Розалина Будаковская
Митчелл. Безликие
Повешенный
– Хилл. – уверенно и твёрдо послышалось в трубке. – Митч, это ты?
– Разумеется. – ответил я и, накрыв глаза ладонью, снова улёгся на подушку. – Давно не слышал тебя, Винсент. – его голос приглушён автомобильным рёвом. – Где ты?
– Еду к тебе. Я в Бруклине. – приглушённо и торопливо ответил Тозер, а затем в одно мгновение замолчал, и звуки улицы стали значительно тише. – За мной следят. – коротко сообщил он. – Митчелл, смотри по сторонам.
На этом Винс отключился.
От Тозера ничего не было слышно уже месяцев семь. Он пропал из моего поля зрения чуть ли не на следующий день после кончины Амброджино Лучано, а здесь вдруг позвонил в половину шестого утра.
О чём он говорил? «Смотри по сторонам». Что это значит, помимо прямого значения, разумеется? Что происходит?
Я посмотрел на экран мобильника. Нет, звонок Тозера мне не приснился. Более того, я так крепко спал, что не услышал, как пришло сообщение. Номер неизвестный, к тексту «Доброе утро» приложено фото. Я нажал на уведомление.
Интернет сегодня отвратительный, фото с трудом загружается, но даже на размытой картинке я разглядел человеческий силуэт. Мужчина это или женщина, не знаю, но силуэт будто стоит на потолке.
Наконец, фотография загрузилась. На картинке запечатлён молодой мужчина, подвешенный в определённой позе под потолком. На одежде кровь, а мертвенно-бледные кожные покровы наводят только на одну мысль… Мужчина привязан за левую ногу за крюк для люстры, а на полу прямо под ним расползлась мерзким пятном лужа крови.
Помещение вокруг залито ярким белым светом. На стене позади тела виднеется уголок картины. По-моему, я её уже видел.
И место кажется знакомым. Я точно совсем недавно был там. Галерея! Выставочный зал практически в самом центре Бруклина! Точно, три недели назад мы ходили туда с Ронни. Она просила составить ей компанию, раз Олли не смог.
А картина… Не помню названия, но её автора зовут Ойвинд Эге. Молодой художник из Франции с норвежскими корнями. Ронни мне про него все уши прожужжала. Мистер Эге учится с Рондой и Оливером на одном курсе. Основная доля её безмерного восхищения пришлась на картину, название которой я никак не могу вспомнить. А на фото, кажется, сам Ойвинд Эге.
Телефон звякнул ещё раз. В новом сообщении – отправитель будто бы ждал, когда я открою первое, – указан адрес. Коротко, с сокращениями, но такими, что мои догадки моментально подтвердились: место преступления – выставочный зал.
Я выскользнул из дома, пока все спали, и побрёл по указанному адресу. Если это дурацкий розыгрыш… Ох, не поздоровиться тому, кто вытащил меня в такую рань из постели в воскресенье!
Дверь в сверкающее в утренних лучах стеклянное здание приоткрыта. Я огляделся по сторонам и вошёл. На абсолютно белом полу заметно выделяется небольшой алый прямоугольник глянцевой бумаги. Листовка-приглашение на выставку молодого художника.
Что ж, имя подвешенного я уже знаю – убийца будто специально фотографировал тело своей жертвы так, чтобы я точно разглядел лицо. Место, жертва, сообщение, которое пришло сразу же, как я открыл предыдущее… Всё наводит на мысль, что убийца следит за мной.
Притянуто? Возможно. Но так много совпадений… Вряд ли это обыкновенная случайность.
Белоснежные стены с яркой потайной подсветкой и отполированные до блеска полы ослепляют. По правую руку стоит мягкий кожаный диван вишнёвого цвета, небольшой столик с целой кипой глянцевых журналов и вазой с искусственными цветами, а слева от меня возвышается громоздкий автомат с кофе. Из-под него видна небольшая лужа. Похоже, бак для воды протекает.
На всякий случай, я всё равно собрал немного прозрачной жидкости. Любая мелочь может оказаться ключом к разгадке.
Вчера здесь было шумно и людно. Неизвестный отправитель имеет какое-то отношение к миру искусства или просто оказался «случайным прохожим»? Смешался с толпой, чтобы попасть сюда, или же был одним из официальных гостей?
Мало вероятно, что он может всё ещё находиться в зале, но исключать такого поворота никак нельзя.
Я прислушиваюсь. Ни шагов, ни каких-либо ещё посторонних звуков. Тишина. Не чувствуется и посторонних запахов. Только хлорка. Стоит ли её считать посторонним запахом, если для уборки общественных мест пользуются, в основном, подобными средствами? Не думаю.
В выставочном зале полно перегородок. Не исключено, что в зале есть кто-то ещё. Вполне возможно, кто-то, помимо убийцы.
Картины на стенах поменяли местами. До зала, где повешен Ойвинд Эге, стены украшают его работы. Убийца перевесил их и прямо на стенах под полотнами нацарапал имя автора. Уродовали стены чем-то острым и со следами ржавчины, похоже. Рыжие пятнышки не очень похожи на краску.
Гвоздь? Какая-нибудь ещё железка?
Чем я ближе к телу Эге, тем сильнее ощущаю удушающий запах хлорки. Да уж, убийца хорошо постарался скрыть свои следы. Посмотрим, насколько ему это удалось. Правда, если он так старался уничтожить следы своего пребывания и, судя по всему, сам драил пол, почему не избавился от лужи крови?
Убийца тщательно протёр лицо жертвы уже после смерти, а кровь медленно продолжала стекать по спине и затылку тела на пол. Кстати говоря, сама кровь совсем не пахнет кровью. От неё пахнет хлоркой. Будто убийца намеренно смешал её с чистящим средством. Но зачем?
Тело Ойвинда Эге подвешено на крюк в самом центре зала. Необычное положение, честно говоря: труп висит вниз головой, верёвка неоново-жёлтого цвета туго завязана вокруг его левой ноги, а правая тем временем согнута в колене и привязана чуть выше левого колена. Руки Эге связаны за спиной.
Я обошёл тело. Держаться в нужном положении конечностям также помогает деревянный каркас. Его убийца закрепил при помощи строительных гвоздей. Один полностью забит в основание черепа, второй немного выше поясницы, он также прошёл через обе ладони убитого, а третий и четвёртый пришлись чуть ниже коленных суставов. Небольшие кровоподтёки я заметил и на самом сгибе правого колена. Единственный раз, когда меня радует вид парня в коротких шортах. Не то это было первоначальное место, куда убийца собирался вбить гвоздь, не то следы пыток.
Но зачем? Что этому психопату сделал начинающий художник?
– Чёрт… – невольно вырвалось у меня, и я машинально вытер лоб рукой. – Только психов в Бруклине не хватало.
– Кто здесь? – жалобная и будто бы через силу сказанная фраза женским голосом послышалась откуда-то слева. – Помогите! Кто-нибудь помогите!
Я пошёл на голос. В двух залах от места преступления – похоже, здесь во время выставки был банкет, – убийца оставил трёх человек, привязав их к стульям. Живые посажены в круг, а в середину психопат зачем-то свалил грязную одноразовую посуду и остатки еды со столов.
Девушка, которая звала на помощь, непонимающе глядит на меня. Не может сфокусировать взгляд. На ней короткое чёрное платье без рукавов, поэтому мне ничего не мешает увидеть небольшую сине-фиолетовую точку на предплечье девушки.
Блондинка. Блондинки после некоторых событий меня очень настораживают. У неизвестной голубые глаза и…
Буду краток: её лицо слишком напоминает одну мою знакомую. Будто Энни просто решила меня навестить и мерещится в чужих лицах. Конечно, сходство неполное, различия есть, и притом существенные, но я почему-то так чётко вижу только сходства.
Я сглотнул и попытался взять себя в руки.
Не могу не заметить, кожу девушки покрывает слой тонального крема и пудры. На лице и локтевых сгибах это особенно видно. Тон подобран практически идеально, но неестественно гладкую кожу без изъянов подмечаешь сразу.
Что ж, если применение тонального крема на лице – вполне обычное явление, то его нанесение на локтевые сгибы встречаешь нечасто. И вот что ещё: колготки – девушка надела чёрные капроновые, но очень плотные для такой жаркой погоды. Платье у неё практически невесомое, а колготки – чуть ли не для зимы.
Напротив девушки сидят двое мужчин разного возраста. Один совсем седой, хоть и выглядит довольно молодо, а второй – ровесник неизвестной блондинки. Все трое связаны скотчем для монтажных работ. От него вполне можно освободиться без посторонней помощи, если немного постараться.
– Помогите! – хрипло произнесла девушка и с жалостью посмотрела на меня. – Пожалуйста, помогите! Вы из полиции? – всё тем же хриплым голосом тараторила она.
Я аккуратно разорвал скотч, и едва успел поймать девушку за плечи – понятия не имею, что ей вкололи, но эта леди даже сидеть не может. Дрожит, озирается и вытирает слёзы с щёк. Они просто текут. Я накинул девушке на плечи свою куртку и присел перед возможной свидетельницей на корточки.
– Я Митчелл Хилл, частный детектив. – на шее девушки я заметил небольшую гематому. Похоже на след от большого, но не очень крупного пальца. – Вас как зовут? Кто Вы?
Свидетельница промычала что-то невразумительное и снова чуть не упала, попытавшись встать со стула. Мычание сменилось неразборчивым лепетом, в котором единственное, что более-менее можно разобрать, слово «дом». Похоже, просто хочет побыстрее убраться отсюда. Отчасти я прекрасно её понимаю.
Вряд ли я дождусь от девушки сейчас хотя бы одного внятного ответа. Придётся звонить Мэтту раньше, чем планировалось.
Я проверил «соседей» девушки: оба живы, но им ничего не вкалывали – эти просто вусмерть пьяные.
– Сиди и не вставай, хорошо? – сказал я очнувшейся свидетельнице, прислонив её к спинке стула на всякий случай, а сам пошёл осмотреться.
В правом дальнем углу стоит коробка. У неё промокшие нижние уголки. Судя по запаху, это шампанское. Внутри только бутылки. Все открыты и поставлены на горлышко. Для чего это – не ясно.
Картина не стала более понятной даже, когда мой взгляд зацепился за небольшую золотистую табличку на тонкой ножке рядом. Это инсталляция какого-то Майлза Кортеса. Названия данной работы нет. Впрочем, не очень-то и хотелось.
Однако, я вернулся к своеобразному указателю у самого входа в этот зал, но имени Майлз Кортес не нашёл в списке авторов. Выходит, эта коробка здесь неспроста.
– Где я? – чётче заговорила девушка. – Где я?
– Выставочный зал. – не глядя ответил я. – Как Вас зовут?
– Миранда. – после небольшой паузы ответила свидетельница. – Миранда Скотт.
Она снова затихла.
На инсталляции нет ничего интересного. Видимо, её убийца не использовал в создании своего собственного «шедевра». Она здесь для чего-то другого. Как подсказка? Шифр? То, что я точно должен знать или, наоборот, что заставит меня копать глубже и искать ответы?
Я вернулся к Миранде. Девушка глядит на меня из-под густой прямой чёлки и хлопает накладными ресницами. Похоже, в себя до конца она всё ещё не пришла.
Тем временем я позвонил Мэтту и сообщил об убийстве.
– Хилл, у меня был единственный выходной! – спросонья неразборчиво рычал детектив полиции. – Какого чёрта тебя во всякую дрянь с утра пораньше тянет?!
Дормер пробубнил что-то ещё, а затем бросил трубку. Приедет, куда он денется? К тому же я позвонил в участок. Должен сказать, Дэн Паттерсон тоже не очень-то рад был слышать мой голос в трубке рабочего телефона.
– Ми… Ми… – лепетала мисс Скотт, задумчиво глядя куда-то в потолок. – Митчелл.
– Да, – я слегка наклонил голову, чтобы лучше видеть лицо девушки, – меня зовут Митчелл. Я частный детектив, помните?
– Он звонил Вам? Это он позвал Вас? – девушка не может долго держать голову прямо, поэтому она снова опустила её и, кажется, пытается сосредоточится на своих колготках.
– Кто? – я опустился перед Мирандой на корточки и всматриваюсь в её лицо. – О ком Вы говорите?
– Майлз. – с трудом выговорила девушка и, наконец, подняла на меня глаза. – Он сказал, его зовут Майлз Кортес.
– Майлз Кортес? – повторил я и мельком взглянул на табличку около инсталляции. – Он художник? Его работы были показаны на выставке?
– Да. – заторможено произнесла Миранда. – Да, он сказал, что будет рад, если Митчелл Хилл придёт посмотреть на его работы.
Чёрт… В голове ни одного предположения, кем может быть этот Майлз Кортес. Кроме того, что он псих, разумеется.
Не помню, чтобы вообще имел дело с подобным сочетанием имени и фамилии. Не исключаю, псевдоним. Но как он оказался на выставке? И почему так зверски убил Ойвинда Эге? Что он ему сделал? Причём здесь я? Зачем оставлять на месте преступления так много заложников, если одна Миранда Скотт могла бы рассказать об убийце?
От вопросов голова кипит.
Я снова посмотрел на Миранду.
– Описать Майлза сможете? Вы помните, как он выглядел? Во что был одет? Может быть, он пришёл не один?
Мисс Скотт около минуты соображала, чего я от неё прошу, а затем её будто осенило, и она засуетилась. Пытается встать на ноги, но даже равновесие держать не может пока.
Я посадил её обратно на стул.
– Что случилось? – я придерживаю Миранду за плечи и стараюсь поймать её беспокойный взгляд. – В чём дело?
– Он оставил своё фото. – сбивчиво произнесла Скотт, не оставляя попыток подняться со стула. – Где-то здесь.
Миранда сползла со стула и оглядывается, едва фокусируя взгляд. Девушка заглядывает под стулья, ругается и снова вытирает слёзы. Да что там такое? Я тоже заглянул под стулья всё ещё спящих мужчин.
– Он обронил его где-то здесь. – пролепетала она. – Когда тащил коробку.
Мисс Скотт с трудом передвигается на четвереньках и, в конце концов, спустя пару минут окончательно выдохлась. Она отползла от меня метра на два от силы, а затем просто завалилась на пол и не подаёт признаков жизни.
Я поднялся на ноги. К счастью, Миранда всего лишь заснула. Я поднял её на руки, отнёс поближе к главному входу на диван и накрыл девушку курткой. Вряд ли она в таком состоянии сможет куда-то сбежать.
Значит, есть фото. Интересный случай. Преступники ещё ни разу не оставляли мне своё фото. Как-то слышал от Дормера, что психи хотят, чтобы их нашли. У некоторых даже есть жгучее желание понести наказание за свои злодеяния, но я не думал, что мне такой попадётся.
Думай, Митчелл, думай. В этом определённо что-то есть.
Убийца обронил фото, как сказала Миранда. Он перетаскивал сюда коробку. Фото могло выпасть из кармана, или убийца мог уронить его специально, чтобы это запомнила мисс Скотт. Версии две, и вероятность любой из них равнозначна.
Я осмотрел инсталляцию во второй раз, но не нашёл никакой фотографии. В коробке вообще ничего нет, кроме пустых бутылок.
Я вернулся в главный зал, к телу Ойвинда Эге, и услышал полицейскую сирену. Как вовремя! Мэтт сам найдёт меня, а пока в моём распоряжении есть около минуты, чтобы собрать улики. Иначе потом и клещами их не вытащишь из лаборатории Майка.
Моё внимание привлекла спортивная ветровка художника. Выглядит чуть лучше той, которую уже который год носит Роско, но вещь Эге стоит раз в пять дороже, если не в десять. На ней, особенно на молнии, заметны следы пальцев. Убийца сначала пригвоздил деревянный каркас к телу, вероятно, потом подвесил его, и зачем-то ему понадобилось расстегнуть куртку Эге.
Испачкав пальцы в крови? Почему он сначала их не вытер?
– Митчелл! – по пустым залам громким эхо пронёсся недовольный голос детектива полиции. – Митчелл! Хилл, чтоб тебя, куда ты запропастился?!
– Да-да, – ответил я, а сам в темпе расстегнул молнию на куртке убитого художника и нашёл фото, – я здесь, Мэтт!
Снимок некий Майлз Кортес также прикрепил к телу при помощи строительного пистолета. Гвоздь пришёлся ровно на грудину тела и проткнул левый глаз парню на фото.
Кстати, об этом парне. У него смуглая кожа, высветленные жёсткие короткие волосы – почти блонд – и несколько небольших татуировок на щеках и скулах. Да он издевается! С этим фото убийца просто сам взял и посадил себя! Тот же эффект мог получиться, если бы он сам пришёл в участок и заявил, что убил человека!
Зачем всё это?
Тем временем, Мэттью, наконец, нашёл меня. О его приходе преждевременно сообщили пара грубых ругательств, невольно вырвавшихся изо рта полицейского. Не нужно быть детективом, чтобы понять, такую реакцию вызвал висящий под потолком труп.
Вынужден признаться, за все годы, что я расследую преступления, подобные зверства мне попадались разве что с делом Тёмной Матери и её культа Ангелов Гекаты.
Очень надеюсь на самое что ни на есть случайное совпадение. К тому же, Кэйтлин мертва, как и верховные члены культа. Не могу утверждать, что все из Ангелов мертвы, но верхушка точно.
От одних только мыслей мне становится не по себе. Давненько такого не было. По спине пробежали мурашки, и я мотнул головой, чтобы отогнать дурацкие мысли.
– Что это ещё за чёрт? – почти шептал Дормер, положив руку на моё плечо.
Я протянул другу найденное фото.
– Убитого звали Ойвинд Эге. – ровным голосом сообщил я. – Художник из Франции. Картины на стенах в зал его авторства.
Мэтт только ругался.
Спустя пару минут зал заполонили полицейские, а к нам подошёл Майк Стенли со своим увесистым чемоданом. Криминалист снял солнцезащитные очки, которые хоть как-то скрывали огромные тёмные круги от недосыпа под его глазами, и обвёл подвешенное тело не то восхищённым, не то просто заинтересованным взглядом.
– Митч, я слышал, ты его нашёл? – вместо приветствия сказал Стенли, пожав мою руку. – И что ты здесь делал в такую рань?
– Убийца сам сообщил мне место. – ответил я. – Даже фото прислал и пожелал доброго утра.
Я показал сообщения криминалисту. Майк взглянул на экран, быстро пробежался по строчкам взглядом, а затем посмотрел на меня. Правда, потом он вообще опустил глаза и снова вернулся к подвешенному телу.
– Извращённое у нашего убийцы понятие доброго утра. – пробубнил криминалист. – Очень извращённое.
– Он ещё и своё фото оставил. – вскользь упомянул я. – И почему-то спрятал его под курткой жертвы. – я непонимающе нахмурил лоб. – Отличился, в общем.
– Да уж, – усмехнулся Майк, – отличился.
Мэтт вдруг встрепенулся и заголосил на весь выставочный зал:
– Хватит трепаться! За работу!
Полицейские тут же забегали, Майк раскрыл свой чемодан, а я обратил внимание на неестественное положение губ убитого. Слишком сжаты. В правом уголке рта видна прозрачная капелька. Что-то застывшее, и это не слюна.
Я позвал криминалиста.
– Это… – он подцепил капельку пинцетом. – Это клей?
– Клей? – удивился я. – Его губы склеены?
– Похоже на то. – Майк кивнул. – А это ещё зачем? Какой-то намёк?
– Разве что «болтал много».
Я пожал плечами и сунул руки в карманы. Тело слегка раскачивается, и я почувствовал очень знакомый запах. Волосы на голове мгновенно встали дыбом и зашевелились. Анис? Какого чёрта? Издевательство над трупом, анис – всё это напоминает об одном из самых кошмарных расследований в моей жизни.
– У него, – с трудом начал я, – что-то во рту.
Криминалист непонимающе поднял на меня глаза, затем взглянул на тело.
– В морге разберутся. – ответил он и занялся изучением пола под висящим телом. – Здесь очень много крови. Но толку-то? Всё замыто хлоркой.
Пока Майк сокрушается из-за «испорченной крови» и требует запретить во всём мире уборку с хлористыми средствами, я вернулся к картинам. И вот что меня интересует в первую очередь: почему какие-то картины перемещены, а другая часть – осталась на месте?
Наш убийца – любитель скрытых подсказок. Положение тела указывает на образ жертвы. Жертвы, которая много болтала? Интересно. Что же Ойвинд Эге мог такого разболтать? И причём здесь, в конце концов, коробка с пустыми бутылками из-под шампанского?
Размышляя, я снял одну из картин со стены. На обратной стороне ничего нет. Никаких знаков или подсказок. На полотне есть подпись автора. Размашистая, но остроконечная. Да-да, такая же была на картине, которой так восхищается Ронни.
В списках выставочных картин, полотна Эге значатся под номерами, без названий. Возможно, и у той картины, которую я видел раньше, не было определённого названия, только цифра. Не знаю, в каком порядке убийца развесил картины. Видимо, в этом тоже может быть какой-то смысл. Нужно узнать, как они висели изначально.
Чтобы не тратить время зря, пришлось разбудить Роско и Олли. Они намного лучше и быстрее меня найдут всё что угодно в интернете и тем более соцсетях. Ронни не составило бы труда отличить одну картину от другой, но как она воспримет смерть любимого художника и друга?
– Доброе утро, Роско! – сказал я, как только гудки прекратились. – Мне нужно, чтобы ты вместе с Олли нашёл фото со вчерашней выставки в Выставочном зале.
– У нас новое дело? – сонно поинтересовался Банколе. – Я и сам могу найти что хочешь.
– Ронде ни слова, пока я не приду, ясно? – предупредил я. – Убит Ойвинд Эге.
Роско сглотнул и на время замолчал. Заскрипела кровать, а затем пряжка ремня ударилась обо что-то и на пол высыпались монеты.
– Я тебя понял. – наконец, ответил он. – Когда вернёшься?
– Здесь ещё куча работы.
– Ясно.
– Мне звонил Винсент в половину шестого. Сказал, что едет, так что, когда появится, пусть меня дождётся.
– Передам.
На этом я вернулся к работе. Повесил картину обратно и сфотографировал весь ряд полотен.
Ни на одной из работ художника нет следов убийцы. На них вообще никаких следов нет. Совсем. Похоже, наш псих предусмотрел чуть ли не всё. Работал в перчатках, испортил хлоркой кровь – не очень понятно зачем, кстати – и оставил свидетелей.
Я мельком слышал, следов нет даже на верёвке, на которой подвешен художник. Есть какие-то посторонние ворсинки, но не думаю, что из них что-нибудь выйдет.
Медики осматривают свидетелей, в том числе вусмерть пьяных мужчин. Я тем временем занялся изучением их документов. Кстати говоря, они оба снимают квартиры в одном и том же жилом комплексе «Верде». Как ни странно, Миранда Скотт живёт там же.
Я пару раз слышал о «Верде». Говорят, чтобы жить там, нужно быть готовым много общаться с соседями и быть общественно полезным. По устройству «Верде» даже чем-то напоминает общину. И там очень приветствуется вегетарианство, что, кстати, видно из названия.
«Верде» находится недалеко от Квинса в тихом и довольно уютном местечке, но по своему желанию я бы туда ни за что не переехал. Общественно полезным мне отчасти нравится быть только на работе, а с соседями общается у нас Роско. Мы с Эйденом больше похожи на отшельников. До того, как я стал жить со священником под одной крышей, я пытался наладить отношения с соседями, но, глядя на Фроста, понял, что мне это не так уж и нужно.
Тем более, когда квартиры сдаются, соседи постоянно меняются. Только и делаешь, что привыкаешь к новым лицам. А ещё я не придерживаюсь вегетарианства.
На часах ровно одиннадцать утра. Мэтт, который уже засыпает на ходу без кофе, подошёл ко мне.
– Есть что-нибудь? – он положил мне руку на плечо. – Мы закончили, едем в участок.
– Думаю, по дороге ты обязательно купишь эспрессо. – усмехнулся я. – Двойной.
– Тройной. – наконец, улыбнулся Дормер. – Ты с нами?
– Мне нужно домой. – я обвёл взглядом картины Ойвинда Эге напоследок. – Не знаю, что там с коробкой и бутылками из-под шампанского, а работы убитого не просто так перевесили.
– И что ты хочешь в них найти?
– Все картины Эге, если ты обратил внимание, без названия, только под номерами. Роско ищет фото с выставки.
– Я понял! – воскликнул Мэттью. – Думаешь, это что-то вроде послания? Хочешь знать, в каком порядке они висели?
– Именно. – кивнул я и непроизвольно сжал губы, вспомнив о студентах. – И мне ещё нужно сообщить всё Ронни. Это был её друг. Они учились вместе.
– Мне придётся задать ей несколько вопросов, ты знаешь. – напомнил Мэтт. – И Оливеру тоже. Позвоню.
Дома я был около двенадцати, и нашёл Ронни на кухне в объятиях Эйдена. Художница всхлипывает, а Фрост нежно гладит её по голове и молчит. За столом сидит Оливер. Он пытается скрыть следы слёз, часто прикладывается к чашке с зелёным чаем и смотрит куда-то в окно.
– Ты в порядке? – тихо спросил я, несильно сжав плечо Молоуни.
Олли почти испуганно посмотрел на меня, а вместо ответа просто кивнул. Музыкант поднялся на ватных ногах и позвал за собой в гостиную. Роско с ногами забрался на диван и что-то высматривает на экране ноутбука.
– Мы нашли, что ты просил. – Оливер сел в кресло. – Ронни сказала, у Ойвинда было несколько серий картин представлено. По двадцать шесть в каждой. – он нахмурил лоб и о чём-то задумался. – Как букв в алфавите.
Роско мельком взглянул на меня из-за монитора и пробубнил что-то вроде: «Сейчас покажу.»
С кухни тем временем послышались шаги, но первым, наперерез Ронде и Эйдену, в комнату влетел Фобос. Крысёныш радостно завертелся на пушистом ковре, а потом забрался на диван и свернулся калачиком, прижавшись ко мне.
Ронни села на подлокотник рядом с Роско, чтобы лучше видеть экран, а Эйден примостился рядом со мной. Банколе наконец нашёл нужные фото и развернул ноутбук ко мне. Ронду не меньше моего заинтересовало расположение картин мистера Эге на выставке.
– Их повесили не так. – заметила Скаврон. – Они должны складываться в надпись.
– Какую надпись? – одновременно поинтересовались мы с Эйденом.
– Ойвинд не давал названия картинам, чтобы на выставках составлять фразы. – грустно улыбнулась художница, смахнув со щеки слезу. – Мог гадость какую-нибудь написать, или имя.
Какова вероятность, что убийца знал об этом маленьком секрете Эге? В таком случае, что он хотел сказать, расположив полотна художника в своём порядке?
Я достал мобильник, чтобы показать Ронде ещё один вариант расположения картин. Девушка незамедлительно нашла блокнот и ручку в стопке с книгами и учебными тетрадками. Скаврон что-то записывает, часто сверяясь то с фото на моём телефоне, то на экране ноутбука.
У неё получилось десять чисел, для удобства разделённых точкой. Олли быстро подставил буквы. Оба студента замерли, непонимающе глядя на получившуюся надпись. Ронни перевернула страницу и переписала набор чисел, чтобы снова подставить буквы.
Похоже, во второй раз результат ни Ронду, ни Оливера снова не удовлетворил. Я бы даже сказал, новый вариант – даже если он такой же – чем-то напугал их.
– «Митчел Хил1». – зачитал Роско и обернулся на меня. – Двух «л» не хватает только.
– Миранда Скотт, свидетельница, сказала, что убийца хотел видеть меня. – я нервно сжал руку в кулак. – Чтобы я увидел его работы.
В комнате повисла гробовая тишина. Мы переглядываемся, но никто не решается произнести хоть слово. Оливер первым из нас решил нарушить молчание. Он отложил блокнот Ронни в сторону и отвёл подругу в ванную умыться.
– Кто сообщил Ронни об убийстве? – воспользовавшись моментом, поинтересовался я.
– Она сама узнала. Спустилась уже вся в слезах. – Эйден встал. – Позвонила другу, а ей ответил офицер полиции. Паттерсон, кажется.
– Чёрт… – шёпотом выругался я. – Думал, успею.
– Она и проснулась какая-то нервная. Когда ты звонил, она умывалась и просила дверь в ванную не закрывать. – вмешался Роско. – Сама не своя, короче. – он машинально пожал плечами. – А Винс так и не появился, кстати.
В комнате снова стало очень тихо, но на этот раз её нарушил звонок Мэтта.
– Да, Мэтт.
– Митч, – протянул детектив полиции и не спешит продолжать, – я только от патологоанатома. – я слышал, как хлопнула дверь автомобиля и знакомо зарычал двигатель. – Новости так себе.
– Ну? Не томи.
Дормер никак не решается. Сопит и что-то бубнит себе под нос.
– Митч, два слова, – нервно вырвалось у него, – «анис» и «руна». – полицейский выдохнул с некоторым облегчением. – Во рту у художника нашли семь звёздочек аниса, а на затылке татуировка в виде руны. – Мэттью замолчал на некоторое время. – Насчёт фото шансов маловато. Майк говорит, лицо ненастоящее. Вероятно, его нарисовали или составили в какой-то программе. – он помолчал ещё немного, сам пытается всё это переварить. – У тебя есть что-нибудь для меня?
– Убийца написал картинами моё имя. – сообщил я. – У Эге была такая, – нужные слова, как назло, разлетелись из головы, – что-то вроде фишки. – наконец, сказал я. – Цифры – это буквы. Он любил писать своими работами фразы или имена. Ронда говорит, картины и во время выставки висели как-то не так.
Мой друг опять бубнит и делает несколько глотков немного остывшего кофе.
– Митчелл, я тебя прибью когда-нибудь! – затем Мэтт добавил что-то грубое. – Помяни моё слово, Митч!
