стараюсь расслабиться. Будто совсем не боюсь. Будто бояться вообще нечего. В одно мгновение меня сковал ужас, словно пытающийся удержаться хоть за что-то. Живот больно сдавило где-то внутри, и в голове звучно отдаются удары сердца.
Успокойся, успокойся, Томас!
Прошла, наверное, целая вечность, когда в груди стало разливаться непонятное тепло. Такое чувство, что я влюбился. Так приятно, и я отчего-то чувствую себя по-настоящему счастливым. На глазах выступили слёзы, и одна из них всё-таки скатилась по щеке.
– Продолжай. – тихо сказал Анжело. – Продолжай, Томас, почти получилось.
Я чувствую, как сливаюсь с Темнотой в единое целое. Прямо как во сне: я и есть город, и тьма, и те чудовища, что бродят здесь. Они растворяются во мне. Медленно тают, словно снег по весне.
Если всё здесь – я, то почему Анжело всё равно стоит где-то «в сторонке»? Кто он такой?
Я открыл глаза, услышав протяжный гул где-то над головой. Не знаю, что это, но слышу его, похоже, только я. По крайней мере, Анжело никак не реагирует на необычный звук.
Монстры действительно исчезли. Не знаю, куда они ушли, но их стройные ряды больше не глядят на меня сотней пустых глазниц, что непомерно радует. Я облегчённо выдохнул и опустил глаза. Мой взгляд остановился на ярком сиянии, исходящем от ладоней. Вены, которые всё это время по какой-то причине периодически становились чёрными, сейчас сияют как неоновые лампы в темноте белым-белым светом.
Мы с Анжело переглянулись и сделали вид, что ничего сверхъестественного не произошло. Я так вообще не собираюсь ни о чём таком говорить в ближайшее время. Разве что когда вернёмся домой.
Анжело поднимается по лестнице первым, я иду за ним, отставая всего на полшага. Не очень удобно идти на таком коротком расстоянии, но зато тебя не преследует ощущение, будто за тобой тоже кто-то шагает или дышит прямо тебе в спину. Ох, я бы такого просто не пережил! А всё благодаря моему чересчур богатому воображению.
Дом нисколько не изменился. Правда, по-моему, один этаж всё-таки прибавился, пока нас здесь не было. Понятия не имею, как это объяснить. Однако, вместо того, чтобы исследовать новый этаж, мы свернули на пятый и зашли в квартиру под номером четыре – бывшая тринадцатая.
Здесь всё также. Игрушки остались на своих местах, в холодильнике киснет апельсиновый сок, в гардеробной целая коробка с фотографиями, которые замазаны густой белой краской, и приятный цветочно-сахарный аромат.
Если дом – настоящая память, то пятый этаж, должно быть, пятый год жизни. Это четвёртая квартира, следовательно, примерно, апрель? На удивление, четвёртая – самая уютная и грустная «ячейка памяти». Мне нравятся все эти игрушки и милые платьица, но совершенно расстраивают замазанные фото.
Кто на этих снимках? Понять невозможно: рамка не открывается, защитное стекло какое-то слишком уж прочное и краска не стирается. Похоже, Чарли всеми силами пыталась забыть тот момент жизни.
Пока я бродил по квартире, в воздухе появился аромат свежих цветов. Будто их только-только сорвали, и сейчас ранее летнее утро. Пахнет свежестью, скошенной травой и ледяной водой. Аромат цветов исходит из гардеробной. Я принёс туда табурет и проверил верхние полки.
Из-под обоев выбираются побеги вьющихся растений прямо на моих глазах! Они переползают на потолок и, наконец, останавливаются. В завершении на гибких стеблях расцветают огромные бутоны красных гвоздик.
Я даже не испугался. Единственное, что меня интересует: пробили растения стену или растут откуда-то с нижних этажей, пробираясь по вентиляционным шахтам? Я потянулся к куску обоев и отогнул его. Побеги берут своё начало из самой стены. На ней нет никаких повреждений. Что за чертовщина?
Я присмотрелся к «корням» растений и разглядел уголочек бумаги, торчащий из-под обоев слева. Честно говоря, я почему-то не удивился, когда у меня в руках оказался очередной карандашный портрет Анжело.
Сам вышеуказанный сэр заглянул проверить, чем я тут занят, и замер в дверном проёме.
– Цветов здесь не было. – заметил он, разглядывая многочисленные ароматные бутоны, которые гроздьями свисают с потолка. – Нас здесь не было, от силы, часов двенадцать. Как они могли так быстро вырасти?
– Я тебе больше скажу, – со знанием дела начал я и, опираясь на плечо друга, спустился с табуретки, – они выросли только что прямо на моих глазах из стены. У них даже нормальных корней нет.
– Ты хочешь меня запутать, да?
– Кто бы меня распутал, Анжело.
Я протиснулся мимо друга в коридор.
– И снова твой портрет, знаешь? – обернулся я, показывая рисунок. – Теперь под обоями. Что это вообще значит?
Анжело ничего не ответил и просто пожал плечами.
Да уж, на другой ответ – более внятный и понятный, что ли? – я даже не рассчитывал. Толку-то? Всё равно такого не дождусь.
А про свой сон, про мозг в стенах, я всё-таки рассказал Анжело по дороге домой.
Суперсила
– Анжело, – с ужасом прошептал я, – Анжело, что это такое?
– Это и есть твоя Шарлотта? – спросил он, безбоязненно рассматривая двигающуюся девушку в новом зеркала, которое откуда-то появилось в моей ванной. – Как вы это делаете? – полюбопытствовал мой друг. – Мы здесь не одни?
За пару минут до этого я просто мыл проклятое зеркало в ванной, а Анжело валялся на кровати в спальне. Всего каких-то пару минут, а моя жизнь снова переворачивается с ног на голову. Причём делает это медленно, будто для того, чтобы я точно испытал как можно больше мучений.
Видеть Шарлотту и не иметь возможности прикоснуться к ней, услышать её голос просто невыносимо.
– Чарли, ты… – со слабой, но всё же надеждой произнёс я, но вся вера в чудо быстро рассыпалась. Я взглянул на Анжело. – Она меня не слышит.
– Где она?
– По ту сторону. – едва выдавил я не то от обиды, не то от злости. – Она снаружи.
Я осторожно провёл пальцами по её лицу в зеркале. Чарли… Мне так хочется увидеть её вживую, крепко-крепко обнять… Чарли. Чарли, я люблю тебя!
Не знаю, показалось ли мне, но Шарлотта вдруг замерла, глядя на меня. Она всматривается в зеркало, будто заметила в нём что-то неправильное. Смотрит и смотрит.
– Чарли! – обессилевши крикнул я. – Чарли!
Рыжая печально опустила глаза и вздохнула. Будто отчаялась увидеть то, что ей мерещится в отражении. Затем Чарли встрепенулась и обернулась. К ней подошёл… Я чуть к проклятому зеркалу не прилип! Это же Анжело собственной персоной!
А настоящий Анжело сейчас стоит рядом со мной и смотрит на себя же.
Анжело в зеркале нежно поцеловал Шарлотту и приобнял её за талию, встав рядом. Теперь они оба глядят в зеркало. Чарли улыбается. Счастливая и милая. Уже не так сильно похожа на труп.
Но тот Анжело смотрит недобро. Вкрадчиво, странно, страшно… Будто он точно знает, что Шарлотте не померещилось в отражении нечто неправильное, будто точно знает, что я смотрю на них. Будто видит меня.
– Это, что, я? – наконец, заговорил мой Анжело. – Какого чёрта, Томас?!
Ох, нечто похожее уже было в моём сне. Правда, тогда я был Чарли, а она превратилась в меня. Конечно, это не то же самое, но всё равно жутко.
Шарлотта и её Анжело исчезли с «экрана», и я просто вышел из ванной. На удивление, с каждым новым разом видеть Чарли всё так же странно, грустно и радостно одновременно, как в первый.
Я не чувствую, что привыкаю к её внезапным появлениям в зеркалах, нет. Это что-то другое. Будто я аквариумная рыбка, и благодаря своей чёртовой короткой рыбьей памяти, видя Чарли снова и снова, просто заторможено вспоминаю, что это происходит не впервые.
Я завалился на кровать, сложил руки на животе и гляжу в прозрачно-бежевый потолок. На нём пляшут пятна света от ночников и торшеров, которые мы с Анжело старательно собирали по городу. Лампочка на тумбочке тоже вдруг зажглась. Она просто лежит, не вкручена ни в один осветительный прибор, и всё-таки светится.
Скосившись на неё, я пожелал, чтобы она горела ярче. Не этим своим жёлтым светом, а белым. Белым, как летнее солнце в зените. И лампочка послушно изменила своё свечение. Так просто…
Я выдохнул и закрыл глаза, но в комнату в следующую же минуту зашёл Анжело.
– Так, значит, ты всё-таки Чарли? – аккуратно присел на край кровати мой друг, а затем по-хозяйски завалился рядом со мной. – Значит, это правда.
– Как я, по-твоему, могу быть Чарли? – я посмотрел на Анжело. – Мы с ней виделись в реальности, а не во сне каком-нибудь.
– Если ты в чьём-то мозге, то, может, и ваши встречи были не по-настоящему? – он положил голову на моё плечо. – Ты же можешь вообразить, как встречаешься с кем-то? Может, это что-то вроде того?
– Не знаю. – выдохнул я и снова закрыл глаза. – Вообще без понятия.
– Знаешь, твой сон про странное зеркало говорит именно об этом.
– Когда Чарли превращалась в меня? – перед глазами тут же всплыли эти пугающие образы, и я невольно вздрогнул. – Жуткий сон.
– Слушай, – Анжело вдруг вскочил и сел, – если Шарлотта – это ты, то твоё желание жить в реальности, выбраться отсюда не навредит ей?
– Не знаю. – растерялся я. – Не думал об этом.
– А если это её мозг, поэтому в зеркалах ты видишь именно её? – он нарисовал в воздухе что-то произвольное. – Я имею в виду, вдруг у вас одно общее тело, и ты… – Анжело задумался и замолчал. – Как ты себя называл? Чарли – Солнце, а ты?
– Плутон. – ответил я и тоже задумался. – Суперсила в натальной карте. Скрытая. Внутренний ресурс, если угодно.
Анжело промычал что-то невразумительное, как бы намекая, что возможный ответ был всё это время прямо у нас перед носом.
– Ты нечеловечески силён, в самом прямом смысле управляешь всем этим местом и… скрыт.
– Да ты что? Какая неожиданность! Я скрыт. – пробубнил я, раздражённо всплеснув руками. – Но даже если я каким-то чудом действительно физическое олицетворение её Плутона, то на кой чёрт нужна суперсила в темноте? – я сел в кровати. – Чтобы суперсильно не отсвечивала?
– Понятия не имею. – пожал плечами Анжело и улёгся обратно. – Это не ко мне.
Ну да, конечно. Как есть реальный вопрос, так это не к нему, а как пофилософствовать – так это пожалуйста!
Я встал с кровати и подошёл к окну, сложив руки на груди. Тёмная улица, мелькающие во мраке силуэты, алые гвоздики странного вида, целый жилой многоэтажный дом, отведённый под воспоминания… Неужели, это действительно может быть чей-то мозг изнутри?
Звучит как бред сумасшедшего, но… Другими вариантами я пока не обзавёлся. Да и какие другие варианты? Как ещё можно объяснить происходящее? Не иначе как мистика, а я в мистику не особо-то верю. Нет, конечно, существует всякое разное, но чтобы так явно? Нет, нет, нет. На то мистика и есть мистика – чтобы быть скрытой, едва ощутимой и необъяснимой.
Я вернулся на кровать и лёг рядом с Анжело, пристроив голову у него на плече. Мой друг неловко усмехнулся. Понимаю, то я чуть ли не кричу ему, чтобы не приближался ко мне, то сам к нему прижимаюсь.
– Что надумал? – спросил Анжело и мягко сжал мою руку в своей. – Что будем делать?
– Ну… – протянул я. – Если мы всё-таки в голове, то хотя бы примем это.
– А дальше? Продолжишь «суперсильно не отсвечивать»?
– Я найду способ выбраться. – решительно заявил я и перевёл взгляд на Анжело, сжав его руку. – Пусть я и суперсила, но я не хочу провести всю оставшуюся жизнь в темноте и с этими костлявыми дохликами.
– А если Шарлотта пострадает?
– Мы найдём решение. – ответил я. – Все вместе найдём верное решение.
