Павел Александрович Новиков
Полное собрание сочинений. Том 3
Единственное, что в такой ситуации можно почувствовать (и то далеко не всегда), так это страх. Но причина его не в самом стопоре, а в страхе перед последствиями нерешения задачи (в частности, перед пусть небольшим, но позором): задача не решается, следовательно, появляется образ нерешения, который, естественно, пересекается с образом «неспособен…». Этот образ, в свою очередь, имеет отрицательную ссылку на ВКП, ибо в противоположность образ «способен» есть, в частности, цель ВКП. Потому и возникает страх. Если же, кстати, человеку всё равно, что о нём подумают, то у него и страха не появится; вот вам ещё одно указание на исток в противоречии цели.
Таким образом, смятение – это не отдельное метачувство, а просто-напросто состояние сознания, не влекущее за собой никаких соответствующих метачувств. А раз это состояние («подтормаживание», «зависание»), то не гоже его рассматривать в главе посвящённой метачувствам. Да и вообще, забудем об этом.
Как видно из всего вышесказанного, с данными метачувствами сознание действительно не оперирует; они есть отражение (продукт) некоторых особенных взаимодействий между образами и/или приоритетами образов. Почему только такие метачувства – непонятно, ведь в сознании возможна целая куча различного рода ситуаций, которые, однако, чувственно никак себя не проявляют. Но в таком случае причины следует искать в физиологии, а не в психологии. Единственное, что я могу сказать: так получилось, таковы особенности физиологического проявления сознания. Но что такое (метачувства) есть и что оно обуславливается именно так, в этом никакого сомнения быть не может.
Чувства
Теперь обратимся к собственно чувствам. Ранее почти о всех этих чувствах говорилось, потому кратко. То, что ещё не было рассмотрено, соответственно, будет подвергнуто более пристальному изучению. Плюс к этому, ниже будут обозначены различные вариации уже известных вам чувств. И начнём мы с ВКС; с чувств, исток которых в этой воле, затем будет ВКП и уже после всё остальное. И ещё одно замечание: нумерация здесь служит исключительно для того, чтобы разграничивать одно чувство от другого; я не присваивал каждому чувству какой-то свой номер. Как вы увидите, зачастую различные номера имеются у одного и того же (по сути) чувства, в то время как некоторые чувства вовсе отдельно не выделены. Всё это предназначено только для лучшей усвояемости материала, а потому не стоит придираться к цифрам. Так же отмечу, что местами я буду давать определения чувствам, а порою нет, если и так всё понятно или если не очень важно. Впрочем, пора переходить к делу.
1. Злость. Злость есть чувство отрицательного воздействия ВКС, т.е. злость – это чувство возникающее из-за высокого отрицательного уровня ВКС (или отрицательной ссылки, если относительно отдельного образа).
2. Ярость. Та же злость, только с большей интенсивностью, т.е. по сути злость и ярость – одно чувство, разница не более чем количественная.
К злости можно было бы отнести так же и гнев, но отдельно я это чувство выделять не буду, т.к. не ясно чем отличается гнев от злости или от ярости; где (хотя бы условно) заканчивается злость и начинается гнев или где гнев переходит в ярость. Это отличие уже даже не количественное, а скорее лингвистическое.
3. Ненависть. Опять же злость, но уже, если можно так сказать, «закоренелая». Т.е. ненависть – это чувство возникающее из-за наличия в сознании образа с устойчивой отрицательной ссылкой на ВКС. Если ссылка мала, будет скорее не ненависть, а раздражение; если велика – ненависть переходящая в злость. При этом, ссылка только отрицательная, т.к. положительная ссылка подразумевает цель, в то время как то, что (кого) я ненавижу целью не является и быть таковою не может. Ненависть является количественно более слабым чувством нежели злость, при чём зачастую не удаётся дифференцировать, когда вообще эта ненависть возникает и когда она переходит в злость. Такую взаимосвязь (взаимопереход) можно видеть на простом примере: я ненавижу некоего человека, когда я вижу его, то начинаю злиться или же становлюсь более раздражительным (т.е. уровень ВКС уже повысился, но ещё не до уровня злости).
Можно так же сказать, что злость или ярость являются чувствами возникающими относительно быстро (резко); причём в подавляющем большинстве случаев под воздействием внешних факторов. Не может быть образа с такой высокой отрицательно ссылкой на ВКС, что при его проявлении (с внутренним истоком) в сознании немедленно возникает ярость или хотя бы злость. Злость, если и возникает, то во-первых, не сразу и во-вторых, интенсивность такой злости никогда не будет такой, какая может быть при внешнем раздражении. Ненависть же есть стабильное чувство малой интенсивности, появляющееся при проявлении соответствующего образа.
4. Раздражение. Конечно, раздражение не является чувством в собственном смысле этого слова, однако не смотря на то, что раздражение имеет истоком злость, состояние раздражительности всё же отлично от злости и именно поэтому требует обособления. Не вдаваясь в особые размышления, можно сразу дать определение раздражению: раздражение есть переходное состояние от спокойствия к собственно злости. Это злость очень низкой интенсивности; именно что-то между спокойствием и злостью.
5. Гордость. Чувство положительного воздействия ВКС. В русском языке не имеется никаких градаций гордости, хотя, надо думать, гордость может быть как едва заметной, так и «распирающей». Но если нет имён, а градации нам не принципиальны, то оставим гордость в гордом одиночестве.
6. Страх. Как уже было отмечено ранее, страх есть противоположность злости. Т.е. страх – это чувство отрицательного воздействия ВКП, или – это чувство возникающее из-за высокого уровня отрицательного воздействия ВКП (или отрицательной ссылки).
7. Ужас. Более интенсивный страх. При этом ужас чаще имеет истоком первичное подсознание, а именно ИБ, однако и какие-то общественные отношения могут так же вызвать ужас, хотя, конечно, значительно реже. Но как и в случае со злостью / яростью, здесь разница между страхам и ужасом только количественная.
Отдельно можно было бы выделить такое «чувство», как паника. Однако я этого делать не буду, т.к. паника – это не чувство, а состоянии психики + чувство ужаса. Если же вам угодно, может придумать такое чувство, как «панический ужас». Но это, по сути, будет тот же ужас, только несколько интенсивнее. Даже количественно разница между ужасом и паникой как чувством неуловима, а потому зачем нам загромождаться названиями? Ужас он и есть ужас.
Кстати, аналогом паники у ВКС можно считать «слепую ярость». Эти чувства действительно схожи в том, что при их наличии человек вообще перестаёт понимать, что он делает и лишается всякой воли противиться данным чувствам. Но, опять же, и это скорее есть состояние + чувство ярости, а не чувство как таковое.
Казалось бы, следует вынести в отдельные чувства испуг, однако это было бы неправильно. Испуг есть физиологический механизм возникновения страха и к психике прямого отношения не имеет; по сути же это опять страх, только значительно менее длительный. А временные характеристики нам не интересны.
8. Опасение. Как и в случае с раздражением, опасение есть нечто вроде переходного состояния между спокойствием и страхом. Это тот же страх, только очень малой интенсивности. Замечу, что опасением я так же называю не только малоинтенсивный страх, но и такой страх + предчувствие. Разница, конечно, есть, хотя названия и одинаковы. Но, я думаю, путаться здесь не в чем.
9. «Побаивание». Аналог ненависти для ВКП. Это чувство, возникающее при проявлении образа, которого я побаиваюсь, т.е. образа, у которого имеется невысокая отрицательная ссылка на ВКП. Впрочем, хотя названия данному чувству в просторечье и не существует, оно есть. Ведь и вы, наверняка, чего-то побаиваетесь. А что неясно, см. «ненависть»; по сути, данные чувства – это одно и то же, только для разных воль.
10. Спокойствие. Чувство положительного воздействия ВКП. Как и в случае с гордостью, никаких названий различных интенсивностей спокойствия я не знаю. Потому, пусть будет положительное воздействие ВКП – это чувство спокойствия (или умиротворённости, что одно и то же) и ничего более.
11. Совесть, стыд. Совесть, я считаю, была рассмотрена уже более чем достаточно, а потому я только напомню определение: совесть – это чувства возникающее из-за наличия в сознании образа противоречащего цели; совесть – это чувство воздействия «Сверх – Я».
Теперь стыд. Я не отличаю данное чувство от совести, при чём ни количественно, ни качественно. Ибо, что значит «мне стыдно»? Значит «меня мучает совесть». Так же и наоборот. Конечно, можно подумать, что стыд чувство более интенсивное, чем совесть, однако это не так. Можно сказать «мне стыдно, потому что я опять не вбил сегодня гвоздь в стену» или «меня мучает совесть, потому что я убил человека». Это всего лишь разные названия одного и того же. Разница (как и в случае с гневом/злостью (яростью)) не более чем лингвистическая.
На этом с «чистыми» чувствами я заканчиваю и перехожу к различным смесям чувств. Начну же я с самого простого и уже порядком поднадоевшего: с удовольствия и неудовольствия. А что не так приелось, то напоследок.
12. Удовольствие. Чувство возникающее вследствие наличия равновесия, баланса, в психике. Равновесие же возможно только в том случае, если «довольны» обе воли: и ВКП, и ВКС, т.е. если имеются гордость и спокойствие. Удовольствие, тем самым, есть сумма спокойствия и гордости. При этом, в зависимости от того, какая составляющая доминирует, будет либо «гордое» удовольствие (например, когда достиг цели), либо «спокойное» удовольствие (например, закончился трудный рабочий день и сидишь пьёшь кофе). И хотя, опять же, отдельных названий этим подвидам удовольствия не существует, понятное дело, что они всё-таки есть. Ведь чувственная разница в похожих на вышеозначенные ситуации вполне прозрачна. А то, что будет, зависит от того, какая воля больше «довольна». Хотя, это всё нюансы; далее (как и ранее) удовольствие я буду рассматривать как целокупность гордости и спокойствия.
13. Неудовольствие. Чувство возникающее вследствие наличия «болезненного напряжение» в психике. Оно есть целокупность злости и страха. Все причины и подвиды аналогичны случаю с удовольствием, только «полярность» меняется. И эмпирически здесь тоже нет никаких трудностей. Действительно, одно дело расстроиться, если не удалось чего-то достичь (наверняка я буду испытывать «злое» неудовольствие), и другое дело, если по каким-то обстоятельствам прекращается спокойный образ жизни, тогда неудовольствие будет с заметной примесью страха. Названия данным конкретным видам неудовольствия я снова не знаю. Да это, в принципе, не так уж и важно, т.к. во-первых, тем самым никакие чувства не проясняются и во-вторых, чувства эти, как правило, дополняют друг друга, почти всегда образуя единое целое – собственно неудовольствие.
14. Грусть, скука, печаль, жалость, сострадание. Можно совершенно однозначно сказать, что и грусть, и скука, и жалость являются неудовольствием. Что касаемо грусти, то можно добавить, что грусть есть чувство возникающее в случае наличия в сознании образов противоречащих цели или достижению цели. Но, при этом, виноват в этом должен быть не сам индивид, а какие-то иные обстоятельства. Иначе грусть будет забиваться совестью. Действительно, грустно всегда, когда чего-то хочется, но этого нет (не обязательно актуально нет, может быть и потенциально). Т.е. когда невозможно удовлетворение цели. Тот случай, когда, например, рядом нет близкого человека и от того грустно, никак не меняет положение вещей. Ведь быть вместе с этим человеком – это тоже цель. Попробуйте сами отказаться от встречи и вас будет мучить совесть, следовательно, это цель. Или, когда не смотря ни на что вы встретились, вы же будете испытывать и гордость, и спокойствие (пропорции не принципиальны)? Будете, значит опят же цель. Таким образом, первое положение остаётся в силе: грусть – это разновидность неудовольствия возникающая вследствие невозможности актуализировать цель.
Но что есть собственно неудовольствие? Если брать неудовольствие как таковое, т.е. неудовольствие от ВКП и ВКС, то это так же всегда недостижение цели. В итоге, можно сделать вывод, что грусть есть собственно неудовольствие только относительно меньшей интенсивности. Такое умозаключение эмпирически подтверждается хотя бы тем, что нельзя сказать когда заканчивается грусть и начинается собственно неудовольствие и наоборот. Более того, можно утверждать что неудовольствие как таковое есть грусть высокой интенсивности, ибо неудовольствие и есть чувство возникающее при недостижении, мыслимом или действительном, цели. Так что грусть можно рассматривать и как синоним неудовольствия (хотя и немного специфического), и как неудовольствие слабой интенсивности; это уж кому как больше нравится. Корни же грусти, тем самым, ясны.
Теперь печаль. Печаль я отождествляю с грустью, т.к. я печалюсь, т.е. мне грустно; мне грустно, значит я в печали. Это одно и то же чувство лишь именуемое по-разному.
Особым видом грусти является скука. При этом под скукой я подразумеваю прежде всего не то чувство, когда делать нечего, но чувство «скучания» по чём или по ком-либо. Что касаемо первого вида скуки, то это всегда есть просто грусть, а именно невозможность (пусть и кажущаяся) делать что-либо, хотя хотелось бы. Второй же вид скуки так же есть грусть с той лишь разницей, что скука есть чувство возникающее при недостижимости в настоящий или будущий момент цели, которая уже достигалась в прошлом. Т.е. разница между скукой и грустью умозрительная, но не чувственная, т.к. и там, и там недостижимость цели. Если не верите, что грусть и скука – это одно и то же, попробуйте представить себе ситуации, когда вам грустно, но вы не скучаете (как чувство), или вы скучаете, но при это вам не грустно. Вряд ли у вас такое получится, ибо как чувства, повторюсь, это одно и то же.
Жалость и грусть как чувства так же идентичны; мне всегда грустно, когда жалко; и мне всегда чего-то жаль, когда грустно. Разница снова лингвистическая и, если можно так сказать, неясно умозрительная («неясно», потому что нельзя чётко сказать в чём разница в понимании грусти и жалости). Можно даже привести такой пример: я хотел поехать в деревню, но автобус не пошёл. Я могу сказать: 1) «Мне грустно оттого, что я не поехал в деревню»; 2) «Я скучаю, т.к. не поехал в деревню»; 3) «Мне жаль, что я не поехал в деревню»; 4) «Мне плохо (в смысле, испытываю неудовольствие) из-за того, что я не поехал в деревню». Можно же сказать как угодно, всё это будет верно, но чувство-то одно. О том речь. Это как с депрессией, которую именую и депресняком, и хандрой, и сплином, и альгией… А какая, спрашивается, разница? Разница только в словах и в подразумевающихся под словами акцентах.
Особыми видами жалости являются жалость к самому себе и сострадание. С жалостью к самому себе, я думаю, всё ясно, т.к. вполне очевидно, что я или те или иные мои качества могут служить как собственно целью, так и (зачастую) промежуточной целью, а значит здесь дело всего лишь в специфичности цели, но не в специфичности механизма возникновения жалости. Что касаемо сострадания, то его можно охарактеризовать как жалость к «не-самому-себе», т.е. это такая жалость, которая по идеи и казалось бы меня не затрагивает. Из такой «кажимости» можно сделать далеко идущие моральные выводы, но эти выводы были бы откровенно неправильными, т.к. и сострадание так же имеет истоком свою цель. Ранее было отмечено, что целью может служить и «счастье моей бабушки», и «счастье всех людей на земле», и «чтобы никогда не убивали мух», а значит если какой-то человек стал несчастен, я могу сострадать ему, т.е. мне будет его жаль, т.к. и его счастье было так же моей целью. Далее вышеописанный механизм возникновения жалости (грусти, печали), т.е. опять никакой чувственной разницы.
То, что сострадание принято считать чувством отличным от жалости – разница прежде всего лингвистическая, с оговоркой на вышепредложенное определение сострадания. Хотя, при определённом желании, можно заметить и чувственную разницу. Но это различие чувственное не потому что это разные чувства, а потому что зачастую здесь примешиваются другие чувства. Действительно, при сострадании не только жаль, но и ещё хочется чем-то помочь; практически всегда возникает какое-то удовольствие (т.к. не со мной это случилось, хотя эта мысль в подавляющем большинстве случаев незаметна). Именно поэтому сострадать, в принципе, приятно (или, как минимум, не так неприятно, как собственно грустить). Но это всё примеси, чувство же как таковое здесь всё равно жалость. Ибо я сострадаю, значит мне жаль, т.е. мне грустно (я печалюсь); мне жаль кого-то, значит я ему сострадаю, опять же грустно, печалюсь, испытываю неудовольствие.
В итоге мы приходим к тому выводу, что грусть, скука, печаль, жалость, сострадание, неудовольствие – это одно и то же. Можно, конечно, обозначить разницу в применимости данных слов к различным ситуациям, можно сказать о различной интенсивности (и т.п. не столь важное) но как чувства вы никакой разницы не увидите. Да и откуда ей взяться? Из какого такого подсознания или взаимодействия? Вся специфика, которая действительно есть, кроется в примесях других чувств или интенсивности. Но по механизму возникновения, по причине, всё это старое доброе неудовольствие. А раз так, то отвлечёмся от слов и будем рассматривать удовольствие так же как и раньше, т.е. как собственно неудовольствие, без всей этой хитрейшей казуистики.
15. Нравится / не нравится. Так же эти чувства можно назвать как симпатия/антипатия, правда так мы будем иметь уже некоторую конкретику, т.к. симпатией/антипатией принято именовать отношение конкретно к человеку. Здесь же речь будет идти о наиболее широких понятиях, включающим в себя и отношение к какому-нибудь произведению искусства, и отношение к неживому, и отношение к живому, в т.ч. и к человеку. Т.е. сюда же можно отнести и эстетику, и общественные отношения, и вообще всё что так или иначе связано с понятиями нравится/не нравится.
Не смотря на большое различие сфер бытия человека связанных с данными чувствами, везде, если говорить именно о чувствах, мы можем дать одно наиболее общее определение вышеозначенным чувствам. И это определения следующее: нравится – чувство, возникающее вследствие пересекаемости вызывающего данное чувство образа с образами обладающими положительными ссылками на те или иные инстинкты. Не нравится, соответственно, когда обуславливающий данное чувство образ пересекается с образами имеющими отрицательные ссылки на те или иные инстинкты.
Что касаемо того, что данные определения я отнёс ко всему, где только возможны эти чувства, то всё дело только в интенсивности. Да, «мне нравится пейзаж за окном» и «мне нравится Маша» – чувства, казалось бы, различные. Однако, мне может так нравиться пейзаж, что без него я буду скучать, глядя на него я чувствую удовольствие и в конце концов я могу его даже полюбить (в широком понимании данного слова), в то же время девушка Маша мне может нравиться и вызывать во мне чувства не больше чем красивая берёза. То, что в какой-то области моего отношения интенсивность данных чувств в среднем выше, чем в других ни в коем случае не указывает на иной механизм возникновения таких чувств, или вообще на различные чувства.
Следует отметить, что один образ может вызывать оба этих чувства, что эмпирически, я думаю, испытывал каждый: «всё нравится, но что-то не то»; или «отвратительно, но что-то и притягательно» и т.д. Это объясняется тем, что образ может пересекаться одновременно и с образами с отрицательными ссылками (т.е. несущим неудовольствие), и с образами с положительными ссылками (возникает удовольствие). При этом, зачастую, образы пересекающиеся с обуславливающим образом остаются скрытыми, что проявляется в том, что человек не может сказать, что именно ему нравится и почему, а что нет. Особенно это примечательно в эстетике: картина или мелодия может нравиться, но почему – непонятно. В целом же чувства нравится / не нравится достаточно просты и более подробный их анализ, я думаю, излишен.
Забегая вперёд, скажу, что «нравится» (симпатия), как известно, часто переходит в любовь. Понять, когда что-то или кто-то перестаёт просто нравится и становится любимым невозможно; это, по сути, одно чувство разной интенсивности. Интенсивность же различна по той причине, что в данном случае образ обладает низкими положительными ссылки или может вообще не иметь собственных ссылок, а только пересекаться, в то время как любовь – это уже устойчивые высокие положительные ссылки. Но, как видите, одно переходит в другое плавно, без каких либо существенных перескоков (структурно). Подтверждение такой схожести и заодно раскрытие того, почему любовь, как правило, есть дальнейшее продолжение чувства «нравится», будет в следующем пункте. К слову сказать, более сильной формы «не нравится» является неприязнь: механизм тот же, что и в случае с любовью, только ссылки отрицательные.
16. Любовь. Любовь хотя и является «всего лишь» чувством, но как она воспета! Километры стихов и тонны рукописей, литры краски и миллионы порванных струн… Всё это, конечно, замечательно, но что же такое любовь и в чем ее основы? Перед тем, как что либо говорить на эту тему, определимся с видами любви. Я выделяю четыре вида любви: 1) Любовь к не-человеку (неживые объекты, живые, кроме людей); 2) Любовь к виду бытия (любить работу, любить цель, любить действия и т.д.); 3) Любовь к человеку (в т.ч. и к людям); 4) Платоническая любовь.
У вас может возникнуть сразу несколько вопросов, а именно, разве любовь к объекту (тем более не живому) есть любовь? Да, тоже любовь, и это вам ответит далеко не один автомобилист. То, что я отношу любовь и к живому, и к неживому в одну группу объясняется схожестью (эмпирической) данных чувств (а если быть совсем честным, то идентичностью), а так же вообще сложностью разграничения живого и неживого, особенно субъективно. Например, субъективно для автолюбителя его машины живая: ее как-то зовут, у нее свой характер, она что-то любит, а что-то нет… Даже если этот человек понимает, что машина все же неживая, отношение от этого (а значит и чувства) к ней не изменятся. То, что можно любить спокойную жизнь, свою работу и т.д. так же явление очевидное, хотя это и не есть объекты как таковые и именно поэтому такая любовь является другим видом. Любовь к людям так же не редкий случай. Сюда же я отношу любовь к детям, к родителям, к друзьям и т.д. Все эти виды любви я отождествляю с нравится с истоком, в подавляющем большинстве случаев, в привычке, т.е. у образа устойчивая положительная ссылка на ВКП. Но, в то же время, не только. Зачастую и здесь возможна «любовь с первого взгляда». К примеру, человек пошёл покупать машину и увидев какую-то сразу «влюбился» в неё. Как видим, привычки ещё нет, однако любовь уже есть.
Объясняется это достаточно просто. Дело в том, что до того у данного человека уже был некий образ, причём без объекта, который человеку нравился (собственно нравится, основанное на привычке). Теперь же появился объект достаточно сильно пересекающийся с этим образом, а значит все свойства того образа (нереального) перенеслись и на новый, реальный образ, что и обусловила внезапный перенос всех тех чувств на объект как таковой, что и означает появление «любви с первого взгляда». Следует отметить, что такой же механизм «любви с первого взгляда» относится и к платонической любви. Таким образом, такую любовь я не отрицаю и более того признаю её существование вполне естественным и закономерным. И, кстати, если со всеми прочими видами любви никаких сложностей, я надеюсь, быть не может, то с платонической любовью немного сложнее. Ведь платоническая любовь, казалось бы (особенно людям «возвышенным») значительно, практически в корне отлична от всех остальных. Именно эта любовь есть та воспетая поэтами любовь между мужчиной и женщиной (хотя, безусловно, возможна и однополая любовь) и именно эта любовь есть наибольшая проблема.
Теперь, обозначив все виды любви, обратимся непосредственно к ответу на поставленный вопрос: что такое любовь? Очевидно, что любовь есть чувство, причем чувство присущее только человеку; по крайней мере только в этом можно быть уверенным. Следовательно, любовь кроется во вторичном подсознании, т.е. это чувство, возникающие из некоего вида взаимодействия ВКП и ВКС. И как уже было отмечено, что-то нравится, т.е. приносит удовольствие, в том случае когда и ВКП, и ВКС «согласны» с данным образом, т.е. когда либо обе воли имеют его (образ) целью, либо когда образ значительно пересекается с целями. Да, пока это тоже самое, что и нравится; это еще не любовь. Однако, где граница между «нравится» и «люблю»? Четкой границы нет; одно есть дальнейшее развитие другого. В чем тогда разница? В приоритете. Чем большим приоритетом обладает образ, тем, очевидно, большее влияние он имеет на психику, а значит, вызывает и большие чувства. Или говоря другими словами, если относительно одних только чувств, всё дело в интенсивности. Да и то, зачастую, вся разница между «нравится» и «люблю» сводится исключительно к области словоупотребления.
Отсюда, определение любви: любовь – это чувство, возникающее вследствие наличия в сознании образа с высоким приоритетом и высокими положительными ссылками на ВКП и ВКС. Заметьте, пока я ничего не говорю на счёт платонической любви; сейчас любовь банальная.
Но, что значит, у образа высокий приоритет и высокие ссылки на ВКП и ВКС? Это значит, что такой образ есть цель. В таком случае, любовь должна возникать всякий раз, когда я думаю о своей цели и вообще, я люблю всякую свою цель. Абсурд? Отнюдь. Хотя нужна оговорка: чтобы возникла любовь, приоритет цели должен быть относительно высоким. Если ссылки малы, приоритет мал, то и любви никакой не будет, по той простой причине, что «топлива» мало. Но тем не менее, выходит, что я люблю все свои более или менее значимые цели. И ведь так оно и есть. Я люблю свою работу (если, конечно, она моя цель), люблю свой дом (его обустройство – моя цель), люблю мою собаку, люблю свою машину (а чем это не цель?), люблю дедушку и бабушку… В общем, я люблю всё, что является моей целью. Я даже себя люблю (особенно и прежде всего себя потенциального, т.е. себя идеального, а значит себя как цель), потому что и я тоже есть моя цель. Не стоит шарахаться от такого заявления. Вспомните всё, что вы хоть как-то любите, а теперь представьте, что вы это уничтожите или вообще как-то навредите. Вы даже так, наверняка, будете чувствовать угрызения совести (пусть и совсем небольшие), а значит любимый образ явно относится к «Сверх – Я», что, в свою очередь, означает одно: этот образ – цель. И наоборот, представьте себе свою любую цель (только чтобы она приносила и спокойствие, и гордость) и вы тут же почувствуете, что вы её именно любите. А если и это вас не убеждает… Представьте себе любовь к домашнему животному и любовь к родине. В первом случае, явно будет чувствоваться перевес в сторону спокойствия (т.е. будет вполне заметная примесь спокойствия), во втором – в сторону гордости. И это именно перевесы, а значит в образовании любви участвуют и ВКП, и ВКС, а значит смесь, а значит любовь – смесь ВКП и ВКС. При чём порою не совсем сбалансированная. Т.е. опять пришли к тому же.
Однако, платоническая любовь и прочие виды любви – эмпирически весьма различны. В чём здесь разница? Вспомнив специфику направленности данной любви можно заключить, что разница может быть только в ссылке на ИПР. Отсюда: платоническая любовь – это чувство, возникающее вследствие наличия в сознании образа с высоким приоритетом и высокими положительными ссылками на ВКП, ВКС и ИПР. Ведь действительно, нельзя платонически любить работу или машину; так можно любить только объект сексуального желания, хотя, конечно, последним может служить и собака, и машина. Но это, сами понимаете, извращения, а извращения структурно не принципиальны; суть не меняется.
Но есть здесь и не совсем понятные вещи. Например, при безответной любви, ссылка данного образа на ВКС высока, однако, ссылка на ВКП, по идее должна быть отрицательной или даже высоко-отрицательной, т.к. подобные стремления травмируют психику. В то же время это любовь, отсюда, казалось бы, противоречие определению. Но такое противоречие есть действительно «казалось бы». Разберемся с образами. Кого человек в этом случае любит? Что есть образ, вызывающий любовь? Хорошие (любящие, взаимные) отношения с нею и вообще «такая замечательная она»; именно этот образ вызывает любовь. Это образ будущего, он нереален, но именно его человек и «любит». А тот образ, который имеет отрицательную ссылку на ВКП действительно и не вызывает никакой любви; это вообще совершенно разные образы, один «от реальности», другой «будущий», общего у них только сам объект, сами же образы различны и ссылки у них так же совершенно различны. Именно поэтому, когда человек страдает от неразделенной любви, он и любит, и в то же время испытывает неудовольствие. Два чувства, потому что два образа и каждый из них вызывает свое чувство.
Говорят, человек сначала создает, а затем любит идеал, и ведь так оно и есть: как видим, любовь вызывает (в подавляющем большинстве случаев) нереальный образ. В то же время существуют и реальные образы, но они обладают относительно низким приоритетом. Со временем же ссылка на ВКС снижается (цель достигнута), из-за проблем снижается и ссылка на ВКП, так же и на ИПР, а потому образ (тот, нереальный, идеал) теряет свой приоритет, а значит больше проявляется реальный образ; отсюда все эти мысли «Где были мои глаза?», «Какой же я был дурак» и т.д. Из-за снижения приоритета действие образа на психику прекращается и любовь умирает.
Так же говорят «от любви до ненависти один шаг», – и это верно. Достаточно ссылкам на ВКП реальных образов превзойти ссылку на ВКП идеального образа, как его ссылка тут же начнет снижаться («+» + «-») и идеальный образ станет обладать уже только высокой положительной ссылкой на ВКС, в то время как ВКП уже не будет иметь данный образ целью; плюс к этому повышенный уровень ВКП, отсюда неудовольствие и просто принципиальное «злое» стремление овладеть (ВКС-). При появлении образа в корне противоречащее идеальному (например, измена) такой процесс может произойти «мгновенно».
