Роза Александрия
Аид и Персефона. Плененные
Глава 23
Персефона
Глаза не хотят открываться, чтобы погрузить сознание в мир боли. Мое тело сопротивляется таким резким скачкам, ведь оно знает, что умерло… И если для души прошло больше времени и она свыклась с мыслью о смерти, то для тела не прошло практически нисколько. Оно противится. Просто не может быстро вернуться в прежнее состояние. И проблема в том, что я сама не хочу снова быть живой. Снова чувствовать ту агонию, которую мне пришлось пережить. Но сознание, вопреки моим желаниям, неумолимо проясняется с каждой секундой, не давая мне перетянуть на себя одеяло забвения.
Медленно поднимаю веки и готовлюсь ощутить всю гамму обещанной от укола боли. Почему-то я уверена, что очнусь в руках тех самых бандитов и они уж точно завершат начатое, только уже наверняка, чтобы у Аида не было ни единого шанса вернуть меня. Сжимаюсь в ожидании волны боли, но ничего не чувствую. Туман перед глазами немного рассеивается, и я с удивлением замечаю не обшарпанный потолок подвала, а белые стены больницы. Слабый писк приборов не позволяет усомниться в правильности выводов.
– Перси, ты меня слышишь? – знакомый голос заставляет повернуться на звук.
Мама. Мамочка. Она здесь. Что же тебе пришлось пережить за все это время… Ты едва ли страдала меньше, чем я.
– Да… – хриплю я, ощущая сильную жажду. – Воды…
– Сейчас, сейчас…
Она подхватывается и подносит к моим пересохшим губам пластиковый стаканчик. Жадно пью, чуть приподняв голову, и снова падаю на подушку.
– Я жива… – констатирую истину, вспоминая все детали.
– Да, моя милая, это просто чудо, не иначе. Я представляю, чего ты натерпелась. И за что это все выпало на твою долю?.. – сокрушается она. – Расскажи, что случилось? Офицер Гарды уже несколько раз пытался штурмовать двери твоей палаты, но ты чудом избежала смерти и я просто не могла позволить им мучить тебя. Но дочка, я должна знать… Это был он? Тот, кто тебя уже похищал? Он сделал что-то плохое против твоей воли?
– Н-нет… – тяну я, ничего не понимая.
– Мне врачи сказали, что твое тело истощено, обезвожено, а в крови нашли слишком большую дозу наркотика, который и остановил твое сердце. Они сказали, что насилия сексуального характера… не было. Скажи, это же правда? Ведь справиться с этим с помощью лекарств не всегда возможно… – последние слова мама глухо роняет, с тревогой глядя на меня.
Я вижу, как ей неудобно об этом говорить, а сама пытаюсь понять, к чему она клонит. Мозг еще плохо воспринимает информацию – сладковато-липкий туман все так же сильно путает мысли.
– А, что? Нет, нет… Это не… Аид… – шепчу я, а слезы уже скатываются по щекам. Проклятье, я не хотела плакать, ведь маме от этого тоже больно. Но осознание того, что он спас меня и теперь я буду вынуждена жить на Земле без него, убивает. Я не хочу так, у меня просто не осталось сил видеть этот мир через призму одиночества.
– Тише, тише, моя хорошая, не плачь! Если не хочешь, не говори.
Мама обнимает меня и мягко, почти невесомо гладит по голове, и это срабатывает пусковым механизмом. Я не в силах остановить слезы. Мне кажется, на мои плечи свалилась вся печаль мира. Все необъятное горе скопилось в моей душе и сейчас пытается выйти со слезами.
– Это папа… Он снова нуждался в деньгах и подослал людей, – икая через слово, проговариваю я и ощущаю, что объятия мамы становятся крепче.
– Райан… – шипит мама, и я не узнаю ее голоса. Она грязно ругается, а я в изумлении смотрю на нее во все глаза.
– Мама, он получил свое, не беспокойся. Если я здесь, значит, с ними уже покончено…
Душа сжимается от осознания того, что Аид мог сделать с отцом, но я стараюсь мыслить трезво. Он сам виноват во всех своих бедах. Мне срочно нужно перевести тему, иначе я буду упиваться своим горем, пока сердце снова не остановится.
– Кстати, мам, как я здесь оказалась?
– Я не… Никто из персонала не помнит, но я, кажется, догадываюсь, милая, почему никто не может…
Выжидающе смотрю на маму, уже представляя, что она скажет. А ведь она должна сложить два и два. Мне еще тогда, в подземном царстве, показалось странным, что она будто бы уже знала, куда попала и кого увидит, но я боялась развивать эту тему. Ведь не всегда люди готовы к столь откровенным разговорам о смерти…
– Тебя спас Аид… – подтверждает она мои догадки, и вдруг за ее спиной раздается до боли знакомый голос. Мы обе вздрагиваем и устремляем взгляды на гостя. Аид… Он здесь! Радость от встречи буквально затапливает мое сердце. Я ведь думала, что больше никогда не увижу его, когда садилась в лодку к Харону…
– Дальше я сам, Деми… – мужчина серьезно кивает маме, а у меня глаза лезут на лоб. Деми? Они что, знакомы? Мама его помнит, да, но это не объясняет, откуда Аид знает ее имя, еще и обращается к ней так по-свойски.
Мама сжимает мою ладонь и слабо улыбается. Наклоняется к моему уху и шепчет:
– Я знала, что это не мог быть он. Он тебя любит, я чувствую это всем своим материнским сердцем. Правда, я еще не простила ему, что он хотел тебя отобрать у меня.
Аид прокашливается, давая понять, что он все слышал.
– Ты права, Деметра! Я не вправе был ее похищать и бесконечно каюсь перед вами за это. Но ты права и в другом – я люблю ее. И пока в моей власти спасать ей жизнь, оберегать ее от всего зла, которое может встретиться на ее пути, я буду делать это.
– Ты всегда это делал, Аид. Я всего лишь человек, я не в силах противостоять судьбе так, как это можешь делать ты. И мои человеческие чувства не дают мне в полной мере понять ситуацию. А ведь ты спас ее еще в самом начале. Если бы не ты, она бы даже не родилась, – мама грустно улыбается мужчине, а я уже совершенно ничего не понимаю.
– Что? – недоуменно спрашиваю я. – О чем она говорит, Аид? – я устремляю на него взгляд, ожидая ответа, но он молчит.
– Мама? – смотрю на родительницу. Она усмехается и отвечает:
– Я думаю, Аид хочет поговорить без свидетелей. Я буду рядом, дочка.
Мама уходит, тихо прикрыв за собой дверь, а Аид так и стоит у входа, будто не решается подойти ближе.
– Объясни мне, Аид, о чем говорила мама?
Мужчина вздыхает и, кивнув, подходит к моей койке. Усаживается на стул, где только что сидела мама, и поднимает на меня полный сожаления взгляд.
– Впервые я встретил тебя не в баре, – говорит он. – Однажды на мой суд попала девушка, совсем еще юная, но под сердцем у нее уже было дитя. Этим ребенком была ты, Перси…
Аид рассказал мне историю, как около двадцати лет назад он спас беременную девушку, пожалев нерожденную душу внутри нее. Он вернул ее к жизни, влив в нее свою тьму, и отправил на Землю. Именно тогда наши нити тесно переплелись. Я стала его точным зеркальным отражением, той, которая впитала его тьму, будучи еще совсем крохой в утробе матери.
– Ты стала моей светлой половиной, Перси. Точно как я всегда буду темной половиной тебя. Теперь ты понимаешь, даже без всяких ритуалов, что у нас не было шансов пройти мимо друг друга. Я захотел тебя, как только увидел, и даже подумать не мог, почему меня так сильно к тебе влечет. Я пытался бороться с собой, но все бесполезно. Твой свет для меня – высшее наслаждение, а твоя жизнь важнее собственной.
– Мои чувства к тебе выросли из страха и ненависти, но только теперь я понимаю, почему я так рьяно избегала взглянуть правде в глаза. Меня пугала та тьма, которая тебя окружает, я боялась, что она погасит искорку моего света, не оставив ничего. Но она всегда была моим другом. Твоя тьма только распаляла, умножала мой свет и… любовь, – я закрываю глаза, пытаясь унять те всепоглощающие чувства к нему в своей израненной душе. Сейчас они проливаются бальзамом в мое сердце, но, когда Аид уйдет, они разъедят меня, словно кислота.
– Моя Перси… У нас нет шансов находиться вдали друг от друга, – шепчет мужчина, нежно взяв мою ладонь в свои руки.
– Но ты меня бросил, Аид! Снова! – отвечаю я и поджимаю губы в надежде не расплакаться.
– Я это сделал, чтобы не подвергать тебя опасности…
– Но ты бы мог просто со мной поговорить! Я что, ребенок? Или слишком глупа, чтобы понять? Зачем нужно было вышвыривать меня, как ненужную тебе вещь?
– Милая моя, я не хотел этого даже больше, чем ты. Ты не ребенок, я никогда к тебе не относился пренебрежительно. Ты просто очень доверчивая и чувствительная. Скажи, разве ты ушла бы, если бы я попросил?
– Не знаю… – шепчу в ответ, хотя прекрасно знаю, что ни за что бы не вернулась на Землю даже под страхом смерти.
Аид словно читает мои мысли по глазам:
– Вот видишь! Ты бы не ушла, как бы я ни просил. А я бы не смог найти выход так быстро. Притяжение к тебе, когда ты такая нежная и открытая, просто невыносимо. Я бы попросту убил тебя, Перси! Скажи, что бы ты выбрала на моем месте? Убийство любимого или разлуку с ним?
– Разлуку… – соглашаюсь я, уже не сдерживая слезы.
Аид крепко прижимает меня к себе и легонько целует в висок. Я чувствую, как по моему телу струится исцеляющая тьма, но в этот раз все по-другому. Я не отдаю свет, как это было, когда мы впервые поцеловались.
– Прости, Аид, я потеряла свою силу. Я больше не могу ответить тебе взаимностью, во мне больше нет света.
– Ох, Перси, в этом и есть наш выход, – смеясь мне в волосы, шепчет мужчина.
– Что?! – выдыхаю я.
Аид отстраняется и берет в ладони мое лицо.
– В тебе есть свет, Перси, ты родилась с ним, это твоя суть. И ничто в мире не может этого отнять, пока жива твоя душа.
– Но где же он? Почему я его не чувствую? Как в этом можно найти выход? Я же стану тенью…
– Не станешь! Ты не человек, Перси! В тебе все так же есть сила, равная моей, но она спит. До этого ты отрицала ее, да и ты была вынуждена раскрыть ее не по собственному желанию. Сначала я заставил тебя принять мою тьму… Прости меня за это, Персефона, – Аид с сожалением вздыхает, но продолжает: – Позже твоя сила окрепла, когда ты выпила каплю моей крови, опять же, не совсем добровольно. Ты внутренне сопротивлялась этой силе, не подпускала к себе и, как следствие, не могла ею управлять в полной мере. Сейчас же есть выход…
– Какой? – перебиваю Аида, вцепляясь в его руку.
Мужчина вглядывается в мои глаза, внимательно изучая изменения в моем настроении, и медленно говорит:
– Если ты все еще хочешь быть со мной, если прощаешь за все, что я сделал, ты можешь принять эту силу добровольно.
– Это все? Но разве сейчас я не получила немного твоей тьмы, разве это не считается?
– Нет, я лишь исцелил тебя. Если ты останешься на Земле, скоро она рассеется и ты станешь жить как простой человек, – Аид слишком безжизненно это проговорил, будто действительно верил в такое мое решение. – Но если ты вернешься со мной и согласишься принять свою силу… Для этого нужен специальный ритуал, как с каплей крови…
– Я согласна, Аид… Я давно уже не принадлежу этому миру. Там мой дом. Там ты… – шепчу я и притягиваю мужчину к себе.
Аид обнимает меня в ответ так трепетно и нежно, словно я хрустальная ваза. Он отстраняется и становится на одно колено перед кроватью:
– Стань моей королевой ада, моей равной, моей жизнью. Прими мою силу и меня всецело. Ведь я твой навсегда… Я люблю тебя, Персефона Рейли.
– Это предложение? – всхлипнув, смеюсь я. Но Аид не в пример мне остается серьезным:
– Да. Я говорю слова бога, становясь на колено перед тобой как человек. Я полностью разделяю твое происхождение и не могу не считаться с этой частью твоей жизни. Перси, ты согласна стать моей навеки?
– Конечно, Аид… – шепчу я.
Мужчина подхватывает меня на руки и целует так, что плывет сознание. Мое счастье настолько осязаемое в этот момент, что его можно потрогать. Я знаю, что мы решим все разногласия и все недомолвки между нами будут стерты. Конечно, с мамой нужно будет как-то договариваться, но, в конце концов, теперь она будет знать, что я жива и у меня все хорошо. Это как уехать в другую страну, когда выходишь замуж. Я смогу ее навещать.
Ну а мы с Аидом… Мы наконец-то сможем принадлежать друг другу, не отнимая, а приумножая наши силы и любовь.
Эпилог
Несколько капель крови падает в чашу, рождая в ней водоворот тьмы и света. Жидкость парит, высекая искры и молнии в густой дымке над чашей, и наконец буря успокаивается, оставляя после себя наполовину наполненную посуду.
Персефона и Аид держат ладони над искрящейся их силой чашей до тех пор, пока кровь не перестает вытекать из ран и порезы на их коже не начинают затягиваться. Они с трепетом смотрят друг на друга, ощущая момент единения.
Алтарь перед ними украшен черными тюльпанами, которые источают тонкий сладкий аромат. Они одни в большом зале, и только мерцание свечей, расставленных по помещению кругом, выхватывает облик влюбленных, отражаясь в их горящих глазах.
Девушка стоит в алом, как небо над царством Аида, платье. Оно невесомым облаком атласа спускается к босым ступням, открывая ее ноги по бокам до самых бедер. Высокая грудь подпоясана золотистым ободком. Плечи и руки Персефоны остаются обнаженными. Только шелковые, немного вьющиеся волосы ниспадают до талии, прикрывая спину.
Невеста бога смерти. Вся, словно кровь, словно жизнь, кипящая в каждом живом существе. Она олицетворяет мать, жену и дочь. Завершенность. Совершенство. Божество.
Напротив нее стоит Аид. Мужчина не изменил своему стилю, надев черный классический смокинг. Только вместо белого верха на нем черная обсидиановая рубашка. Взгляд его полон тьмы, но она больше не пугает девушку. Персефона приняла свою вторую часть, свою тьму. Она знала, что отрицать ее невыносимо больно.
– Lux in tenebris… – шепчет Аид и подносит чашу к губам невесты.
– Bene placito… – произносит она делает глоток, не сводя взгляда с любимого, и ее губы окрашиваются алым.
– Ad infinitum…
Единый шепот сливается в обволакивающее звучание. Словно ветер среди крон деревьев, он проносится над парой и растворяется в вечности.
Аид целует Персефону и, подхватывая на руки, тут же уносит в спальню. Они слишком долго ждали, чтобы протерпеть еще хоть одно мгновение друг без друга. Девушка боялась, что ритуал пройдет с такой же болью, как это было, когда она выпила Зерно Граната. Но она не знала, что, принимая тьму добровольно, та не вступит в сопротивление со светом. Слияние происходит безболезненно и даже приятно.
А сейчас, когда их одежды лежат на полу грудой ненужных преград, тела Аида и Персефоны сливаются в едином ритме. Шепот и стоны разносятся по комнате, впитываясь в темные стены. Они – одно целое, и теперь эта страсть способна сотворить что-то новое, невероятное, прекрасное.
Она не отнимет жизнь, но подарит новую, совершенную. Жизнь, где соприкоснутся гранями свет и тьма.
Конец
