Рея Грей
Антропный принцип
Глава 15. Бой с тенью
Отчет от XX.YRGX.XXXLX.
Вышли в пространство Лакуа. Непредвиденные обстоятельства. Угроза столкновения с планетой. Выполнение задания приостановлено до стабилизации ситуации.
Они собрались в рубке, как и обговаривали через три часа, за несколько минут до выхода. переглянулись, разделяя тайну на троих. Люциус широко улыбался, отсчитывая в голове моменты до начала спектакля, Хатко вторил ему, явно предвкушая, Росстари мрачно ждал.
Они заняли свои места. Счетчик горел ровными цифрами отсчета.
– Тридцать секунд до выхода. – Промурлыкал Хатко, внимательно наблюдая за малейшими изменениями курса. Люциус тоже следил за ними, как и за всеми системами корабля, на случай если что-то пойдет не так. Он проверил их уже раз триста и не обнаружил ни единого чужеродного кода, ничего, что стоило бы отвлекающего маневра и взрыва. И его это беспокоило. Что-то уже шло не так, а он не знал.
– Десять.
Девять – вторил Хатко счетчик в голове.
– Восемь.
Семь – подумал про себя Люциус.
– Шесть.
Пять – жужжали, выталкивая корабль в пространство двигатели.
– Четыре.
Три – включились на всякий случай аварийные системы.
– Два.
Один – разъехались двери рубки.
– Выход в пространство Лакуа. – Оскалился Хатко, глядя на Люциуса. Его фиолетовые глаза хищно блестели в темноте.
– Ты?! – Росстари обернулся. Краем зрения Люциус увидел вспышку лазера.
– Ты?.. – Он смотрел на Хатко, медленно убирая пальцы с панели управления.
– Я. – промурлыкал в ответ альдранец, тоже убирая руки. Две нижних лежали на его излюбленных клинках, но сражаться с ним Люциус пока не собирался. Он повернулся к дверям.
Тело капитана без головы свесилось со своего кресла. Лазер в руках Мизольды смотрел прямо Люциуса.
– Простите, Лю. – Девушка улыбнулась и сделала шаг вперед – двери за ее спиной сомкнулись. – Этой сцены не было в плане, но ар-Хатко предложил ее внести.
– И зачем? – Люциус все еще держит лицо – улыбается, пока одна его рука неторопливо опускается к бедру.
– Не стоит. – Мизольда качает головой, пока Хатко скалится совсем рядом, готовый броситься вперед и скрутить своего бывшего напарника за секунды до того, как тот успеет направить лазер хоть во что-то живое. Люциус это понимает и убирает руки.
– Зачем?
– Ну вы же знаете. – Мизольда смущенно опускает глаза в пол на секунду, а потом снова смотрит прямо на Люциуса. – Ар-Хатко рассказал, что меня все равно раскусили, поэтому мы заключили сделку.
– Сделку? – Люциус косится на Хатко. Тот кивает. – И в чем же она заключалась?
Девушка смеется.
– Он заберет меня на альдебаран и не придется умирать ради миссии!
– Что?
Люциус поворачивается к Хатко полностью.
– Зачем?.. – Спрашивать, зачем он ему на альдебаране, Люциус все же не решается – в груди все стягивается в тугой узел противного понимания, и он едва сдерживает рвущийся наружу желудок. Каким-то чудом удается сдержаться. Он снова смотрит на девушку и надеется, что голос не станет предательски дрожать.
– Только тебя? – Проверяет он свою догадку, и Мизольда улыбается в ответ.
Вот как. Вот. Как. Жалко парня. Все же тот оказался случайной жертвой хитрой игры. Куда более хитрой, чем Люциус предполагал. Чем мог предположить.
Отправленный код SOS упирается в глухую стену блокировки. Хатко противно улыбается, словно понял все. Cловно почувствовал, и Люциус кидается на него. За спиной пролетает лазер, кресло прожигает насквозь, и альдранец вскакивает, готовый биться, ждавший этого.
Достать лазер и нож – несколько секунд, но за это время они уже успевают обменяться ударами. Один, второй, блок, атака, уход, удар. Нож сталкивается со сталью, выстрелы мажут мимо юркой четырехрукой цели, по спине ведется беспрестанный прицельный огонь.
– Выйди! – Рявкает Хатко, и Мизольда, громко цокнув, почему-то повинуется. Люциус использует шанс и задевает одну из рук. Альдранец морщится, и ударяет его по ребрам. Слишком сильно. Одна из костей определенно точно хрустит, и Люциус против воли улыбается. Выстрел направлен мимо чужой головы, но Хатко ведется, уклоняется, открывая правую сторону, и он с упоением втыкает в чужое предплечье нож – до бока он добраться не успел, одна из рук встает на пути слишком рано.
Хатко бьет ногой, и Люциус отпрыгивает подальше, чтобы не получить. По левой ладони не льется крови – лазер сразу запекает рану. Даже обидно как-то.
– Достал-таки. – Хатко с улыбкой осматривает свою нижнюю руку, где теперь виднеется обугленная сквозная дыра. Люциус хмыкает, не удерживаясь (по старой памяти, видимо) от взаимной подначки.
– Пятьдесят второй в рейтинге это круче, чем ты думаешь.
Хатко смеется.
– Разве? – И Люциусу не нравится его взгляд.
И правильно, потому что когда Хатко открывает рот, вместо слов из него вылетает рык. Уши тут же хочется заткнуть, что Люциус и делает, но это мало помогает – альдранец переходит на невыносимые для уха частоты. Перед глазами начинает неприятно крениться мир.
Хатко улыбается, продолжая издавать свой жуткий боевой рев, и делает при этом шаг вперед, явно намереваясь одолеть обездвиженного врага.
Люциус отступает назад и едва не сваливается с ног. Улыбка Хатко становится шире.
Что ж. Видит вселенная, он не хотел.
Люциус вытягивает вперед руку и улыбается в ответ. Лю думал, что потерял поводок, но нет. Он не настолько безответственен.
Система выводит строки. Подтверждает бесчисленные допуски и команды. Кажется – много, но проходит буквально мгновение и вшитая взрывчатка…
Не взрывается.
Хатко смеется, и жуткий режущий уши и сознания звук исчезает. Он что-то говорит, самодовольно скалясь, пока система выдает одну за другой красноватые окошки ошибок. Спасибо. Люциус и без тебя это понял.
Он отнимает от ушей руки – ладони вымараны в крови, – и в душе что-то обрывается.
Хатко смотрит внимательно, а потом, зачем-то присылает сообщение. Люциус его зачем-то открывает.
«Остановись».
«Почему должен»
«Тогда ты не пострадаешь»
Люциус смеется, но не слышит даже собственного смеха. Мир вокруг замолк, возможно – навсегда. Если он сейчас сдастся. Проиграет.
Он поудобнее перехватывает нож.
«Для чего я тебе?»
«Не ты, но чем обладаешь»
«Органы? Как банально»
«Что поделать» – Хатко пожимает плечами. – «Ты и сам знаешь, насколько редко рождаются существа с сизифовой мутацией. Другого человека в этой эпохе я не нашел».
«Врешь. Я знаю троих»
«Как много. Только вот все они – обитатели больниц и исследовательских центров. Полностью здоров лишь ты»
Они смотрят друг на друга, и Люциус закрывает чат. Нет смысла в словах больше – последнюю фразу он произносит вслух. Хатко отвечает. Наверняка утвердительно, потому что кидается вперед. Клинки свистят, и Люциус уворачивается не от всех – пара царапин наливается кровью, пропитывает ткань футболки. Он ведь не надел сегодня форму. Сглупил. Ха…
Он ударяет Хатко в корпус, откидывает того от себя и понимает, что этот бой будет им проигран. Единственный шанс – а нет никаких шансов.
Выстрелы альдранца не задевают. Тот предчувствует их безошибочно. Удары преимущественно не наносят никакого вреда, зато тело Люциуса начинает медленно, но верно уставать.
Слишком большой урон.
Они дерутся долго, дольше чем когда-либо. В двери рубки пару раз заглядывала Мизольда, что-то недовольно кричала, а Хатко грубо ей отвечал. Он тоже начинал уставать, но не физически – ему надоедало. Злило, что схватка не завершилась еще на стадии всеподавляющего рева.
Люциус врезается лопатками в стену, отброшенный слишком сильным пинком. Ножа в руке больше нет – он застрял в чужом бедре, и Люциус устало улыбается. Хоть что-то. Лазер отлетел куда-то к двери, там же валяется один из альдранских мечей – его маленькая победа. Хатко ругается, но Люциус его не слышит. Только дышит через силу – сломанные ребра болезненно давят на легкие, кажется, что-то царапает горло. Хочется закашляться, и Люциус подозревает: стоит поддаться соблазну – он увидит кровь.
Губы разбиты, нос сломан, и вообще, наверняка видок у него не очень. Одна из рук также повисла плетью – выбита из сустава, а у него нет времени ее вправлять. Он смотрит на Хатко сквозь пелену перед глазами, и почти пропускает момент, когда тот оказывается рядом. Противится чужой атаке у него уже нет сил, только ощущаются чужие руки на плечах, только боль далеким отголоском впивается в сознание.
Люциус шипит оскорбления, когда обе его ноги перестают держать, и он повисает на Хатко. Чертов альдранец сломал ему обе лодыжки. В отместку он впился ему зубами в основание шеи. Рот наполнился теплой кровью, пришлось ее сглотнуть, потому что мощный удар впечатал его в стену. Люциус сполз по ней на пол, понимая, что это последнее его падение, больше он не встанет. Хатко видимо это тоже понял, так как подошел к дверям, поднял с пола свой меч и чужой лазер, а потом устало добрел до кресла и рухнул.
В проеме показалась Мизольда. Радостно вскрикнув, она кинулась к панели, что-то на ней выставляя. В голове Люциуса, еще не отключенной от основной системы, высветился новый курс и расчетное время. Если бы он мог, то посмеялся бы – сумасшедшая и правда настроила корабль на самоубийственную миссию взорвать единственную на Лакуа АЭС, обеспечивающую энергией всю планету. Безумная. А еще у них есть пятнадцать минут, чтобы убраться с корабля на маленькое, пришвартовавшееся только что к ним судно класса Гелиос.
Мизольда закончила приготовления и, сияя безумной улыбкой, шагнула к Хатко.
Люциус выдавил некое ее подобие
Он позлорадствовал бы если бы мог, – скулы сводила боль.
Женское тело рухнуло на пол рубки с простреленным сердцем.
Хатко поднялся. Подошел к Люциусу, выбросил прочь ненужный лазер. Он поднял его, словно Лю ничего не весил, закинул на плечо и вышел прочь, направляясь к стыковочным докам. Вещи забирать они, естественно, не стали.
В одном из коридоров осталось лежать окровавленное тело Крала. Люциус проводил его взглядом и тихо выдохнул. Что ж. Он проиграл, но хотя бы умрет, сделав все, а вот парень… Того было правда жалко. Бессмысленная смерть.
Он и не заметил, как ушло отправленное в никуда «SOS».
Глава ξῖ. Кто-то, не я
Гелиос скользил по струне словно маленький планетарный метеор, казалось, будто он движется быстрее любого другого, более масштабного корабля, что было невозможно: в не-пространстве все предметы и частицы обладали так называемой абсолютной скоростью – константой, по которой и рассчитывались сроки прибытия транспорта в звездные системы. Единственная проблема гелиоса в их ситуация – недостаток жилых кают. Кораблик был рассчитан на экипаж из одного двух человек и состоял лишь из рубки и одного жилого помещения. Были еще небольшой грузовой отсек и технический, однако последний особо использовать, кроме как по назначению, нельзя. Люциус на собственной шкуре ощутил все минусы такой жизни. И он, и Лю.
Дверь комнаты с тихим шелестом втянулась в стену – устаревшая система, и караулящий его сегодня альдранец поднялся. Что-то сказал вошедшему Хатко – тот кивнул, бросив на Люциуса быстрый, не задержавшийся ни на секунду взгляд. Они поменялись: альдранец ушел в рубку, а Хатко остался сторожить своего пленника, которого теперь вез к себе на родину –проклятый всеми звездами Альдебаран.
Лю устало откинулся головой на стену.
Левая рука давно перестала даже болеть – выбитую из плеча, именно ее Хатко решил привязать к впаянному наспех в стену крюку. Ног он уже тоже не чувствовал какое-то время: они опухли и посинели, но Лю все равно упорно старался смотреть на них пореже – исправить он ничего не сможет, а вот бередить сознание сейчас не стоит. Одно спасибо – Хатко подлечил ему нос – дышать стало легче в несколько раз, да и слух вернул, но все это лишь капля в море. Лю понимал, сам он уже не встанет. И никогда не возьмёт в левую руку нож.
Они… сдались. После бесчисленных бесплодных попыток перегрызть хоть-кому-нибудь на этом корабле шею. Люциус устал. А Лю бы не справился. Хотя из них двоих именно первому вся эта ситуация причиняла больше вреда – в сознании всплывали сами собой давно затертые чужие воспоминания.
Они помнили, как умирал Айзек. Пилот, чье сердце едва билось под сломанным корсетом ребер в их теле. Помнили, как было больно и страшно умирать. Это было… слишком.
Сизифова мутация – самая редкая во всей вселенной. Ей подвержены как люди, так и альдранцы, и ее носители не могут являться ни донорами, ни реципиентами биологических структур других особей, ей не подверженных. Ни пересадка органов, ни восстановление (искусственное) тканей, ни переливание крови – ничего. На все пойдет реакция отторжения, смертельная и необратимая.
Сизифова мутация была бы самой бесполезной и бессмысленной мутацией из всех существующих, если бы не одно, совершенно случайно открытое, но.
Воспоминания.
Опыт.
Навыки.
Вся жизнь и личность носителя сохранялась в его сердце и могла быть передана реципиенту с этой же мутацией. Удобно? МИР счел, что да. Начался грандиозный проект по исследованию такого жуткого раньше явления, ставились опыты, росло число носителей сломанных генов, но… Их ждал провал. Число здоровых особей с мутацией резко пошло на спад, а методов лечения не было. Проект провалился. Проект пришлось закрыть. Сизифова мутация, как бы ее не пытались приручить, оставалась все столь же бесполезна для человечества. Именно поэтому Лю, тогда еще восьмилетний мальчик с захудалой планетки, смог получить сердце лучшего пилота. Именно из-за этого его жизнь разделилась надвое.
Мальчишке было восемь лет, когда его собственное сердце перестало биться. Ему было восемь лет, когда МИР, за заслуги отца и братьев разрешил пересадку. Восемь, когда мальчик получил взрослое, покрытое шрамами сердце, а вместе с ним и чужую жизнь. В восемь лет Лю стал кем-то еще. Кем-то, чья жизнь прошла на земле, в космосе, и оборвалась в рубке его собственного корабля, когда один из альдранцев на борту продал их своим сородичам в качестве деликатеса. Лю прожил чужую жизнь целиком. Существовал одновременно в двух совершенно отличных телах: маленького мальчика и взрослого мужчины. Мир вокруг виделся двояко: прекрасные пейзажи Земли и родной дом, окна психиатрической лечебницы и тьма капитанской рубки, где маленькими огоньками горят нечеловеческие фиолетовые глаза. Боль от уколов сливалась с болью от раздирающих тело зубов. Лю не помнил кричал он или нет – все стёрлось со временем. Все переставало существовать вместе со смертью бесчисленное множество раз, а потом запускалось по новой, потому что в груди билось запомнившее чужую жизнь сердце.
В десять лет сознание мальчика разделилось. На взрослого человека, встретившегося с концом и его самого, ребенка, что предпочел забыть и боль, и страх, и чужую жизнь. Взрослый он поддержал это решение. Взрослый он смог уберечь сознание ребенка от травмы, стереть все, что держало его в агонии целых два года, только МИР не захотел их так просто отпускать. Для МИРа они были всего лишь удачным экспериментом и ценным кадром. Им позволили вырасти. Позволили закончить интернат на родной планете, взяли на работу в департамент. Лю – в главный. Резко повзрослевшего Люциуса – в системный.
Лучший шпион тот, кто даже не знает, что он шпион.
До некоторых пор.
Лю смотрел в стену перед собой, и понимал, почему старший он не хотел допускать его до тела. В нем клубилось слишком много эмоций. Боль, страх, гнев, отчаяние. Подавлять их было слишком сложно. Лю понимал. Теперь понимал.
Они соединялись. Медленно, но верно. Становились, пусть и не единым целым, но чем-то очень-очень похожим. Возможно, разлом его личности не исчезнет никогда: Лю не сможет принять чужую жизнь, заключенную в сердце целиком, ведь она не его, она принадлежит другой личности, и является базисом для сознания Люциуса. Он забрал весь ее опыт. Все навыки и часть чувств. Быть может, даже мировоззрение, кто знает. Но для Лю – она чужая. Поэтому раскол не исчезнет никогда. Он не сможет стать целым, пока бьется в груди разбитое уже во второй раз сердце.
Люциус смаргивает наваждение воспоминаний, снова принимая пост.
Его вахта сменяется – прошли сутки.
А до прибытия на Альдебаран еще трое.
Он провожает спину Хатко взглядом, но ничего не говорит. Другой альдранец молча усаживается в кресло. У него тоже есть клинки – но их лишь два. Два меча с оранжевыми рукоятями и звезда департамента на плече лакуанской формы.
Люциус едва не смеется. Точно. На Лакуа работал брат Хатко. Как он мог проворонить этот факт? А, впрочем, что это изменит сейчас? Ничего.
Он закрывает глаза, молясь, чтобы это все поскорее закончилось. Но гелиос летит по струне с абсолютной скоростью, и прибудут на Альдебаран они не раньше, чем через три дня.
Еще шесть наполненных тяжелой тишиной вахт.
Лю улыбается, принимая отданный контроль. Пусть так. Он тоже хочет видеть свой финал.
Глава Ω. Прощай, мое сердце
– Ты как? – Хари заходит в рубку слишком внезапно, Хатко вздрагивает, не ожидав чужого голоса у самого уха, и тьма перед глазами отступает. Он смотрит на брата и тяжело вздыхает.
– Не очень. – Скрывать что-либо нет смысла: по нему все прекрасно видно и без слов. – Ты почему здесь?
Решает перевести он тему, потому что копаться в причинах своих чувств, Хатко совсем не хочется.
– Он заснул. – Хари присаживается в соседнее кресло, и какое-то время они просто молча смотрят в пустоту перед иллюминатором. Бесконечную и тёмную. – Что тебя беспокоит?
– Хари…! – Хатко почти стонет чужое имя. Пусть брат и младше его на десятилетие, для альдранцев эта разница мало что значит. Не то что для людей. – Тебя это не касается.
– Касается. – Хари поворачивает голову и смотрит слишком серьезно для привычного мягкого себя – поэтому ему никогда не давали в напарники человека. – Я ведь тоже во всем этом участвую.
Хатко вздохнул. Уставился на свои руки, одна из которых все еще заживала, пробитая насквозь ножом, но видел совсем не то, что находилось в реальности.
Хари смотрел на него сбоку, смотрел и очевидно не понимал чужих страданий. Да, они братья, разделяют одну цель, даже выбрали одинаковое средство ее достижения, но…
– Почему ты так к нему привязался? К человеку? К врагу?
Хатко смеется. Руки сжимаются в кулаки, упуская что-то незримое. Оно выскальзывает и исчезает в темноте.
– Ты бы понял. Если бы рискнул пожить с людьми бок о бок.
– Разве? – Хари тоже разглядывает свою ладонь с маленьким шрамом прямо посередине – привет от какого-то жителя маленькой планетки на краю лакуанской системы, где он был наблюдателем вот уже столько десятилетий. До недавних пор. – Люди… они отвратительны.
– Не все и не всегда.
Хари поворачивается почти всем телом. Он изумлен.
– Почему ты передумал, брат? Ты же их…
– Ненавидел? – Усмехается Хатко, заканчивая фразу, что произносил и в слух, и про себя десятки миллионов раз. – Ненависть слишком сильное чувство, поверь. Люди его недостойны.
– А чего они тогда достойны?
– Презрения, насмешки и, быть может… прощения? – Пустота за стеклом едва улыбается Хатко своей клыкастой пастью. Хари ошарашенно смотрит на него, открывает и закрывает рот, не силясь сказать что-то против. Его люди не прощали, за грехи тех, что были раньше, его люди ненавидели и боялись, и он отвечал им тем же: ненавистью и презрением. Он работал с людьми, но никогда не был близок. Не жил в одних кораблях, не доверял спину. И он знал, может быть лучше, чем кто-либо другой, чем для Хатко обращалась его служба. Новыми ранами. Беспочвенными обвинениями. Тупыми «шутками» и бесконечным осуждением, когда человеческие напарники наконец-то встречали заслуженный и оправданный конец. Хари знал подноготную МИРа, как никто другой. Потому что прочувствовал ее на себе.
– Да почему?!
Хатко на него не смотрит – снова ушел в бесполезные мысли о том, кто станет запчастями для их матери. Для существа, что куда больше заслуживает жить, чем он. Ничтожный человек.
– Ты ведь застрелил их. Убил. Не сделал ничего, чтобы спасти, хотя мог. Так почему? – Он бы вцепился в брата намертво, если бы мог, вытряс бы из него ответы, только вот… Поймет ли он? Хари не был уверен. Для него люди были ничем.
Хатко улыбается. Чуть приподнимает уголки губ, глядя в пустоту перед кораблем. Хари бы усомнился в его здравости, но не ему о ней судить. Наконец брат отвечает.
– Знаешь, люди умеют удивлять.
– И что?
– Они несчастны. Просто потому что они – люди. – Хатко опускает взгляд к панели управления. – Я видел многих. Работал со многими. Да, люди нас ненавидят. Осуждают. Презирают. И они тонут в этих чувствах, не в силах от них избавиться. Но разве мы лучше? Судим всех по большинству.
Он смеется.
– А ведь есть столько исключений. Ты бывал на Крах-коралле?
Хари качает головой. Он за пределы Лакуа выбирался слишком редко. И то лишь в ближайшие системы.
Хатко прикрывает глаза, вспоминая.
– Это была одна из первых моих миссий смешанного состава. Нас было пятеро. Трое людей и двое альдранцев. Ар-Нахо, если ты его знаешь.
– Изменник. Как не знать?
Хатко покачал головой, бросая на брата сочувственный взгляд.
– Для нас он изменник, для людей – первый соратник среди альдранцев. Именно он заключал договор о мире с ними, именно он добился, чтобы люди и альдранцы работали вместе, а не грызлись за дележ вселенной. И именно он, если ты не помнишь, открыл как избавиться от поводка.
Хари фыркнул. Это знали все альдранцы, работавшие в департаментах МИРа.
– Именно поэтому он до сих пор жив.
– Не спорю. – Хатко отвернулся. – Тогда я работал с ним. С единственным альдранцем, к кому прислушивались люди и кого они уважали. И скажу тебе честно, он во многом изменил мое к ним отношение. Как и сам Крах-коралл. Эта планета показала, что люди во вселенной бывают разные. И в период дальнейшей своей работы я лишь больше в этом убеждался. А по итогу…
Договаривать он не стал. Пустота грустно ему улыбалась из-за стёкол иллюминатора. Хари тоже молчал. Не понимал, к чему идет разговор, но не спрашивал. Наконец Хатко, тяжело вздохнув, посмотрел на брата.
– Я ведь с ним подружился. По-настоящему. Впервые пустил человека настолько близко, а он – меня. Несмотря на самый настоящий ужас перед нашей расой. И знаешь, чем я ему отплатил?
Хари молчал, ведь ответ Хатко не был нужен. Он грустно усмехнулся.
– Я воплотил его самый большой страх в жизнь. Не сожру, конечно, но смерть в любом случае смерть, не думаешь?
– А ты…– Хари сглотнул вязкую слюну. – Ты готов выбрать его, а не мать?
Хатко отворачивается. Отворачивается и молчит, не давая ответа, и Хари чувствует, как начинает закипать кровь. Кровь, что они разделили именно благодаря матери.
– Как?! – Он осекается под чужим тяжелым взглядом. Закусывает губу до крови. А Хатко снова отворачивается. Его руки устало сползают с колен, словно враз теряют всю силу. Все желание бороться.
– Я уже сделал выбор. – Хатко улыбается и встает. – Одна из его рук треплет брата по плечу, пока три другие безвольно свисают вдоль тела. – И этот выбор будет стоить мне слишком многого.
Хари смотрит на него. Снизу-вверх, прямо как когда-то в детстве. Смотрит во все глаза на своего старшего брата, такого сломанного и уставшего. Сломавшегося из-за какого-то человека.
– Что он такого сделал?! Объясни! – Кричит он ему в спину, и Хатко оборачивается. На секунду, ради одной единственной усталой улыбки.
– Он просто не был слеп. – И уходит, унося с собой смыслы, ответы и бесконечные тайны.
Хари вымотано растекается в кресле. Пустота перед ним молчит. И ему никогда не увидеть, что же та говорила его брату, что нашептывала все это время и на что содвигала. Для него она всего лишь отсутствие. Для него она лишь ничто.
Хатко стоит перед дверями единственной каюты на корабле и дописывает последние строчки собственного завещания. Ставит под ними размашистую печать и сохраняет. Двери тихо разъезжаются.
Он улыбается, делая шаг внутрь, возможно, последний в его жизни, но ничего не происходит, выстрел лазера не прошивает его тело насквозь, не сносит конечности. Ничего. В него не направлено даже темное дуло – лазер лежит на кровати, рядом с чужой бледной рукой, но не в ней. Палец не покоится на спусковом крючке, даже не близко. Хатко поднимает взгляд.
Лю ждал его. Еще бы, не мог не ждать. Ведь веревка истончилась случайно. Ведь лазер обронили нечаянно. Ведь оба оставили его по глупости.
– Поговорим? – Он указывает здоровой рукой на кресло, и Хатко кивает. Послушно садиться, а ведь Лю даже не угрожает. Не пытается, хотя мог бы. Хотя хотел. – Где твой брат?
– В рубке. Через полчаса мы выйдем в пространство Альдебарана.
– Вот как.
Они смотрят друг на друга и молчат. Впервые в этом молчании не скользит ничего. Ни единой мысли. Ни единого намерения. Пустота.
– О чем ты хотел поговорить? – Рвет ее на части Хатко, и Лю безмолвно соглашается, ведь ее не должно быть между ними. Никогда не было.
– О причинах. Ради кого ты…? – Он скользит взглядом по рукам и зеленоватым узорам на них. Выцепляет самый маленький из рисунков. Самый дорогой.
Хатко следит за чужим взглядом, тоже смотрит на узор своей гайне, бережно проводит по нему пальцами.
– Ты был прав. Это нарисовала Вега. Моя гайне.
– Вот как.
– Да. Но не ради нее. – Он поднимает взгляд на Лю. Тот смотрит в ответ. Спокойно. Без тени эмоций. Видимо все для себя решил. Хатко едва улыбается. – Это ради матери. Ей осталось всего несколько лет.
– И сколько органов тебе нужно? Полагаю, раз речь идет о моей смерти, то слишком много?
Хатко закусывает губу, но взгляда не отводит.
– Да. Почки, печень, легкое, ткани, спиной мозг и кровь. Слишком многое.
– Но не сердце?
– Не сердце.
Лю улыбается. Широко и радостно. Словно они вернулись в самые лучшие свои дни.
– Я предлагаю тебе сделку, Хатко. – Рука ложиться на лазер, поднимает его. – Ты ведь дал мне оружие, чтобы снять с себя груз вины? Напади я на тебя или того, другого, у тебя был бы повод привезти на альдебаран мой труп, а не живого человека, не так ли?
Хатко молчит. Не для этого, но какой смысл разубеждать? А Лю смеется.
– Тебе не нужно сердце. И не нужна моя жизнь. Так может, – лазер упирается прямо в грудь. – Я заберу ее сам?
Хатко стискивает кулаки. Прикрывает глаза.
– Это твой выбор.
– Хорошо. Спасибо. Этого мне более, чем достаточно.
– Но сперва… – Хатко смотрит на Лю в упор. – Я рассказал тебе о своих обстоятельствах. Расскажи и ты. Что с тобой…
Произнести «происходит» у него не повернулся язык, но Лю его понял. Он опустил руку, а его взгляд стал стеклянным, смотрящим в никуда.
– Ты знаешь, что сердце в моей груди принадлежит Айзеку Визенфорту, последней официальной альдранской жертве?
Хатко кивнул. Он знает, читал чужое досье.
Лю хмыкнул.
– Но не знаешь, что носители сизифовой мутации могут передавать друг-другу воспоминания, навыки и даже целую личность путем его пересадки? Не знаешь. Откуда тебе знать? МИР прикрыл этот эксперимент столетие или больше назад. Но это так. И во мне все еще живы воспоминания этого человека. – Он смотрит на ошарашенного Хатко и улыбается. – Я проживал его смерть. Чувствовал все, что он испытывал, когда его тело драли острые альдранские зубы. Восьмилетний мальчик такого бы не вынес, и мое сознание,
Лазер упирается в голову.
– Оно разделилось. Лю и Люциус. Два человека с абсолютно разными навыками, способностями, служащие в разных департаментах. С разной памятью и привычками. Ты ведь не раз наблюдал за ними обоими.
Хатко кивает. Теперь многое встает на свои места.
Тело перед ним улыбается, оглаживая лазер. А потом поднимает руку к цепочке на шее – маленькому кулону, снимает его и бросает Хатко. Тот ловит.
– Это было причиной нашего приземление на Ракуа. Точкой отсчета.
Хатко смотрит на него.
– Так ты все подстроил?
Лю пожимает плечами.
– Да. Невозможно встретить астероид в не-пространстве случайно, ты это знаешь, кто-то должен был его там оставить. Это сделали системщики. Мои коллеги. И все ради того, чтобы я оказался на Ракуа. Ты думал, странная миссия в соседнюю систему – совпадение? Нет. На Лакуа меня ждал другой курьер. Хотя, я должен тебя поблагодарить, ты во многом сыграл мне на руку. Исключая, – Лю трясет вывихнутой рукой. Та едва шевелиться. – Всю эту ситуацию. Такого я предугадать не мог.
Хатко молчит какое-то время.
– Я тоже не предполагал, что все так обернется. У нас еще должно было быть время. Пока ты не доверился бы мне полностью. Пока какая-нибудь миссия не занесла бы нас слишком близко к Альдебарану. Но все обернулось так.
Лю улыбается.
– Все обернулось очень удачно. Сумасшедшая убила весь экипаж. Взорвала планету. Никто не станет искать. Никто не задумается, что были выжившие. И не нужно объяснять мое исчезновение.
Хатко кивает и переводит взгляд на кулон в своей руке.
– Зачем он мне? Если он – твое задание.
Лю смеется.
– На память. Должно же у тебя остаться что-то кроме моих частей тела.
Хатко зажимает звезду в кулаке. Они снова молчат, каждый думает о своем.
Лю опускает взгляд на лазер, а потом смотрит на Хатко и чуть кривит губы в улыбке.
– Последний вопрос?
Альдранец смотрит в ответ. И тоже едва улыбается.
– Какой ты в ранге системщиков?
Лю фыркает.
– Третий. А что?
– Я думал, выше пятьдесят второго не поднимешься.
Лю хохочет. Хатко улыбается. Широко, открыто, и привычно, чуть обнажая острые клыки. Теперь они для Лю не угроза. Больше нет.
– Вот как. Нет, я круче, чем ты думаешь. – Он улыбается, поднося лазер к груди.
Корабль чуть вздрагивает, выходя из не-пространства. Хатко отвлекается, проверяя стабильность систем, и Лю решает не ждать. Секундой раньше, мгновением позже – все одно.
– Прощай Хатко. – Палец мягко ложиться на спуск. – Был рад с тобой поработать.
Испуганные глаза альдранца будут последним, что он запомнит.
Он не слышит чужого отчаянного крика. Никогда не узнает, что отправленный сигнал SOS все-таки дошел до департамента. Не подозревает, что за эту неделю вселенная встала на грань войны двух рас.
Внешний мир исчезает. Перед глазами словно кто-то водит ластиком, стирает чужую память, мучавшую его столько лет. И усталое сердце наконец-то обретает покой.