Роберта Вустерова
Куклы мадам Баттерфляй
Глава седьмая. Двадцать тысяч зубов ахатины
Местом для потрясающего сообщения выбрали гостиную.
Лиза и Макс устроились на диване. Лиза – с удобствами, вытянув ноги и обложившись со всех сторон подушками. Макс – вжавшись в угол и выгнув колени так, чтобы не коснуться ненароком гостьи. Пока они ерзали, Тимофей стоял перед ними, мрачно вглядываясь в безмятежную физиономию сестры.
Макс не понимал, в чем проблема. Он почти привык к тому, что Галкин то и дело задумывается, а потом выдает какую-нибудь безумную идею. В этом случае нужно было просто потерпеть минуту, пока Галкин дозревал. Но сейчас Тимофею, похоже, было не до новых идей. Его явно беспокоила Лиза.
Огромный старинный хронометр в деревянном корпусе, стоявший у стены со стороны Лизы, начал вызванивать середину часа. К удовольствию Макса, рыжая заноза при первом же громком «бим-бим-бом» взвилась со своего места, повалив подушки на пол. «Не дергайся, – насмешливо произнес он, – это всего-навсего большой будильник». Он взглянул на резные бронзовые стрелки. Десять тридцать. До возвращения родителей осталось одиннадцать с половиной часов. Вообще-то куча времени. Но он все равно заспешил.
– Ну, давай, – поторопил он Тимофея. – Время уходит.
– Подожди, – сказал Тимофей, по-прежнему сверля сестру взглядом. – Пусть Лизка сначала поклянется, что никому не проболтается.
– Клянусь, – быстро произнесла Лиза.
– Нет, так не пойдет, – возразил Тимофей. – Я тебя знаю. Сегодня же растрезвонишь все в Интернете. Не хватает еще спугнуть твоим трепом старуху. Клянись по-настоящему. Руки покажи, чтобы я видел, что ты не скрещиваешь пальцы.
– Какие мы недоверчивые, – захихикала Лиза, но сделала, как просил брат. Вытянув руки и растопырив пальцы, она скороговоркой произнесла клятву. Часть слов Макс не разобрал, но от тех, что разобрал, у него по спине побежали мурашки. Если Лиза проболтается, ей придется после смерти вечно скитаться по кладбищу в образе гнилого зомби, наводя ужас на бомжей и бродячих собак.
Тимофей покивал головой в знак согласия, открыл рот, закрыл и снова задумался. Не выдержав, Макс вскочил с дивана.
– Если ты сейчас же не начнешь говорить, я тебя стукну, – зашипел он. – И твоя сестра тебе не поможет.
– Да не буду я за него заступаться, – сердито сказала Лиза. – Мне тоже надоело ждать, когда он начнет свои сказки. Старуху какую-то приплел.
– Видишь! Видишь! – завопил Тимофей, отступая на всякий случай за кресло. – Если я расскажу, что со мной случилось, ты мне поверишь, так как знаешь, кем я был. А Лизка не поверит. Скажет, я все придумал.
– Ну ты же у нас известный любитель фантастических историй, – хмыкнула Лиза. – Не зря тебе мамуся в детстве фэнтези читала.
«Оригинальная у них мамуся», – подумал Макс.
– Понимаешь, – сдвинув очки на макушку, Лиза уставилась на Макса зелеными глазищами, – Тимоша в младенчестве очень любил волшебные сказки. Стихи терпеть не мог, даже книжки рвал. Волки с козлятами его не цепляли. Вот мамуся и приспособилась. Брала «Гарри Поттера» и пересказывала своими словами. Одну главу растягивала на несколько вечеров. Прикольно получалось.
– Ты не можешь этого помнить, ты всего на два года меня старше, – проворчал Тимофей. – Мамуся говорит, ты тоже любила слушать, только засыпала быстро.
– Зато сейчас Тимоша сам сочиняет покруче любого писателя. Его любимый жанр – детектив. Друзья прозвали его «наш Шерлок». Неужели он еще не потряс тебя какой-нибудь загадкой?
«Еще как потряс, – вспомнил Макс. – Когда превратился из куклы в пацана».
– Лизка, – снова взвопил Тимофей. – Ты хочешь узнать, что со мной случилось, или будешь трепаться до вечера?
– Молчу, молчу, – Лиза прихлопнула рот ладонями.
Из-под ладоней донеслось сдавленное «бу-бу-бу» и «гры-гры-гры». Тимофей не стал выяснять, что это означает, сел на диван и посмотрел на Макса.
– Раз Лизка мне не верит, давай, сначала ты расскажешь ей, как мы познакомились.
– Ладно, – немедленно согласилась Галкина нормальным голосом. – Макс – начинай!
Она поджала под себя ноги, сунула за спину еще одну подушку и поправила на макушке стрекозиные очки.
Макс растерялся. Он мигом вспомнил Рыжего на кухонном столе, ослепительную вспышку, следы от подошв на клеенке и решил, что в этот бред Тимофеева сестра уж точно не поверит.
– Ты меня боишься? – спросила Лиза. Зеленые глаза смеялись. – Не бойся, я тебя не съем.
Это было слишком. Чтобы Макс боялся какой-то незнакомой девчонки? Чтобы эта длинноногая коза над ним надсмехалась? «Ну, держись, – рассвирепел он, – сейчас я тебе покажу, кто тут настоящий зомби!»
Он сунул руки в карманы и покачался с пятки на носок, глядя на Лизу сверху вниз. В груди поднимался особый жар.
Учитель истории как-то сказал, что в Максе временами прорезается Цицерон. И задумчиво добавил: «А если потренируешься, то и до Демосфена дотянешь». Цицероном звали древнеримского дядьку, развлекающего местное народонаселение красивыми длинными речами. Но он, по мнению Макса, в подметки не годился Демосфену, дядьке древнегреческому. Тому очень хотелось стать знаменитым оратором, а фиг им станешь, если с детства глотаешь слова и шепелявишь. Однако Демосфен был упертым товарищем. Он уходил в пещеры, набивал рот камешками и толкал речи тамошним летучим мышам. И добился таки своего.
Камешки Макс насобирал на пляже. Но уже на второй тренировке его застукала мама и устроила бузу, призвав папу в третейские судьи. Если бы великий грек с великим римлянином услышали, как мама громила опасные древнегреческие эксперименты, они пали бы ниц перед ее ораторским искусством. Роль папы свелась к вопросу: «Ты булыжники хоть вымыл?». О славе Демосфена пришлось забыть.
Как и надеялся Макс, жар в груди, добравшись до высшей точки, прорвался потоком невиданного красноречия.
– В этой квартире мы живем вчетвером: мои родители, я и моя младшая сестра Катя, – начал он издалека. – Кате шесть лет. Она ходит в детский сад. Два дня назад на прогулке в парке – в том, что через дорогу, – она нашла на детской площадке куклу с оранжевыми волосами…
– Два дня назад? – переспросила Лиза. – То есть в четверг? В день, когда Тимоша пропал?
– Да, – подтвердил Макс, – это был четверг. Катя принесла куклу домой, мы отчистили ее от грязи, назвали Рыжим и поставили на полку в Катиной комнате. Между прочим, на самое лучшее место – Катя сама выбирала. Рядом с сиреневым бегемотом Пузиком и куклой Варварой.
Сделав последнее уточнение, Макс покосился на Тимофея, оценил цвет его оттопыренных ушей и решил в дальнейшем на такие подробности не налегать.
– Кукла была так замечательно сделана, что воспринималась как очень дорогая и коллекционная. Моя мама решила обязательно вернуть ее хозяину и собиралась дать объявление на телевидение.
– При чем тут какая-то кукла? – удивилась Лиза. – Ты ведь обещал рассказать, как вы с Тимошей познакомились…
– Сейчас узнаешь, – злорадно произнес Макс. – Не перебивай. Сегодня утром мои родители уехали по делам, и мы с Катей остались одни на целый день. Потом мне позвонил друг, и я пошел к нему, чтобы забрать Тинтина. А когда вернулся, Кати дома не было.
– Тинтина? – простонала Лиза. – У меня сейчас от тебя мозги взорвутся. Сначала кукла, теперь парень из комиксов. Следующим будет, наверно, крокодил на летающей тарелке. Тинтин – это что?
– Не что, а кто, – Макс кипел уже, как исландский гейзер. Рыжая заноза его достала. Видимо, способность допекать людей передается у Галкиных по наследству. – Кто, поняла? Это гигантская африканская улитка ахатина. Самый большой и самый умный моллюск в мире. Видела когда-нибудь улитку в полкилограмма? Она узнает хозяина и любит сидеть у него на руках. А еще у ахатины двадцать тысяч зубов.
Макс остановился и перевел дыхание.
– Тинтин – это ее имя?
Он кивнул головой.
– И она у тебя сейчас здесь?
Он кивнул снова.
– Покажи.
– Ну, – замялся Макс, – Тинтин пока маленький молюск, ему расти и расти.
После того как все по очереди подержали Тинтина на руках, покормили салатными листьями и смыли с себя слизь, чтобы не пойти пятнами, как друг Макса Серый, Галкины опять уселись на диван. Макс стоял перед ними, собирая мысли в кучку.
– Ничего не понимаю, – ворвалась в мыслительный процесс Лиза. – В твоем рассказе одни дыры. Ты до сих пор ни слова не сказал о Тимоше, зато перескочил с четверга сразу на субботу. А где был эти два дня мой брат?
– Тимофей все это время стоял на полке, – отрезал Макс и замолчал. Дальше следовала самая невероятная часть истории. Ему почему-то показалось обидным, что Галкина в нее сейчас не поверит.
– На какой полке? – фыркнула девочка. – Насколько я помню, на полку вы поставили Рыжего. А я спрашиваю по Тимошу.
– Давай, не стесняйся, – буркнул Тимофей.
Макс вздохнул. Сейчас эта «тризэ» решит, что я такой же фантазер, как ее брат, если не хуже, подумал он. Мальчик быстро перебрал в уме события последних дней, размышляя, как убедить Лизу, что не врет. И повеселел.
– Все очень просто, – заявил он бодрым тоном. И повторил Галкиной то, что час назад рассказал ее брату. Про то, как искал и не нашел Катю. Про фото Тимофея в телевизоре. Про выпавшую из кармана кнопку. Про вспышку света. Когда он описывал, как Тимофей топтался по столу и рассматривал в окно парк, а потом оттирал грязь кухонным полотенцем, Лиза закатывала глаза и скептически трясла головой. Но Макс не собирался ее щадить. Он поведал, как ожившая кукла первым делом помянула какую-то старуху, как сам он пытался выставить брата Лизы за дверь и как Тимофей пообещал помочь ему найти Катю. Макс остановился лишь тогда, когда дошел до звонка Лизе.
– Дальше ты сама все знаешь.
Некоторое время в доме не раздавалось ни звука. Потом Лиза почесала веснушчатый нос и снова повесила на него очки.
– Не верю, – сказала она. – Мой брат известный выдумщик, и ты, как вижу, такой же. Доказательства у тебя есть?
– Есть, – ответил Макс, радуясь, что сейчас поставит на место насмешливую девчонку. – Пойдем на кухню.
Вытащив изгвазданное полотенце из щели, куда его затолкал Тимофей, Макс продемонстрировал Лизе черные разводы. От тряски с полотенца на пол сыпался песок.
Потыкав в грязь пальцем, Лиза презрительно сморщила нос.
– Хилая у тебя улика, – заявила она, вытирая палец бумажным платком. – А логика совсем никудышная. Ты что думал? Я увижу грязное полотенце и тут же поверю, что Тимоша был куклой? Да мало ли какую фигню вы этой тряпкой вытирали.
Макс оскорбился. Его, без десяти минут известного разработчика компьютерных игр, обвиняют в никудышной логике! Да знает ли эта зануда, что программист без логики – не программист, а всего лишь продвинутый юзер. Не зря же Макс специально вырабатывает у себя способность мыслить логически.
Он пооскорблялся бы подольше, но остыл, поймав скептический взгляд Тимофея. Ну и ладно. Ну что Галкина знает о программировании? Раз полотенце не доказательство, предъявим кое-что получше.
– Не хочешь, не верь, – ухмыльнулся Макс темным стеклам. И выложил козырь:
– Улика номер два, главная и неопровержимая. Сейчас увидишь все собственными глазами. Катя сфоткала Рыжего на мой смартфон.
Он вытащил сотовый, покрутил перед лицом Лизы, как фокусник демонстрирует публике пустую шляпу, из которой в следующее мгновение вытащит кролика, и открыл папку с фотографиями. На первой запечатлелось оттопыренное ухо и немного рыжих волос. На второй – зеленый глаз не в фокусе. Даже при большом желании глаз невозможно было признать Тимофеевым. Снимков было много, но ни один никуда не годился. Или Катя шалила, или у нее было собственное – авторское – представление о кадрировании. В фокус попадали лишь отдельные части Рыжего. Рука в кармане, удивленно открытый рот, ноги в синих слипонах…
– Ладно, – сказала Лиза, – дважды просмотрев все фотки. – По отдельности эти картинки, может, чуть-чуть и напоминают Тимошу. Ну и что? Целого-то изображения нет. Ты говорил, была еще волшебная кнопка?
Мальчишки переглянулись и пулей рванули на кухню.
Глава восьмая. Тайна знака «О»
Ни на столе, накрытом клеенкой с бледно-зелеными огурцами, ни под столом кнопки не было.
– Потерял? Или выдумал? – насмешливо поинтересовалась у Макса рыжая заноза. – Как хоть эта штука выглядела?
– Черный кубик размером с горошину. С одной стороны – кнопка. Она такая – утопленная, не выступает над поверхностью. Надавливаешь на нее, и она внутрь кубика проваливается. На кнопке нарисован знак, похожий на букву «О». Все такое крошечное, будто Левша сделал.
– Ничего не с горошину, – возразил Тимофей. – Гораздо больше. Почти как кубик для «Монополии».
– Думаешь, я не помню, – обиделся Макс. – Я на эту «горошину» сегодня нажимал.
– Кончайте спорить, – скомандовала Лиза. – Лучше поищем как следует.
Макс, Тимофей и Лиза, сдвинувшая очки на макушку, обползали на коленках весь пол на кухне. Сталкиваясь лбами, обшарили прихожую. Пошуровали палкой для селфи под шкафами, холодильником и обувной полкой. Изгваздались в пыли, скопившейся в труднодоступных углах. Заглянули в кладовку и папин кабинет. На всякий случай открыли дверь на лестничную площадку и посмотрели под ковриком.
Под холодильником к палке приклеилась замусоренная розовая жвачка, ее еле отскребли. Из-под шкафа в прихожей выудили три носка, все – разного размера и цвета. В остальных местах не нашлось ничего. Кнопка исчезла, будто ее никогда и не существовало.
Обессиленные и расстроенные, они снова сползлись на кухню. Галкин тяжело пыхтел и пил второй стакан воды. Макс, пытаясь скрыть отчаяние от потери главного своего доказательства, теребил угол клеенки. Лиза сосредоточенно отряхивала от пыли покрасневшие коленки. Потом впилась взглядом в мальчишек. Макс отвел глаза от рассерженного лица девочки и вдруг замер.
– Эт-т-то что? – спросил он, заикаясь и показывая пальцем на мойку.
Лиза сердито оглянулась. На ее лице готовность хорошенько отчитать фантазеров, сменилась недоумением.
– Веник, – ответила она, явно не понимая, чему тут удивляться. – Прибор из прутьев для подметания мусора. Стоит в углу, никого не трогает.
– Откуда он тут взялся? – медленно-медленно произнес Макс, делая длинные паузы между словами. – Он. Всегда. Лежит. Под. Ванной.
– Он там и лежал, – осторожно ответила Лиза. Было видно, что странная реакция нового знакомого на обычную вещь ее напугала. – Я взяла пол подмести. С герани столько листьев насыпалось. И Тимофей кусок блина уронил, пришлось салфетками убирать. Извини, что не вернула на место.
– Ты чего, Макс, никогда веников не видел? – ухмыльнулся Галкин. – Этот тут давно стоит. Я смотрел – под ним кнопки нет.
Но Макс его уже не слушал. Бросившись к мойке, он выхватил из-под нее мусорное ведро и вывернул на пол. Троица снова плюхнулась на колени и начала рыться в мусоре с одержимостью золотоискателей. Каждый лепесток, каждый листик, каждый клочок бумаги, каждый картофельный очисток исследовались ими с двух сторон, как под микроскопом. Удача улыбнулась Тимофею. С победным воплем он вскинул вверх кулак, в котором был зажата скомканная салфетка. Салфетку водрузили на стол и осторожно развернули. Внутри обнаружился здоровенный кусок недоеденного блина. Видимо, тот, что уронил Тимофей. Из кляксы сметаны, покрывавшей блин, выглядывал угол черного кубика.
– Это она? – прошептала Лиза. – Волшебная кнопка? Ой, да она вся вымазалась…
– Думаешь, ее можно помыть? – тоже шепотом спросил Тимофей.
– Не знаю, – честно ответил Макс. – Попробуем.
Кубик отлепили от блина, обтерли полотенцем и осторожно ополоснули теплой водой. Макс принес из спальни родителей фен и пинцет для выщипывания бровей. Лиза зажала кубик пинцетом, чтобы его не сдула струя воздуха. Макс управлял феном. Тимофей огораживал кубик руками на случай, если он вдруг из пинцета вырвется. Пока шла операция, никто не дышал. Наконец, решив, что кубик достаточно просох, троица положила его на стол и сгрудилась вокруг, не зная, что делать дальше.
Волшебная штука блестела так, будто и не бывала в мусорном ведре. В центре ее переливался золотом знак, похожий на букву «О».
Макс удивился, увидев, что кубик и в самом деле побольше горошины. Не совсем такой, как кубик для «Монополии», но и не тот крошечный предмет, что вывалился из шорт Тимофея, когда он был куклой.
Молчание прервала Лиза.
– Значит, ты нажал вот сюда, и рыжая кукла превратилась в Тимофея?
Тоненький пальчик Лизы потянулся к букве «О».
– Не трогай, – вскричал Макс и схватил Лизу за палец.
– Больно надо мне ее нажимать, – обиделась Лиза, отдергивая руку. – Подумаешь, какая-то кнопка. Ты докажи, что она волшебная. Может, ты мне лапшу на уши вешаешь.
Макса затрясло. Его просто бесила эта зануда, заноза, задира и знайка. Если бы не Катя, он даже бы не узнал, что такое тризэ живет в его городе. Ничего, еще немного, и они с Тимофеем от нее отделаются.
– Что, не можешь доказать? – глаза Галкиной откровенно над ним смеялись.
«Почему я должен ей что-то доказывать? – подумал Макс. – Мне-то какое дело, что она ничему не верит. Не хочет верить – пусть валит к мамусе».
Он взглянул на Тимофея. Лизка – его сестра, пусть он ее и убеждает.
Но Тимофею было не до сестры. Радость, охватившая его после находки кнопки, куда-то испарилась. Уставившись на кнопку, он хмурил брови и шевелил губами. Очнулся, только когда Лиза двинула его в бок.
– Если хотите, можете проверить ее на какой-нибудь кукле, – сказал он совершенно безразлично. – Только из этого ничего не выйдет.
Лиза так загорелась проверить кнопку, что даже слегка заразила Макса своим энтузиазмом.
За куклой отправились в комнату Кати. Выбирали долго. Лиза брала в руки то Барби в купальнике, то голыша в распашонке, то клоуна в колпаке с бубенчиками. Когда она тыкала пальцем в медвежонка с цветами и овечку в оранжевом индийском сари, Макс понял, что она боится. Он и сам трусил.
Если бы выбирал он, то остановился бы на клоуне с бубенчиками. Если кнопка сработает и клоун оживет, возни с ним будет поменьше, чем с другими. Клоун может сам уйти из квартиры на все четыре стороны. В День города он не затеряется. Найдет, чем заняться.
Другое дело Барби, да еще в купальнике. Ее на улицу просто так не выгонишь. К тому же неизвестно, говорит ли она по-русски. Английский язык Макс знал неплохо, но представления не имел, о чем беседовать с полуодетой американкой. Опять же, как потом объяснять родителям, откуда в доме взялась живая Барби. Или – что не лучше – овечка в оранжевом сари…
Оживлять медведя и вовсе было нельзя. Макс представил, как в гостиной, у желтого дивана, на котором так любит сидеть перед телевизором вся семья Ивановых, стоит на задних лапах медведь с большим букетом и ревет во всю глотку. Потом швыряет букет в старинные часы и опускается на четыре лапы. Говорят, гризли могут развивать скорость до шестидесяти километров в час. Макс быстро прикинул, успеют ли они с Галкиными выскочить из квартиры и запереть за собой дверь, пока медведь будет разгоняться. Решил, что успеют, и вздохнул облегченно. Но тут же в голове возникла новая картина. Вечер. Уставшие родители с трудом проталкиваются сквозь толпу на лестнице на свой этаж. Перед квартирой выстроился спецназ с автоматами. За дверью ревет медведь. Макс стоит у окна, повесив голову. «Где Катя?» – кричит мама и с ужасом смотрит на дверь.
Макс потряс головой.
Лиза остановилась на голыше.
Его аккуратно положили на диван, поправили распашонку и отошли подальше.
– Хочешь, нажми сама, – Макс протянул кнопку Лизе.
Та отшатнулась и спрятала руки за спину.
– Трусишь? – хмыкнул Макс, хотя у самого дрожали коленки. – А ты, Тимофей?
– Ничего я не боюсь, потому что из этого ничего не выйдет, – заявил Галкин. – Хочешь, поспорим на щелбан?
Пути назад не было. Макс вытянул руку с кубиком по направлению к дивану, зажмурил глаза и, досчитав до трех, нажал кнопку.
Ничего не произошло.
– Я говорил, – торжествующе воскликнул Тимофей.
– Так и знала – вы врете! – вскричала Лиза. – У! – потрясла она кулаком перед лицом брата. – Мне больше нечего тут делать. Иду домой и рассказываю мамусе, как вы тут фантазируете.
– Да ну тебя, Лизка, – сказал брат. – Чего волну гонишь! Этот кубик просто не действует на обычных кукол.
– А на каких действует?
– На превращенных. На тех, которые раньше были людьми. Ну, как я.
– То есть человека в куклу он превратит? Если я направлю его на тебя и нажму кнопку, ты станешь куклой?
– Нет, не стану. Попробуй, если хочешь. Если я превращусь в куклу, нажмешь кнопку еще раз. Только не ставь меня больше на стол.
Макс онемел.
То, что Тимофей собирается собой рискнуть, – его дело. Мечтает снова превратиться в куклу – пускай превращается. Лишь бы потом опять ожил и помог Максу отыскать Катю. А вдруг не оживет?
Тимофей встал перед Лизой, гордо выпрямился и сложил на груди руки.
Макс на всякий случай отодвинулся от него подальше.
Галкина побледнела.
Пристально глядя на брата, она что-то прошептала и нажала на кнопку.
Ничего не произошло.
– Ну, что, убедилась? – с удовлетворением заметил Тимофей. – Я прав. А тебе лишь бы спорить.
Лиза развеселилась. Она носилась по квартире, направляя кубик то на Катины игрушки, то на зонтики, то на веник, то на Макса с Тимофеем. Кнопка не работала. Запыхавшись, Лиза плюхнулась на диван.
– Ну и что теперь? – спросила она мальчиков. – Теперь вы признаетесь, что все сочинили?
– Ничего мы не сочинили, – возмутился Тимофей. – Ты просто не умеешь рассуждать логически. Если бы умела, сама бы все поняла.
– Ой! – сказала Лиза. – А ты умеешь? Шерлок!
– Смотри, Лизка, – ничуть не обидевшись, Тимофей протянул сестре ладонь, на которой лежал кубик. – Видишь знак, похожий на букву «О»? Я думаю, это не знак, а буква. Первая буква слова.
– На букву «О» много слов. Например, осел, – сказал Макс.
– Или одуванчик, – сказала Лиза.
– При чем тут осел! – возмутился Тимофей. – Какой одуванчик? Макс, вспомни, что произошло, когда ты нажал на кнопку?
– Ты превратился из куклы в мальчишку.
– Точно. Я – ожил. Значит, этот кубик с буквой «О» – что?
– Что? – хором спросили Лиза и Макс.
– Он – О–ЖИВ–ЛЯ–ТЕЛЬ.
– О–ЖИВ–ЛЯ–ТЕЛЬ, – повторили Лиза и Макс, как зачарованные.
– А это значит что? – спросил Тимофей голосом строгой училки.
– Что?
– Что есть еще ПРЕ–ВРА–ЩА–ТЕЛЬ. Другой кубик. Кнопка, которая превращает людей в кукол.
Макс сразу понял, что Тимофей прав. Обязательно должна быть какая-то штуковина, которая превратила Тимофея в куклу. Зато Лиза по-прежнему не верила ничему.
– Откуда ты знаешь, что есть еще ПРЕВРАЩАТЕЛЬ? – ехидно спросила она брата. – Докажи.
– Ну, – замялся Тимофей. – Когда старуха внезапно вернулась, я сунул ОЖИВЛЯТЕЛЬ в карман. А она, как меня увидела, сразу что-то заверещала, вытянула руку и больше я ничего не помню. Очнулся у Макса на столе. Теперь думаю, что у нее в руке как раз был…
– Что? – вскричала Лиза Галкина. – Какая старуха? Куда вернулась? И вообще – скажи, наконец, что с тобой случилось? Макс, ты знаешь, что произошло с моим братом?
– Не больше твоего. Твой брат шифруется. Ни слова не сказал о том, что с ним случилось, как превратился в куклу.
– Достали, – беззлобно проворчал Тимофей. – Садитесь и слушайте.
