Рин Эшоу
Песни падающих звёзд
– Я слышала, что она хваталась, будто ты её на свидание позвал.
– Ну разок сказал, что в кино есть билеты, – сдался Ваня. – А она там себе надумала. Это ж так, поржать чисто.
– А надо мной тоже?
– Что «тоже»?
– Поржать.
Закатив глаза, Ваня дёрнул девочку за рукав:
– Чего ты завелась-то? Пошли уже, так до ночи не доберёмся.
– Я тебе нравлюсь? – не задумываясь о последствиях, выпалила Маша, медленно вынимая руку из кармана. Готовясь принять ответ.
– Марусь, ну ты даёшь! – восхищённо цокнул языком Ванька. – Кто ж такие вопросы задаёт? Да не куксись. Нравишься, конечно. Не нравилась – я б с тобой не гулял. Ты прикольная. Я всегда о сестре мечтал. А тут ты…
– О сестре, – медленно, по слогам повторила Маша. – Задирал ты меня раньше тоже… по-братски?
– Когда, в школе-то? Не, тогда мы с ребятами просто… Ты чего? А-а-а!
Маша полоснула украденным из дома ножом резко, одним махом. Ванька истошно кричал, катаясь по промёрзлой земле, и держался за порезанное наискось лицо.
Медленно приблизившись к другу, девочка присела на корточки:
– За что? За что ты так? Ладно родители – они и поженились-то, потому что мама забеременела. Не хотели общих детей, у мамы уже Даша была от прошлого брака. Из-за этого ненавидели меня. Из-за этого и подыхают сейчас на кухне. Я стекло размельчила и в тесто замешала. Но ты? Мой лучший друг! Я думала, что нравлюсь тебе, думала… – Маша, не договорив, обречённо махнула рукой.
– Дура, дура! Я отцу расскажу! Тогда и посмотрим, что с тобой сделают! – захлёбываясь слезами, верещал Ванька, и с ненавистью глянул на девочку.
Маша пожала плечами, утирая рукавом нос.
– Да без разницы. Знаешь, что я выбрала? «Бездну». Теперь могу, если захочу, хоть полдвора перебить. И ничего мне за это не будет.
– Будет, – пообещал Ваня, крепко прижимая лоскуты кожи и размазывая по лицу кровь. Голос его окреп. – Пусть не сейчас. Так в тридцать пять за тобой придут. Если до этого кто самосуд не устроит. – Мальчик стиснул зубы от боли, тяжело дыша. – Мой отец, например.
Маша рассмеялась, поднимаясь на ноги:
– Столько ждать не могу. Помнишь, я к врачу отпрашивалась с уроков, потому что голова сильно болела? У меня, знаешь, что нашли? Опухоль мозга. И она растёт. Оперировать нельзя – крупный сосуд через неё проходит. Врач сказал, если я до Нового года доживу – уже хорошо. Но мне и этого хватит. Спасибо за подсказку про отца, Вань. Теперь я знаю, куда идти после вечеринки.
Ванька успел лишь прикрыться, когда Маша, перехватив нож обеими руками, занесла его над головой.
С деревьев сорвалась стая птиц, испуганная диким криком. В окнах домов зажёгся свет. Люди выглядывали из-за штор, пытаясь найти источник звука, и тут же прятались, лишь завидя распластанную на земле фигуру.
Расправив плечи, Маша перешагнула тело и, добравшись до близстоящего дома, скрылась в тёмном проёме арки, которая поглотила её, словно бездна.
С неба посыпался первый снег.
Не один
Паша снял зубами перчатку и, выудив из внутреннего кармана телефон, сверился с картой. До конца маршрута оставалось минут десять, если срезать через дворы. А до конца зарядки – около трёх.
Раздался звонок.
Паша вынул изо рта перчатку и, перед тем как ответить, раздражённо вздохнул.
– Кир, что-то срочное? Сейчас телефон сдохнет!
– Ну и где ты там?
– Да иду я! Перед парком уже.
– Так быстрее иди!
– Каким образом, взлететь что ли, – буркнул Паша, перешагивая невысокий заборчик, разделяющий двор от проезжей части.
– Ногами, дружище, ногами!
– Короче! Чё хотел?
– Сигарет купил?
– Купил! Все магазины закрыты уже, мне пришлось полрайона оббежать!
На фоне раздался громкий девичий смех. Наверное, Паша тоже посмеялся бы сейчас с удовольствием, потягивая виски в уютном кресле. А после бы наложил в тарелку салат и, откупорив шампанское, разлил по бокалам кокетливо поглядывающим девчонкам. Но всё это – там, где-то в десяти минутах ходьбы. А Паша – здесь, на морозе, среди припорошенных снегом машин, безлюдных тёмных дворов и неба, усыпанного горстями звёзд.
– Ладно, давай, ждём. Набери, как около дома будешь.
– Да мне до дома этого добраться бы! Зарядки осталось мало. – Паша с раздражением пнул кусочек льда, и тот, отскочив от бордюра, приземлился рядом с урной.
Но Кирилл уже не слушал, вполголоса отвечая кому-то, что бенгальские огни и шторы – не самое лучшее сочетание, и сбросил вызов, не прощаясь.
«Бенгальские огни и шторы – как селёдка с молоком, – подумал Паша, с тревогой косясь на узкую красную полоску в правом углу экрана. – Как кошка с собакой. Как Давид и Голиаф. Как я и люди».
Но обещание, данное одногруппнику Кириллу, – что Паша будет отмечать Новый год со старыми друзьями, – перевесило нелюбовь к шумным вечерам.
Телефон, мигнув напоследок логотипом, окончательно погас.
– Блин! Ну, твою мать! Что ж за невезуха такая…
Паша потряс его, безостановочно зажимая кнопку включения. Затем спрятал бесполезный аппарат в нагрудный карман, надеясь отогреть.
Впереди замаячила тропка между двумя домами, уходящая в глубину небольшого парка. В темноте последней декабрьской ночи, готовой к мириадам салютных огней, парк выглядел жутко. Скелеты деревьев тянули свои костлявые руки вниз, будто пытаясь ухватить за плечи одиноких путников; скамейки без спинок по бокам дорожек, утопающие в снегу почти по сиденья, походили на гробы.
– Так, спокойно, брат, – еле слышно шепнул себе Паша. – Как там было на навигаторе… За воротами прямо, первый поворот направо, дойти до памятника Чехову и сразу же взять левее. А там выход к остановке, через дорогу от которой и нужный дом. Всё просто, как два пальца обоссать.
Подбадривая себя и бурча под нос надоевшую до оскомины новогоднюю песенку, Паша миновал вход и зашагал по дороге. Парк отозвался на скрип снега от шагов, зашумел кронами. На секунду Паше показалось, что деревья, качаясь от ветра, кричат. Он испуганно замер, прислушиваясь. Нет, это не деревья. Звук был реальным, пронизанным болью. Кто-то действительно тоненько визжал. Ему вторила пара других голосов – громких, с отчётливо сквозившим в них весельем.
«Собака, что ли? Не разобрать. На хер вы выперлись на улицу-то, а? Сидели б дома, шампанское пили и мандаринами закусывали, – с нарастающим раздражением подумал Паша. Мороз и ожидание тёплой квартиры требовали ускорить шаг, не сходя с намеченного пути. Совесть же, каждый раз вздрагивающая от очередного визга, гнала на бессловесную мольбу о помощи.
«Ох, пожалеешь, брат, нутром чую – вступишь в говно по самые яйца».
Проиграв бой, Паша последовал на звук. Ноги вязли в снегу, затрудняя движения, носки промокли насквозь. Пальцы онемели – Паша похлопал себя по карманам, пытаясь нащупать перчатки, и не нашёл их. Возвращаться же, впотьмах пытаясь разглядеть чёрную ткань, показалось глупым, и Паша вздохнул, смиряясь с потерей.
Звук стал ближе и отчётливей – теперь Паша различил мальчишеские голоса. И скулёж, несомненно, принадлежавший животному.
На небольшой поляне, надёжно укрытой от посторонних глаз елями, сидели три пацанёнка лет пятнадцати. Один из них держал за загривок маленького чёрного пса, пытавшегося выкрутиться из захвата.
– Давай, Жека, он ща мне руку сломает! – сплюнул на землю мальчик в красной шапке, и пнул пса по рёбрам. Тот снова завизжал, завертел головой в попытках укусить обидчика.
– Заткнись, не мешай! Держи лучше крепче, а то вырвется.
– Да я и держу! Мелкий, но сильный какой, так и не скажешь, что бродячий!
– Во, горит, горит, Юрец, оборачивай!
Паша не сразу разглядел, что происходит, а как понял – обомлел. Пацаны засунули в пасть пса зажжённую петарду, и тот, которого назвали Юрцом, мгновенно замотал вокруг скотч, не позволяя псу выплюнуть снаряд.
– Вы чего делаете, твари! – Паша бросился вперёд, в долю секунды оказываясь возле подростков, и с силой пнул ближайшего под задницу. Пацан повалился, зарываясь лицом в снег, и два других испуганно воззрились на Пашу. Он не стал медлить – схватил одного за рукав, крутанул по оси и отпустил, отправляя в сугроб. – Суки, он же живой, ему больно! А ну стой, паскуда!
Последний из мальчишек, бросив друзей, рванул в сторону дорожки. Больше ждать времени не было. Пёс попытался убежать, но Паша в один прыжок оказался рядом и, зажав бедолагу между коленей, подцепил край липкой ленты. Замёрзшие пальцы не слушались, и дважды соскальзывали, лишь царапая ногтями собачий нос.
– Блядь! Потерпи, мой хороший, ещё чуть-чуть…
Паша смог ухватиться и потянул скотч на себя, но пёс дёргался, глухо скулил.
Казалось, что время остановилось. Последний моток, вырвавший клок шерсти, вызвал ликование. Паша выхватил петарду из пасти пса, вздыхая с облегчением, и в этот момент она взорвалась, оглушая, и усеяла окрестности искрами и прогорклым дымом.
Пёс взвизгнул, шарахаясь в сторону, и устремился в темноту вслед за скрывшимися пацанами.
Паша остался один. От боли в глазах потемнело, и он стиснул челюсти. Глаза заслезились, дым наполнил лёгкие, вызвав надсадный кашель. С руки свисали ошмётки кожи и мяса, а вместо двух пальцев торчали уродливые обрубки. Кровь залила рукав, окрасила тёмным снег.
– Вляпался, сука, как знал, – дрожащим голосом подметил Паша, разглядывая изувеченную кисть, и, не сдержавшись, истерически рассмеялся: – Вот теперь можно и обоссать.
Он не заметил, как тело повело в сторону. Холодный снег с готовностью облепил щёку, забился в нос.
В голове, в такт боли, пульсировали вялые обрывки мысли – единственное, на что хватило сил:
«Сдохну… Как дворовый пёс. И никто… Никто не вспомнит. Сам всех… оттолкнул. Сам решил, что… не нужны люди. А теперь… никто не станет… искать. Если выживу, Господи… Клянусь: всё… исправлю. Заведу… друзей. Помоги… Помоги только. А если не заслужил… То сжалься хоть… Направь кого… чтоб не одному тут… замёрзнуть…».
Дыхание замедлилось, воздух из лёгких выходил толчками. Сердце пропустило один удар, за ним второй. Тело стало невесомым, словно сотканным из снежинок.
«Чуть… чуть… Оста…лось чу…».
Паша чувствовал, что взлетает. За спиной выросли огромные крылья, разметали снег. Боль утихла, оставив вместо себя пустоту. Разноцветные всполохи окрасили небо, и на секунду стало светлее.
«Са…лют… – промелькнула догадка, и Паша дёрнул уголком губ. – В мою… честь».
Он был готов.
Но внезапно что-то изменилось. На грудь давило нечто мягкое, осязаемое. Прижимало обратно к земле. Не давало воспарить, оставив в прошлом страдания. Не позволило стать со снегом единым целым. Лишило исполинских крыльев, будто растопив их теплом. Заставило судорожно хватать ртом воздух, стонать от кусающего лицо мороза. Тело с трудом принимало прежнюю форму. В кисти снова запульсировала боль, возвращая сознание. Чья-то жизнь сплелась с Пашиной воедино, придала сил.
Паша глубоко вдохнул и попытался сфокусироваться. Заиндевевшие ресницы мешали обзору. Он не сразу понял, что именно не пускало его. А когда различил, то едва поверил: на груди у него, свернувшись калачиком, лежала небольшая чёрная тень.
Паша с благодарностью закрыл глаза, убаюканный свистом ветра. Начавшаяся метель укрывала их со спасённым псом, словно пуховым одеялом.
Вдалеке зазвучали приглушённые крики. На секунду показалось, что в них сквозят знакомые ноты. И повторяющееся раз за разом имя.
«Кир», – с удивлением подметил Паша.
Пёс поднял голову. Залаял громко, заливисто. Протяжно завыл, и по лесу прокатилось эхо. Голоса усилились – их обладатели приближались, не переставая искать.
Паша улыбнулся, рассматривая небо, с которого вместе со снежинками падали салютные огни, похожие на звёзды:
«Спасибо, Го… Господи. Я… не… один».
От автора
Вот и закончился перый сборник рассказов, в котором я собрала все самые любимые истории и дополнила их иллюстрациями. Он хранит в себе множество откровений: некоторые вещи происходили наяву со мной или знакомыми, и я просто обернула события в полотно фантазии, иное является размышлениями, третье – мечтами.
Что-то создавалось в рамках запусков, что-то для конкурсов, что-то – на волне вдохновения. Но каждый текст прошит нежностью к ремеслу и читателям. Многие из вас уже видели рассказы и очень тепло о них отзывались. Спасибо. Искреннее спасибо. Если бы не поддержка, я бы не написала и строчки.
От части историй пришлось отказаться из-за допустимого размера файла на площадке, но это лишь повод сделать ещё один сборник. Когда-нибудь. В будущем.
Что ж, до новых встреч! Не забывайте: взрослые нуждаются в сказках куда сильнее, чем дети, потому как в паутине будней совсем позабыли, что чудеса исполняются, если в них действительно верить.
«Credendo vides» (уверовав, увидишь – лат.) – девиз, которому я следую уже много лет. И вам советую.
Багодарю вас за прочтение!