Рин Эшоу
Песни падающих звёзд
Пророчество
– Как интересно, – пробормотал Густав, склоняясь над выцветшим листком. – «Проро…бера»? Или это «бедво»?
– Пророчество, – обронила Амелия. – С возрастом ты слепнешь всё больше.
Густав искренне оскорбился:
– Я? Мой взор остёр, будто у орла, женщина, не неси чепуху! Чернила выцвели на этом пророчестве, вот и вся беда!
– Конечно выцвели, эти олухи совсем не соблюдают правила хранения. Подумать только: пергамент оставляют возле незашторенного окна. Немыслимо! Век идиотов и клуш. В моё время…
– В твоё время люди были точно такими же, – перебил Густав. – Как и в моё, и за сотни лет до.
– Я утомилась от этой болтовни. Чаю, слуга!
Густав закатил глаза.
– Он же не услышит тебя. И не слуга вовсе, а работник! Да и вообще, что ты собралась делать с чаем? Сердито булькать из чашки?
– В моё время работники не…
– Ох, святые угодники, за что мне эта кара… Мало того, что прикован к скучнейшему из магазинов, так и обречён на соседство с капризной ханжой! Не могла ты почить чуть подальше? У моста, к примеру?
Амелия подобрала полы платья и гневно топнула ножкой:
– Уж прости, что не выбрала, где быть убитой бешеной лошадью! И я, в конце концов, здесь намного дольше! Мог бы и сам, раз уж так здесь не нравится, потерпеть до родных мест, а не заболевать лихорадкой в середине пути!
Густав попытался побагроветь, но прозрачные щёки отказывались слушаться. Как у всех призраков, крови у Густава не было, и краснеть он не мог. Хотя очень старался.
– Вот же заноза! Да я, если бы мог, сам себе лучше оставил бы такое же пророчество, мол, «мой любезный друг, когда ты забежишь в бордель, то очутишься в рассаднике заразы! Окстись, милейший, не греши!». И не пришлось бы ютиться с тобой промеж старых и никому не нужных экспонатов, которые некоторые богатые, но скудоумные человечишки называют антиквариатом.
– Ах, посмотрите, что за героический нрав! Так оставь! Предупреди своё бренное тело, освободи меня от мук общения с малообразованным хамом!
Густав совершенно беспардонно покрутил пальцем у виска.
– Дорогуша, твой разум выцвел, как слова на пергаменте. Тоже перегрелась под лучами солнца? Как я напишу, позволь поинтересоваться, и передам весточку в прошлое? Я призрак, а не машина времени!
Амелия вздёрнула подбородок и плавно проскользила над полом в сторону служебного помещения. Густав поколебался. Возмущение ещё не прошло, но осадочек появился. Вряд ли застрявшая с ним коллега по несчастью обиделась, но проверить, что задумала, стоило.
И он направился следом.
В служебном помещении Амелия подплыла к дремавшей в корзинке кошке и слегка подула. Кошка раз-другой дёрнула ухом, недовольно мяукнула и открыла глаза.
– Ах, прелестное создание! До чего умное! И воспитанное, – Амелия покосилась на замершего сбоку Густава, – в отличие от некоторых. Ходит молва, что кошки – посланцы из мира теней, и способны проникать не только сквозь пространство, но и время. Как жаль, что у нас нет никого, кому понадобилась бы упомянутая услуга. А если бы и нашёлся такой, то всё равно не осуществил задуманное – весь с этим мурлыкающим существом могу беседовать только я!
– Амелия, душенька, – залебезил Густав, мгновенно растеряв боевой настрой. – Не сомневался, что у такой приятной особы, как ты, найдётся решение для нашей маленькой неурядицы.
– Неужели? Я не ослышалась? Какие речи, какой елей!
– Прошу понять, простить и подсобить. Поверь, мы оба останемся в выигрыше! Я проживу долгую и счастливую жизнь, доберусь благополучно домой, увижусь с сыновьями… А ты останешься царствовать в этом храме забытого искусства совершенно одна! Это ли не мечта?
Амелия немного подумала – очевидно, лишь для виду. И сдержанно кивнула, вновь отворачиваясь к кошке. Боялась, что Густав заметит отразившееся на лице ликование.
– Ах, всё моя безграничная доброта. Так и быть, уговорил. Открою дверцу в былую жизнь. А вот с письмом, будь так добр, разберись сам – из нас двоих хоть как-то контактировать с людьми можешь лишь ты.
– Ерунда! Дело за малым. Шепну на ушко нашему общему другу из плоти и крови, по нелепой случайности мнившему себя не только продавцом, но и писакой. Он-то, полагая, что никто не видит, записывает мыслишки. Пусть черкнёт пару строк о моей незавидной судьбе – больше не рискну, заподозрит, испугается. Что ж, если ты согласна помочь страдающей душе… Встретимся в тот самый час, когда Луна займёт своё истинное положение на небосводе?
– В полночь?
– В полночь.
Выполнить задание оказалось несложно: Густав почти насквозь прошёл через работника и принялся убеждать, что гениальной идеей, никем и никогда не используемой в литературе, является написание письма в прошлое. Непременно про храброго и красивого человека по имени Густав. Который, увы, чуть не оступился, посещая дом любви. Но в подобные злачные места не стоило ходить ни в прошлые века, ни в нынешние, если хочется сохранить честь, достоинство и здоровье.
Когда задумчивый работник отложил ручку и отвлёкся на приготовление очередной кружки кофе, подговорённая Амелией кошка схватилась за уголок письма и подтянула к себе. Мгновение – и она исчезла. Растворилась в воздухе, махнув на прощанье хвостом.
Густав застыл, подобно статуе, буравя место, где только что сидело животное. Амелия вздохнула. Ей было радостно, что избавление от навязчивого спутника так близко. И в то же время – печально. Слишком уж она прикипела к нему душой. Даже к неуместным, совершенно беспардонным шуткам. А взаимное раздражение и ссоры – не более, чем часть игры.
Она тихонько ахнула, когда Густав вдруг стал прозрачным сильнее обычного. Призрак второпях обернулся, пытаясь что-то сказать, а потом с тихим шелестом растворился. Они даже не попрощались. Не успели. А может и не пожелали, в чём Амелия отчаянно хотела сомневаться.
Почти сутки после этого Амелия скиталась по помещению, воя и всхлипывая, хотя сама предпочла считать, что исполняет арию «Царица ночи», празднуя долгожданное уединение. Вернувшаяся кошка следовала за призрачной женщиной по пятам, до одури пугая уставшего работника. Тот в конце концов не выдержал и вытолкал кошку на улицу, попутно обещая в следующий раз сделать из неё чучело и водрузить на почётное место в магазине.
Тихонько шумел электрический камин, оконные стёкла дребезжали из-за разбушевавшегося ветра. И всё равно было непривычно тихо. Скучно. Тоскливо. Так же, как несколько веков назад, когда Амелия только перешла в иную ипостась, а Густав ещё жил, не подозревая о существовании загробного мира.
Тишину разорвал эхом разнёсшийся по помещению хлопок, и в комнате материализовался Густав. Совершенно нагой, если не считать одеждой шляпу, которой призрак прикрывал причинное место.
Густав тут же разразился бранью:
– Проклятый душегуб, кровопица, сам дьявол в людском обличье!
– Какая встреча! Тише, тише, не кричи так истошно! Я отвыкла от шума! Теперь разовьётся мигрень, – простонала Амелия, прикладывая пальцы к вискам, а сама чуть не завизжала от радости, подобно сельской девке.
Но Густав не слушал, метаясь из стороны в сторону:
– Я вернулся в собственное тело, когда тот я, живой, прочитал письмо! Послушно отринул поганые мысли о борделе, на сбережённые деньги купил сыновьям подарки, а себе – баснословно дорогой и элегантный сюртук. Но потянула меня нечистая в это место, будто кто накинул узду из любопытства и глупости! Хотел проверить, что таилось здесь в моё время. За что, за что мне это, чем разгневал бога?
– Ты вернулся сюда в прошлом? – Амелия от удивления прикрыла ладонью рот.
– Да! И меня настиг пёсий сын, чтоб были прокляты его потомки, потомки его потомков, и все те, кто хоть на секунду оказался рядом! Паршивец ткнул мне шилом под рёбра, стянул сюртук, забрал всё, что я с таким трудом заработал, оставив лишь насмешку в виде шляпы. Она, дескать, давно вышла из моды! Ирод! Иуда! Помесь шакала и свиньи! Он бросил меня умирать в мучениях, и теперь я снова здесь, только в ещё более унизительном положении!
Амелия захохотала, забыв про привычку сохранять бесстрастное выражение лица. Ей стало легко и светло – как и должно быть, когда вынужденное одиночество разбавляется родным голосом.
Густав исподлобья глянул на неё, сердито зашевелив бровями.
– Где твоя кошка? Надо воротиться и от души отлупить мерзавца!
– Кошка? Ах, только представь, милый Густав: её прогнал слуга! То есть, работник. Сказал, что больше не впустит! – не запнувшись ни на одном слове, соврала Амелия.
– Что ж… Значит, такова воля чьих-то неведомых сил. Хоть я и рассержен, и жажду мести… Но, быть может, вечность в компании друга – не самый худший вариант. – Густав подмигнул и залихватски потряс голым задом, от чего Амелия взвизгнула, вмиг зардевшись. – К тому же, теперь появилась уйма новых возможностей, чтобы довести тебя своим видом до белого каления.
Секрет разбросанных вещей
Нервно постукивая длинными тонкими пальцами по искривлённому вбок подбородку, монстр разглядывал стенку шкафа.
– Тоска, – хрипло протянул он, обращаясь к плюшевому слону из Икеи, зажатому между коробкой с давно заброшенными скальными принадлежностями и нераспечатанному банному комплекту. – Хоть вой. Дома никого. Жирные только, – существо с пренебрежением кивнуло в сторону дверцы, намекая на живущих в доме котов. – Пораскрывать все шкафы, что ль… Пусть думает, что это они балуются. Тьфу.
Лежащий кверху задом слон ничего не ответил. Не смог. Не потому, что как все игрушки, попросту не умел. А потому что хобот прижало коробкой.
– Вот смотри, брат. Видишь, чего тута? – Монстр ткнул в аккуратно висящие на вешалках вещи. – Давай-ка считать, пока перемешиваем. Платье – во, второе – во, третье – во. Длинное. В пол прямо. Сарафан – этот, сарафан – тот. Юбка – тут. Знаешь, скока разов она надевала? Один. Понял, к чему клоню? Во-во. Клинит девку. Раз в год собирается образ поменять. «Не солидно, – говорит, – балахон с енотами носить». Ну зато в гроб самая красивая ляжет, с полным чумоданом тряпок. А теперь гляди: тута балахон тот самый. И ещё один, с таким же, как жирные, – оно снова кивнуло в сторону. – И сюда посмотри, во-о-о, мое любимое. Рубашка – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Три в клетку. Одна в горох. Одна в мелкий цветок. Её не носит. Почему? Потому что не влезает, хе-хе. И не выкидывает уже четвёртую зиму, тьфу. Надеется, что натянет когда-нибудь. Человеки! Во, ещё одна, не видать остюдова. И чего она их маринует тут? Я ж вижу, что тока кофты носит. Те две, серые. Одна со стрекозами, другая с жирными. А, забыл, и ещё одну! Противную, цветом, как икра кабачковая, с этим… Ну как его… «Газеля»? Не, не то. «Газета»? «Гадила»? А, «Годзилла», во! Тьфу. Так, – существо со злостью хлопнуло себя по кривым костлявым коленям. – Надоть идти. Нечего тута рассиживаться. Скоро вернётся она, а дома тихо да чисто. Обрадуется ещё. Непорядок.
Сорвав с вешалки длинный бордовый сарафан, монстр сложился вдвое и натянул его через спину, путаясь и кляня всех, кто приложил руку к пошиву этого безобразия. А затем толкнул изнутри дверцу шкафа, тут же с готовностью распахнувшуюся.
Выглянув из своего укрытия, существо, слеповато прищуриваясь и хрипя, поползло в сторону аквариума, волоча подол сарафана по полу.
– Ща я тут ей кой-чего сделаю. Во, булькари. Здорово! Живы ещё, что ль? – Оно мордой прислонилось к аквариуму, сплющивая и так крошечный нос об стекло. – Ненадолго, хе-хе. Где тама соль была? Ща уху устроим, ну. Пущай думает, что сама перепутала.
Выдернув вилку компрессора из розетки, существо доползло до кухни и, ухватив со стола банку с солью, на четырёх конечностях побежало обратно.
– Вона ща кака веселуха будет. Солевая.
Щедро сыпанув с полбанки, тварь пихнула тару в шкафчик под аквариумом и довольно оскалилась. Но ненадолго.
– О, чё придумал. Она шерсть жирных собирает в банки железные, в которых палочки вонючие тушила раньше. Совсем ополоумела девка. Я слыхал, что она их клонировать хочет, когда те лапы откинут. Не банки, дурень, а мешки эти серые! – шкафный монстр оглянулся на слона и закатил глаза так далеко, что остались видны лишь желтоватые белки. – Говорит, что не выдержит. Чего тут держать, пир надо устраивать! Да я плясать в этот день буду! А она… Тьфу.
Добравшись до одной из пепельниц, существо с трудом отвинтило крышку и, ухватив комки шерсти, разбросало их по комнате.
– Вот это дело. Вот это хорошо. Пущай адовой машиной засасывает теперь. Когда зарядит, хе-хе. Я и её ща из розетки выну.
Внезапно взгляд существа зацепился за шевеление за приоткрытой дверью в коридор. Прислушавшись, оно прищурилось:
– Эй, мешки с мотором, вы там чего воду мутите? А?
Не получив ответа, существо перебежало ко входу и, зацепившись за ткань, кубарем покатилось по тёмному ламинату.
– Вот те раз! А это чего за чудо? Ёлка, что ль? О-о-о, ну всё, держись! – окинув установленную на подставке искусственную ель, монстр подпрыгнул от предвкушения и повернулся к котам. – Чё, жирные, готовьтесь. Думаете, кто тут все шары обвалил? Вы, вы, морды. Кроме вас тута никого и не было.
Договорив, он с размаху прыгнул на ёлку и принялся её трясти.
– Во-о-о, чё, верхушку купила, наконец? Дорогая небось? Была.
Раздался грохот, и слетевшая с верхней ветви серебристая пятиконечная звезда разбилась вдребезги, осыпая осколками испуганных котов, похожих друг на друга, словно братья.
Один из них, с белым подбородком, заскрёб по полу когтями, силясь в мгновение сорваться с места. А второй, – тот, чей лоб будто аккуратно мазнули светлой краской, – разом влетел в приоткрытую гардеробную и, затаившись между зимних сапог, поджал уши.
– Ничё, другую купит. Когда-нибудь. Э, куда делись? Давайте на счёт «три», усатые вы морды, сюда идите, ща тут массаж лап будет! Полезный. Кровопускательный. Хе-хе. Хе-хе-хе.
В такт смешкам посыпались разнообразные украшения: глянцевые бирюзовые шары, серебристые сосульки, мятного цвета бусы. Мишура, держась до последнего, нависла над полом, медленно раскачиваясь.
– Ну во, другое дело. Хаос, мой ты папка! А то удумала красоту наводить. По линеечке вывешивать, чтоб, как оно… «Три-пять-восемь» было. Угу. Щас.
Спрыгнув с ёлки, существо довольно осклабилось. Первый кот убежал в маленькую комнату и, в попытках спрятаться под толстым покрывалом, перевернул бельё.
– О, молодчик! Давай, ещё когтями полосни! Во-во, вот так. Чтоб в тебе потом дырок было больше, чем в тряпках, когда она сообразит, что ты ей четвёртую простынь изорвал. Не трясись, старший жирный, до тебя мне дела нет. И до младшего, в сапожника играющего, – тоже. Я ещё чего придумал весёлое. Лоток свой видите? А размазанные какахи на полу? Нет? Ну ща увидите.
* * *
Алиса зашла в квартиру и, выдохнув, опустила сумки на стоящий сбоку от двери пуфик. До Нового года оставалась пара дней, и, чтобы не толкаться в очередях в последние дни перед праздником, она решила запастись долгоиграющими продуктами.
– Фух, пакет порвался, – пожаловался вошедший следом Денис. Прикрыв дверь, он прижался к косяку, позволяя Алисе разуться.
– Вижу. Главное, чтоб не разбилось ничего. Там две банки икры и упаковка курицы. Кинь в морозилку.
– Ладно.
Алиса повесила куртку в гардеробной и, убрав прилипшую к вспотевшему лбу прядь волос, вышла в коридор. Щёлкнув выключателем, она обернулась и ахнула от неожиданности:
– А это что?! Да какого…?
Девушка растеряно замерла, разглядывая осколки ёлочных игрушек, призывно сверкающие в свете ламп.
– Блин! – Алиса бросилась в ближайшую комнату, пытаясь отыскать питомцев.
– Ты чего? – Денис встревоженно выглянул из кухни.
– Кову не видел? И Кадзу?
– Не-а.
– Да где же они…
– А что такое-то?
Алиса отмахнулась, заглядывая в распахнутые настежь шкафчики.
– Да игрушки же валяются разбитые! Ума не приложу, как они вообще с ёлки попадали. Надо посмотреть, не порезались ли мальчишки.
Она нашла взъерошенного Кову под покрывалом. И с облечением выдохнула, рассматривая розовые подушечки лап.
– Нет. Спал, видимо, не ходил в коридор. Надо теперь Кадзу найти. Тот, хулиган, мог разыграться и наступить ненароком. Всё, в следующий раз я пластиковые шары куплю. Надоело. Так разобьётся раз, пока я на работе, а кошаки влетят. Или того хуже, проглотят ненароком…
Не успев договорить, Алиса бросила взгляд на пол и, выругавшись, подняла клок шерсти.
– Да как так-то! Я пылесошу через день, и две щётки уже сломала, котов вычёсывая! Откуда постоянно комки эти берутся? Да ещё и свалявшиеся! Будто их, ей-богу, специально кто раскидывает!
– Кто, домовой? – хмыкнул Денис, заглядывая в соседнюю комнату, и присвистнул: – Ого! Тогда он, видимо, кокетливая девчушка.
Алиса нахмурилась:
– С чего такие выводы?
– В платьях красуется. Ну или кто-то просто забыл закрыть шкаф, а коты оборвали вешалки.
Алиса оттеснила Дениса плечом и, войдя в помещение, обомлела:
– Матерь господняя, что за хаос?! – Она подхватила с пола раскиданные вещи и, тщательно встряхнув каждую, повесила обратно в шкаф. – Принеси веник из туалета, пожалуйста. И совок там стоит, под шкафчиком. Ох!
Алиса подошла к аквариуму и, задрав голову, в отчаянье всхлипнула:
– Ну сколько можно? От чего они умирают? Воду отстаиваю, кормлю вовремя, конденсор у них дорогой. Из хищников сомы только. Но нет! Как ни куплю новых, через время гибнут. Надоело. Надоело!
– Ты чего? – подошедший Денис мягко погладил Алису по плечу. – Ну бывает, чёрная поло…
– Это не чёрная полоса, – перебила его девушка, и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь совладать с голосом. – И не совпадения! А чёртова квартира! Как я переехала сюда, всё кувырком пошло! Коты с ума сходят, рыбки дохнут, дома бесконечный срач! Книги падают с полок, шторы – с гардин! Да я уже соседей дважды залила, потому как «забыла закрыть кран» в ванной. А я не забывала! Бесит, как же бесит! Надоело! Уеду! Прямо сейчас уеду! К бабушке, в деревню! Там отметим Новый год. И восьмое марта. И мой день рождения тоже. Дэн, вытаскивай курицу. Кову! Кадзу! Собирайтесь, живо! Пакуйте игрушки и лоток, мы уходим!
Спорить с раскрасневшейся, почти пылающей от гнева Алисой Денис остерегался. Потому лишь осуждающе покачав головой, так, чтобы она не заметила, ушёл в кухню.
Алиса же, вытащив из-под дивана чемодан, наспех побросала в него вещи. Кинув игрушечных мышей поверх одежды, она со злостью дёрнула молнию. Та разъехалась, и из приоткрытой крышки показалась полоска бордовой ткани, будто её кто-то тянул на себя.
– Ты готова? – Денис вошёл в комнату и продемонстрировал сумку. – Продукты собрал, корм котам тоже. Помочь?
– Я… сама… – пропыхтела Алиса, прижимая крышку коленом. – Проклятый сарафан решил сбежать. Я тебя не надевала ещё даже!
Денис подманил испуганно выглядывающих котов и, по очереди посадив их в снятые с гардероба переноски, вынес в коридор.
Справившись с молнией, Алиса выкатила чемодан к входной двери и прислонила к стене. Накинув куртку на плечи, она поджала губы.
– Всё. Уходим. А это место, ну или кто-то в нём обитающий и желающий меня выгнать, остаются в гордом одиночестве. Насовсем.
– Ты что, серьёзно? Отличную «двушку» недалеко от метро отдашь невидимому и бесплотному чудищу? – не сдержавшись, хмыкнул Денис. – Лучше договорись и арендную плату потребуй. Или услуги домработницы.
– Нет, – твёрдо ответила Алиса, выходя из квартиры. – Я хочу просто жить. В спокойствии и уюте. Без ломающихся приборов, искрящей проводки и грязи. Этот бой завершён. И пусть в нём не останется победителей.
* * *
Спустя почти три недели, в канун Крещения, монстра разбудил звук шагов. Подпрыгнув от неожиданности, высохшее и измождённое ежедневным самобичеванием существо приоткрыло дверцу шкафа и с надеждой прислонилось выпуклым глазом к образовавшейся щели.
Посреди чистой комнаты, сложив руки на груди, стояла растерянно осматривающаяся Алиса. Заметив движение, она повернулась лицом к шкафу и смущённо откашлялась.
– Как вообще смог квартиру-то убрать… Ладно, неважно. Короче, я не знаю, кто ты, и зачем вредил изначально. Домовой, полтергейст, призрак… Да хоть подкроватный монстр, мне всё равно…
– «Подкроватный»? – оскалившись, перебило Алису существо, чувствуя, как предательски дрожит от радости. – Тоже мне… Ты под кровать свою давно заглядывала? Там пыли столько было, что можно эксперименты над астматиками ставить. Тьфу. Шкафный я, шкафный! Шэ, кэ, а…
Алиса, не слыша гневной тирады, продолжила:
– …Но Денис меня убедил пойти на компромисс и попробовать договориться, хоть я и сопротивлялась. Так что, если не хочешь и дальше тут один сидеть, воя и до смерти пугая соседей, – за что спасибо, конечно, они звонили и обещали больше не устраивать вечеринки по ночам, – будешь вести себя хорошо. На моих условиях. Звать тебя теперь будут… – Алиса задумалась на мгновение, окинув комнату взглядом, и остановилась на картине по номерам из любимого мультфильма. – Кьяра. Да, точно.
– Кто-ра? – В ужасе схватился за бледную, покрытую редким пушком голову монстр. – Ополоумела, мать? Девкой меня сделать решила? Да и не выл я, не переживал ни чуточки! Ну уж не настолько, чтобы…
– Кьяра, – повторила Алиса. – Нечего было одежду мою раскидывать. Теперь жить тебе в облике девочки. Не захочешь – уйду прямо сейчас. Теперь уж точно насовсем.
– Тьфу, чтоб тебе пусто было. Потом, да, как обратно приедешь. Пущай будет Кья… фу-ты, ну-ты, яра. Только это… Сарафан тогда, бордовый который, чур мой! Всё равно тебе, хе-хе, не по размеру, – существо неприятно засмеялось. А затем, разом замолчав, задумчиво пошкрябало сухую, похожую на пергамент кожу ногтем. – Ишь, обиделась она! Работаешь, работаешь, а я один… то есть, одна сижу. Жирные-то не в счёт, они, производители коричневых колбасок, жрут да спят только. Скоро на кровати не поместятся, если я их гонять не буду. И ты, покуда я шкаф твой ворошу, физкультурой занимаешься. Так, мож быть, к лету и заберёшь обратно свой сарафан. Да я тут такого наворочу! Книжки твои дурацкие по цвету выставлю, шары ёлкины склею, шторы подошью – чего они по полу волочатся… Всё сделаю! Ну и это… Ладно, так и быть. Накось, бери, но потом не жалуйся! – Кьяра что-то выскребла из угла и щелчком пальцев скинула на пол. – Во. И не благодари. Все знают, балда, что для клонирования шерсть не особливо подходит. А вот усы, посчитай-ка, да, столько тут… Подойдут. Ежели что – ещё насобираю. Всё равно днём скучно. Только не уходи так больше. Надолго, то есть. Тьфу.