Роберта Вустерова
Куклы мадам Баттерфляй
Глава пятнадцатая. Сумка с сюрпризами
Повесив голову, Макс сидел на скамейке у автовокзала. Галкины стояли рядом и задумчиво смотрели, как он возит ногой по асфальту пустой спичечный коробок.
– Еще не вечер, – прервала молчание Лиза. – Мы что-нибудь обязательно придумаем.
Для убедительности она махнула пакетом, который держала в руках. В пакете что-то звякнуло.
– Что там у тебя? – вяло поинтересовался Макс.
– Ничего, – быстро ответил Тимофей.
– Ничего, – повторила Лиза.
– Странно звякает, – сказал Макс. – Будто разбилось что…
– Ерунда, – сказал брат.
– Ерунда, – повторила сестра.
Макс удивился. Галкины заодно?
– Покажи. Раньше у тебя пакета не было.
Лиза спрятала пакет за спину.
– Я тебе лучше на словах объясню, по-быстрому. Если очень-очень-очень коротко, в туалете произошел инцидент и они, часы то есть, разбились.
– Что произошло в туалете? – не понял Макс.
– Ин-ци-дент, неприятность, в общем. Они и разбились.
Макс опять ничего не понял. Его голова была занята другим. Он придумывал, как догнать автобус и вытряхнуть из мадам Баттерфляй, кто забрал Катю. Инцидент? Часы? Какие часы? Тут в памяти возникла голубоглазая фарфоровая кукла, прижимающая к себе мяч с циферблатом. Макс вспомнил, как звонко бил по медным тарелкам молоточек, как была похожа на Катю забавная статуэтка. Она разбилась?
– Их можно починить, – затараторила Лиза. – Я, когда уронила любимую мамусину чашку, сама ее склеила. Она стала как новая. Правда, протекает немного. Мамуся из нее не пьет. Только любуется. Но то – чашка. А это, – Лиза снова тряхнула пакетом, – часы. В них же не надо воду наливать.
Макс понял, что склеивать нечего.
– Выброси, – тихо произнес он. – Вон урна. Еще порежешься.
От автовокзала отошли один за другим два автобуса. Палящее солнце загнало в здание пассажиров, ожидающих следующего рейса, и перрон опустел. Жара не брала одних голубей. Они медленно прогуливались вдоль скамеек, то и дело наклоняя голову и склевывая что-то с асфальта. Часы на городской башне пробили два.
Макс задвинул под скамейку спичечный коробок и встал.
– Надо догнать автобус, – твердо произнес он. – Пойду в полицию, расскажу, что случилось. Если мне поверят, то помогут.
Он представил, как входит в старинное здание на фонтанной площади и просит отвести его к главному полицейскому начальнику. Седой генерал слушает его, ничему не удивляясь и не задавая вопросов. Ну, Макс, само собой, все выкладывать не будет. Про превращение Тимофея в куклу и обратно лучше промолчать. Он коротко объяснит, что у него пропала сестра, и единственный человек, который знает, где она, несколько минут назад уехал из города. Помрачнев, генерал прикажет подать ко входу машину. И вот уже они мчатся по трассе на автомобиле с мигалкой и включенной сиреной. Вот настигают автобус и идут с ним бок о бок. Мадам Баттерфляй высовывается в окно, Макс машет ей рукой. Генерал прибавляет скорость и ловко перегораживает автобусу дорогу. Тот останавливается, его двери открываются. Макс входит внутрь…
– Мы пойдем с тобой и тоже все расскажем, – произнесла Лиза не терпящим возражения тоном. – Если нас придет много и мы будем рассказывать одинаково, нам обязательно поверят.
– Не поверят, – вздохнул Тимофей, – заявят, что мы сговорились. Ты, вон, сколько не верила. И сейчас еще не до конца веришь. А ведь знаешь, что я никогда не вру.
– Не врешь, – согласилась Лиза. – Всего лишь сочиняешь разные фантастические истории. Помнишь, как убеждал мамусю, что выследил на пляже шпиона? И что было потом, помнишь?
– Не поверят, – упрямо повторил Тимофей.
– Поверят, поверят. Мы же Галкины.
– Кончайте спорить, – потребовал Макс, – времени нет. Поверят, не поверят. Чего заранее гадать. Хотите, пойдем вместе. Не хотите – я пойду сам.
– Подожди, – произнес Тимофей загадочным тоном и улыбнулся непонятно чему. – Сначала посмотри, что я нашел.
Он поставил на скамейку черную сумку, которую от самого дома на Виноградной не выпускал из рук, и расстегнул молнию. Внутри лежал большой тряпичный ком, тот, что валялся у старухи под кроватью.
– О, как интересно, – насмешливо протянула Лиза. – Желтая тряпка. Что бы это значило?
– На, держи, если интересно, – буркнул Тимофей и сунул ком сестре. – Макс, смотри сюда. Нет, лучше закройте глаза. Закрыли? А теперь … сюрприз!
Макс открыл глаза и замер. Он, конечно, знал, что люди любят носить с собой странные вещи. Его мама, например, не расставалась с плоским, как лист, стеклянным крокодилом, похожим на зубастую сороконожку. В портфеле у папы хранился старый билет в Политехнический музей Москвы. Иванов-старший утверждал, что он помогает решать сложные инженерные задачи, если приложить его ко лбу. А лучший друг Макса Серый вообще таскал в школу маленький чугунный утюг, найденный у бабушки в деревне. На переменах он качал мышцы, размахивая находкой вверх-вниз, вправо-влево. И на вопрос, чем хуже простая гантель, отвечал, что утюг прикольнее.
Иными словами, Макс был готов ко всему. Но то, что Галкин держал в руках, превзошло любые ожидания. Что за день такой, огорчился Макс. Ищу Катю, а натыкаюсь на это. И чему Тимофей радуется? Скалится, как Чеширский кот. Как оно нам поможет?
Лизу, в отличие от Макса, сюрприз брата совсем не удивил.
– Подумаешь, одна из кукол мадам Баттерфляй, – лениво протянула она и зачем-то понюхала тряпичный ком. – Немного странная, но сейчас каких только не делают. Всех прямо поразила куклоделательная эпидемия. Как грипп осенью.
– Обычная? – Тимофей аж затрясся от негодования. – Ты всмотрись получше.
Макс всмотрелся. Кукла изображала пожилого упитанного мужика в джинсах и синей спортивной рубашке. У него были густые черные брови, такие же усы и настороженное выражение лица. Правую руку он держал в кармане, левой придерживал на плече рюкзак. Мужик выглядел так, будто ожидал внезапного нападения.
Эта кукла что-то мне напоминает, встревожился Макс. То, что я видел совсем недавно.
Вспомнить он не успел.
– Вижу, вы не догоняете, – довольно засмеялся Тимофей. – Ладно, у меня есть еще сюрприз. Покруче.
Он вытянул вперед руку со сжатым кулаком и медленно, один за другим разогнул пальцы. На его ладони лежал черный кубик с кнопкой. Он был в точности такой, как ОЖИВЛЯТЕЛЬ, но вместо «О» на кнопке был нарисован знак «П».
Макс потерял дар речи. Вытаращив глаза, он не отрывал от кубика глаз. Способность говорить вернулась внезапно, когда рядом с кнопкой возник Лизин указательный палец.
– Ты что, – заорал он, отдергивая палец от кнопки, – хочешь нас всех в кукол превратить? Это же наверняка ПРЕВРАЩАТЕЛЬ.
– Да, ПРЕ-ВРА-ЩА-ТЕЛЬ, – Тимофей подпрыгнул от возбуждения. – Теперь! – он снова подпрыгнул. – У нас есть! Обе кнопки! Нам теперь никто не страшен. Никто никого больше не сможет превратить в куклу – только мы. Захотим – превратим, захотим – оживим обратно. Здорово, да?
Макс рассвирепел. Он и без того все время представлял себе Катю в виде куклы. Видение приводило его в ужас. Ему так захотелось двинуть Тимофея в глаз, что руки сами собой сжались в кулаки.
– По-твоему, превращать людей в кукол здорово? – прошипел он. – Веселая игра? Как танчики.
– Ты что, Тимоша, с дуба рухнул? – поддержала Макса Лиза.
Тимофей стал красным, как перезревший помидор.
– Ладно, проехали. Я и не собирался никого превращать. Так просто сказал. Мы другое сделаем. Оживим усатого и спросим о Кате. Он стопудово что-то знает.
– Опять фантазируешь, – завелась Лиза. – Может, это настоящая кукла и она не оживет. А если оживет, откуда такому хмырю что-то о Кате знать?
– Ну, это же элементарно, – заважничал Тимофей. – Простая дедукция. Сама признала: кукла странная. Таких не бывает. Потому что это не кукла вовсе, а превращенный мужик. Я, как его увидел, сразу догадался.
Макс закивал головой. Точно. Вот почему кукла показалась ему знакомой. Она напомнила превращенного Тимофея. И кукла Тимофей, и кукла Усатый Мужик выглядели как живые люди, только маленькие и застывшие. Обычные куклы на людей совсем не похожи.
– Хорошо, – согласилась Лиза, – дедукция так дедукция. Мы тоже Конан Дойля читали и кино про Шерлока Холмса смотрели. Предположим, с мужиком ты прав. И что?
– А то, что ты не даешь мне договорить. Где мы нашли сумку? У старухи. У кого с самого начала были кнопки? У нее. Она и превращала всех направо и налево. Тех девчонок, меня, Катю. Усатого тоже она заквасила. Наверное, они с ним что-то не поделили.
– Но она уверяла, что сумка чужая. Бандитское имущество.
– Заметала следы. Решила нашими руками от улики избавиться. Что ей с ним делать, если у нее ОЖИВЛЯТЕЛЯ больше нет? И тут мы притащились. Прямо как фирма добрых услуг «Уносим улики с места преступления». Она живо сообразила, что делать, спихнула нам сумку и смылась из города.
– Подожди, – прервал Тимофея Макс. – Старуха отдала не только куклу, но и ПРЕВРАЩАТЕЛЬ. Он-то какая улика?
– Оживим сейчас усатого и узнаем. От счастья, что мы ему жизнь вернули, он все нам выложит.
– Твой план мне не нравится, – заявила Лиза. – Стремный какой-то. У твоего мужика больно рожа бандитская. Вдруг это опасный преступник? Мы его оживим, а он на нас набросится. Или убежит. Как мы его удержим?
– Мы его свяжем, – выпалил Тимофей и тряхнул куклу за ноги. – Обмотаем всего твоим шнуром, как мумию. Спеленаем так, что он и пошевелиться не сможет.
– Не выйдет, – возразил Макс. – Сам подумай: при оживлении увеличивается лишь то, что было у человека при его превращении в куклу. Ну, как у тебя, мобила в кармане. Нашей обмотки на нем не было, значит, когда усатый вырастет, она просто порвется.
– Даже если не порвется, он вряд ли сообщит нам что-нибудь полезное, – задумчиво произнесла Лиза и опять понюхала желтую тряпку. – Не знает он про Катю. Видно же, он в сумке давно валяется. День или два. А Катя пропала сегодня утром.
– С чего ты взяла, что он в сумке давно? – удивился Макс.
– Женская интуиция, – отрезала Лиза. – Знаешь, что это такое?
О женской интуиции Макс знал мало, поэтому предпочел в спор не ввязываться. Но, вообще-то, ему показалось, что упрямая девчонка без всякого стеснения вешает им лапшу на уши. Тимофей, видимо, заподозрил то же самое.
– У тебя есть другой план? – задиристо спросил он сестру.
– Есть, – ответила Лиза. – Еще какой! Великий сыщик Тимофей Галкин обзавидуется.
И улыбнулась так, будто выиграла миллион долларов.
Глава шестнадцатая. Загадка желтой тряпки
До вечера я не доживу, обреченно думал Макс. Шизанусь и задушу Галкиных. Перед его мысленным взором тут же возникла картина, как он с криком «Достали меня ваши идеи!» надвигается на Лизу. Картина ему не понравилась. И чего это он поднял руки со скрюченными пальцами? Бред какой-то. Утренник в детском саду. «Я кровожадный серый волк, я в поросятах знаю толк. Р-р-р-р!». Да и злиться на Галкиных неправильно. Они помочь хотят и не виноваты, что у них буйное воображение. Кого угодно выведут из себя своими фантазиями. Доведут до нервного срыва или до сердечного приступа.
Интересно, в его возрасте может быть сердечный приступ? Он может от него умереть? Если ему не светит найти Катю, лучше умереть прямо сейчас.
Макс представил, как прижимает руку к левой стороне груди и с тихим стоном опускается на землю. Он посмотрел вниз. Прямо у его ног нагло расхаживал голубь, поклевывая рассыпанные кем-то хлебные крошки. Вперемешку с ними валялись обгорелые спички и белели пятнышки высохшего голубиного помета. Если упасть на спину – еще ничего. А если лицом…
– Макс, а-у-у! – раздалось у его уха. – Ты меня слышишь?
Рядом стояла Лиза и протягивала ему желтый тряпичный ком.
– Понюхай, чем пахнет?
– Ничем эта тряпка не пахнет, – проворчал Тимофей. – Пылью из-под старухиной кровати.
– Не слушай его, он ревнует, – сказала Лиза. – Злится, что у него нет идеи, а у меня есть. Ну, нюхай же!
Макс повертел ком в руках. Он был каким-то странным. Скрученный из легкой, мягкой ткани, с углублением с одной стороны, он походил на кокон, из которого уже вылупилась бабочка. Здоровенная такая бабочка – с детский футбольный мяч.
Макс приблизил к «кокону» нос. От материи пахло сухим и жарким летним днем, как от прокаленной на солнце подушки. И еще от нее исходил едва уловимый запах чего-то знакомого. Он втянул в себя побольше воздуха и внезапно чихнул.
– Вот! – довольно засмеялась Лиза. – Ты тоже почувствовал. Я же говорю: он пахнет черным перцем.
– Скажи еще – кока-колой, – буркнул Тимофей. – Да если и пахнет, что нам с этого?
– Эх ты, сыщик, – насмешливо произнесла сестра. – Если бы догадался, что это такое, не спрашивал бы.
Максу захотелось ее стукнуть. Нет, нельзя, все-таки девчонка, хоть и заноза. Надо вести себя по-взрослому. А это значит, как говорит папа, надо сначала спокойно выслушать, что тебе хотят сказать. Но ведь, если стукнуть, она расскажет быстрее…
Лиза, видимо, поняла по его лицу, что дальше тянуть с объяснениями опасно. Она выхватила из рук Макса «кокон» и с возгласом «наглядное пособие!» опустила брату на голову. Голова Тимофея исчезла. Вместо нее над туловищем высилось круглое желтое нечто, из-под которого раздавались невнятные звуки. Туловище помахало руками, будто отпугивало ворон, пошатнулось и завалилось бы на скамейку, если бы Макс не ухватил его за футболку.
Вцепившись в нечто, Лиза дернула его вверх. Оно не поддалось, похоже, зацепилось за уши. Тимофей замычал. Макс поморщился, представив себя на его месте. Лиза дернула сильнее. Когда голова Тимофея высвободилась из плена, его лицо было злым, как у Angry Birds.
– Прости-прости-прости-прости, – сестра попыталась пригладить брату взлохмаченные волосы, но тот сердито оттолкнул ее руку. – Я не ожидала, что ты в него провалишься. Думала, так вы быстрее поймете.
Мальчишки уставились на «кокон». В битве за свободу Тимофеевой головы он полностью утратил свою форму, превратившись в большую тряпичную кучу. Из нее свисал до земли мятый конец.
Макс уже понял, что это за куча. Непонятно было, чему радуется Лиза. Он снова пожалел, что повелся на выдумки Галкиных. Ни усатая кукла, ни наперченный «кокон» в поисках не помогут. Возиться с ними – только время терять. Хотя интересно, что у рыжей занозы за идея?
Он посмотрел на друзей. Лиза нетерпеливо ждала, когда мальчишки додумаются. Тимофей же изо всех сил изображал сложную мыслительную деятельность. Макс заподозрил, что он придуривается. Обиделся из-за «наглядного пособия» и нарочно Лизу поддразнивает. Делает вид, что никак не въедет.
Предположение Макса тут же подтвердилось.
– Ну-у-у, – протянул Тимофей, глупо таращась на сестру, – прямо не знаю. Может, это специальный поваренный шарф? Когда повара готовят блюда с перцем, то обматываются им, чтоб не закашляться. Кхе-кхе.
– Ладно, – сказала Лиза. – Сейчас ты увидишь, какой это шарф. Хватайся за него и иди назад. А я буду его разматывать.
Зажав конец «кокона» в кулаке, Тимофей долго пятился вдоль скамеек, а когда остановился, желтая куча превратилась в очень длинную узкую полосу полупрозрачной ткани.
– Бывают шарфы такой длины?
Тимофей молчал.
– Я могу точно сказать, сколько в нем метров, – вызвался Макс. – Меня папа научил измерять расстояние шагами.
Иванов-старший обучил сына этому нехитрому приему, как только Макс освоил четыре действия арифметики. Он предложил мальчику походить по комнате и замерил расстояние между его пятками. Когда Макс подрастал, измерение проводили по новой. Последнее сделали в начале лета, и Макс точно знал, что длина его шага равна сорока девяти сантиметрам.
Он встал рядом с Лизой, выровнял ноги и сделал первый шаг. Потом второй, третий, четвертый…
– Это что вы здесь устроили?! – раздался сзади визгливый женский голос. – Стали и стоят. ЛюдЯм ни пройти, ни проехать.
Макс вздрогнул и сбился со счета.
Между скамейками, по ту сторону растянутой ткани высилась рассерженная тетка в ярком цветастом платье. В одной руке она держала большой клетчатый баул, за другую цеплялся толстый мальчишка в панамке. Позади тетки толпились люди. «Кокон» перегородил им проход к автобусу, подъехавшему к дальней стоянке.
– Ну что ты расшумелась, – вступился за сыщиков улыбающийся мужчина. – Посадка еще не началась. А тут, видишь, люди делом заняты.
– Извините, тетенька, – заторопилась Лиза. – Мы быстро. Давай, Макс!
Макс вернулся на исходную позицию и снова зашагал вдоль полупрозрачной полосы. Один, два, три, четыре… Сделав девятый шаг, он остановился почти вровень с Тимофеем. Еще сантиметров двадцать, прикинул он. Значит, всего… он быстро подсчитал в уме … четыре метра шестьдесят один сантиметр. Если это и шарф, то для жирафа.
– Догадались? – спросила Лиза, когда троица освободила пассажирам проход.
– Подумаешь, загадка, – сдался Тимофей. – Это чулма. Женщины такие штуки носят на голове. Я у мамуси в журнале видел.
– Чалма, – поправил друга Макс.
И добавил ядовито:
– Волшебная чалма мадам Баттерфляй. В ней хранятся бабкины мысли. Как на флэшке. Жаль, мы не знаем пароля. А то бы она поведала нам, где Катя.
Тимофей заржал.
– Зря смеетесь, – рассердилась Лиза. – Лучше подумайте, кому ваша «волшебная чулма» принадлежит на самом деле. Мадам Баттерфляй от нее отказалась. У выкинутого из дома мужика была кепка. Остается один человек. Тот, кто расправился с мужиком и душил старуху.
– Тетка в балахонистом платье?
– Нет, Тимоша. Старуху душил мужчина. Вот доказательство.
Лиза потрясла желтым комом.
– Женская чалма доказывает, что душитель – мужик? – удивился Макс. – С логикой у тебя как-то не здорово.
– Да не чалма это, а тюрбан, мужской головной убор индийцев. Знаешь, в чем разница? Тюрбан делают из очень-очень длинного куска ткани. Ты сам посчитал – почти пять метров. А твое «балахонистое платье», – Лиза повернулась к брату, – вовсе не платье, а длинная рубашка, традиционная индийская мужская одежда.
Макс вспомнил, как поразило его темное лицо незнакомца, и подумал, что Лиза, может быть, права.
– По-твоему, старуху пытался задушить какой-то индийский мужик?
– Да, – кивнула девочка. – Он потерял тюрбан, когда дрался с типом в кепке или когда убивал старуху.
– И он знает, где Катя?
– Он точно входит в их банду. Иначе на кой ему мочить бабку? Свидетеля убирал.
– Свидетеля чего?
– Откуда я знаю. По-любому он пока наша единственная зацепка.
– Тогда все просто, – вскипел Макс. – Нужно найти в нашем городе настоящего индийца и спросить о Кате. Он, конечно, нас поубивает, мы же застукали его за преступлением. Зато перед самым нашим концом все нам выложит. Как в кино.
– Что, струсил?
– Нет, – отрезал Макс. – Откуда начнем поиски?
– А чего его искать, – засмеялась Лиза. – У него на рынке свой магазин. «Лавка пряностей» называется. Тюрбан не просто так перцем пахнет.
***
Прыщ жутко чесался. Кепарь скосил на нос сначала левый глаз, потом правый. Левым прыщ было видно лучше. Страшно хотелось впиться в болячку ногтями и чесать, чесать, чесать… Нельзя. Шеф сегодня злой, как росомаха, увидит – окончательно взбеленится. Будешь чесать, сказал, вспухнет еще больше. Ненужная примета, тебя с таким фонарем всякий запомнит.
Кепарь осторожно повернулся к мужчине сзади. Тот стоял, засунув руки в карманы, и остановившимся взглядом смотрел на троицу внизу. Чистая росомаха, подумал Кепарь. По телику недавно показывали – самое злобное животное в мире. Не очень здоровое, всего килограмм двадцать, но даже медведя сможет загрызть, если захочет.
Он потер ухо, потом не утерпел и капельку почесал нос. Шеф тоже маленький и на вид безобидный, но если разозлится – держись. Чуть ухо не оторвал, когда узнал о сумке. Ухо ноет до сих пор. Но я ж не виноват, что к старухе вдруг заявился какой-то тип. И как раз тогда, когда я с ней толковал о кнопке. Ну да, тряс ее немного, так с нее не убудет.
Кепарь поежился и подошел к стеклянной стене ближе. Со второго этажа автовокзала весь перрон был виден как на ладони.
Да этой старушенции каждый день надо пендель выписывать, чтоб не вредничала, возмущался он. Шеф с ней все церемонится, все носится с ее капризами. Ну, и что вышло? Ни старухи, ни кнопок, ни Кольки. А типа того я даже не рассмотрел. Вцепился, гад, в меня сзади, проволок, как мешок с капустой, по всему дому и с крыльца спустил. Не до сумки было. А теперь, вот, с Колькой… тьфу… с Усатым какие-то мальцы носятся. Откуда у них моя сумка?
Троица на перроне, видно, до чего-то договорилась и перестала махать руками. Рыжий застегнул сумку и повесил ее на плечо. Длинный прижимал к груди желтую тряпку. Девчонка опустила в мусорную урну какой-то пакет и рылась в своем рюкзаке.
– Они сейчас уйдут, – сказал Кепарь.
– Сам вижу, – огрызнулся шеф.
– Они Кольку… пардон, Усатого унесут. Пойти за ними? Здесь сумку не отнять – слишком народу много.
– Заткнись, – прошипел шеф. – Как уйдут, сгоняй вниз, забери пакет из урны. Посмотрим, что внутри.
Когда детишки отошли на приличное расстояние, Кепарь поволокся на грязное дело. Выброшенный девчонкой пакет уже успели завалить банановой кожурой и обертками от мороженого. Ему пришлось тащиться в туалет и туалетной бумагой оттирать с пакета липкие потеки.
«Я, что, ему бомж – рыться в мусорных баках, – злился Кепарь, отдирая сначала от полиэтилена, потом от пальцев розовую жвачку. – Опять же, бомжи для себя стараются, а я для чужого дяди. Зря все-таки с ним связался. Развесил, дурак, уши – и где обещанное?»
Решив, что с пакета достаточно, он не удержался и заглянул внутрь. На дне валялись разноцветные фарфоровые осколки, непонятные медные штуки и циферблат от часов. Что-то разбилось по-крупному. Он не стал гадать, на фига сдался шефу этот мусор, но, отдав пакет, на всякий случай отошел в сторону.
Шеф долго мрачно глазел на осколки, покусывая нижнюю губу. Кепарь было подумал, что добром это не кончится. Но тут лицо шефа разгладилось, и он весело двинул кулаком Кепаря в плечо.
– Усатого, говоришь, унесли? Ничего, еще не вечер. Никуда они не денутся…
