Рин Эшоу
Песни падающих звёзд
– Одноглазое, – нехотя поправил Лиду дрековак.
– Я сразу поняла, что это ты сотворил. – Лида сделала ещё один шаг, и ещё, пока не оказалась рядом с дрековаком. – И хотела… поблагодарить. Ты обо мне позаботился больше, чем родная семья, когда украл. А теперь и я – вор, – она улыбнулась и высыпала на камень горстку толстых гвоздей, некоторые из которых выглядели так, словно их неаккуратно выдирали из брёвен, а рядом положила старый молоток с треснутой рукояткой. – Вот что смогла достать только. Не успела влезть в гараж к трактористу, а у него, думаю, другие инструменты имеются, получше. Ничего, потом Маруську позову с собой, вдвоём сподручнее. Да и прощения попросить надо бы…
– Для чего это? – хрипло спросил дрековак, не сводя взгляда с принесённых предметов.
Лида искренне удивилась:
– Как это «для чего»? Чтобы сделать табурет, конечно.
Творец танцующих теней
Покружившись перед зеркалом, Вика подмигнула своему отражению и, подкрасив и так яркие губы помадой вишнёвого цвета, бросила взгляд на висящие сбоку настенные часы.
– Чёрт возьми! – ахнув, девушка спешно накинула на плечи джинсовую куртку с вышитым на спине попугаем, застегнула туфли на широком каблуке и, завершив образ нанесёнными на запястья капельками любимого парфюма, выбежала из квартиры.
Уже в лифте она набрала номер подруги и, прижимая телефон к уху свободной рукой, второй пыталась отыскать в сумке проездной на метро.
Подруга ответила не сразу.
– Натусь, привет! – Вика, наконец, выудила билет, затерявшийся между страницами паспорта, и с облегчением выдохнула. – Звоню, как и обещала. Из дома вышла, мы встречаемся в половину второго у входа в парк.
– Не нравится мне эта затея, – в голосе подруги послышалось сомнение. – Почему именно в парк? Ну бред какой-то, кто на первое свидание идёт в парк? Почему не в кафе, или в кино, или ещё куда-то, где полно народу?
Опустив солнцезащитные очки на глаза, Вика вышла из подъезда и счастливо улыбнулась. Погода стояла по-настоящему летняя: солнечная, безветренная, с лёгким липовым ароматом в воздухе, и небольшими кучками тополиного пуха, клубящегося возле бордюров.
– Я тебе уже сто раз говорила: Сергею тяжело. Просто… Его бросила девушка несколько месяцев назад, ушла, ничего не сказав, и ему пока что трудно находиться в толпе. Сразу, говорит, чувствует давление, словно все вокруг показывают на него пальцами и смеются, мол, «неудачник». У человека психологическая травма, понимаешь? И я не хочу на него давить. Он хороший парень, и очень мне нравится.
– Сейчас куда не плюнь – попадёшь в травмированного, – буркнула Наталья. – И знаешь, от хорошего парня просто так не сбегают.
Вика осуждающе качнула головой, словно подруга могла её увидеть:
– Люди разные, нельзя всех под одну гребёнку… И мы не знаем, что там за девушка…
– Вик, – перебила Наташа, – и что это за парень – тоже не знаем. Но я тебе сто процентов говорю: не сбегают так! Тем более, молча. Сейчас адекватного мужика днём с огнём не найти! А этот, с твоих слов, красивый, умный, интересный, несчастный-распрекрасный человек – и ещё холостой в его, – сколько ему там, – тридцать четыре года?
– Но мы не знаем, что там была за девушка! – упрямо повторила Вика. – Может, она ему изменяла! А может, влюбилась в другого и побоялась честно сказать об этом? Просто… в голову же к ней не влезешь.
– Ладно, подруга, я тебя не пытаюсь отговорить или настроить против. Я хочу, чтобы ты была осторожнее.
– И я буду, – пообещала Вика. – Всё, конец связи. Созвонимся вечером, да?
У входа в парк было всего несколько человек, и Вика сразу узнала Сергея. Тот стоял на лестнице и, облокотившись на перила, рассматривал катающегося на велосипеде малыша. Мальчик весело хохотал, переезжая неглубокие лужи, и гонялся за голубями.
Вика тоже невольно улыбнулась. В этот момент Сергей посмотрел на неё и, удивлённо вздёрнув брови, поспешил навстречу.
– Ты намного красивее, чем на фото! – Мужчина протянул руку и, мягко обхватив ладонь Вики, поцеловал. – Если бы я знал, что ко мне придёт принцесса… Чувствую прилив вдохновения. Я художник, и для меня лицезрение такой особы – как глоток свежего воздуха. Ох, прости, я без цветов. Хотел забежать в магазин, думал, что тебе понравятся пионы, но ты всё равно затмила бы их своей красотой. К тому же, я боялся опоздать. А заставлять девушку ждать – дурной тон.
Вика зарделась:
– Спасибо. Ничего, знаешь, я не так уж и люблю срезанные цветы. Жалко наблюдать, как они вянут.
– Правда? – восхитился Сергей. – Виктория, ты удивительная девушка! Мне несказанно повезло, что ты обратила на меня внимание! Позволь, – он галантно подставил локоть, – сопровождать тебя в этот чудесный, поистине волшебный вечер!
Незаметно скрестив пальцы на удачу, Виктория послушно ухватилась за подставленную руку и, искоса наблюдая за Сергеем, постаралась сдержать радостную улыбку.
Мужчина произвёл на неё приятное впечатление. Воспитанный, вежливый, не скупящийся на комплименты… И точно такой, каким Вика представляла его, рассматривая единственную фотографию в профиле: довольно высокий, с густыми светлыми волосами, уложенными на прямой пробор, с небольшой аккуратно подстриженной бородкой, и светло-голубыми, как лёд, глазами.
Ощущение эйфории почти целиком заглушало лёгкий шепоток, доносящийся откуда-то из подсознания, и сетующий на отсутствие цветов. Вика и правда была к ним равнодушна, но нарочито-подчёркнутое Сергеем намерение подарить букет всё же вызывало недоумение.
«Натуська бы сказала: «Хороший понт дороже денег».
Сергей словно почувствовал лёгкую перемену в настроении и, нежно коснувшись щеки девушки, что-то смахнул:
– Ох уж этот тополиный пух. От него не скрыться. Но я никому не позволю тебя касаться, даже пуху.
Вика хихикнула, прижимаясь к мужчине, и мысленно отогнала образ Натальи, крутящей у виска пальцем. Девушка, любуясь своим спутником, задорно рассказывающем смешную историю, для себя решила, что не будет слушать ничьих советов. Если хочется быть рядом с кем-то, хочется снова и снова ощущать приливы счастья, – никто не должен стоять на пути. Даже лучшая подруга, желающая только добра.
* * *
Спустя месяц влюблённая и окрылённая Виктория, плюхнувшись на стул в кафе, радостно сообщила сидящей напротив подруге:
– Мы съезжаемся!
– Что? – Наташа, подавившись вином, закашлялась.
Вика заботливо протянула ей салфетку:
– Ты чего?
– Я чего? Это ты чего! – Вытерев рот, Наталья откинулась на спинку стула. – Мать, тебе совсем плохо?
– Нет. Я как раз никогда не чувствовала себя лучше! – Вика раскрыла меню и, пролистав до конца, ткнула в строчку, показывая название подоспевшей официантке. – Да, а можно в него корицы добавить ещё? Спасибо.
Наталья недоумённо посмотрела на подругу:
– Мы что, в детском саду? Какой шоколадный коктейль, Вика? Договорились же вина попить! Я для этого машину у работы оставила.
– Извини, Натусь, – Виктория виновато поджала губы. – Просто… Просто знаешь, Серёже очень не нравится, когда я пью. Говорит, от меня начинает плохо пахнуть.
– Это от Серёжи, чувствую, начинает плохо пахнуть, – съязвила Наталья, отпивая из бокала. – Как от кучки…
– Перестань. Он просто беспокоится за меня.
– Мать, а тебе не кажется, что как-то рановато он начал гайки закручивать? – Наташа склонила голову, внимательно разглядывая Викторию. – На встречу одногруппников не отпустил, на день рождения Пашки – тоже, яркий макияж тебе, оказывается, «не идёт», а теперь и алкоголь под запретом. И это вы ещё даже не живёте вместе. Что будешь дальше? Перестанешь надевать джинсы? Покроешь голову платком? Сократишь количество знакомых?
– И начну с тебя, – хихикнула Вика, но, заметив взгляд Натальи, поспешно добавила: – Да шучу я, шучу. Натусь, ты слишком категорично воспринимаешь всё. Просто… Я и сама не хочу вино. Честно говоря, что-то в последнее время желудок побаливает. И макияж… Знаешь, я всегда красилась, потому что казалась себе… безликой, что ли. Серой. Хотелось выделиться, стать более заметной. Прямо как мой попугай, помнишь, на джинсовке? И ведь носила же её, ужас… А Серёжа мне показал, что я и без всей этой мишуры, – боевого раскраса или безвкусных аляпистых вещей, – очень даже ничего: милая, симпатичная, хорошая.
– Именно! Ты теперь – милая и симпатичная. Хорошая, – с нескрываемым раздражением фыркнула Наталья. – А была шикарной! Да уж, неплохо тебе этот Серёжа мозги вправил… Вспомни, Вика, как мы отрывались! Как после твоего решающего мяча на матче фанаты завалили подъезд дома цветами и подарками! Да за свидание с тобой не только любители волейбола бы души продали, но и полгорода! И во что тебя превращает твой Серёжа?
Вика нахмурилась, судорожно комкая в руках салфетку:
– В нормального человека! Меня всё устраивает, Натусь, серьёзно. Просто… Я встретила своего мужчину. И я готова к небольшим… изменениям в своей жизни. Готова учиться. Готова прислушиваться. Готова меняться.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Наташа и, допив вино, жестом попросила официантку повторить заказ.
– Ну… – Вика замялась. По её виду было заметно, что тема не доставляла удовольствия, но и врать подруге не хотелось. – Ты же знаешь, у меня непростой характер. Я вспыльчивая, ответить резко могу. Конечно, Серёже это не нравится.
– Так зачем вообще он начинал с тобой отношения, если ты ему вся не нравишься: ни внешностью, ни характером? Какой смысл менять под себя уже сформировавшегося человека? Мать, ты же не робот, которого можно перепрограммировать!
– Ему не всё во мне не нравится. – Вика посмотрела в сторону барной стойки, выискивая официантку. – А лишь некоторые… минусы. Поэтому мне приходится держать себя в руках. Иначе…
– Иначе? – медленно переспросила Наталья.
– Иначе Серёжа обижается. Вот и сейчас он со мной не разговаривает третий день, – Вика вздохнула и, чуть помолчав, пояснила: – Понимаешь, он увлекается одним искусством… Даже не знаю, как оно называется. В общем, из сгоревших спичек составляет фигуры, и тени этих фигур представляют собой женские силуэты. Это безумно красиво! Почти театр, честно слово, а тени двигаются, как живые: одна из них танцует, другая – взмахивает кисточкой, будто что-то рисует. Это такая кропотливая работа! Каждую спичечку надо так умело сжечь, чтобы она собой отразила нужную линию. А я, глупая, чего-то вдруг рассердилась, что все эти фигуры названы женскими именами, ну и высказала это Серёже. Он как раз начал создавать новую фигурку, и поздним вечером сел за работу. А тут я… Вот и обиделся, ведь он – художник, творец теней, мэтр, а я сцены на пустом месте устраиваю, – Вика снова вздохнула. – Так стыдно было… Тем более, потом оказалось, что он имена своим произведениям давал какие попало, что в голову придёт, а вот новую фигурку именем любимой женщины назвал, – моим, то есть, – и как раз в честь меня её создаёт. Ужас, в общем, я хотела сквозь землю провалиться, и никак не могу придумать, как прощение выпросить. Сегодня я у него на ночь остаюсь, и не хочу усугублять, чтобы потом снова свои вещи из мусорного ведра не доставать.
Официантка поставила на стол высокий стакан с шоколадным коктейлем и бокал красного вина.
Не сводя глаз с подруги, Наталья залпом выпила бокал и тут же попросила ещё один.
– Ты меня сейчас просто добила! – Она хлопнула по столу ладонью, от чего Виктория вздрогнула. – Вик, вот скажи, ты что, дура? Вот реально дура? – Вика оскорблённо замолчала, но Наташа, не замечая изменившегося лица подруги, продолжила свою речь чуть заплетающимся языком: – Боже, кто бы мог подумать, что тебя так накроет… Вика, твой Серёжа – мудак и манипулятор. Ты сама не видишь?! Обиды, игра в молчанку, запреты, выкинутые вещи… Это – чистой воды насилие!
– Он меня и пальцем не тронул! – разом вспыхнула Вика. – Ты сама не понимаешь, что говоришь…
Наташа снова перебила подругу:
– Психологическое насилие не лучше физического! Мать, очнись! Такими темпами ты скоро будешь во всем винить себя, что бы ни произошло!
– Знаешь, Наташ… А я уже виню. – Раскрасневшаяся Вика, смахнув злые слёзы, поднялась с места и, вынув из кошелька смятую купюру, кинула её на стол. – За то, что поссорилась с Серёжей из-за тебя. Он с самого начала говорил, что ты не самая лучшая подруга. Завистливая, злая. Не умеющая радоваться за других. Везде ищущая выгоду. А я не верила. Говоришь, надо очнуться? Так вот я и очнулась. Прощай, Натусь. Надеюсь, ты тоже найдёшь своё счастье.
Наталья, замерев, раскрыла рот, но Вика, не позволив вставить и слова, резко развернулась на каблуках и, кивнув на прощание официантке, покинула кафе. В душе у неё клокотали злость, обида. И сожаление.
– Девушка! – Ошарашено посмотрев на официантку, враз протрезвевшая Наталья перевела взгляд на брошенную купюру и тяжело сглотнула. – Можно мне… повторить. Только теперь несите сразу бутылку. У меня траур. Только что «счастье» похоронило «дружбу».
* * *
Закусив губу, Вика листала страницы интернет-магазина, выбирая платье. Ей хотелось найти самое лучшее: в меру закрытое, не слишком разноцветное, и доступное по деньгам, которых в последнее время было не так много – Вике пришлось уйти с прежней работы по просьбе Сергея. Дорога занимала немало времени, и уставшая Вика была не в силах уделять время любимому после тяжёлого рабочего дня. Расставив приоритеты, девушка без сожаления написала заявление на увольнение, попутно подыскивая новую работу неподалёку от квартиры Сергея, но пока что ей предлагали лишь малооплачиваемые вакансии, вгонявшие в тоску.
А художественная выставка Сергея, в которую он вложил немало времени и сил, неминуемо приближалась. И на ней Вике, как спутнице творца, хотелось выглядеть достойно.
– Ох, никак не выходит изгиб… Истратил уже дюжину спичек, – пожаловался Сергей, поднимаясь с кресла и с наслаждением потягиваясь. – То слишком тонкий, то чересчур закрученный…
– У тебя обязательно получится! – с жаром откликнулась Вика, рассматривая недорогое бежевое платье. – Ведь ты – лучший из мастеров. Поверь, на тебя каждый хочет ровняться! А я хотела спросить у тебя, как думаешь, может, купить платье? Совсем недорогое! Скоро же выставка. – Она поспешно добавила, опережая вопрос: – Нужно подготовиться. У меня ещё есть накопления с прошлой работы, я совсем чуть-чуть потрачу.
– Хорошо, – медленно кивнул Сергей и дёрнул уголком губ. – Это всё?
– Да, – робко произнесла Виктория, с испугом поглядывая на возлюбленного.
– И больше ничего сказать не хочешь?
Вика нервно сглотнула:
– Вроде нет…
– Отлично. – Прищурившись, мужчина быстрым шагом вышел из комнаты и с силой захлопнул за собой дверь.
Растерянная Вика, мгновенно вскочив с дивана, бросилась за Сергеем.
– Милый, что случилось?
– Ничего, – процедил Сергей и, застегнув куртку, открыл входную дверь. – Раз ты не понимаешь, в чём дело, то – ничего.
Он вышел из квартиры, даже не взглянув на оцепеневшую девушку.
Упав на колени, Вика не выдержала и заплакала. Она снова не понимала, в чём провинилась, снова допустила промах, и теперь ненавидела себя. Ей постоянно не хватало внимательности и, как бы не старалась, она раз за разом совершала ошибки, за которые после приходилось расплачиваться. Вика чувствовала, что из-за своих поступков понемногу теряет Серёжу, но никак не могла уследить за собой.
Сергей вернулся под утро. Подняв с пола дрожащую, безостановочно икающую и заплаканную Вику, он отнёс её в комнату и положил на кровать. Сам лёг рядом прямо в верхней одежде. Обняв девушку, он прижался к её спине грудью, и жарко зашептал:
– Прости меня, прости, я такая сволочь… Я недостоин тебя. Знаешь, я так плохо себя чувствовал всю ночь: не спал, просидел на улице… Начался дождь, а в сентябре, сама знаешь, такие холодные ливни… Как бы не простыть. Ещё и сердце сильно заболело, а все аптеки, как назло, закрыты… Думал в «скорую» уже звонить… Прости, милая, прости! Ненавижу себя, просто моральный урод! – Сергей натужно закашлялся. – Я пойму, если ты захочешь от меня уйти. От меня все уходят. Так мне и надо.
Развернувшись, Вика постаралась подавить нахлынувшие эмоции и, дотронувшись до лба Сергея, с тревогой поинтересовалась:
– Сейчас тебе лучше?
– Нет, – мужчина печально качнул головой и снова закашлялся. – Не переживай. Я заслужил это. Дышать тяжело… Ох, прямо в груди давит…
– Лежи, я сейчас! – Мгновенно вскочив с кровати, Виктория бросилась на кухню.
Когда она вернулась с чашкой дымящегося чая, прижимая к груди объёмную аптечку, Сергей уже разделся и, сидя за рабочим столом, скреплял спички между собой. В комнате висел стойкий запах гари.
– Вот, милый. – Вика поставила чашку на краешек стола. – Не обожгись. Облепиховый чай. Добавила мёд ещё. И все лекарства принесла, сейчас, найду корвалол…
– Не надо, – отмахнулся Сергей, бережно обмазывая спичку тонкой кисточкой, смоченной в каком-то растворе. – Мне лучше. Как говорят: «Дома стены лечат».
Вика посветлела лицом. Её качало от усталости, но она с облегчением улыбнулась:
– Пойдём тогда спать? Мы оба расстроились, оба вымотались…
– Нет. Надо поработать. Наконец-то пара спичек вышла очень уж удачная. А ты лучше приготовь поесть. Очень хочется чего-то… Не знаю. Не сладкого, и сытного, но и не мясного. Удиви меня.
Вика, стараясь не показать разочарования, украдкой вытерла навернувшиеся слёзы и, робко поцеловав мужчину в щёку, засеменила на кухню. Уже в проёме двери она не выдержала и, обернувшись, тихо спросила:
– Ты простил меня?
Сергей улыбнулся краем рта:
– Почти. Только если ты скажешь мне, каким образом обидела.
Вика растерялась. Она явственно услышала, как заколотилось сердце, и кровь зашумела в ушах. Душной волной накрыл страх, заставляя дрожать колени. Если сейчас она ответит неправильно, то Серёжа снова рассердится… И неизвестно, чем это закончится – в прошлый раз он отправил Вику в отчий дом почти на две недели, и ей пришлось ежедневно караулить возлюбленного около подъезда. Но в чём сегодня была её вина, Вика не могла угадать.
Сергей понял молчание по-своему. Повернувшись в пол-оборота, он вздохнул и сложил руки на груди.
– Я понимаю, что ты не знаешь, с какого именно проступка начать. Но больше всего меня расстроил один, только один: ты не сказала «спасибо». Спросила, не купить ли платье, но не поблагодарила, когда я разрешил. Так нельзя делать. Ты нарочно унизила меня, словно бы всё, что я делаю или говорю – само собой разумеющееся и не требующее слов благодарности. Будь вежливей, милая. И впредь не совершай подобных ошибок.
Договорив, Сергей отвернулся обратно к незаконченной фигурке и, оставив Вику в безмолвном замешательстве, вновь погрузился в работу. В нерешительности постояв ещё с мгновение, девушка не нашлась, что ответить и, покорно склонив голову, поспешила в кухню.
За окном заалела полоска позднего рассвета.
* * *
Присев на краешек скамейки, расположенной под массивным дубом, украшенным маленькими набухшими почками, словно зелёными лампочками, Виктория нервно сцепила руки в замок. Она безустанно оглядывалась, пугаясь любого движения или шума: будь то шорох шин по гравию или взмах крыльев весело щебечущих в ожидании весны птиц.
Спустя несколько минут на дорожке показалась фигура в длинном пальто, закутанная в объёмный вязаный шарф, и бодро зашагала к Виктории. Присев рядом, фигура откинула капюшон и, покачав головой, резюмировала:
– Видимо, ты потерялась во времени: Хэллоуин был полгода назад. Ведь именно потому ты выглядишь как скелет, правда?
– Хотела бы я, чтобы это было так, – еле слышно шепнула Виктория и взяла подругу за руку. – Я правда рада видеть тебя. Прости меня, Натусь.
– Забыли. – Наталья мягко сжала ладонь в ответ, с жалостью разглядывая Вику. – Мать, ты прозрачная уже. Может, стоит к врачу обратиться?
Вика испуганно дёрнулась:
– Нет-нет, всё хорошо. Я здорова, просто… на диете.
Наталья вздёрнула брови:
– И с чего бы? Не припоминаю, чтоб у тебя проблемы с фигурой были. Ты, как и все волейболистки, – поджарая, стройная, крепкая… Была. А сейчас похожа на героиню мультфильма Тима Бёртона. Без обид.
Высвободив руку, Виктория убрала её в карман, и зябко поёжилась, пряча лицо в безразмерную куртку.
– Не ругайся только. Это мой выбор. Просто… Просто Серёжа сказал, что я его перестала… – Вика понизила голос до шёпота и смущённо отвела глаза. – … перестала интересовать как женщина. Из-за веса. Пришлось уйти из команды, потому что времени на всё не хватало, и я тут же начала толстеть. Ужас, смотрела в зеркало и не узнавала себя… Грузная, дряблая, как квашня. У Серёжи выставка через неделю, а я не могу застегнуть платье, которое он разрешил мне купить. Но ничего, ничего, всё наладится. Мне ещё бы килограммов восемь скинуть, и можно перерыв сделать.
– Восемь? – ахнула Наталья. – За неделю?! Ты сумасшедшая, Вика! И это уже не метафора, у тебя реально психика нарушена! Какое, в жопу, платье, ты в саван скоро кутаться будешь! Да ты связалась с дьяволом, не иначе!
– Натусь, пойми, – с жаром воскликнула Вика, чуть придвинувшись к Наталье, и та поморщилась: от подруги исходили неприятные запахи – аммиака и чего-то неуловимого, еле слышного, но до ужаса пугающего. – Для Серёжи это очень и очень важно! Он вложил в работу столько сил! Это должно окупиться. К тому же, ты зря так про Серёжу. Все вырученные от входа на выставку деньги он перечислит в реабилитационные центры. Честное слово, Натусь, я видела рекламную акцию – Серёжа и правда патронирует эти центры. Любой ребёнок, – брошенный, битый, подвергающийся насилию или травле, – может обратиться к нему, и обязательно получит помощь.
Но Наталья была непреклонна:
– Улучшать жизнь одним за счёт жизней других – такое себе благое дело. Санитар леса хренов. Ты как хочешь, Вика, но либо ты сама от него уходишь, либо, – и обещаю, что так и сделаю, – я собираю ребят: Пашку, Мишу, Антона, – он как раз перевёлся в частную организацию, а там ого-го какие связи, – короче, всех наших одногруппников, и они твоего Серёжу по частям во дворе закопают. Ты поняла меня? – Наташа и сама не заметила, как перешла на крик и, вскочив с места, затопала ногами. – Дура, дура, дура!
Даже не пытаясь оправдаться, Вика тихо заскулила. Её била мелкая дрожь, и казалось, что ещё немного – и девушка зайдётся в припадке. Глядя на залитое слезами лицо подруги, Наталья не сдержалась и заплакала сама.
Обнявшись, они сидели под дубом, который не смог укрыть от внезапно начавшегося дождя.
– Я всё понимаю, честное слово! Вижу, что сгораю, но ничего не могу поделать… – всхлипнула Вика, рукавом утирая лицо, и глубоко вздохнула. – Забери меня вечером. Я только вещи соберу.
– А не остановит тебя твой… Серёжа? – с сомнением протянула Наталья. – Давай вместе поедем, я помогу…
– Нет, не надо. У него сейчас «последние штрихи» в творении, и он поглощён работой. Даже не заметит моего отсутствия. Будь у подъезда в восемь, хорошо?
Наталья недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Сердце кольнуло тревогой, но делиться опасениями с Викой Наталья боялась, – вдруг та испугается и вовсе передумает. До восьми вечера оставалось не так много времени, чтобы что-то могло пойти не по плану. И смотря вслед удаляющейся сгорбленной фигуре, Наталья внезапно распознала второй запах, исходивший от Виктории. Запах серы.
* * *
Из комнаты доносилась брань Сергея, недовольного получавшейся работой. Замерев с сумкой в руке, Вика подождала с минуту, прислушиваясь, а затем медленно повернулась на пятках, намереваясь выйти из кухни.
В горле пересохло от страха. Девушка, стараясь не шуметь, поставила сумку на стул и, налив в смешную кружку, украшенную фотографиями животных, воды из графина, сделала большой глоток.
Стиснув зубы, Сергей поджёг очередную спичку и, дав огню насытиться тоненькой осиновой соломкой, прикрыл глаза. Ему оставалось создание одной детали. Самой сложной, самой нужной. Детали, способной вдохнуть в творение жизнь.
Он отшвырнул от себя пустой коробок спичек и достал из ящика стола новый. Последняя спичка. Последний штрих, и он должен быть идеальным. И будет.
– Серёж, я… Я ухожу. Просто… – В нерешительности замерев у порога, Вика сжала в руке кружку, словно та могла придать сил. – Просто больше так не могу. Хотела молча уйти, но решила, что не буду поступать так же, как твоя… предыдущая девушка. Прости меня, я так виновата…
– Знаешь, Виктория, – ухмыльнувшись, громко произнёс мужчина, и медленно чиркнул головкой спички о коричневую полоску фосфорной намазки. – Ты – такое ничтожество, что я удивляюсь, как ты терпишь себя. Как дожила до своих лет. Ты задумывалась когда-нибудь: а кому ты нужна? Посмотри в зеркало, да-да, прямо сейчас оглянись: сутулая, вечно недовольная, истеричная. С кожей, покрасневшей от постоянных слёз и истерик, с опухшими маленькими глазами, с тонкими поджатыми губами. Кому. Ты. Нужна. Кто может тебя полюбить, такую уродливую, такую неуклюжую. Неряху с дурным вкусом, до безобразия глупую, пустую, как погремушка, и такую же дешёвую? Ты – никто. Запомни это, девочка, – Сергей глухо рассмеялся. И издаваемый им звук был жутким. Неестественным. Такой смех не мог принадлежать человеку. Творец рассмеялся снова, и поднял горящую спичку на уровень глаз, наблюдая за игрой пламени. – Запомни. И повтори. Повтори. Повтори!
– Я – ни…никто.
Не отводя взгляд от обугленной, свернувшейся крючком спички, потухшей в тот самый момент, когда, звонко звякнув об пол, разбилась никем больше не удерживаемая кружка, Сергей дёрнул кончиком рта.
Он бережно положил последнюю спичку на другие, соединяя друг с другом, и швы между ними срослись и побелели, будто обтянутые молодой кожей. Полюбовавшись на своё творение, Сергей подтянул к себе маленькую настольную лампу и, щёлкнув выключателем, направил луч света на фигурку.
По стене запрыгала тень, изображающая молодую стройную женщину с мячом в руках. Женщина безмолвно кричала, широко раскрывая рот, и отбрасывала мяч в сторону, но тот неизменно возвращался, норовя попасть в какую-нибудь часть тела, от чего женщине приходилось постоянно двигаться. Со стороны казалось, что она танцует. И только творец знал, что на самом деле она корчится в агонии.
Довольно улыбнувшись, Сергей вывел на пожелтевшем листе бумаги надпись мелким угловатым почерком: «Виктория, 8 месяцев и 16 дней», и закрепил его у подножья фигуры. Всё было готово к выставке.
Оставалось отправить сообщение с телефона Виктории, и можно собираться в новую квартиру, арендованную уже месяц назад. Можно начинать новый виток жизни. И новую работу.
* * *
Безостановочно улыбаясь и чокаясь бокалом шампанского с желающими, мужчина разглядывал разношёрстную публику. На необычную выставку спичечных фигур, отбрасывающих нарушающие все законы физики тени, собрался весь город.
Тени двигались по стенам, то танцуя, то играя, то прыгая, и каждая из них была неповторимой. Удивительной. Пугающей.
– Почему именно они? – игриво протянула миловидная дама в длинном, почти до пола, платье, останавливаясь напротив мужчины и откровенно его разглядывая. – Да и кто они, и почему заслужили честь быть увековеченными?
– Они – никто, – уверенно произнёс владелец выставки, в ответ протягивая бокал. – Ваше здоровье.
– Благодарю.
– Их не существует. Я создал всех этих женщин в своих фантазиях, чтобы подобные им – слабые, ведомые, прогибающиеся под других, не ценящие и не любящие себя – не занимали место в реальном мире, но могли дать шанс на жизнь действительно достойным людям. Таким, как дети из нашего центра. Дети, которые из-за жестокости закаляются, подобно стали, а не ломаются, как деревянный шпон. Я – творец теней, и помогаю детям обрести свои. Где есть тень – там есть и свет.
– Да вы романтик! – кокетливо улыбнулась дама. – Повезло же той, кому достался такой приятный и талантливый человек.
– Увы, – мужчина печально поджал губы. – Я всё ещё холост.
– Вы шутите?
– Нисколько. Как бы это не звучало смешно и нелепо, но женщины бросают меня. Видимо, моя судьба заключается в одиноком существовании среди теней… Одиноком и безгранично печальном.
Дама задумчиво посмотрела на выставленные в ряд фигурки и, залпом допив шампанское, хитро улыбнулась:
– Когда-то мне нагадали, что я встречу черноволосого и кудрявого человека южных кровей, похожего на одного голливудского актёра, и он станет мне суженым. И вот – я встречаю вас. Это ли не судьба? Уверяю, и для вас эта встреча не случайна. Поверьте, я не такая, как остальные женщины, но могу стать мягкой, нежной, покорной и ласковой, если рядом окажется достойный человек. – Она с размаху бросила бокал об пол и, уловив вопросительный взгляд мужчины, подмигнула. – Это на счастье. Наше с вами. Согласны?
– Согласен, – дёрнул уголком губ творец танцующих теней, и, последовав примеру дамы, разбил бокал. – Меня зовут Сергей. Могу ли я узнать ваше имя, прелестная незнакомка? Я очарован. И очень хотел бы назвать вашим именем новое творение.