Павлих Мария Ч
Фуршет в эпицентре рая
Ром аккуратно уложил чемодан в машину, затем лихо открыл бутылку. Алмазная пробка взлетела вверх, как пиротехническая ракета, издав звук, похожий на салют в честь Судьбоносного Дня Победы. Элис внимательно посмотрела на букет и не поверила своим глазам, – цветы были сорваны с минного поля.
Ром разлил шампанское, аромат шипящего нектара неизвестной Элис страны перебивал даже запах диких лепестков.
– Теперь я не знаю рыцарь ты или сумасшедший, – сказала она зачарованно глядя на любовника.
Ром передал Элис бокал, затем нежно поцеловал её в губы.
– Я ни то и не другое, я – хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский.
– Сумасшедший рыцарь, – добавила Элис. Где ты их нарвал? Только не говори, что купил в цветочном магазине третьей Башни, я знаю, что там такие не продают.
– Ром молчал, как нашкодивший первоклассник. Элис взяла его за ухо.
– Это то, что я думаю?
Ром пожал плечами, затем игриво покачал головой в знак согласия. Элис набросилась на него с кулаками.
– Как ты мог?! Тем более сейчас, когда я только нашла тебя! Каждый из этих цветов мог стоить тебе жизни! Тебя могло разорвать на куски двадцать три раза!
Ром достойно отбивался, затем ловко поймал кулачки драчуньи и прижал к себе как дорогую реликвию:
– Моя душа уже разорвалась в клочья на террасе у мадам Пердю, когда ты растерянно закусила кончики своих чёрных густы волос при моём появлении.
Элис держалась, чтобы не разрыдаться:
– Но это же безумие!
Ром провёл пальцами по мягкой, как шёлк, шее возлюбленной:
– Лишь тот, кто дарит принцессе букет с минного поля, достоин просить её руки и сердца, ибо смерть бессильна только перед истиной любовью.
Элис смотрела, как солёные капли растворяются в брызгах шампанского и не могла вымолвить ни слова.
Ром осторожно взял бокал из её рук и вручил свой собственный:
– Хочу навсегда запомнить вкус твоих слёз, потому что с этого момента ты будешь только улыбаться.
Элис нежно обняла его за шею и прижала к себе.
– Если пообещаешь, что следующий букет будет стоить дешевле, чем твоя жизнь.
Ром поцеловал ей руку и отрицательно покачал головой.
– Он будет ещё дороже, я привезу тебе королевский букет из Нектарии. Даже "сплотившиеся" не могут дарить своим свиноматкам такую красоту, ибо все они – пожизненно невыездные.
– Для меня нет ничего дороже, чем твоя жизнь, – прошептала Элис. Даже королевский букет. Так что предложение принимается.
Ром щёлкнул пальцем в знак согласия и посмотрел на часы:
– Я бы хотел остановить мгновение, но тогда у нас не будет шансов попасть на самолёт.
Элис пулей влетела в машину, – после молчаливого отказа вернуться в геттополис, оставаться в Теремах она больше не могла ни минуты. Ром оказался в кабине ещё быстрее, машина резко тронулась с места.
Элис рассматривала цветы и вдыхала божественный аромат:
– Ты знаешь их названия, милый?
Ром внимательно следил за дорогой, но не мог пропустить вопрос мимо ушей:
– Несмотря на красоту, названия оставляют желать лучшего. Не знаю кто мог придумать такое: поминальники, мимосердики, навзрыдники, дальше ещё хуже. Лучше просто любоваться, не задумываясь о названиях.
Они домчались до гражданского аэродрома Теремов всего за десять минут, – Ром управлял машиной, как профессиональный гонщик, что весьма удивило Элис. Посадка уже заканчивалась, они вбежали в самолёт в числе последних пассажиров.
В салоне находилось около двадцати человек. Элис с Ромом заняли единственные свободные места, которые оказались в самом конце, рядом с аварийным выходом. Самолёт набрал высоту через десять минут, весь полёт должен был занять не более часа.
Ром открыл бар из спинки переднего сиденья и налил себе виски "Наедине с тобою, брат". Элис пришлось довольствоваться бутылкой шампанского "Мадам Клюка".
Она внезапно вспомнила про вчерашний инцидент с попом. Ей не хотелось портить отдых и обсуждать эту гнусность в городе-саде. Недолгий полёт оптимально подходил для подобных разговоров. Она уже собиралась рассказать Рому мерзкую историю вчерашнего вечера, как вдруг произошло немыслимое: из туалета вышел сам виновник её вчерашнего приключения. Поп, как всегда, позорил коллегу Христа, – был пьян в стельку.
Элис не поверила своим глазам, – поп, как ни в чём не бывало, прошёл на свое место и мечтательно заснул. Их разделяли четыре сиденья, шансов заметить Элис у него не было. Она залпом выпила бокал, затем наклонила голову Рома к своей и осторожно рассказала про своё столкновение и последующий побег от мирно спящего через пять метров от них пассажира. Про свою тайную исповедь она решила умолчать.
Реакция спутника удивила её ещё больше, чем само появление попа на рейсе, – вместо того, чтобы разбудить насильника и дать ему по морде прямо в салоне самолёта, Ром помрачнел и ни сказал не слова. Элис с силой толкнула его в бок:
– Эй, что это значит? – раздражённо спросила она и налила себе ещё бокал. Кто дал ему право ходить по Дворцу и насиловать всё что движется?
– Это странная и почти магическая история, – сказал Ром после некоторого молчания.
Элис сделала глоток, потом ехидно прошептала:
– У меня есть время, в течении часа я отсюда никуда не собираюсь. И внимательно слушаю. Если не расскажешь всё что знаешь об этом "святом" отце, я сама разбужу его и набью морду, сделав всю грязную работу за тебя.
– Если хочешь оказаться в "Кричащей Тишине", вместо города-сада, можешь это делать прямо сейчас, – тихо сказал Ром. – Если коротко отвечать на твой вопрос, то покрывает его, – Ром ещё больше понизил голос, – жена Потроха-Петруши. Этот попик каким-то неведомым способом спас её сына от лейкемии.
Ром налил себе полный стакан виски и выпил разом, как успокоительное.
– Но и это ещё не всё. Много лет назад, по приказу Потроха-Петруши он устранил целый политический клан, владеющий на тот момент заводом клонирования, – клан левых уклонистов. И устранил, так сказать, профессиональным способом.
– Они умерли от асфиксии в его исповедальне? – зло пошутила Элис.
– Почти, ухмыльнулся Ром. – В Теремах хоронили двух партийцев. Один из них был левым уклонистом, на похороны собрался весь клан в полном составе. Попа пригласили на отпевание. Он заправил в кадило "половичок" и зашёлся сорокоустом, предварительно приняв антидот. После этого хоронили уже весь клан.
– Как можно заправить кадило половичком, – удивилась Элис? – Что за странная игра слов?
– Половичок не в смысле половой коврик, – засмеялся Ром. – Это усовершенствованное боевое отравляющее вещество, содержащее в себе два компонента, которые сами по себе являются опасным химическим оружием, – “полоной” и "новичок". Берём четыре буквы от первого и пять от второго, – получаем "половичок". С тех пор поп стал "неприкасаемым" – он не вошёл в состав "сплотившихся", но на него распространяется та же партийная неприкосновенность, что и на его членов. Он может легко изнасиловать нашу общую подругу, мадам Пердю, на виду у всего Красного Дворца, и за это ему ровным счётом ничего не будет, поверь.
– Пока он, почему-то, стремиться изнасиловать только меня, – мрачно пошутила Элис.
– От этого было сложно удержаться даже мне, – улыбнулся Ром.
– Тогда нам стоит сойти с самолёта прямо сейчас, – констатировала Элис.
Ром сделал над собой усилие и внезапно приободрился:
– Пока я с тобой, он тебя пальцем не тронет, обещаю.
– Хочется верить, – задумчиво произнесла Элис. – Хочется верить. – Только выходить будем через аварийный выход, – бережёного Бог бережёт.
Поп проспал весь полёт. Пока пилот благодарил чиновников за пользование услугами авиакомпании и желал хорошего отдыха в городе-саде, Ром удивительно легко открыл аварийный выход. Это окончательно убедило Элис в том, что он и является агентом Штаба Сопротивления. Они незаметно покинули кабину, не дав спящему попу опомниться и прийти в себя.
XXIII
Ром и Элис поселились в шикарной восьмизвёздочной гостинице, со странным названием "У почившего шовиниста", прямо у подножья горы "Последний пик патриота". Гостиница представляла собой настоящий геттополис развлечений с собственной высокоразвитой инфраструктурой.
Элис ни минуты не могла больше находиться в четырёх стенах. Они бросили вещи в номере, схватили лыжную экипировку и стрелой понеслись к подножью. Огромный хрустальный подъёмник, больше похожий на шикарный бар-ресторан, встроенный в скоростной фуникулёр, плавно доставил их на утопающую в зимнем солнце вершину.
Элис стояла на горе, как грозный военачальник, осматривающий сверху территорию предстоящего решающего сражения. Последний раз подобное чувство собственного величия она ощущала только ребёнком, стоя на смотровой площадке каменной статуи Главнокомыслящего в био-химическом геттополисе.
Ром незаметно подъехал сзади, как снежный барс и закрыл ей глаза.
– Уверена, что наш любвеобильный поп не питает такую же страсть к горным лыжам, как к крепкому алкоголю, – засмеялась Элис. – Это ты, милый!
Ром сделал неуловимое движение, как цирковой акробат на льду, и оказался прямо перед ней.
– Буду сильно удивлён, если с такой внушительной комплекцией он ещё способен самостоятельно завязывать шнурки. Это хорошая новость. Но есть и плохая, – в спешке мы взяли обычные лыжи, без нейроподдержки.
Элис охватил ужас. Она уверовала в волшебную силу своих снежный коней и именно поэтому так уверенно стояла на самом краю крутого спуска. Теперь же её охватил панический страх. Она схватилась за Рома и, неожиданно заплакала как ребёнок.
Ром с умилением посмотрел на возлюбленную:
– Открою тебе один секрет, – мой мозг работает несравнимо лучше, чем любой нейроинтерфейс. – Сейчас ты увидишь, чему я научился в горах Нектарии. А они, поверь, будут пострашнее здешних.
Пока Элис пыталась осознать, что имелось в виду под этой фразой, Ром резко подхватил её на руки и начал умопомрачительный спуск, с силой оттолкнувшись от снежного выступа.
Элис зажмурилась и попыталась сконцентрироваться в ожидании ужасного падения, но вместо этого ощутила лёгкое покачивание, как-будто лежала на мягком гамаке, установленном на идеальном расстоянии между деревьями.
Это было невероятно, – Ром мчался по усложнённой трассе "могл", как сумасшедший олимпийский чемпион. Его тело оставалось неподвижным, ноги совершали отточенные, пружинящие движения по снежным кочкам, рассыпанным через каждые пол метра пути.
Страх сменился ощущением бесконечного блаженства, Элис хотелось, чтобы спуск продолжался всю жизнь. Она чувствовала себя младенцем в раскачивающейся снежной колыбели, под ярко-голубым небом, которое сереет с каждым прожитым годом, превращаясь в конце жизни в грязный дорожный асфальт.
Oни доехали до самого подножья, Ром сделал красивый техничный разворот, напоминающий утренний тормозной дрифтинг под окнам Башни, и остановился, пустив мощный снежный салют на мирно отдыхающих чиновников. Послышались робкие аплодисменты вперемешку с матерными угрозами.
Ром аккуратно поставил Элис на снег.
– К чёрту нейролыжы, я научу тебя кататься на настоящих! Это лучшее удовольствие, которое можно испытать в жизни, если вычеркнуть из неё любовь и правильно приготовленный абсент.
– Я не хочу учиться, тогда ты перестанешь брать меня на ручки и качать, как маленькую принцессу, – нежно сказала Элис, стряхивая снег с обледеневшей маски.
– Ты сама этого не захочешь когда научишься, поверь, – засмеялся Ром.
Очередной ресторан-подъёмник дал сигнал о скором отправлении. Надо было спешить, иначе пришлось бы ждать на морозе ещё десять минут, или снимать лыжы и идти внутрь, чего Элис никак не хотелось.
Рома неожиданно окликнула одна из чиновниц типа пятнистых гиен.
– Кого я вижу? Ром! Вернулся и даже не позвонил, – заскулила худая туполицая женщина и направилась прямо к ним.
Ром оглянулся. Элис схватила его за рукав, пытаясь затянуть в уходящий подъёмник, но чиновница как-будто специально наехала на крепления и резко остановилась.
Меньше всего на свете Элис хотелось видеть рядом с собой представителей аристо-элиты, тем более женского пола. Она прыгнула в уходящую кабину в надежде, что Ром успеет освободить лыжи и последует за ней. Этого не случилось, – чиновница повисла на нём, изображая случайное падение, затем упала на снег и вцепилась в куртку мёртвой женской хваткой.
Двери резко закрылись, – небесный трамвай-ресторан уносил Элис к вершине, оставив возлюбленного на растерзание случайно появившейся аристократической гиене. Главное – не потерять друг друга на вершине. Элис решила, что будет ждать Рома на том же месте, откуда они начинали прошлый спуск. Один из чиновников, старик, с ног до головы обвешанный брильянтами и татуировкой Главнокомыслящего на шее, учтиво помог ей добраться до вершины и с криком "можем повторить" рванулся вниз, как ретивый горный козёл.
Чьи-то сильные и крепкие руки внезапно подхватили её и понесли вниз с бешеной скоростью. От неожиданности Элис машинально закрыла глаза. «Как мог он так быстро вернуться за мной?» – пронеслась опасная мысль на уровне подсознания. Она почувствовала незнакомый мужской запах и оцепенела от ужаса, – это был не Ром.
Элис открыла глаза, дрожь прошла по всему телу, – лицо лыжника скрывал шлем и мутная жёлтая маска. Она закричала не своим голосом, но тут же осознала, что это совершенно бесполезно, – сильный ветер развеивал крик во все стороны, отдаваясь лишь сдавленным писком в голове.
Сопротивляться было самоубийством, – любое неосторожное движение могло привести к падению обоих на жёсткую трассу с неминуемым летальным исходом. Элис увидела провода, уходящие внутрь шлема. Человек использовал нейроинтерфейс, что и позволяло ему нестись со спуска с тройной скоростью олимпийского чемпиона.
Элис вспомнила про воздушную подушку, спасающую лыжника от повреждений при падении, о которой с упоением рассказывал Ром. Дальнейшее произошло без её ведома, – рука сама потянулась к голове лыжника и резко вырвала электрод из под шлема. Их подбросило вверх как от мощной взрывной волны, лыжи похитителя мгновенно отстегнулись и со свистом пронеслись мимо её головы, как термической снаряд. Раздался сильный шипящий звук, Элис рухнула на жёсткий резиновый матрас вместе со своим похитителем, лыжи отцепились от удара о землю, едва не сломав ей ноги. Их протащило вниз по склону несколько десятков метров, перед самой остановкой матрас зацепился за острый камень и перевернулся, накрыв обоих плотным резиновым куполом.
Элис с трудом оттянула край подушки безопасности, скатилась на несколько метров вниз и попыталась встать на ноги. Это оказалось невозможно, – она увязла в снегу по колено, полностью потеряв способность к передвижению. Из под матраса медленно вылезал похититель. Спешить было действительно некуда, – вековые сосны окружали место с трёх сторон, трасса находилась метрах в пятидесяти от приземления.
Лыжник медленно подошёл и присел на корточки в двух метрах от Элис, затем осторожно снял шлем, стараясь не поранить кожу об острый край вырванного электрода. Элис задрожала и похолодела от ужаса сильнее, чем от ледяной литосферы, скользящей под её лёгким телом, – на неё смотрел поп. Она упала на спину и стала медленно отползать, цепляясь лыжными ботинками за редкие снежные кочки.
– Глупая пустышка, ты опозорила своего отца, и подставила весь Штаб, – закричал поп. – Ты не должна здесь находиться!
Он был абсолютно трезв, – на Элис смотрел собранный и цельный человек, не имеющий ни чего общего с тем пьяным похотливым питекантропом, которого Элис встретила вчера вечером в Теремах. От шока она не могла вымолвить и слова. Элис уставилась на попа, как на сошедшее с небес видение.
– Что ты здесь делаешь? – крикнул поп ещё сильнее, пытаясь привести её в чувства и заставить сказать хоть слово.
Элис всё ещё не могла говорить. Поп достал мобильный обогреватель, вынул из кармана пузырёк с мутной белой жидкостью и поднёс к её губам. Резкий запах эфира привел Элис в чувства. Поп убрал пузырёк и сильно встряхнул её за плечи.
– Приходи в себя, сейчас же! У нас мало времени, он уже ищет тебя!
– Я ничего не понимаю, – сказала Элис хриплым и сбивчивым голосом. – Кто Вы? Откуда знаете моего отца?
Поп снова надел шлем, от резкого движения рук куртка поднялась вверх на несколько сантиметров, Элис увидела на поясе рацию, издающую шипящий звук.
– Если ты смогла вычислить маньяка всего за пол часа, то уж точно узнаешь кто я, если включишь свои куриные мозги, – сказал поп.
Элис схватилась за голову, потом ещё раз посмотрела на попа.
– Этого не может быть! Я Вам не верю, – закричала она и не услышала своего голоса.
– Я с трудом пролоббировал вариант отъезда в геттополис, но тебе захотелось провести неделю с этим недоумком больше, чем увидеть отца, – сказал поп, как будто последняя фраза не имела к нему никакого отношения. – Теперь ты подставила нас обоих!
Элис ударила себя руками по голове, словно выбивала слова, которые только что услышала от попа.
– Что происходит? Что это было в исповедальне? И вчера вечером? Мне нужны доказательства! Я никому не верю!
Поп снова достал пузырёк и поднёс к её губам. Элис вздрогнула и резко замолчала.
– В исповедальне перед твоим носом болталась резиновая игрушка, чтобы отбить тебе охоту приближаться ко мне. Надо было сперва выяснить на что ты способна, прежде чем идти на контакт. Теперь я вижу, что большего ты и недостойна.
Элис обхватила голову руками и заревела, как брошенная невеста.
– Осколки разбитой несчастной любви часто попадают в посторонних людей, – сказал поп. – Сотни революционеров оказались под ударом из за несостоявшейся свадьбы Ромео и Алисы в стране чудес. Тебе надо срочно покинуть Терема.
Элис размазывала по щекам сопли заледеневшей лыжной перчаткой.
– Кто он? Я должна это знать.
Поп помог Элис подняться.
– У меня нет времени объяснять, но точно не тот, за кого ты его принимаешь.
Поп достал миниатюрную рацию, похожую на мобильный квантофон и передал Элис.
– Прямая связь со штабом. Надеюсь ты не забыла, что за использование беспроволочной связи дают пятнадцать лет лагерей? К ним добавится пожизненное за шпионаж, если устройство обнаружат. Теперь понимаешь, в какие любовные игры ввязалась?
Элис всхлипнула вместо ответа. Поп отыскал в снегу отлетевшие лыжы и одобрительно похлопал рукой по креплениям.
– Уверен, ублюдок убедил тебя в том, что нейроинтерфейс отсутствует? До жениха наконец дошло, что моё появление здесь не случайно, поэтому и держит тебя при себе.
Элис промолчала, ответ легко читался на лице.
– Медовый месяц подходит к концу, не успев начаться, – съязвил поп. – Теперь слушай внимательно: я вызываю спасателей; когда встретишь женишка, скажешь, что тебя привезли с самого верха. Потом наслаждайся погодой и приятной компанией. Ублюдок не должен ничего заподозрить, – пусть выдаёт себя за кого хочет, – за революционера, жениха, или за обоих вместе. Через пол часа сделай вид, что устала, возвращайся в номер и жди сигнала, – покинешь Терема сегодня же с частного аэродрома. Женишок будет в это время в другом месте, – об этом я позабочусь.
Поп презрительно хмыкнул:
– Это будет несложно.
Лицо Элис было белее, чем снег. Поп достал таблетку и поднёс к её рту в ладони, как будто кормил котёнка.
– Положи под язык, через минуту это выбьет весь кокаин из твоей дырявой башки. Как только получишь сигнал, выходи из номера, о дальнейшем я позабочусь. У тебя будет максимум три минуты. Если не успеешь, – целые семьи повесят на кошачьих ошейниках, а ты позавидуешь подростку, растворившемуся в кислоте. Это понятно?
Элис отвела взгляд от попа, приняла таблетку и обречённо кивнула. Поп спустился с залихватским драйвом без всякого нейроинтерфейса, доставая коленями почти до трассы, как профессиональный горнолыжник. Время для приезда спасателей было выбрано максимально чётко, – карета появилась сразу после того, как поп скрылся из виду.
У главного подъёмника Элис заметила Рома, – он метался как загнанный зверь, и затравленно озирался по сторонам. Увидев её на реанимационных носилках, он пришёл в себя, театрально схватился за голову и бросился к карете, как убитый горем вдовец.
Таблетка привела Элис в чувство, она перефокусировала взгляд на возлюбленного и навела резкость. Ей показалось, что волнение жениха имело корыстную природу, – не важно, сломала невеста шею или разбила голову об острый камень, – тревогу вызывало отсутствие контроля над ситуацией. Поняв что произошло, он продолжал играть роль взволнованного жениха, забывая, о том, что имеет дело с профессиональным фотографом.
Достаточно было изменить угол зрения и включить здравый смысл, чтобы увидеть наигранное беспокойство за свою судьбу, но Элис всё ещё отказывалась верить в происходящее. Ром не был революционером штаба, но чувство, возникшее между ними не имело к этому никакого отношения. Он не принадлежал к аристо-элите, не входил в состав "сплотившихся", сфера его деятельности лежала исключительно в области квантовых технологий, в чем Элис имела возможность убедиться лично. Каждый по-своему выражает эмоции, у кого-то они отсутствуют вовсе.
Разведчиком штаба сопротивления оказался поп, но высокие материи были недоступны его пониманию. Её отец тоже не был революционером, тем не менее она любила его всей душой.
Ром бросился к ней с поцелуями, Элис уклонилась, сделав вид, что испытывает боль от прикосновения. Он принялся обследовать её тело, как опытный хирург, она поймала его руку.
– Всё в порядке милый, просто растяжение. Я ждала тебя на вершине, меня случайно толкнул какой-то идиот, обвешанный брильянтами, как ёлка. Я полежу в номере; возьму своё на ночном катании, – это даже интереснее.
К удивлению Элис, Ром не стал возражать. Он поцеловал её в лоб, затем дал распоряжение спасателям. Карета тронулась, Элис посмотрела в глаза возлюбленному, он поймал её взгляд и неожиданно прищурил глаза, как хитрый старик, будто знал всё, что произошло пятнадцать минут назад. Это продолжалось несколько секунд, но у Элис похолодели внутренности, как в день теракта в кафе Барро.
Её внесли в номер и осторожно положили на кровать. Элис наотрез отказалась вызывать врача; удивлённые спасатели молча удалились, пожелав ей больше не попадать ни в какие передряги. Убедившись, что они ушли, Элис вскочила и забегала по комнате, пытаясь собрать самое необходимое перед бегством из Теремов. Вещи валились из рук, мысли путались, она думала о том, как вести себя, если прийдёт Ром, но он не появлялся. Элис вспомнила о Пердю, сбежать не попрощавшись с единственной подругой было не в её правилах.
Она направилась к слинфобачку; сила телепатического воздействия действовала даже на территории Теремов, – чиновница сама звонила ей по видеосвязи. Волна успокоения пробежала по телу, – весёлый нрав мадам всегда приводил её в чувства в нужную минуту.
Элис ответила на звонок и вдруг шарахнулась от экрана, как от прокажённого, – лицо Пердю изменилось до неузнаваемости: грязные патлы торчали в стороны, как сгоревшие электрические провода, тёмно-зелёные подтёки под глазами свисали до уровня ноздрей, кожа потрескалось от слёз, как дешёвое белило.
Чиновница выла, как сигнал бедствия, ком в горле коверкал истеричные причитания. Элис потеряла остатки самообладания, схватила слинфобак руками и затрясла изо всех сил, словно пыталась привести подругу в чувства.
– Что это значит, Пер! Я ни черта не понимаю!
Пердю не могла говорить, она направила камеру на рабочий стол в комнате для помёта.
На столе лежал Беркут. Одна голова находилась без движения, вторая выгнулась, как от эпилептического припадка и жадно хватала клювом воздух. Зрачки выкормыша были неестественно широко раскрыты, из глаз текли слёзы. Двуглавый еле шевелил крыльями, словно прощался с мадам. Пердю гладила его по шее и громко всхлипывала, словно разговаривала с обрубышем на беглом птичьем языке.
Стоны пернатого разносились по комнате, заглушая музыкальный генератор, из которого, словно в насмешку звучала издевательская патриотическая песня Братства:
Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один.
Беркут запищал и захлопал крыльями, словно пытался взлететь, но испустил лишь жидкую струю на платье чиновницы. Пердю всхлипнула, песня зазвучала ещё громче:
Орлёнок, орлёнок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.
Элис вспомнила, как чиновница неистово гоняла выкормыша шестом, ей стало жаль птицу. Пердю, словно в бреду, достала из алмазной банки червя и всунула в клюв пернатому. Беркут поднялся из последних сил и попытался встать на ноги. Мёртвая голова свисала, как сломанный маятник настенных часов. Звуковой генератор не умолкал:
Орлёнок, орлёнок, гремучей гранатой
От сопки врага отмело.
Меня называли орлёнком в отряде,
Враги называют орлом.
Беркут шатаясь пошёл по столу, но грузно упал не сделав и трёх шагов.
– Всё пропало! – неожиданно закричала Пердю.
Крик сливался с военной песней братских партизан:
Орлёнок, орлёнок, мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь
Как сына вели на расстрел.
Двуглавый издыхал, чиновница сидела опустив голову.
– Прекрати истерику и объясни, что происходит! – сорвалась Элис. – У меня мало времени и такая жопа, что тебе и не снилась!
Пердю словно не слышала её слов:
– Мне конец Эля. Меня подставили, Главнюк воспринял подарок, как знак тайной недоброжелательности. Это мне передал говнодав-ассинезатор, вместе с моим изувеченным малышом.
Мадам показала рукой на беркута и зычно зарыдала. Она вдохнула кокаин прямо из мат-рюшки, остатки посыпала на клюв выкормышу. Пернатый на несколько секунд пришёл в себя, сглотнул пыльцу и благодарно пискнул в ответ. Лапы скрючились от наркотика, головы завязались узлом, крылья свисали со стола как выстиранное бельё.
Чиновница запаниковала:
– Эля, за мной придут, я осталась одна, Эля! Вы улетели, даже попа нигде нет. Я беззащитна, они переломят мне шею как сделали это с моим мальчиком!
Элис знала, что чиновница больше убивается по выброшенным на ветер деньгам, чем по своему питомцу, но это уже не имело значения. В любую секунду за ней могли прийти агенты Потроха-Петруши и бросить в “Кричащую Тишину”.
– Я не оставлю тебя здесь одну, – сказала Элис.
Устройство, которое вручил ей поп, издало громкий сигнал, похожий на рёв пожарной тревоги, одновременно с ним замигала зелёная лампочка на мониторе.
У Пердю начиналась наркотическая истерика. Она упала на колени и сложила руки в молитвенном жесте:
– Эля, спаси меня! Ты должна приехать с Ромом, сегодня! Пожалуйста, Эля. Мне переломят хребет, как беркуту! У меня гора в Агонии, об этом никто не знает. Мы улетим со Стэлом, нам всем на десять жизней хватит, Эля!
Сигнал зазвучал ещё сильнее, лампочка замигала жёлтым цветом.
– Я прилечу за тобой, – крикнула Элис, бросив взгляд на Беркута, и заметалась по комнате, пытаясь собрать хоть какие-то вещи в дорогу. – Запрись в моей комнате, там будут искать в последний момент.
Сигнал стал похож на звук воздушной тревоги, лампочка замигала красным цветом. Элис вспомнила, что должна была выйти из номера через три минуты с момента первого сигнала. Звонок Пердю спутал все мысли, три минуты давно истекли. Ей стало страшно, она оцепенела и застыла на месте.
Дверь внезапно распахнулась, кто-то с силой пнул её ногой, сломав замок. В комнату вбежал разъярённый поп, схватил Элис за руку и потащил за собой.
– Я не полечу без неё, – закричала Элис и показала пальцем на монитор.
Чиновница спала мёртвым сном, у беркута начиналась агония. Поп молча толкнул Элис к двери, схватил рюкзак и направился за ней. Они спустились по лестнице и вышли в лобби.
Четыре здоровенных бугая, похожих на борцовские манекены сидели за карточным столом в метре от выхода, сверлили глазами помещение и нервно курили. Сексоты пришли по их души, – это стало понятно даже Элис. Поп замедлил шаг, взял её за руку и направился прямо к ним. Элис не понимала замысла и закрыла глаза, вручив свою судьбу агенту Штаба.
Сексоты не оценили с кем имеют дело. Трое остались сидеть неподвижно, четвёртый неторопливо поднимался, доставая из кармана наручники. Спецслужбисты ошибочно решили, что крот сдаётся без боя, оценив соотношение сил не в свою пользу.
То, что произошло дальше Элис не видела даже в лучших боевиках Северного Пасьянса: поп схватил пепельницу неуловимым движением и очертил полукруг перед лицами сексотов, словно совершал тайный магический обряд. Пепельная волна с догорающими окурками ослепила спецслужбистов, трое схватились за глаза и повалились на пол от боли. Четвёртый кинулся на них, но поп с размаху ударил его острым стеклянным краем в висок, затем бросил пепельницу в тучного агента, который успел протереть глаза и готовился вцепиться в Элис. Оставшихся он столкнул лбами с такой силой, что сексоты превратились в сросшихся головами сиамских близнецов.
Бой занял меньше пяти секунд, – когда Элис открыла глаза все четверо лежали замертво. Поп толкнул Элис к выходу, но внезапно закричал от боли, опустился на одно колено и схватился рукой за живот. Элис обернулась и замерла, – сзади стоял Ром. Он подкрался и проткнул попу бок лыжной палкой, как спившийся тореадор.
Элис бросилась на бывшего любовника, пытаясь выцарапать ему глаза. Он остервенело схватил её за руку, затем наотмашь ударил по лицу. Элис осела на руки подбежавших спецслужбистов, но не потеряла сознание. Из пожарной двери выбежали сексоты. Один из них подскочил к Рому и встряхнул за плечи.
– Тебе же сказали без побоев, недоумок! Чтобы ни царапины!
Спецслужбисты внезапно расступились, Элис увидела хмыря. Он подошёл к Рому и потрепал его за щёку, как новорожденного щенка.
– Ну дело семейное, до свадьбы заживёт. Милые бранятся, только тешатся. Прекрасная работа, агент Ромэо!
Спецслужбист вытянулся по струнке и отдал честь хмырю.
– Служу Великому Братству!
Хмырь подошёл к Элис, два сексота крепко держали её за руки с двух сторон. Он взял её за подбородок и повертел в стороны, обследуя рану, затем снова похлопал по плечу Ромэо.
– Наш мальчик чуть не завербовал королеву Нектарии.
Элис внезапно вспомнила рассказы отца про приключения разведчиков Братства в начале становления Державы. Спецслужбы вербовали мужчин с яркой привлекательной внешностью и делали из них высокопрофессиональных агентов для получения оперативной информации через романтическое соблазнение женщин. Таких сотрудников называли "Ромэо". Никто не знал их настоящих имён.
Но Элис невнимательно слушала детские сказки, – необычное имя возлюбленного не вызвало у неё никаких подозрений. Она собрала остатки сил и плюнула ему в лицо. Ромэо сжал кулаки и рванулся к бывшей невесте, но хмырь резко остановил его.