Павел Николаевич Сочнев
Шаг за шагом
Ближе к станции обратил внимание на неподвижно висящие кабинки подъёмников. Даже не неподвижно, а как-то безжизненно. В голову закралась мысль о том, что, вероятно, трудности и лишения совсем не закончились. Они стали другими, но остались трудностями.
Когда в конце концов (около двенадцати) спустился к станции «Мир», усталый и вспотевший, мне сообщили, что электричества нет совсем. Может быть будет к 12. К 12 оно не появилось, но появилась информация, что к двум, ну, в крайнем случае к трём и никак не позже пяти или завтра.
Завтра меня не устраивало совсем поэтому я продолжил спуск. Спускался зигзагами. По крутой, размытой и раздолбанной каменистой дороге по-другому спускаться было опасно. На подходе к «Кругозору» налетел дождь, поэтому на станции я был уже промокший совсем. Изнутри промок потом, снаружи – дождём.
Ещё очень хотелось пить. Все общепиты были закрыты. Они сегодня и не открывались, потому что канатка не работала, а весь персонал поднимается на канатке. «Кругозор» был ближе к цивилизации и информация о том, что происходит в мире на «Кругозоре» более достоверная. Электричества сегодня не будет, а если и будет, то канатку включат только утром.
Дождь закончился. Я нашёл источник пресной воды. Труба шла из какого-то горного родника, а на территории станции она (труба) переходила в резиновый шланг, который был воткнут в немного ржавую трубу. Для того чтобы набрать воды нужно было вынуть шланг из трубы, набрать воды и не забыть воткнуть его обратно. Так сказал охранник канатки.
Вынул, набрал в бутылку, воткнул шланг обратно. Попил, снова вынул шланг, набрал до полной, воткнул в трубу. Насколько чист источник и из каких труб и шлангов был собран водопровод меня совсем не волновало. «… жажда всё!» и это относится не только к имиджу. Это относится практически ко всему, кроме кислорода. Вода и кислород. То, чего мне не хватало. Хотелось больше. Хотелось, чтобы как всегда, как обычно.
Полиэтиленовая бутылка, объёмом 1 литр должна была удовлетворить мою потребность в воде. В термос набирать воду не стал. Пока спускался, каждый грамм веса рюкзака беспощадно давил на плечи. Это не шутка и не изысканный оборот. Это то, что я чувствовал.
Вроде бы никогда не был «Принцессой на горошине», а тут вот такое. Даже немного сам себе кажусь нытиком. Но я не ныл, я тихо (быстро не мог) и печально (потому что без радости) шаг за шагом перемещал себя к лету, зелени, кислороду и цивилизации. А ещё там была вода.
Литр воды закончился, когда я поравнялся с зеленью. Уже хорошо было видно крыши Азау, а я всё топал и топал. К пяти часам вечера оказался на площади, которая у подъёмника. Надежда утолить жажду оказалась нереальной – все киоски, магазинчики, кафе и рестораны были закрыты. Нет электричества – нет благ. Так сказать, цивилизация в демо (очень сокращённой) версии. Надежда утолить жажду улетучилась, жажда усилилась.
Чтобы не остаться ещё на один день, среди этих потрясающе красивых (без преувеличения и стёба) пейзажей, мне нужно было до шести вечера успеть добраться до «КультурМультур» и сдать снаряжение. Поэтому я нашёл «бомбилу», который за неразумные, в обычных условиях, но вполне адекватные в моём положении (очень надо) и в той местности, в которой я находился (предгорье в несезон, а жить то на что-то нужно) деньги, взялся меня «домчать», не ожидая попутчиков.
Прокатчики очень обрадовались возвращению оборудования, поздравили меня с тем, что попытался. И пофигу, что не дошёл до вершины, главное то, что шёл, старался и поднялся выше той точки, где высаживают с последнего подъёмника. Побывал там, где никогда до этого не был.
Всё, успел!!! Вызвал такси и двинулся в рядом стоящую кафешку. А там- «Кока Кола»! Знаю все ужасные истории про вред состава, сахара, разницу цены и себестоимости и ничего не знаю про пользу. А пью её, потому что нравится. И снова столкнулся с трудностью. «Кока Кола» есть, а продать её – нет. Кассовый аппарат не работает, без чека продавать нельзя, а если даже и уговорю, то только без сдачи.
Без сдачи, так без сдачи. Отдал сто рублей, сказал, что сдачи не надо. Счастье оно есть. Но иногда в таких причудливых проявлениях. Сижу такой на камешке у дороги, под соснами, рядом с речкой. Наслаждаюсь «Кока Колой», зеленью, журчанием горной реки, кислородом. Курю – жду машину. Торопиться больше некуда. Самолёт завтра в полдень. Машина рано или поздно приедет и отвезёт к родственникам, которые рады меня встретить в любое время суток. А ещё радует то, что могу пройти больше десяти шагов и не сбить дыхание. Само дыхание шумное и учащённое, но это не я так дышу, это организм самостоятельно наслаждается обилием кислорода. Мне даже показалось, что он не только компенсирует недостачу, но и пытается набрать кислорода в запас, на потом, мало ли что ещё может случиться. Даже показалось, что вдыхаемый объём больше выдыхаемого раза в два. Вероятно, просто показалось.
А если бы не устал и не хотел пить? Тогда всё то же, но без ощущения счастья. Холодный корявый камень, впивающийся в ягодицы, вечерняя прохлада, почти холод, пробирающий до костей. Отсутствие горячей пищи в кафешке. Шум воды, томительное ожидание, потом, если машина всё-таки приедет, почти три часа пути. А если не приедет, то вообще мрачная перспектива из разряда «Дожить до рассвета».
Ещё позвонил в МЧС и доложил, что группа такая то с восхождения вернулась. В начале главы я писал, что меня зарегистрировали как группу. На вопрос «Все ли вернулись?» радостно доложил «Да, в полном составе». «Ну хорошо… Но ты же один?!», «Весь один и вернулся!».
А с «Кока Колой» однажды пришлось провести эксперимент. Я в дорогу, когда за рулём, часто беру с собой большую бутылку этого напитка. И вот в одной из таких поездок дочь, заботясь о моём здоровье, рассказала историю, которую им (первоклашкам) рассказала учительница.
Сама история: «Кока Кола может растворить желудок и именно она (Кока Кола) частая причина язв. Чтобы убедится в этом, учёные налили в один стакан Кока Колу, а в другой воду и положили в каждый стакан куриный желудок. Через сутки тот желудок, который лежал в стакане воды, продолжал лежать там ничуть не изменившись, а тот, который положили в «Кока Колу», превратился в желе».
Решил повторить подобный опыт. Тут же заехали в первый попавшийся по дороге придорожный супермаркет. Купили 0,5 «Кока Колы» и подложку замороженных куриных желудков. Приехав домой взяли два стакана, в оба налили «Кока Колу» и положили в каждый по одному желудку. Один стакан я поставил в холодильник, а второй – на подоконник. Тот который на подоконнике, накрыл кастрюлей. Чтобы исключить возможное влияние света. А в холодильник поставил, потому что в рассказе учительницы не было сказано, при какой температуре проводились опыты.
Результаты опыта: В стакане, который стоял в холодильнике ничего не изменилось, ни желудок, ни «Кока Кола». В стакане, который стоял на подоконнике, «Кока Кола» выпала в осадок. Т. е. она стала бесцветно прозрачной, а всё что ей придавало цвет, тонким слоем лежало на дне. Темно коричневое, жидкое. А с желудком ничего не случилось.
И вот как, после этого, объяснить ребёнку, что учитель, который должен её научить, а она должна у него научиться, не всегда говорит правду? Объяснил, как мог. Продолжала (если делала вид, то очень хорошо) верить. Но по темам, в правильности или правдивости которых сомневалась, дублировала информацию. Сначала у нас, родителей, потом в интернете. А учитель, может быть и не лгала, она просто не проверила то, что где-то прочитала/увидела/услышала. Поверила или даже не задумалась и выдала детям то, что очень хорошо вписывается в вялотекущую войну с «Кока Колой» за здоровье детей.
Пока наслаждался, размышлял, вспоминал, ходил, курил, подъехало такси. Вершины Эльбруса с подножия не видно. Их можно увидеть, отъехав от них (вершин) километров на 100 или поднявшись до последней станции подъёмника. Вот, как-то так – или очень близко, или очень далеко. Когда отъехали на достаточное расстояние Эльбрус было видно, но не весь. Вершины продолжали прятаться в облаках.
Уже затемно меня доставили к родственникам. Тепло, уют, вода. Первым делом – помылся. На вершине не было ни воды для помыться, ни места, где это можно сделать. Обтирание снегом – для меня не вариант. Помогли не покрыться грязью влажные салфетки, с помощью которых я пытался поддержать состояние «человека разумного». Как, всё-таки, прекрасна жизнь! Чистый, в тепле, приятная беседа с приятными людьми, вкусный разнообразный, горячий ужин. Иногда нужно чего ни будь на короткое время лишиться, чтобы потом с восхищением понять, как это приятно, когда оно есть.
В данном случае я заново восхищался практически неограниченным количеством воды, кислорода, тепла- это когда тебе просто тепло без многослойной одежды, нормальной горячей пище. Пока ужинали, я рассказывал, меня расспрашивали и тоже рассказывали. Не виделись почти год, поэтому новостей накопилось достаточно с обеих сторон. А когда лёг на приготовленную для меня постель, тут же провалился в сон. Обычно я сплю без снов, поэтому ничего особенного, пока спал, не произошло и не привиделось.
Александр (глава семейства) рядом с многоквартирным домом, в котором они жили, достраивал частный дом. Его начал строить ещё его отец. Оформлял участок (в России это очень небыстро), договаривался и подводил коммуникации, готовил фундамент и т. д.
Достраивал неторопливо, без надрыва, без кредитов, по чуть-чуть, но постоянно, всей семьёй. Иногда собирались, чтобы что-то сделать сообща, но чаще работали поодиночке. Участвовали все, в своё свободное время, в силу своих возможностей. И если бы я смотрел на это каждый день, то прогресса бы и не заметил, а вот за год получился рывок. В этом и состоит искусство «маленьких шагов». Когда посильно, без насилия и каждый день. Дом уже почти был готов – просторный, светлый, с шикарным видом на ущелье. Местные такие небольшие ущелья называют «балка». Для меня, не местного, это глубокая, почти пропасть, с горной рекой внизу и почти отвесными стенами.
Дом построили не на краю этого ущелья, а он сам был краем. Как сказали бы плотники «заподлицо», т. е. без всякого перехода и не на краю стоит, и не нависает. Красиво, но, когда сидишь (или стоишь) в зале у высоченного (от пола до потолка) окна и смотришь вниз (ну где-то метров 20), холодок внутри очень беспокоит, и непроизвольно (самостоятельно) напрягаются ягодицы. И шикарное звёздное небо.
Утром он меня отвёз в аэропорт, а когда я прилетел в Москву, то узнал, что в Приэльбрусье сошёл сель. Размыты дороги, нет электричества, есть погибшие. Туристов с Эльбруса снимали вертолётами. Опять повезло. А на вертолёте я летал когда-то на Севере. Там (п. Пурпе, Ямало Ненецкий автономный округ) и тогда (1987 г.) это было одним из обычных средств транспорта. Обычнее чем самый обычный легковой автомобиль. «Легковушки» стали появляться только в 1988 г. сразу после появления «бетонки», а потом появился первый светофор. Потом появились сотрудники ГАИ. Может быть они были и раньше, но я их не видел.
Вершину Эльбруса я не увидел ни с дороги в аэропорт, ни с самолёта. Она всё время была покрыта шапкой облаков. И осталась внутри меня какая-то недосказанность, недоделанность, недосмотренность. Не критичная, почти незаметная.
Дома и на работе встретили как героя. «Вот это да!», «Прямо на вершине?», «Курил?!», «Не страшно?», «И что?» и т. д…. Да, сам восхищаюсь, нет, не на самой вершине, курил, не страшно, да так, ничего. И вроде бы ничего, но чего-то из меня вымылось. Как-то меньше чего-то внутри стало. Меньше на совсем ненужное. По-другому стал воспринимать то, что вокруг. Оно, то чего не стало, вроде бы вредным не было – где-то же зачем-то приобрёл. Может быть даже иногда и использовал. Но побывав на Эльбрусе, ни разу там не использовал и понял – ни к чему оно.
А что оно то? Суета, ради суеты как показатель занятости, спешка туда, куда невозможно опоздать, постоянное участие в соревнованиях «кто круче и хитрее» с теми, кто даже не подозревает, что «участвует в забеге». И постоянные муки на тему «Как я выгляжу». Можно это отрицать, можно обосновывать, но даже те, кто это отрицает, находясь в обществе, постепенно этим обрастают. Они становятся частью общества. Это очень похоже на то, как обрастает ракушками корпус корабля. Ракушки замедляют его ход. Иногда очень. Поэтому корабли периодически чистят от ракушек.
Горы тоже могут очистить человека от лишнего. Может быть не сразу и не всё, но я в горах понял – ни к чему это. Не важно, насколько ты крут, насколько дорога и престижна амуниция. Да, в том, что подороже и идти легче, и греет лучше, но идти, всё равно приходится самому. А рядом может идти человек почти совсем без снаряжения, и вы можете одновременно взойти на одну и туже вершину. И вместе спуститься. А пока будете подниматься не будет сил и воздуха хвалиться своей крутостью. Да и само слово «круто» мне не нравится. Кроме использования как прилагательное по отношению к волне, склону, тропе, когда описывается угол отклонения от горизонтальной плоскости.
Перестал суетиться, перестал торопиться и почти сразу перестал опаздывать. Если чувствую или вижу, что кто-то пытается меня обогнать или протиснуться вне очереди, почти всегда отстраняюсь от битвы. Не потому что слабый, глупый или неповоротливый, а потому что я знаю – я успею, места мне хватит, я силён настолько, что мне не нужно самоутверждаться. Я не даю повода к войне. И вы знаете, мне крайне редко попадаются агрессивные, злые, обиженные и несчастные люди. Или я их подсознательно избегаю?
