Розалина Будаковская
Вспомни меня

Полная версия

В Бостоне дожди и порывистый ветер

– Чёрт, – выдохнула я, обтекая ледяной водой из грязной лужи. – Козёл! Чтоб тебе так!

Безумное такси, разумеется, не остановилось, водитель не извинился, а лишь прибавил газу, желая побыстрее скрыться.

Бостон не радует погодой. На моей памяти она никогда здесь не бывает хорошей: то слишком холодно, то слишком жарко, а в редкие дни, когда температура остановится в пределах разумного, налетает ветер, жуткий снегопад, ливень или всё сразу. За полчаса на улице я промокла до нитки и хотела спрятаться где-нибудь под крышей. Вряд ли дождь удастся переждать, но меня хотя бы перестанет трясти от холода. Другие люди, наверное, пошли бы в кафе или кофейню выпить чего-нибудь горячего, но, вот что я скажу: будь у меня деньги, я бы тоже туда пошла. Но так уж вышло, что денег – что говорить про лишние? – у меня нет, а значит, под проливным дождём остаётся шагать только в огромную общественную библиотеку. Красиво, величественно, эта чёртова надпись «бесплатно для всех», правда, заставляет себя чувствовать ещё беднее, чем есть на самом деле. Да, ничего другого рядом не оказалось, а из культурного места вроде не должны выгнать за промокшую одежду и хмурый вид.

От входа, где чуть не сбила пару девушек в шикарных пальто, я пробралась внутрь и спряталась ото всех в укромном уголке. Ладно, на самом деле здесь просто хороший обдув горячим воздухом. У меня есть надежда, что так одежда хоть чуть-чуть просохнет. Примерно в этот же момент мой телефон решил разрядиться и для сохранения оставшихся двадцати процентов отключить все уведомления. Так он не проживёт и часа. Нужна зарядка. Но вот в чём проблема: информации вокруг очень много – от анонсов сегодняшних и следующих мероприятий до указателей, где и что искать, но ничего про зарядные устройства и розетки.

– Да что же это такое? – раздосадовано выдохнула я. – На кой чёрт мне ваши книги, мне нужна зарядка!

– Не любите книги? Очень зря.

Рядом возник какой-то тип. На вид интеллигент, весь из себя в очках, кофте на одну пуговицу, рубашке, но строгий образ разбавляют джинсы и расстёгнутая пуговица воротничка. Волосы хоть и растрёпаны, но нарочно, чисто выбрит, даже зубы какие-то слишком уж белые для натуральных. Короче, про себя этот мистер не забывает. На плече у него кожаная сумка для ноутбука, на ремне которой висят большие наушники. Я хотела такие, копила на них месяца три, а потом плюнула и заказала на ужин пиццу. Думаю, деньги у него есть. По крайней мере весь внешний вид только об этом и говорит.

– Мне нужна зарядка, – повторила я, на всякий случай показав разъём телефона. – Есть?

– Увы, – он пожал плечами, но потянулся к сумке. – Только пауэрбанк.

– А, ну ясно, – сдалась я, продолжив выискивать взглядом хоть какой-то намёк на зарядные устройства. – А где поискать, не подскажешь?

– У меня сейчас лекция, – мужчина указал большим пальцем за спину чёрт знает куда и достал тот самый пауэрбанк, – но если ты вдруг изъявишь желание послушать, то я дам тебе зарядить телефон. Что скажешь?

Звучало это всё странно, нисколько не вызывало доверия, а самое главное, я понимала: без телефона я в любом случае не протяну. Чёрт, да я даже до дома вряд ли доберусь без него!

– О чём лекция? – покорно кивнула я в знак согласия. – Надеюсь, не о какой-нибудь скукоте?

– Смотря что для тебя скукота, – улыбнулся он, будто даже не заметил моего пренебрежения. – Сегодня пойдёт речь об истории основания Бостона. По-моему, это очень любопытная тема для дискуссий, как считаешь?

– Да это же в школе проходят, – со скептицизмом хмыкнула я. – Кому это интересно?

– Думаю, всем тем, кто придёт, – всё также увиливая отвечал он. – Ты, судя по всему, не любишь не только книги, но и историю?

– Я люблю деньги.

Несмотря на недоверие к новому знакомому, я послушно следовала за ним по коридорам библиотеки. В первый раз здесь легко заблудиться. Указатели мне бы не особо помогли остаться на верном пути, поэтому на них я даже не обращала внимания.

Красиво. Я разглядывала стены, но старалась делать это так, чтобы мистер Пауэрбанк этого не заметил. Если бы он увидел мою заинтересованность, для меня бы это означало полное и абсолютное поражение. Я же сказала, что не в восторге от истории и книг? Вот пусть помнит об этом. Хотя на самом деле мне всегда хотелось изучать историю. Да, может, не мировую, не историю страны, но, думаю, у меня есть задатки детектива или вроде того. У всех есть скелеты в шкафу – у кого-то маленькая тумбочка у кровати, у другого гардеробная на целую комнату. Копать глубже, чем тебе говорят, интересно, захватывающе. Изучать чужие страхи, само это состояние одновременно жутко и в то же время пьянит чувством некой власти над собственной природой.

Вот мистер Пауэрбанк, например. Кто он? Просто историк, которому в кайф читать лекции в общественной библиотеке? Или в его шкафу таятся такие скелеты, от которых потом заснуть не сможешь? На вид ему около сорока: дать меньше было бы не слишком разумно, а на больше он и не выглядит. Всё, что я видел в нём пока, это завидное внутреннее спокойствие. Моё пренебрежение не тронуло ни один мускул на его лице, ни на секунду не изменился взгляд голубых глаз, даже губы, которые выдают истинные эмоции не реже глаз, лишь растянулись в улыбке. Однако не в той, говорящей без слов, «иди к чёрту», а в умилительной, вроде «ой-ой-ой, какая дерзкая бусинка!»

Зал, отведённый под лекцию мистера Пауэрбанка, такой же роскошный, как вся остальная библиотека. И стоит признать, моё замечание насчёт чужого интереса к истории Бостона, оказалось крайне эмоциональным и, собственно, неправильным: стульев, похожих на парты, здесь несколько десятков, если не с две сотни, и почти все заняты. Студенты, школьники, взрослые, люди в возрасте – здесь были все, кроме совсем детей, и каждый с горящими глазами ждал начала лекции. Обстановка напомнила школу: у дальней стены висела школьная доска, свёрнутый экран и на подставке уже стоял проектор, готовый к работе. Я терпеть не могла учёбу и, естественно, на автомате заняла место где-то в последних рядах, но мистер Пауэрбанк настойчиво попросил меня пересесть куда-нибудь вперёд. Я бы отстаивала своё право на свободный выбор места, если бы телефон не умирал. Ладно, пересяду. Как назло, единственная свободная парта оказалась ровно напротив стола историка.

– Как обещал.

Он оставил передо мной аккумулятор и провод с подходящим разъёмом, а сам достал из сумки ноутбук и готовился к лекции.

– Рад всех видеть! – доброжелательно начал он, улыбаясь широко и открыто, будто перед ним целый зал старых друзей. – Меня зовут Терренс Смит. Сегодня мы начнём лекции об истории основания и развития Бостона. Курс состоит из пятнадцати лекций длительностью по три часа. Мы собираемся в этом зале каждый вторник и пятницу в три часа ровно, прошу не опаздывать, чтобы не отвлекать остальных.

Так у мистера Пауэрбанка всё-таки есть имя – Терренс Смит. Такое же стрёмное, как и он сам. Что ж, будем считать, что имя ему подходит. Интересно, ему никогда не приходило в голову переименоваться? Сколько раз его задирали за имя в школе? Чёрт, да и не только дети так делают, серьёзно! Как его обзывали? Каким он был в то время? Ботаник, прячущийся в библиотеке от одноклассников, или крутой парень, которому учёба и всё остальное было по боку? Не знаю, пока не могу сказать точно, но вряд ли историками от хорошей жизни становятся.

Терренс Смит начал свой рассказ к какой-то предыстории. Наверное, это было интересно, раз его слушали, разинув рты, однако я согревалась после улицы и чувствовала, как засыпаю. Вот уж не хватало ещё свалиться со стула, поэтому каждый раз, ловя момент, когда глаза неумолимо слипались, я пыталась себя взбодрить, но не придумала ничего лучше, чем кусать щеку изнутри. Спустя час, когда на языке уже ощущался яркий вкус крови, мучения закончилось – батарея телефона зарядилась до половины, а значит можно было снова вернуться на улицу и промокнуть заново.

Но только я собралась уйти, как мистер Пауэрбанк объявил перерыв. Из аудитории все неспешно вышли и направились, если верить приглушённым разговорам, в кафе в этой же библиотеке. Мне жутко хотелось есть. Сегодня так вышло, что я осталась без завтрака и без обеда, а разговоры о чашке чая или кофе, разумеется, навевали мысли о чём-нибудь съестном. Однако, если я потрачусь даже на самый дешёвый сэндвич или напиток, то домой придётся топать на своих двоих. Сомнительное удовольствие, честно говоря. Лучше уж перетерпеть голод, а дома… В холодильнике должно было что-то остаться.

– Эй, подожди! – услышала я голос Терренса, но и не подумала, что он может обращаться ко мне. – Эй, ты в наушниках? – он догнал меня и дальше шёл вровень. – Как насчёт чая? Тебе бы не помешало что-нибудь согревающее, – Смит кивком указал на мою ещё сырую одежду. – Так что?

Я тянула с ответом, придумывая подходящую отмазку.

– Я угощаю, хорошо? – добавил он. – Горячий чай и сэндвич с ветчиной и сыром, что думаешь?

– Хорошо, – недоверчиво взглянув на настойчивого историка, кивнула я. – Если уж тебе так хочется потратить денег.

Вот я снова шла за мистером Пауэрбанком по коридорам с бесконечными стенами, росписью и прочей красотой, словно мы во дворце какой-нибудь диснеевской принцессы. Кафе напомнило школьную столовку: шумно, все о чём-то болтают, за каждым столом определённая «ячейка по интересам». Только внешний вид здесь лучше. Впрочем, надеюсь, что и еда тоже.

Девушка за прилавком узнала Смита ещё до того, как мы подошли, и лучезарно поздоровалась:

– Как обычно? Эспрессо со сливками, два сахара? – она явно флиртовала с ним. – Кстати, сегодня безумно вкусные пирожные с вишней! Только-только разложили.

– Что ты будешь?

Я глазела по сторонам и, естественно, не поняла, что Терренс обращается ко мне. Он повторил абсолютно спокойным тоном, и я чувствовала себя какой-то дурнушкой. Опять.

– Кофе, – кивнула я, посмотрев на кассиршу. – Американо без сахара, – добавила я, скользя по огромному меню за её спиной взглядом. – И… сэндвич. С курицей.

– С курицей закончились, – не так улыбаясь, отвечала кассирша. – Есть ветчина-сыр, и моцарелла-томат-шпинат.

– Ветчина-сыр, – не задумываясь ответила я. – Кофе не разбавляйте.

Девушка сдержанно кивнула, вбивая заказ.

– А Вам, мистер Смит? – снова вернулась её улыбка. Она точно флиртует. – Эспрессо?

– Нет, – с минуту пораздумав, сказал Терренс. – Я буду тоже американо без сахара и сэндвич ветчина-сыр.

Ожидая еду, мы оба оглядывали зал на предмет свободного столика. Пара мест была за стойкой у окна, ещё три почти на проходе и, будто спрятавшись ото всех, столик на двоих скрывался за раскидистыми листьями огромного папоротника почти в самом углу. Терренс направился туда. Признаться честно, я рассчитывала как раз на это укромное местечко. К тому же рядом грела батарея, а значит у моей одежды снова появился шанс быстрее просохнуть.

Терренс по-джентельменски отодвинул стул для меня, но, чёрт, я сообразила это в тот момент, когда не глядя заняла стул напротив. Неловко. Я снова дурнушка в своих собственных глазах. А ещё я никак не могу понять, почему Терренс так себя ведёт? Чёрт, он такой обходительный! Не то надеется на что-то, не то слишком уж вдохновился историей и нарочно добавил в свой образ манеры всяких герцогов и лордов.

Глядя друг на друга, я сгорала от домыслов: он рассматривал меня, но делал это так, что скажи я об этом вслух, сошла бы за психичку. В самом деле, разве запрещено смотреть на собеседника? Разве есть что-то запрещённое в том, чтобы разглядывать лицо человека, с которым недавно познакомился? Ведь я делаю ровно то же самое. И всё же Терренс очень странный.

– Может быть скажешь своё имя? – неловко прервал он повисшую тишину, затем улыбнувшись: – А то ты сидела передо мной час, зарядила телефон от моего пауэрбанка, теперь мы будем пить кофе, а как тебя зовут, я даже не знаю.

Я барабанила пальцами по столу в ожидании и медлила с ответом. Не специально, просто думала не о том, а когда вспомнила, что у меня что-то спросили, пыталась незаметно вспомнить, в чём же состоял вопрос?

– Дейзи. Дейзи Мун.

– Дейзи – это полное имя? – интересовался Терренс. – Или сокращение?

– Полное, – разумеется, я соврала, и чтобы не попасться на этом, решила перевести стрелки: – А ты, значит, Терренс, да? – я облокотилась, пряча руки в рукавах, и подалась немного вперёд. – Дурацкое имя. Тебя никогда не дразнили из-за него?

– Всех дразнят, – опять никак не отреагировав на мои слова, улыбался он. – Какое бы имя у тебя ни было, всегда всех дразнят и придумывают прозвища. У тебя было прозвище?

– Меня называли по фамилии, а потом она стала нарицательным, – нехотя делилась я, и в то же время мне начинало это нравиться, затягивало. – Потом, как кто облажается, его называли Мун или «не будь как Мун». В старшей школе было полно Мунов, но все всегда знали, о ком идёт речь.

Тут могла начаться длинная пауза, но нам принесли кофе, и тема разговора практически сама по себе сменилась на более приятную и лёгкую. Стоит признать, от еды стало даже теплее. Пусть толстовка и джинсы всё ещё были не до конца сухими, но такого холода я уже не испытывала. Да и сонливость как рукой сняло. Терренс тоже отметил это, но не сказал ни слова.

Перерыв закончился. Слушатели медленно стекались обратно в аудиторию, Терренс допивал кофе, но как-то лениво посматривал на оставшуюся половинку сэндвича. Я же давно всё съела и выпила. Тут Терренс встал, не глядя поправил часы на руке и завёл несуществующий локон за ухо.

Мы попрощались, Терренс пожелал мне хорошего дня и ушёл. Я тоже при нём сделала вид, что спешу, однако дождалась, пока он скроется в коридорах, забрала ту самую половинку сэндвича и убежала, будто совершила преступление. Что ж, по крайней мере, сегодня у меня будет вполне приличный ужин.