Петр Ингвин
Небесные люди
Глава 3
К Дороге они вышли в сумерках. Пыльный ветер овевал изъеденный временем асфальт, из трещин пробивалась хилая трава.
– Сворачиваем, – Ош мотнул головой в сторону. – Быстро.
– Проблемы? – Энт прищурился на горизонт.
– Пока нет.
Вдали кто-то двигался – очередной запоздалый караван или отъявленный путешественник, торопившийся на ночевку под крышу поста. Или солдаты, охранявшие официальный тракт между племенами – Дорогу патрулировали и на необитаемых нейтральных землях. Ош единственный заметил далекое движение, но ему поверили безоговорочно, до сих пор в подобных случаях он не ошибся ни разу.
В глубокой впадине, где они спрятались, оказалось сыро, вместо уже привычных колючек вокруг буйно росли кусты с мясистыми листьями. Когда Ош объявил, что угроза с Дороги миновала, они стали копать в восемь рук. Затраты времени и труда себя оправдали – на глубине около метра появилась влага. Мокрую землю набирали в тряпки, Энт и Ош с силой выкручивали их, и драгоценные капли постепенно наполнили фляги. Настроение резко улучшилось.
Попасться на Дороге без документа было равносильно изощренному самоубийству, и пришлось вновь уходить в пески. Но теперь, с водой, это было не страшно.
Уже в полной темноте они оказались у пограничного поста азаров. По нескольким деталям Ош дорисовал в голове остальное. В свое время отец провел его по окрестностям города и объяснил, чего опасаться человеку, который видит не все. Но прошли годы, и многое могло измениться.
– Что вы видите? – спросил Ош.
Энт кивнул сам себе:
– Я так и думал. У тебя что-то со зрением. Сначала мне казалось, что ты видишь в темноте. Затем, в дороге, когда твои ступни осторожно ощупывали, куда наступить, показалось, что ты больше ориентируешься на слух. Но ты все же видишь, причем даже то, что недоступно другим. Ты мутант?
– Что вы видите? – нервно повторил Ош.
Подтверждать или опровергать он не стал. Догадки догадками, а правды спутникам лучше не знать. Не знают – не выдадут, это лучше для всех.
Мия стала объяснять:
– Мы достигли границ племени – впереди стоит раскрашенный черными полосами столб с древним дорожным знаком. За столбом слева от Дороги – небольшое здание, в одну сторону от него, где дверь, отходит огромный плоский навес. Оконные проемы заложены камнем, в них узкие бойницы. Людей не видно.
Все правильно, цель достигнута. Когда-то здесь заправляли самодвижущиеся тачки, но горючее выкачали еще во времена большого беспредела. Теперь все покрылось ржавчиной, чьи лохмотья на железных конструкциях колыхал ветер, под навесом на растянутых между опор шлангах сушилось белье, другие шланги свисали с металлических ящиков, извиваясь черными змеями – давным-давно порвавшиеся и никому не нужные.
Ош объяснил Энту задачу, обрисовал возможные осложнения и остался наблюдать из темноты. Мия с Саном прошли с Энтом чуть дальше, чтобы оказаться на виду поста, там она спрятала под полой плаща автомат, они с мальчиком накинули капюшоны, а безоружный Энт с поднятыми руками направился к посту.
В здании заметили посторонних, пронзительно заверещал свисток – местный сигнал тревоги. Из здания выбежало несколько человек, Энта взяли на прицел два лучника, а один солдат, поигрывая длинной саблей, направился навстречу. Когда между ними осталось метров десять, Энт остановился.
Пожевывая блеклую, словно выгоревшая солома, бороду, солдат в каске с приделанными коровьими рогами долго смотрел на Энта. Ош думал, что пройдет еще минута вязкого ожидания, и Энт не выдержит и бросится на постового. Обошлось – игра на нервах кончилась, и солдат, наконец, заговорил:
– Шатуны?
– Переговорщик. Есть, что предложить.
Ответ понравился, усы солдата раздвинулись в спрятанной под ними улыбке.
– Почему у нее лицо закрыто? – постовой указал на Мию.
– Мы вас не знаем. Везде разные порядки. У многих соседей женщины закрываются, мы не хотели рисковать.
Ош выбрал правильное место: его увидеть не должны, зато все слышно. И голос солдата показался знакомым. Кажется, он знал говорившего. Только борода сбивала с толку.
– Не хотели рисковать? Вы пришли не по адресу. Что принесли? Или женщину на подорожную меняешь? Сразу скажу: несерьезно. Вы нарушители границы, и обязан вас арестовать. Считаю до трех. Два. Если не назовешь причину, по которой я должен продолжить с тобой разговаривать…
– Автомат в рабочем состоянии.
Прозвучало не угрозой, а предложением. Это понравилось. Бородач замер, слово «три» сразу потерялось за новыми мыслями.
– Давай так, – сказал он, наконец, и тон был вполне дружелюбным и нарочито договороспособным, – орел или решка? Угадаешь – торг продолжается, нет – прости, брат, судьба. Я вызову подкрепление, и вас, если сдуру не начнете сопротивляться, торжественно проводят в город.
Свободной левой рукой солдат вынул из кармана монетку.
На этот счет переговорщика инструктировали.
– Кидать будет каждый? – спросил Энт.
– Обижаешь. – Бородая убрал саблю в ножны, теперь обе руки у него стали свободными. – Впрочем, постороннему, которого первый раз вижу, я тоже не доверял бы. Конечно же, кидать будет каждый, для надежности – каждый свою. До перевеса в чью-то пользу. У тебя есть монета? Могу дать. – Вторую монету он достал из правого кармана, протянул вперед и объявил о своем выборе: – Орел. Кидаем?
Энт указал на первую монету, которую солдат оставил для себя:
– Дай мне эту, мне кажется, она счастливая. И орел пусть будет у меня. Гостям надо уступать.
– Неплохо соображаешь. – Бородач спрятал монеты обратно в те же карманы. – Женщине твоей сколько стукнуло?
– Не твое дело.
– А если предложу махнуться не глядя? Моей восемнадцать годков. Ядреная, что арбуз. – Он обрисовал ладонями округлый силуэт. – Спорим, ты не в курсе, что это такое?
– Ягода.
– Хм, помнишь мир до катастрофы? А выглядишь молодо. – Постовой потрепал бороду. Его взгляд остановился на мальчике в капюшоне. – Ребенок или карлик? Пусть лицо откроет. И женщина тоже.
– У них от солнца глаза болят.
– Так ведь ночь.
– А твоя улыбка?
– А ты шутник.
– Так как насчет обмена автомата на подорожные?
– А как насчет игры: подорожные против автомата? – Постовой провел языком по щербинке между передних зубов.
– Нет.
– На нет и суда нет. Ты пришел к азарам, только поэтому с тобой разговаривают, в других местах пристрелили бы без раздумий. Все знают, что мы игроки. Нехорошо плевать на чужие традиции.
– Я пришел с выгодным деловым предложением.
– А-а, так ты купец? Предъяви подорожную и можешь сколько угодно заниматься торговлей, слова не скажу. Или давай так: светловолосых обеспечу подорожной бесплатно, с темными буду играть на пропуска против автомата. Представляешь, какая фора?!
Ага, Энт темный, ему в любом случае не пройти. Правда женщина с мальчиком светлые, и азар, который этого не знает, крупно попал на два пропуска. Но Мия с Саном не пойдут без Энта, к тому же никто не знает, что с ними будет в городе – выполнит ли азар слово?
Энт тоже просчитал ситуацию и ограничился шуткой:
– А если они лысые?
– Мутанты?
– Стриженые.
– Больных не пустим ни под каким соусом.
– Пошутил. Светлые они, так что давай подорожную. Сказать, чтобы откинули капюшоны?
– Мы еще не сыграли на автомат. И как играть на то, чего нет? Слова – не доказательство. Я не знаю, существует ли он, и даже если не плод твоей буйной фантазии, то не попытаешься ли всучить мне игрушку? Поверь, и таких умников хватало. Пусть принесут автомат.
– Давайте примем как основу для будущих переговоров: автомат не разыгрывается, а продается за подорожные. Ценнейшая вещь за бумажку. Такой случай выпадает раз в жизни.
Энт выдал это как шикарное завершение торга, но он разговаривал с азаром. Азар покачал головой:
– Для шатуна, которого можно и нужно убить, чтобы не мешал жить честным людям, ценнейшая в жизни вещь не автомат, а собственная шкура. Предлагаю новую ставку: ваши жизни против подорожной. Автомат, если он существует, пойдет в комплекте с жизнями.
– Жаль. – Энт оглянулся. Видимо, решил, что все кончено, и собрался уйти. – Мне казалось, мы можем договориться.
Мия потянулась к спрятанному оружию.
– Ску-у-учно, – протянул бородач. – Ты не азартный, это неинтересно. А мы уважаем игру. Условия меняются. Бегите. В город. Через десять минут начнется охота. Если успеете добраться до ближайших кварталов, я обещаю заявить, что вы пересекли границу легально, а погоня была игрой. Если нет… Короче, время пошло. Только помните, что поодиночке шансов на спасение больше. Правильнее будет сказать так: в том случае у кого-то из вас имеется хоть какой-то шанс.
Энт не двинулся с места. Он поднял одну руку, и стоявшая поодаль Мия вынула автомат из-под полы. Переговоры вышли на новый уровень, которого очень хотелось избежать. Не получилось.
– Жена положит ваших стрелков раньше, чем первая стрела долетит даже до меня, не говоря о ней, и чтобы этого не произошло, у меня к вам встречное предложение. Давайте сделаем перерыв. Я посоветуюсь со своими, а вы со своими. Потом я вернусь и надеюсь, мы все вместе придумаем лучшую судьбу как автомату, так и каждому его патрону. Встречаемся здесь же через пять минут. Я пошел.
Ош дождался, когда бородач вернется на пост и примкнул к троице шатунов. Энт зло стискивал челюсти, Мия кусала губы, и только Сан глядел на Оша с счастливым ожиданием и казался абсолютно спокойным.
– Все получилось, – объявил Ош.
– Они не соглашаются… – начал Энт.
– Они отпустили тебя и не запустили салют.
– Салют?
– Это такая сигнальная ракета, азары выиграли у кого-то целый склад. В общем, они не подняли общую тревогу, даже не развели костер, а при угрозе постовым это делается в обязательном порядке. Они клюнули. Теперь иду разговаривать я. Энт будет прикрывать. Мия, вы с мальчиком держитесь подальше – меньше возможностей для провокаций. А солдат – мой знакомый еще по старой жизни, он знал моего отца, мы с ним договоримся.
Когда вместо Энта в назначенной точке появился Ош, на посту сначала заволновались. Из здания на происходящее глядели еще несколько человек – прохожие, которые не успели к ночи добраться до города. На посту таким выделялась комната, где под охраной спали вповалку, пережидая опасное время.
Постовые рассредоточились, навстречу вышел тот же бородач.
Хоть и знакомый, но Ош для него – нарушитель законов племени. То, что на некотором отдалении Оша сопровождал Энт с направленным на пост автоматом, грело душу – под таким весомым аргументом азары не решатся на необдуманные поступки. Мия с Саном, как им и было сказано, держались вдали.
Бородач долго вглядывался и, наконец, раскинул руки:
– Банга?! Как повзрослел! А мы думали, тебя сожрали волки или соседи.
– Привет, Моло. Теперь меня зовут по-другому. Впрочем, сейчас я дома, можешь называть по-старому.
– Просто так на смерть не возвращаются. В муки совести тоже не верится. Что задумал?
Голос бородача был веселый, но взгляд из-под белесых ресниц выдавал напряжение.
– Пришел за отцом, – объявил Ош. – За него, за себя и за тех, кто по моей вине не стал законным выигрышем, заплачу вдвойне.
– Гм. С языка снял, только хотелось сказать, что цены с тех пор очень выросли. Вдвойне, говоришь? Хороший ход. – Азар огладил бороду. – Выгодный для любого другого. Но мы ведь не другие, Банга. Хозяин твоего отца вряд ли обрадуется простому скучному обмену. Что предложишь такого, чтобы он захотел меняться, а я побежал… и даже полетел решать твои проблемы?
– Интересное предложение у меня есть, но сначала хочу увидеть отца.
– Блефуешь? Мне разгребать дерьмо не улыбается.
Ош снял пояс и показал изнанку. Стоявший неподалеку Энт держал на прицеле стрелков. Их луки были направлены на Энта, но если дойдет до перестрелки, результат предсказуем – что такое летящие палки против пуль? Ссориться никто не хотел. Азары вообще никогда не ссорились. Это вошло в кровь и стало отличительной чертой племени, или, как они говорили, общины. Зачем нарываться на неприятности, если можно честно обмануть?
Моло указал подбородком на Энта:
– Почему разговариваем под дулом автомата? У него есть патроны?
– Хочешь проверить?
– Теперь точно блефуешь. Что ж, у тебя получилось. Проверять не буду, поверю на слово. На некоторое время. Так что же ты предлагаешь?
– Сначала расскажи про отца. Он жив?
Моло пожал плечами:
– Крепкий у тебя папаша. Трижды хозяина поменял, и везде старый хрыч выжил. Такой, если специально на голову не укоротить, сотню лет протянет.
Ош почувствовал, как перед глазами мутнеет и краснеет. Сердце сжало так, что не продохнуть.
– Гигора его продал?! – вытолкнул он наконец. – Кому?
– Аа-а, ты же ничего не знаешь. Гигора оказался жуликом и мутантом. Думаешь, почему он тогда выиграл? У подлеца нюх был нечеловеческий. Он всех на сотни шагов чуял. Все передвижения, не глядя, отслеживал, как собака. Это на следующей игре выяснилось. Гигору казнили, имущество перешло к общине.
– А мой отец?!
– Тоже. Маленько побатрачил на общее благо, затем у казны его выкупил Нгоно, твой закадычный приятель. Папаша твой так и сказал: однажды ты вернешься за ним, и тот, кто даст ему шанс дожить до этого момента, не пожалеет. Сейчас Нгоно с ним кое-какие делишки обстряпывает. Твой папаша придумывает, делают вдвоем, а барыш гребет Нгоно. Не думаю, что такого ценного раба он отдаст задешево.
– Позовите Нгоно. Или пропустите меня с друзьями. – Ош говорил четко, громко, стараясь, чтобы никто не видел волнения. Он долго готовился к этому моменту, ждал его и подгонял всеми силами. В этот миг решались судьбы. – Ты знаешь, что я не сбегу, иначе я не пришел бы туда, где осужден как неплательщик и перебежчик.
– С любым другим я держал бы пари на проход в обмен на автомат, но ты все наши штуки знаешь. Осталось обсудить последнее и самое главное. Какой во всем этом резон лично мне?
– Устроишь тотализатор на возвращение отца. На посту много людей?
– Зачем тебе? Знаю, что со стороны контейнерных крыс нападения не будет, силенок у них маловато. Еще недавно, когда там была королева-провидица, мы немного забеспокоились: больно круто богатеть соседи начали. Богатство – жуткая болезнь, заразившийся уже не остановится, он хапает все, до чего ручонки дотянутся. Но провидица пропала, и племя выздоровело. Теперь мы спокойны. Значит, я принимаю ставки и веду игру? Во что играть будете?
Ош иногда оборачивался посмотреть, не обходят ли их по кругу. И не зря. Далеко во тьме – для остальных – два пограничника крались с тыла. Там женщина с ребенком. Если их поймают, в торговле у противника появится козырь.
– Моло, кликни своих, которые сзади меня. Они могут испортить вечеринку.
– Ты их услышал? Отсюда? – Моло задумался. – Говорили, что в детстве у тебя слух был отменный. Ну, примерно, как у Гигоры нюх оказался. Помнится, с тобой даже в прятки тогда не играли, потому что ты все передвижения слышал. Но после того, как тебе уши разбили, все было в порядке. Слух вернулся?
– Такой топот даже в Лесных землях слышно, хороший слух ни при чем. Отзывай ребят.
– Они делают свое дело. Удостоверятся, что нет засады, и по-тихому вернутся. Ты же никого больше не привел, вас только четверо?
– Не нас четверо, а я и со мной трое: мужчина, женщина и ребенок, которым нужны пропуска. Позже мы об этом отдельно поговорим.
– Ладно, врать тебе вроде как не с руки. Эй, в полях, отбой! – Моло на миг замолк, затем голос стал тише. – Подорожные в обход закона всегда были недешевы. А сейчас время неспокойное… Эти шатуны – они тебе кто?
– Никто. Семья, которой не повезло. Мальчик родился некрасивым, а в их племени таких не любят. Но мне выгодно их общество, а им – мое.
– Подведу итог. Твой интерес: отец и подорожная на троих. Интерес Нгоно: деньги за освобождение твоего отца и игра, скажем, на него же или на твою шкурку плюсом к отцовской. Мой интерес: плата за подорожную и прием ставок за вашу игру. Все правильно?
– Подорожные на семью из трех человек, а также на меня и отца.
– Подорожные сменяю на автомат, если он действующий и с патронами, или сыграю на оружие против подорожных. Идет? Ты тоже азар, хоть и беглый. В отличие от этих, – последовал кивок на шатунов, – у тебя есть реальный шанс выиграть.
– Как потом объяснишь, откуда у тебя оружие предков? Или с таким богатством в бега подашься, чтобы не отобрали?
– Рабочий автомат за подорожную, которая ничего не стоит тому, кто ее дает – очень выгодная сделка для любой общины. Сам подумай: бывший шатун превратится в добропорядочного прохожего и сгинет в неизвестности за следующей границей, а оружие останется в общине.
– Автомат не мой, и мы сюда не играть пришли. Если не хочешь распоряжаться игрой и заведовать ставками, я обращусь к другому. Позови кого-нибудь или давай пройдем вместе.
– Пропустить тебя не могу, ты в бегах. Даже Нгоно придется вызывать сюда, за пределы поста, и играть здесь же. И ты еще не назвал игру. Может быть, Нгоно не согласится, а я не смогу собрать под нее людей и деньги?
– То же, в чем не повезло в прошлый раз.
Моло вскинул брови:
– Серьезно? Стой тут, я быстро.
Глава 4
Людей на игру среди ночи собралось больше, чем Ош мог представить. Из города Моло привел на границу с десяток истовых игроков, которые ничуть не возражали, что ради такого случая их вытащили из постели. Еще присутствовали все пятеро пограничников, включая самого Моло, и ночевавшие на посту странники. Чувствовалось, что пограничникам интереснее игра, чем поимка беглеца или охрана территории, но для них это было нормально – никто из соседей не развязал бы войну с азарами, в этом не было смысла. Земля здесь бедная, воды едва хватало для выживания, ценности только личные, хотя кое у кого и немалые. Но люди разбегутся, и что тогда останется возможному захватчику, кроме неприятностей с другими племенами? Времена большого передела вызывали инстинктивную дрожь, это был пережитый старшим поколением страшный сон, возвращения в который боялись больше боли. Племя-агрессор просуществует недолго, против него разово объединятся даже непримиримые враги. И уж тем более – даже гипотетически – не стоило ждать нападения со стороны «контейнерных крыс»: там в очередной раз дрались за власть, и, значит, окружающие могли спать спокойно. Раздираемые склоками племена сильными не бывают, и пусть они, как правило, много лают на соседей, потому что у плохого хозяина всегда сосед виноват, но, в опасении за собственные зубы, никогда не кусают. Шатуны тоже были не столько проблемой, сколько средством заработка – их честно обирали до исподнего, если не больше, и отправляли обратно в поля – это было веселее, проще и выгоднее, чем поимка силой и передача в общую казну. Рабов много, а хороших игр мало, вывод отсюда очевиден для каждого азара. Рисковать жизнью стоило только при полном комплекте козырей на руках и отсутствии за столом другого азара.
Последним к посту прибыл Нгоно – молодой толстяк в дорогой одежде. Отец Оша был с ним, шел рядом вроде бы свободно, но оказался в ошейнике на тонком, не сразу видимом, тросике. Их сопровождал паренек лет шестнадцати с острым взглядом и кошачьей походкой. Если бы не хлипкая комплекция и отсутствие оружия, его приняли бы за телохранителя – парень явно умел двигаться быстро, а сил в казавшемся тщедушном тельце хватало с избытком. Впрочем, там, где проходит и г р а, телохранители не требовались.
Моло провозгласил, в который раз подтверждая известное всем:
– Пост и его окрестности объявляются зоной игры. Любое насилие запрещено. Угроза использования оружия будет пресекаться охраной и окружающими. Все присутствующие – отныне только игроки и зрители. Возможные выяснения отношений откладываются до завтра, прошлые обиды на время забываются. Всем удачи, начинаем. Стороны игры и болельщики, прошу подойти!
Ош и отец бросились друг к другу, обнялись.
– Сынок, слишком не рискуй, – сказал отец и на пределе слышимости шепнул в то ухо, которое у Оша слышало: – Бойся бегуна.
Нгоно оттянул отца за трос и приветственно кивнул бывшему другу:
– Пришел сдержать слово?
– Запоздал, конечно, но ты знаешь почему. Время ожидания компенсирую. Здесь двойная плата моего проигрыша.
Ош передал Нгоно вынутые из пояса деньги. Тот пересчитал, внимательно разглядывая каждую монету – в новом мире деньги были разнообразные, ценились по указанному номиналу, остальное роли не играло. Главное, чтобы цифра читалась. Естественно, что редкие серебряные и золотые монеты не ходили с прочими на равных, кузнецы переплавляли их в слитки и проволоку, так они становились ценнее и удобнее: слитки для накопления, а проволока для расчета рубленными кусочками – рублями. Серебряные и, тем более, золотые рубли ценились намного выше монет, которых пока еще было много.
– Приятно иметь дело с человеком слова. – Нгоно ссыпал монеты в мешок и приладил к поясу. – Я в тебе не сомневался.
По его знаку ошейник был снят с отца Оша. К ним подошел Моло.
– Вот подорожная на отца. Ее дарит Нгоно за полученные его семьей помощь и доход. А это подорожные для семьи из трех человек и твоя. – Моло показал еще два бумажных листа с яркими печатями посередине. – Твоя отдельно, поскольку ты можешь проиграть. Будем считать, что в целом былые недоразумения утряслись, и можно, наконец, перейти к игре, без которой этого никогда не случилось бы. Договоримся о ставках. Со зрителями разберусь сам, мне интересно, на что ставите вы.
– Моя ставка – половина суммы, которую получил за семью этого паршивца, – мах оплывшей жиром руки указал на Оша, губы Нгоно при этом растянулись в дружеской улыбке, в которой проскользнуло что-то хищное, – в обмен на его голову. Или на голову его отца. Так понимаю, что если один из них будет находиться у меня, второй никуда не денется и тоже придет. Меня это устраивает.
– Согласен, – подтвердил Ош. – Ставлю себя в обмен на деньги. Отец больше не в игре, и он уйдет раньше – вместе с шатунами будет ждать развязки на нейтральной территории. Это мое условие.
Моло дождался, когда Нгоно кивком подтвердит сказанное, и объявил:
– Принято. Банга, твой друг будет делать ставку? – Кривой палец со следами множественных переломов указал на Энта. – Позови его, мы не договорили насчет игры на оружие. Надеюсь, он все же сделает автомат ставкой в твоей игре. Не может же он не верить в тебя.
Троица шатунов оставалась за столбом, границу племени они не пересекли. Мужчина стоял впереди, смотрел прямо, автомат держал так, будто собирался применить. Женщина озиралась, ребенок кутался в хламиду с капюшоном. На них периодически косились, но к игре их присутствие не относилось, на результат повлиять не могло, и обращать внимание на отвлекающий фон перестали.
– Энт не играет на автомат, он его меняет.
– Ну, мало ли, вдруг он передумал? Пойду поговорю с ним. – Моло двинулся в сторону шатуна.
– Поговорить можешь, но без моего согласия сделка не состоится, – сказал Ош настолько громко, чтобы четко расслышали за столбом. – Затем он обратился к отцу: – Папа, возьми подорожную и иди к ним. Проследи, чтобы до моего возвращения мы не остались без защиты, автомат можно менять только в последний момент, когда мы все будем в безопасности.
– Я понимаю, – кивнул отец. – Ты теперь не азар.
– А если со мной что-то случится…
– Не надо об этом, сынок, все получится. Надеюсь, ты сделал выводы из прошлой ошибки. А я всегда просчитываю все варианты.
Они еще раз обнялись, и отец ушел к шатунам.
– Энт? – донесся оттуда начавшийся разговор, – меня зовут Моло, теперь я распорядитель сегодняшних игр. – Остановившийся на безопасном расстоянии Моло указал мужчине на автомат. – Не надо направлять на людей, лучше убрать. По правилам игровой зоны вы с вашим имуществом здесь в безопасности. Не могу не спросить еще раз: не передумал? Может, все же не сделка, а игра? Банга поставил на кон свою жизнь, и если он выиграет, от Нгоно ему достанутся большие деньги. Но с этими деньгами нужно куда-то уйти. Я ставлю подорожные против автомата.
– А если он проиграет?
– Неужели ты не веришь в своего приятеля?
– Я верю только в себя и вот в это. – Энт легонько встряхнул оружием.
– Можно посмотреть? – Моло протянул руки, чтобы ему передали автомат.
Энт отступил на шаг:
– Уверяю, оружие предков исправно и с патронами. Посмотришь позже. Или увидишь в действии.
– Это угроза?
Энт не торопился с ответом.
– Где гарантии, что нам дадут уйти, после того как Ош, то есть Банга, победит… или не победит?
– Даю слово, – тут же объявил Моло.
– Насколько я знаю, слово азара в отношении чужаков не работает. Мы не игроки, мы обычные люди, которым не повезло с документами, зато повезло с оружием. Согласись, что обмануть человека с документом проще, чем человека с оружием, последствия для обманщика – несравнимы. Мое последнее слово – автомат останется при мне до момента, когда я почувствую, что он мне больше не нужен.
Ошу приходилось вслушиваться, потому что рядом велась еще одна беседа: Нгоно разговаривал с мальчиком и слепым стариком, которые, судя по долетавшим словам, были прохожими с подорожной из далекого племени, они шли к провидице-королеве, но пока шли, она исчезла, и они отправились искать других кудесников, кто излечит старика от слепоты. Мальчик был прикован к старику наручниками. Нгоно показывал им ошейник со сматывавшимся в рулетку стальным тросиком, на котором привели отца Оша. Слепец ощупал конструкцию, и начался торг.
Ош не вытерпел.
– Моло! – позвал он. – В любом случае обмен подорожных на автомат или игра одно против другого состоятся после первой игры. Сейчас шатуны отойдут вместе с отцом по Дороге в приграничные земли и будут ждать меня там. Если я выиграю, то схожу за ними, если проиграю – моя подорожная станет не нужна, и тогда ты сам пойдешь к ним и на нейтральной территории сменяешь или разыграешь подорожную для них на тех условиях, на которые они согласятся.
– Принято, – сказал Моло.
– Идите! – Ош помахал рукой отцу и кивнул Энту и Мие с ребенком. – Если не вернусь, или увидите, что вместо меня идет другой, значит, все плохо, и тогда решайте сами, что делать. И никогда не верьте слову азара.
Первая часть сделки – скучная – для азаров завершилась, наступило время самого интересного.
Отец Оша и шатуны скрылись в темноте. Нгоно повернулся к Ошу:
– Моло сказал, что ты опять выбрал ночные прятки. Ему не померещилось? У тебя же никогда не получалось. Только в детстве, но за это поплатился разбитой головой и слухом. Надеешься на реванш?
– Можно пострелять из лука на скорость и меткость. Или пробежать наперегонки. Выбирай любое состязание, кроме сидячее-настольных и прочих неподвижных.
Толстяк Нгоно усмехнулся:
– Думаешь, что я стал совсем неповоротливым? А знаешь, ты прав. Зато я никогда не чувствовал себя настолько человеком, как сейчас. И я стал очень добрым. Всегда иду людям навстречу. Хочешь прятки – пусть будут прятки. Вернемся в детство. Правда, я, как видишь, уже не бегун, поэтому за меня сыграет Дили. Дили!
Шустрый паренек вышел вперед. Наверняка, самый быстрый и самый смышленый из всех, кого Нгоно смог найти, когда узнал, что противник предлагает прятки.
Моло заговорил:
– Играют только две заинтересованных стороны. Два игрока. Значит, количество раундов – до перевеса в два очка?
– Да, – подтвердили Нгоно и Ош.
– Приступаем. Объявляю правила. – По знаку Моло ему принесли несколько маленьких плоских свечей, каждая не больше полусантиметра высотой. – Один тур продолжается не дольше, чем горит свеча – это для того, чтобы тот, кто ищет, действительно искал, а не ждал, когда соперник придет сам. Если свеча догорит, побеждает тот, кто прятался, при этом нельзя пользоваться темнотой, чтобы уйти за пределы, откуда не добежишь до свечи за двадцать секунд. Того, кто ищет первым, определит жребий. По моему сигналу зажигаем свечу, первому игроку закрывают глаза и, пока второй прячется, вслух считают до двадцати, после чего начинаются поиски. Чтобы не было обмана, ищущего будет на грани видимости сопровождать наблюдатель.
Моло указал на одного пограничников, тот кивнул.
Ош поморщился. Лишний свидетель. И просто лишний. Во-первых, у свидетеля могут возникнуть опасные для Оша вопросы, во-вторых, фигура сопровождающего будет показывать спрятавшемуся, в каком районе ходит ищущий. Ошу это никак не пригодится, а сопернику поможет.
– Когда спрятавшийся будет найден, нужно объявить об этом вслух, вернуться и загасить свечу, – продолжил Моло. – Или свечу гасит прятавшийся, и тогда побеждает он. Игроков всего два, поэтому обычное правило смены тех, кто прячется, и кто ищет, не подходит. Будем соблюдать обычную очередность. Прошу делать ставки.
Поднялся шум. Сразу выяснилось, что почти все выбрали Дили. Его знали. Про Оша думали, что он хотел соревноваться с Нгоно, и теперь у него нет шансов. Только один азар поставил на Оша. Кажется, он был уверен, что Ош пришел играть с заранее продуманным планом, иначе не решился бы на авантюру без козыря в руке или в рукаве. Последними к Моло подошли мальчик со слепым стариком. Перед этим Ош заметил странную картину: старик больно пнул мальчика, а тот, вместо того, чтобы возмутиться или захныкать, пристально посмотрел на Дили, затем так же внимательно на Оша – и потащил слепца делать ставку. Они поставили на Оша.
Моло убрал деньги, переглянулся с Нгоно и, призывая к вниманию, поднял вверх указательный палец:
– Один момент. Прежде чем начнем, нужно прояснить ситуацию. Нас всех чуть было не обманули. Надо сказать, что Банга в более выигрышном положении. К нему вернулся слух – тот самый чудесный слух, из-за которого били в детстве. Это нечестно – иметь преимущество и не сообщить о нем. Игра могла быть признана недействительной. – Моло глядел серьезно, но в глазах таилась хитринка. Ясно, он придумал это еще в самом начале – «просчитал» вероятный план Оша и заранее договорился с Нгоно, выторговав что-то в свою пользу. – Чтобы не отменять игру и уравнять шансы, предлагаю, чтобы Банга заткнул уши воском и обмотал бинтом – белая повязка позволит зрителям видеть, что правила не нарушаются.
– И даст ищущему противнику дополнительное преимущество, – встрял азар, который ставил на Оша. – Дили тоже увидит белое пятно в ночи. Если так, я отзываю ставку.
– Воск можно заменить ватной затычкой, эффект будет не хуже, а вместо белой тряпки обвязать темной – плотно, чтобы на разматывание ушло время, – предложил слепой старик. – Если сделаете так, мы ставку не отзовем.
– Принято! – быстро провозгласил Моло. – Начнем? Кидаем монету на того, кто ищет первым.
– Орел, – сказал Ош.
– Решка, – тихо донеслось от Дили.
Подброшенная монета звякнула об асфальт, прокатилась и упала решкой. Над ней склонились оба соперника, подняли, осмотрели. Монета была обычная, то есть разная с двух сторон.
