Павел Александрович Новиков
Полное собрание сочинений. Том 3
Сложнее, потому что «продолжение» во вторичное подсознание ИПР не имеет, а следовательно при подъеме уровня этого инстинкта никакого иного подъема не следует. Хотя здесь нередко можно наблюдать опосредованный подъем: инстинкт 1 → образ → инстинкт 2. Т.е., если уровень ИПР, например, поднимается, в сознании проявляется образ с высокой ссылкой на ИПР, но ввиду относительной слабости данной ссылки к продолжению мышления «по ней», этот образ, в случае обладания еще и высокой ссылкой на ВКС, поднимает уровень ВКС. Если ВКП, то соответственно ВКП, или вместе (возникает удовольствие/неудовольствие). Это и есть опосредованный подъем. И теперь попробуйте угадать, от какого инстинкта мышление пойдёт далее?
Как видим, образы относятся и к первичному подсознанию, что, впрочем, очевидно. Какой из этого можно сделать вывод? Животные так же обладают образами, которые так же управляются сами собой, следовательно, животные обладают сознанием. Да, это сознание значительно меньше в объеме, чем у человека; образов так же меньше; не существует еще (что очень важно) искусственного увеличения собственного приоритета образом (речь к себе), но все равно это сознание. Для тех, кто не верит, поясняю. Животное, как минимум, обладает какими-то знаниями, т.е. оно знает, например, что вот это растение съедобное, а это нет; значит, и у животного есть образы и есть какая-то мыслительная деятельность. Да и как животное может управлять своим телом, если нет сознания? Откуда тогда управление? Но если есть сознание, есть подсознание, ощущения, значит… И какая разница с человеком? Только количественная. И то, если взять высших животных и низших представителей человеческого рода (вроде тех, которые описывал Бюхнер в той же «Материя и сила»), то ещё неизвестно, в пользу кого будет перевес.
Чем же, кроме вышесказанного, отличается животное от человека? Я буду рассматривать только тех животных, которые обладают мозгом (где-то от рыб до обезьяны, как животного ближайшего по развитию к человеку). В этой группе животных мы наблюдаем одну картину: психика состоит из первичного подсознания, сознания, памяти и отображающей части. Животные не имеют вторичного подсознания и, следовательно, «Сверх – Я» (в узком понимании). Так же объём, потенция, всего, что имеется в психике животных, значительно меньше, чем у человека. Какие здесь могут возникнуть вопросы? Я вижу только два потенциальных вопроса: почему животные, как и человек, обладают отображающей частью? И не имеет ли первичное подсознание своего «Сверх – Я»? А то, что инстинкты, память и сознание (в свете вышеизложенного) существуют, я думаю, вопросов у вас не создаст.
Относительно отображающей части можно сказать, что не быть её просто не может, т.к. а priori животные воспринимают мир. Другой вопрос, проявляются ли у животных внутренние образы, т.е. образы из мышления в первичное подсознание? Судить об этом сложно, но все же существует один важный критерий: если животные могут испытывать галлюцинации, значит образы у мышления проявляются в отображающую часть; если не могут, то скорее всего (хотя опять же не наверняка) такого взаимодействия нет или оно крайне слабо развито. Но не надо быть великим зоологом, чтобы видеть, что галлюцинации у животных возможны, в частности слуховые или зрительные (ибо они наблюдаются лучше всего). Что это так, согласится, я думаю, практически каждый, кто имел дело с животными и хоть как-то наблюдал за их поведением. Даже тот факт, что, к примеру, собаки довольно часто, когда спят скулят или тихонько лают, а резко просыпаясь в такие мгновения начинают лаять громко, как будто на что-то реальное, это уже явно указывает на то, что, как минимум, высшие животные видят сны, а это уже однозначно проявление внутренних образов, т.е. ОЧ.
Что касаемо «Сверх – Я», то из определения «Сверх – Я» (в широком смысле – совокупность образов с какими-либо высокими положительными ссылками) следует, что оно есть. Ведь очевидно, что если есть образы и есть инстинкты, значит есть и ссылки. А образ + положительная ссылка и есть «Сверх – Я». Конечно, это не совсем то «Сверх – Я», которое относится к вторичному подсознанию, но тем не менее. Первичное «Сверх – Я», в отличии от вторичного, не имеет собственного механизма (совесть), взаимодействуя, если можно так сказать, примитивно: через удовольствие или неудовольствие. Хотя, может быть, некое воздействие вроде совести и имеется, но совсем в зачаточном состоянии. По крайней мере, данное чувство совершенно не наблюдается. Впрочем, причина этому может быть в относительно слишком высоком влиянии «Сверх – Я» вторичного подсознания. Плюс к этому, такое «Сверх – Я» не имеет такого влияния на психику, как вторичное, хотя все равно проявляется, например, в стремлении повкуснее поесть (да, спорно). Т.е. опять же существуют образы с высокими и устойчивыми положительными ссылками на первичные инстинкты, совокупность которых и есть «Сверх – Я». Плюс к этому первичное «Сверх – Я» не направлено далеко в будущее (объём мышления мал для такого «полёта»), не имеет как таковых целей; скорее оно состоит из императивов, проявляющихся в зависимости от ситуации, но по всем критериям это все равно «Сверх – Я», пусть и «какое-то не такое». Хотя вы имеете право думать с точностью до наоборот.
И в чем же тогда отличие животного от человека? Количество, да и только. Только не подумайте, что это я сообщаю какую-то новость, открытие; большинство психологов и зоопсихологов, я думаю, согласятся с вышесказанным, да и это исключительно количественное различие дело давным-давно ясное (по крайней мере большинству сведущих людей). Но, тем не менее, раз уж затронуто первичное подсознание, то промолчать на эту тему просто невозможно; потому и говорил. А то, что я абы как рассмотрел первичное подсознание самого человека… По этому поводу было уже столько сказано, что и добавить-то нечего. Плюс к этому, зная о подсознании вторичном, о первичном можно и вовсе не говорить; достаточно провести соответствующие параллели и всё станет на свои места. Ведь так?
Мышление
Мы можем с полной уверенностью утверждать, что ссылка воздействует на приоритет и приоритет воздействует на ссылку. Эмпирически это очевидно. К примеру, если образ обладает высокой ссылкой, он будет чаще других использоваться сознанием, что и говорит о наличии у него высокого приоритета. Если вас разозлили, вы если и будете стараться не думать об этом, мысль всё равно будет сбиваться на те образы, которые приближены к образу, вызывающему злость (который имеет высокую отрицательную ссылку на ВКС). Это и означает то, что «разозливший образ» обладает относительно высоким приоритетом. И если вы об этом стараетесь не думать (рады бы не думать), значит приоритет он получает именно за счёт ссылки. Так же такое явление хорошо наблюдается в случае с целями. При этом, чем цель важнее (т.е. чем больше у неё ссылка), тем дольше и ярче она будет наличествовать в сознании. Или в случае наличия проблемы, т.е. когда нечто приносит неудовольствие, оно (это нечто) будет постоянно давить на нас, мы будем постоянно об этом думать, т.е. опять же ссылка повышает приоритет. Из этого нетрудно прийти к мысли, что точно так же обстоит дело и с уменьшением приоритета из-за уменьшения ссылки, т.е. логично предположить и о существовании обратного взаимодействия.
Обратное взаимодействие так же эмпирически прозрачно. Взять хотя бы старый пример с гвоздём: изначально у него (у образа «вбить гвоздь») низкий приоритет, затем он из-за воздействия «из-вне» повышается и в конце концов становится целью, т.е. образом с высокой ссылкой на ВКП и/или ВКС. Говоря другими словами, приоритет у образа стал высоким, плюс к этому он пересекался с образами обладающими какими-то ссылками. Как следствие, образ приобрёл собственные ссылки, уровень которых далее повысился за счёт приоритета. Вообще, постановка цели есть всегда продукт сознания, т.е. цель берётся как бы «из приоритета», из образа, обладающего высоким приоритетом и удовлетворяющего направленности воли.
Однако, как именно происходит это взаимодействие? К сожалению, на этот вопрос ответить нельзя, т.к. здесь задействован микроуровень. Не зная, что есть приоритет и ссылка с точки зрения физиологии (химии, биофизики…), мы не можем знать, по каким функциональным зависимостям они друг на друга влияют. Хотя мы и можем утверждать, что повышение приоритета означает повышение ссылки, а увеличение ссылки увеличивает приоритет (так же и с уменьшением). Зависимость, судя по всему, не линейная, но она всё-таки есть. Но более, к сожалению, сказать нечего.
Как же все вышеизложенное сказывается на сознании, на процессе мышления? В начале вновь обратимся к опыту. Довольно часто возникают такие случаи, когда, например, в плохом настроении думается только о плохом, или наоборот, в момент «полон сил» думается о хорошем, не допускается потенциальных неудач и неприятных образов. При этом возникающие образы (мысли) могут быть вовсе не взаимосвязанными с причиной настроения: при хорошем настроении возникают различные хорошие образы, вспоминается и думается о хорошем, в плохом наоборот. Т.е. может показаться, что взаимосвязь образов здесь идет не по приоритетам и пересекаемости, а по чувствам, суть по ссылкам. Но это не так, ибо чему там пересекаться? Практически все образы имеют одни и те же ссылки (действительно, а не только потенциально), значит и все пересекаются. А тогда какой смысл в таком пересечении? Хотя, конечно, возможно и такое, что образы с одинаковыми ссылками как-то влияют друг на друга. Впрочем, как я уже и говорил, дело в том, что из-за повышения общего уровня какой-то воли повышаются и ссылки на данную волю всех образов, что вызывает увеличение их приоритетов и, как следствие, их проявление в ОЧ независимо друг от друга.
Говоря другими словами, наблюдается такая цепочка (пример с ВКС-): приоритет ссылка образа 1 ВКС– ссылки образов 1…n приоритеты образов 1… n . Или: увеличение приоритета образа с ссылкой на ВКС приводит к увеличению воздействия ВКС на психику, что означает повышение уровня ссылок на ВКС у всех остальных образов, обладающих данной ссылкой, как следствие у них повышается приоритет. Потому, далее наиболее активно будут проявляться те мысли (образы), которые связаны (в этом примере) со злостью. И именно поэтому, если вас разозлили, вас потом долго будут сбивать всякие «злые» мысли, хотя о самой причине злости вы, к тому времени, можете и вовсе забыть.
Так же нельзя не отметить тот факт, что ссылки по отношению к приоритету суммируются. Грубо говоря: ссылка на ВКС– (+1) + ссылка на ВКП– (+2) = приоритет (+3). Именно поэтому, образы, у которых повысилась только одна ссылка не приобретают такого высокого приоритета, как те образы, у которых повысилось сразу несколько ссылок. За примером ходить далеко не надо: если вы испытываете гордость, вы не очень долго будете думать о ней (приоритет повысился не значительно), если же испытывается непосредственно удовольствие (т.е. гордость + спокойствие), то вы будете думать о приятном значительно дольше, что означает относительно большее повышение приоритета. Или вот ещё интересный момент. Допустим, вы испытали страх, ссылки у образов «со страхом» повысились, но далее вы будете испытывать уже не сам страх, а самое настоящее неудовольствие или даже злость. Почему? Объясняется просто. Ссылка на ВКП– повысится не только у образов с одной этой ссылкой, но и вообще у всех образов обладающих этой ссылкой. Но изначально (например, ибо не обязательно) ссылка на ВКП– выше у образа ещё и с ссылкой на ВКС-. Следовательно, у этого второго образа повысится приоритет (за счёт повышения ссылки ВКП-), а повышение приоритета для этого образа (ведь у него две ссылки, а не одна) означает повышение ссылки и на ВКС-. Следовательно, уровень ВКС– повысится. Что в итоге? Получаем в подсознании ВКП– и ВКС-, что, безусловно, есть неудовольствие. И уже далее может оказаться (по тем или иным причинам), что ВКС перевесит ВКП, потому неудовольствие сменится простой злостью. Как видите, ничего сложного нет и, надеюсь, с этим всё понятно.
Кстати, по этому же механизму плохое настроение вызывает неприятные образы. По идее, если мышление идет по ВКС-, плохого настроения не должно быть (должна быть только злость), если по ВКП-, то только страх. Но повышаются-то и те ссылки, и эти! Мышление, в таком случае, идет и по ссылка на ВКП-, и по ссылкам на ВКС-. Естественно, что наибольший приоритет приобретают образы с обеими ссылками, т.е. образы неприятные, несущие неудовольствие. Иначе говоря, так вызываются те образы, которые обладают высокими ссылками и на ВКП-, и на ВКС-, а такие образы неприятны. Этим и объясняется «вызывание» неприятного неприятным, а равно и приятное приятным.
И теперь то же самое, но в общих чертах. Не стоит забывать, что образ обладает именно ссылками, а не самими чувствами или уровнями инстинктов. Отсюда, ввиду всеобщности чувств, следовательно и инстинктов, (т.е. если уровень того или иного инстинкта велик по отношению к одному образу, то такое состояние будет распространяться на всю психику), ссылка одного образа поднимает уровень инстинкта не только по отношению к данному образу, но и вообще к психике в целом. Так ли это на самом деле? Действительно, дело обстоит именно так. Если меня, например, разозлил тот или иной мысленный или реальный образ, то чувствовать злость я буду некоторое время и после этого, как этот образ выйдет из сознания. Это и объясняется тем, что тот образ ввиду высокого уровня ссылки на ВКС– (в данном случае) поднял его (ВКС-) уровень и чувство злости распространилось на все сознание. Именно этим, опять же, объясняются длительные состояния неудовольствия, даже когда думается о чем-либо приятном (как и наоборот). Отсюда, ввиду взаимосвязанности ссылки и непосредственно инстинкта, следует вывод, что увеличение уровня инстинкта увеличивает и уровень всех ссылок на него. Это проявляет себя, например, в том, что при плохом настроении ( в частности, ВКП-↑ ) образ, который я до того считал достижимым, перспективным, приятным… (у образа высокая ссылка на ВКС+), становится бессмысленным; человек начинает думать «Нет, это бесполезно», «Никогда я этого не добьюсь» и т.д. Т.е. у конкретного образа повысилась ссылка на ВКП-, т.к. повысился общий уровень ВКП-. Отсюда и все эти «хитрости». И ещё, само собой, такое явление касаемо всех, и первичных, и вторичных инстинктов.
Таким образом, о взаимодействии мышления с подсознанием я сказал всё, что хотел. Это, конечно, не исчерпывающая информация, но, тем не менее, основы заложены. И в этих основах нет ничего сложного. Всё сложность в объёме, количестве, но не в качестве. Чтобы понять весь этот Могучий ссылочный аппарат достаточно всего лишь знать, что образы обладают ссылками на нечто, что находится вне сознания как такового. Далее та же логика плюс наблюдение. И всё.
ЧУВСТВА
Метачувства
Нужна ли, вообще, эта глава? Ведь практически все чувства были уже так или иначе рассмотрены или хотя бы обозначены. Но в то же время некоторые чувства до сих пор остались незатронутыми, к тому же ранее в описании чувств был сделан акцент более на структуру психики, нежели на сами чувства. В этой и ближайших главах будут рассмотрены все чувства, которые только мне удалось разглядеть. Не факт, что нижеозначенные чувства все, какие только можно себе представить, но, по крайней мере, это главное. Даже если вы узрите в своём опыте что-то новенькое, прочтя следующие главы, вы без труда, я думаю, раскроете и эти чувства.
Каждое чувство я буду рассматривать отдельно, при этом последовательность рассмотрения, в общем-то, произвольна, хотя я и буду, по возможности, рассматривать какие-то чувства ближайше к наиболее похожему. В случае, если чувство уже достаточно рассматривалось ранее, я не буду повторяться, как бы ссылаясь на уже сказанное, хотя самое общее всё же будет выделено ещё раз. Так же, оговорюсь, как и ранее здесь будут рассматриваться только чувства вторичного подсознания и сознания (исключение – ИПР). Кстати, по поводу чувств сознания. С этой «дикости» я и начну.
Сразу попытаюсь разрешить возможное недоразумение, в том смысле, что как у сознания могут быть чувства, если по моему же определению сознание оперирует только образами, в то время как чувствами оперирует подсознание? Но никакого противоречия нет, сознание действительно оперирует только образами, а подсознание оперирует только чувствами, чувства же сознания на его работу не влияют, сознание ими не оперирует; такие чувства есть ни что иное, как побочный продукт мышления. Исток этих чувств, судя по всему, в самой работе головного мозга. Если в мышлении происходит какой-то определённый процесс, нетипичный для сознания, то выделяются соответствующие вещества, которые и создают соответствующее чувствование. Это чистейшей воды побочный продукт мыслительной деятельности. Эти чувства совершенно не участвуют ни в какой работе, а тем более работе сознания, хотя они этим сознанием и порождаются. Далее, во избежание путаницы собственно чувств и чувств сознания, чувства сознания я буду именовать метачувствами. Таким образом, метачувства – это чувства, которые не участвуют ни в каких операциях психики и являются побочным продуктом процесса мышления.
Возникает вопрос, что это за чувства и как объясняется (доказывается) их наличие? Я выделяю два метачувства: предчувствие (троякое по своей природе) и весёлость (уж простите за такое слово, но лучше я ничего не придумал). Итак, начнём с предчувствия.
1. Предчувствие. Предчувствие эмпирически проявляет себя в том, что я склоняюсь к какой-либо точке зрения, при этом не отдавая себе отчёта, почему именно к этой. К примеру, это «я чувствую, что по этой дороге лучше не идти» или «я чувствую, что так будет хуже» и т.д. При этом возникает такое чувство, вроде «знаю, а объяснить не могу». Надо думать, все вы хоть раз испытывали предчувствие и, следовательно, что это за чувство, объяснять излишне, но что означает такое непонимание? Каков механизм возникновения данного метачувства?
Предчувствие в любом случае подразумевает наличие какого-то одного образа, или группы образов находящихся в тесной взаимосвязи друг с другом. Это и есть то, что предчувствуется. В свою очередь, что означает предчувствие? Наличие достаточно высокого приоритета у этого образа. Но, в то же время, что ещё особенного у предчувствия? Что подводит к этому образу, т.е. что повышает приоритет этого образа, совершенно невидно. Т.е. имеется образ с высоким приоритетом, который поддерживается относительно (нормальной работы сознания) большим количеством образов с низким приоритетом. Именно поэтому есть видимый образ (высокий приоритет) и не видно образов подводящих к нем. Хотя т.к. приоритет у итогового образа высок, а у создающих этот приоритет образов он очень низок, то, следовательно, необходимо относительно большое количество образов с низким приоритетом, пересекающихся с итоговом, чтобы создать последнему тот самый достаточно весомый приоритет. Отсюда, причина возникновения данного метачувства двояка. Либо оно возникает в следствии пересечение одного образа с большим (относительно очень большим) количеством других образов. Либо причина в приоритете: один приоритет получается сложением большого количества малых приоритетов; тогда это длинное, объёмное суммирование и обуславливает предчувствие. Что именно – не понятно; по крайней мере я не могу привести достаточно доводов ни в пользу первого варианта, ни в пользу второго. Хотя, причина всё равно здесь. Для некоторой перестраховки я буду считать, что причина и в том, и в том. Тогда предчувствию можно дать следующее определение: предчувствие – это метачувство возникающее из-за пересечение одного образа с большим количеством образов обладающих низким приоритетом.
Такое определение даёт основание полагать, что предчувствие довольно часто сопутствует мышлению и, в частности, при наличии генерального образа (т.е. при решении более или менее важной задачи). Так ли это? Безусловно, это действительно так. Когда мы решаем задачу или просто задумываемся о чём-либо у нас практически всегда есть некое предчувствие, что сейчас надо сделать или что сказать, только, как правило, интенсивность этого метачувства столь мала, что человеком не замечается. И что ещё важно, помимо собственно предчувствия, можно выделить несколько подвидов предчувствия, в зависимости от того, с каким образом пересекается та самая куча образов. К этим разновидностям я отношу сомнение и уверенность.
1) Сомнение. Это предчувствие относительно образа неудовлетворяющего генеральному. Говоря иными словами, сомнение возникает в том случае, когда вышеозначенная картина наблюдается для нежелательного образа. Например, я сомневаюсь, верить чьим-то словам, или нет. В таком случае генеральному образу «верить» в скрытом мышлении противостоит некий образ (образы) нивелирующий его наличие, т.е., грубо говоря, образ «не верить». Вот относительно него и наблюдается предчувствие, однако т.к. он нежелателен, то и предчувствие становится сомнением.
2) Уверенность. Метачувство противоположное сомнению. Т.е. предчувствие относительно желательного образа. Не стоит удивляться, что иногда я уверен в том, что кто-то меня обманывает, или ещё в чём-то, не очень мне приятном. Это означает всего лишь то, что генеральный, т.е. желательный образ «звучит» как «не верить»; ведь предчувствие и здесь относительно генерального образа, а не противоположного ему, потому и уверенность.
Но то были подвиды, теперь о видах. Особый вид образного предчувствия можно обозначить, как «на языке вертится». Всем знакома ситуация, когда что-то не можешь вспомнить, не смотря на все усилия. Более того, по ощущениям, данное метачувство очень уж похоже на предчувствие, только, как правило, обладает большей интенсивностью. Я именно предчувствую результат поиска, хотя он мне и не проявляется. И раз уж данные метачувства чувствуются одинаково (интенсивность не считается), то и причина у них, надо думать, одна и та же. Ведь что значит поиск? Это значит вызывание большого количества образов, но с низким приоритетом. С низким, потому что откуда же он возьмётся, если эти образы ещё не участвуют в мышлении? В итоге, с образом «который ищет», который, кстати, обладает высоким приоритетом, пересекается куча образов с низким приоритетом. Однако нужный образ не находится, потому такое состояние задерживается на достаточно длительное время. Как видим, та же картина, что и для предчувствия как такового. Потому и чувствуется одинаково.
Более того, можно проследить достаточно интересный момент: чем больше я хочу вспомнить (т.е. чем больше приоритет у исходного образа), тем метачувство сильнее. Значит данное метачувство (а значит и предчувствия) зависит от разницы приоритетов между исходным (итоговым) образом и образами с ним пересекающимися: чем больше разница, тем интенсивнее метачувство. Но, плюс к этому, чем дольше я вспоминаю, тем так же интенсивность чувствования выше. Значит дело ещё и в том, как много образов с ним пересекается. Ведь со временем количество вызванных образов увеличивается. Здесь, кстати причина может быть в том, что за счёт большего числа образов повышается приоритет образа исходного и тогда, получается, причина данного метачувства исключительно в отношении приоритетов. Но, опять же, причина может быть и в количестве образов. Впрочем, как я уже отмечал, это не принципиально. Зато зависимость, как говорится, налицо, а значит налицо и причина.
Может сложиться мнение, что к метачувствам, т.е. побочным продуктам мышления, следует так же отнести тревогу и уверенность (чувственную), однако это не так. Это уже собственно чувства, имеющие корни во вторичном подсознании, хотя и вызванные достаточно специфически. Для большей ясности такого положения попытаюсь разъяснить данные «метачувства».
1) Тревога. Тревогу можно понимать двояко: как небольшой страх (так же как и опасение) за что-либо, и как неосознанный малоинтенсивный страх. Первый случай есть собственно страх (но малой интенсивности), а потому пока данный аспект тревоги (опасения) рассматриваться не будет; второй же случай требует более пристального внимания. Хотя, ничего сложного нет. Предчувствие как составляющая есть? Есть. Страх, опасение есть? Есть. Значит те образы, которые обладают малым приоритетом, обладают ещё и отрицательными ссылками на ВКП. Конечно, не обязательно все должны обладать такой ссылкой. Достаточно одного с высокой отрицательной ссылкой на ВКП, чтобы появилась тревога. Почему ссылка высокая, а страх маленький? Потому что приоритет у образа низкий; он почти не воздействует ни на сознание, ни на подсознание, хотя чуть-чуть страх всё-таки вызывает.
2) Уверенность. Здесь понимается чувственно. Можно так же назвать такую уверенность как неосознанная уверенность в собственных силах (или просто самоуверенность). Действительно, и такое чувство нередко возникает совершенно непонятно откуда, особенно у людей самоуверенных (т.е. имеющих относительно высокий уровень ВКС). Механизм тот же, что и в предыдущем случае, только ссылки не на ВКП-, а на ВКП+.
Надо полагать, что так же должно существовать некое злое предчувствие (у образов ссылки на ВКС-), предчувствие спокойствия (ссылки на ВКП+) и, само собой, предчувствие неприятности (ссылки и на ВКС-, и на ВКП-) или предчувствие приятного (ссылки на ВКП+ и ВКС+). Все эти чувства действительно имеют место быть. Порою возникнет ощущение, что должно случиться что-то нехорошее; порою, вы находитесь как бы в раздражительном ожидании и т.д. Всё это есть. Разве что, названий данным чувствам в русском языке не существует. Но названия названиями, а факты фактами.
Как видите, такие чувства нельзя назвать собственно метачувствами, но и чувствами их тоже не назовёшь. Такое состояние психики проявляется как смесь метачувства (предчувствия) и какого-то ещё чувства. При чём в обыденной жизни мы совершенно не отдаём себе отчёт в том, что мы испытываем не одно чувство, а смесь метачувства и, порою, даже нескольких чувств. Но, тем не менее, при более пристальном рассмотрении такие «чувствования» не являют из себя ничего сложного; достаточно лишь представлять, что в данной ситуации характерного и что откуда берётся. Впрочем, я явно увлёкся предчувствием и различного рода смесями на его основе. Пора бы обратиться и к другому метачувству.
2. Весёлость. Конечно, это слово не очень красивое, однако точного наименования такого метачувства в русском языке я не знаю. Можно назвать это так же смех (хотя это уже физиологическое проявление), радужное настроении или как-то там ещё. Но всё это «не в корень», так что данное наименование простительно.
Итак, что же такое «весёлость»? Весёлость – это метачувство возникающее из-за неожиданного получения в сознании образа с нетипичными составляющими и в случае отсутствия потенциальной опасности исходящей от него. Действительно, известно, что смешной анекдот или случай всегда имеет неожиданную концовку (или вообще содержание), что явно говорит о том, что корни весёлости именно в нетипичности. Если ситуация банальна, она и не смешна. Тоже по поводу неожиданности: если человек длительное время (а для сознания это длительное время может быть и несколько секунд, ведь образов за такой отрезок пройдёт несметное количество) сам додумывается до какого-то нетипичного образа, ему не смешно. И если концовка у анекдота угадывается, т.е. образ ожидаем, он так же становится не таким смешным. И даже что касаемо таких ситуаций, когда человек счастлив «до смеха», и тут есть неожиданное (нетипичное) получение образа, только здесь ещё задействовано и вторичное подсознание. Так же, когда так плохо, что хочется смеяться. Т.е. везде налицо наличие некой неожиданности и нетипичности. Говоря другими словами, причина весёлости в неожиданном появлении нового, не похожего на прочие, образа. Именно это и вызывает такой побочный эффект, как чувство веселья и, в частности, смех.
Что касаемо обязательного отсутствия какой-либо опасности, то это очевидно: вряд ли мне будет смешно, если передо мной внезапно появится какой-нибудь монстр. Т.е. для получения весёлости составляющие вызывающее это метачувство образа должны уже быть известны как собственно образы и не пересекаться с образами вызывающими страх или злость (т.е. не обладающими высокими отрицательными ссылками на те или иные инстинкты). Если же такое наблюдается, то весёлость перекрывается страхом, при чём так, что первая не чувствуется вовсе.
А вот «нетипичные составляющие» – вещь неоднозначная. В один момент что-то может показаться человеку смешным, в другой банальным; для одного это смешно, для другого нет. Таким образом, раскрыть данное явление полностью представляется существенной проблемой и далее каких-то общих принципов дело здесь не идёт. Но ведь общие принципы обозначены! Метачувство понятно, механизм возникновения так же понятен, так «чего же боле»?
На этом с весёлостью можно закончить. Это метачувство не столь интересно, как предыдущее, хотя оно и может так же сопутствовать собственно чувствам. Правда в случае с весёлостью не наблюдается такого смешения, как с предыдущим метачувством. В таких ситуациях мы всегда можем сказать, что испытываем, например, весёлость (смех) и гордость или смех и страх. Причина такого разграничения в различных, совершенно обособленных друг от друга механизмах возникновения весёлости и другого чувства. Эти процессы просто сопутствуют, в то время как в предыдущем случае возникновение различных чувств и метачувства обуславливалось одним процессом.
3. Вы можете подумать, что существует ещё и такое метачувство, как смятение или замешательство. Кстати, смятение и замешательство – это, в общем-то, одно и тоже, просто слова разные, хотя далее я буду пользоваться именно смятением. Ведь действительно, мы достаточно часто попадаем в ситуацию смятения, т.е. в такую ситуацию, когда сознание не может адекватно и быстро отреагировать на поставленную задачу. Здесь наблюдается как бы стопор, «зависание», происходящее по причине отсутствия образа удовлетворяющего решению текущей задачи. Что это не чувство ясно как божий день; притянуть сюда подсознание – это ещё надо постараться. Но это и не метачувство. Это всего лишь неприятное состояние сознания, небольшое «подтормаживание», чувств же здесь никаких не возникает. Чтобы в этом убедиться, представьте себе такую ситуацию и попытайтесь затем разглядеть, что за чувство вы испытывали. Поверьте, никакого чувства вы не отыщите.
