полная версия

Оскар Шульц
Соединённые пуповиной

Что я могу сегодня сказать о своём первом самостоятельном годе жизни? Я не имел представления о педагогике, у меня не было опыта преподавания, мне было всего 17 лет, я был лишь на 2–4 года старше своих учеников, а члены общины были стары, как мои родители, бабушки и дедушки. Я не смог добиться послушания детей, не приобрёл и полного доверия взрослых. И всё-таки я многому научился, особенно общаясь с людьми разного возраста.

И обратно назад, в 1908 год:

17 мая я пошёл в Гнаденталь, чтобы послушать проповедь миссионера из Германии по имени Эфраим Лангхольф. К моему удивлению, его выступление было весьма посредственным. Ничего особенного десятку человек он не рассказал. Но неожиданное несовершенство этого человека, прибывшего к нам с прародины, чтобы проповедовать Слово Божье, сподвигло меня в двух направлениях. Во-первых, я поднял вопрос о своём дальнейшем обучении, а во-вторых, я решил вести дневник, к чему немедленно и приступил.

Я поспешил к пастору в Геймталь. Юлиус Йохансон подтвердил, что семинария будет работать в этом году, и я в списке учеников. Это был ещё один час моего независимого выбора.

Вскоре я сообщил общине Каролинки день своего последнего богослужения, когда я попрощаюсь с ними. 30 августа я отправился в Михалиндорф к родителям, и на следующий день отец отвёз меня в семинарию Геймталя.

3. Жажда знаний детей Волыни до 1915 г

1891 г. принёс семьям немцев Волыни много волнений и сомнений. Здесь проживало около 180000 немцев, у них были свои школы, которые находились в ведении общин и поэтому всегда были серьёзной проблемой и предметом постоянных забот. Это было первое капитальное строение, которое возводилось в новом посёлке, потому что сами колонисты вначале жили в землянках.

Классная комната одновременно служила молельней для взрослых. Понятно, что это бремя – строительство и содержание школы – требовало больших пожертвований со стороны общины, на что колонисты шли добровольно и осознанно. Учителя не только учили детей читать и писать на родном языке, они проводили воскресные службы, играли на фисгармонии, руководили хором и заверяли официальные церковные акты.

На Волыни было обычным явлением, что все эти обязанности возлагались на приходского учителя. В большинстве случаев это был трудолюбивый колонист, который приобрёл знания благодаря своему усердию. Но это должен был быть честный, серьёзный, уважаемый, добросовестный человек, любящий свою профессию. Избранный попечителями (старейшинами) общины, он утверждался в должности пастором, который и контролировал его в дальнейшем.

В 1887 г. русское правительство ограничило права общин, деятельность учителей переводилась под надзор государственных школьных инспекторов. К 1891 г. немецкий язык был фактически запрещён, а уроки велись на русском языке. Это был первый и самый сильный удар по немецкой самобытности в России, он был направлен на детей и означал постепенную смерть родного языка в последующих поколениях.

Газета «Heimkehr»^[21] № 12, Берлин, 1916 г., писала следующее: “Если одна нация хочет уничтожить другую, то в первую очередь она ищет способы лишить противников родного языка – дара, унаследованного от предков. Всюду, где ненавидят трудолюбие и мастерство, процветание и духовное превосходство немцев, гнев противников обращается на их язык…”.

Этим актом русское правительство официально объявило войну немецкому языку, а подоплёкой было разрушение в России немецкой самобытности.

Что можно предпринять против этого? Был только один способ научить детей читать и писать по-немецки – подготовка к конфирмации, одним словом, через Церковь. В то время на Волыни было 400 канторальных школ^[22], в которых детей учили приходские учителя, как правило, недостаточно хорошо владеющие русским языком. Под предлогом улучшения системы школьного образования на Волыни, после семи лет неустанных усилий уважаемых пасторов Вазема, Йохансона, Дерингера и других, в Геймтале наконец удалось создать институт повышения квалификации учителей, который заработал 6 июня 1904 г. под официальным названием «Высшие заверенные курсы подготовки кюстеров в Геймтале»^[23]. Должно было пройти 13 лет с 1891 г., пока снова не была запущена система обучения на немецком языке!

Уже в октябре 1904 г. начались занятия с 15 учениками в одной из комнат молельного дома в Геймтале^[24]. Через 2 года, в 1906 г., они закончили семинарию.

Слева направо.

Стоят: Рудольф Шульц, Альберт Бус, Эвальд Блох, Отто Фридрих, Эдуард Шульц, Адольф Педде, Эдуард Фелауэр, Иоганн Ронгнау.

Сидят: Карл Майер – завуч, пастор Юлиус Герман Йохансон, Людвиг Хюбшер – учитель.

Внизу: Хьюго Хертер, Эммануэль Безель, Фридрих Керн, Людвиг Дай, Эмиль Никель.

В 1905 г. началось строительство здания семинарии. Краеугольный камень (с восточной стороны) был торжественно заложен пастором Юргенсеном 12 мая 1905 г. 31 августа 1908 г., после торжественного открытия здания, ключ был передан директору семинарии пастору Грюндстрему. 1 сентября он начал занятия с 13 учениками с молитвы^[25].

На следующий год, третьим набором, добавилось ещё 5 учеников^[26].

Можно увидеть, насколько популярной была семинария, по географии мест, из которых приезжали желающие учиться. Это были не только окрестности Житомира, но и далеко отстоящие места, такие как Полтава, Луцк и Варшава. То, что семья Бибрих из Геймталя и семья Блох их Гонорина в течение двух лет могли отправить на обучение двух сыновей, говорит о том, что для многих колонистов стоимость учёбы была вполне приемлемой.

Преподаватели 1908–1909 учебного года:

1. Пастор Бернхард Карл Отто Грюндстрем, родился в 1874 г. в г. Санкт-Петербург. Его отец был директором педагогического колледжа в Колпино, он дал своему сыну возможность окончить Дерптский^[27] университет по курсу теологии в 1900 г. Первые восемь лет он был пастором в крупнейшем приходе Тавриды – в Цюрихтале, в Крыму, где он сменил очень известного пастора Лоцкого, духовное наследие которого было широко известно. В 1908 г. его назначили директором Геймтальской семинарии. В 1912 г. он переехал в Германию, сотрудничал с ассоциацией помощи немецким репатриантам. В 1916–1919 годах он был пастором в Вейре (Саксония), а затем в Нидергебре в Пруссии. Он умер 19 января 1922 г. в возрасте 48 лет после второй операции на желудке.

2. Учитель русского языка – Николай Андреевич Козёл.

3. Преподаватель вокала и игры на виоле – Филипп Шмидке.

4. Кантор церкви Геймталя Самуэль Адам учил игре на фисгармонии.

На второй год:

1. Директор – Юлиус Йохансон, пастор Геймтальского прихода. Очень респектабельный и порядочный священник, который пользовался большим уважением не только у деревенских жителей, но и у российских властей. Он внёс огромный вклад в развитие семинарии, и не его вина, что её вскоре закрыли.

2. Карл Майер – учитель всех духовных предметов и преподаватель немецкой грамматики. Он был сыном пастора с Черноморского региона.

3. Людвиг Хюбшер – преподавал русский язык, пение, игру на скрипке, фисгармонии и органе. Его родители были простыми фабричными рабочими, он прибыл из Жирардова под Варшавой.

Программа была поделена на 4 семестра и содержала следующие предметы:

изучение религии – 38 %,

музыка и пение – 35 %,

немецкий язык – 16%

и русский язык – 11 %.

Расписание занятий за 2 года обучения, со всеми темами, записано в дневнике моего отца на 50 страницах. Можно понять, насколько напряжённый учебный день был у семинаристов.

Выдержка из дневника отца:

Кроме того, готовились и проводились различные торжества, что отнимало у нас много времени. Это были двух– и трёхчасовые выступления в церкви или в зале семинарии перед гостями на праздник Рождества Христова, день Искупления, Благовещение, Пасху, Вознесение, Пятидесятницу и день основания Геймтальской церкви. Были ещё и гражданские торжественные праздники, такие как: 100-летняя годовщина известного российского писателя Николая Васильевича Гоголя, выпускной вечер двухлетней начальной школы Геймталя и др. Не меньше времени уходило на подготовку к венценосным праздникам:

6 мая – день рожденья императора Николая;

14 мая – коронация императора;

5 октября – крещение наследника;

21 октября – восхождение императора на престол;

14 ноября – день рождения матери императора.

Эти праздники должны были быть подготовлены полностью на русском языке, что каждый раз доставляло нам массу трудностей.

Кроме того, проживая в пансионате, мы должны были выполнять и другую работу:

1. Поддерживать в чистоте жилые комнаты, классы, коридоры и лестницы;

2. Чистить и заправлять лампы;

3. Носить воду на кухню и в прачечную;

4. Пилить и колоть дрова для кухни, учительских квартир, и двух наших печей;

5. Топить наши печи;

6. Чистить двор;

7. Работать на огородах семинарии и учителей;

8. Прокладывать пешеходные дорожки и аллеи, ухаживать за фруктовыми и декоративными деревьями, цветником,

и многое другое.

Вот расписание:

6 утра – подъём, летом – в 5.

6 часов обучения,

4 часа самоподготовки и досуга,

3 часа работы

и 8–9 часов сна.

В 21.30 входная дверь закрывалась.

Ученикам не разрешалось покидать учебное заведение без разрешения директора. Бывшие у них деньги на карманные расходы хранились у директора, их нельзя было взять без разрешения, пустить в дело или передоверить кому-либо. Учащиеся, которые не соблюдали установленные правила или ослушались иным образом, предупреждались. После трёх предупреждений они отчислялись из семинарии без права возмещения затрат, понесённых на обучение и питание. За грубый проступок или открытое неповиновение ученика могли исключить немедленно.

При учебном заведении проживали 10 студентов семинарии и 3 ученика начальной школы. Остальные жили дома или на съёмных квартирах. За проживание мы ежемесячно платили 9 рублей, обучение стоило 15 рублей в год. Пять учеников были полностью освобождены от оплаты, но по завершении обучения они должны были 3 года отработать по распределению, которое заранее было неизвестно. Ещё три человека были на полупансионе. Двое – Свобода и Шванке – оплачивали полный пансион. Три ученика начальной школы – Крампиц и братья Шульц – были на особых привилегиях.

Первый год я жил на полупансионе. Моё обучение стоило 38+15 рублей, ещё 23 рубля за книги, итого 76 рублей, второй год – полный пансион: 135+15+20=170 рублей. Таким образом, я снова оторвал от семьи 246 рублей. Ну да, я немного возместил убытки участием в домашнем хозяйстве в течение трёх месяцев кратких летних каникул. Должен искренне признаться, что отвыкшие от полевых работ руки каждый раз покрывались кровавыми волдырями. Я знал, что эта работа едва ли покроет лишь половину моего содержания.

На протяжении всего обучения не было существенных отклонений от заведённого порядка. Но иногда всё равно случались небольшие неприятности: мы, студенты, сложились и купили нам проектор. Когда впоследствии он утратил своё значение, мы решили его продать. Альберт Бус и Адольф Педде пошли в Пулинскую-Гуту и там разыграли его в лотерею среди молодёжи в доме родителей Рудольфа Шульц. Так как повезло сестре Рудольфа, и она выиграла проектор, несколько алчных персон заподозрили мошенничество, что привело к беспорядкам. В результате потасовки один из парней проломил лоб Бусу. Его отправили к родителям с сильным кровотечением.

На следующий день к нам пришла его мать, Фрау Бус, и потребовала 50 рублей на возмещение убытков. По деревне поползли страшные слухи, которые вскоре дошли до пастора. После нескончаемой проповеди было оглашено решение: в память об этом мы должны переписать на Пасху 32 параграфа из хрестоматии «Schölzels Lesebuch», и не на школьной бумаге, а на бумаге, приобретённой за свой счёт. Пастор продиктовал нам письмо, которое мы должны были зачитать родителям, а затем предъявить ему с их подписью.

Там было следующее: “Вильгельму Шульц.

В воскресенье, 28 марта, по инициативе учеников семинарии был проведён розыгрыш лотереи, который причинил большие неприятности и ущерб нашему учреждению. Кроме того, они грубо нарушили правила семинарии. Поэтому все они получили строгий выговор, и получили на Пасху штрафную работу.

Вышеприведённый документ составлен ими собственноручно и должен быть возвращён с Вашей личной подписью.

Директор: Ю. Йохансон.

Геймталь, 7 апреля 1910 г.”

Проектор всё равно продали, и каждый получил по рублю. Ради проказы, нашу прибыль в размере 20 копеек мы собрали вместе, в трактире у дома купили вина и распили его прямо в семинарии.

Письмо времён учёбы в семинарии:

Исаия 40:31. “А надеющиеся на Господа обновятся в силе”.

3 мая 1909 г., Геймталь. Возлюбленные родители!

С наилучшими пожеланиями к вам, дорогие мои родители, братья и сёстры. Слава Богу, я до сих пор в добром здравии, чего и вам хочу пожелать от всего сердца… Экзамены начнутся в среду, 20 мая, с истории и анализа Библии, 21 – фисгармония, 22 – Катехизис, 26 – история Церкви, 27 – русский язык, 28 – скрипка и вокал, 29 – немецкий язык. Я должен тщательно подготовиться, поэтому не приеду домой на Пятидесятницу. Всё закончится 30 мая, но мы, семинаристы, не хотим разъезжаться без проведения богослужения, поэтому останемся до воскресенья.

31, после богослужения, мы будем распущены. Поэтому я хотел попросить вас приехать на эту службу, а потом мы могли бы вместе отправиться домой. Но сначала я бы хотел попросить Адольфа или Густава до экзамена привезти мне мой костюм, буду очень благодарен.

Я поздравляю Густава с конфирмацией и отправляю ему свою юношескую поздравительную открытку со старыми и вечно новыми Псалмами. Дорогой брат, пишу тебе слова наставлений на долгую память, чтобы они были тебе опорой в дальнейшем, когда ты будешь идти своим путём.

Дорогие родители, братья и сёстры, с божьей помощью радуйтесь моему скорому возвращению. Молите бога дать мне здоровья и мудрости сдать экзамены с честью. Передаю всем сердечный привет: папе, маме, братьям и сёстрам, особенно Эрнсту и Жозефине.

Я с нетерпением жду своего скорейшего возвращения. Остаюсь вашим верным сыном и братом, Эдуард.

За два года моей жизни в семинарии я исполнял следующие обязанности кюстера: был помощником пастора на свадьбе своей тёти Эмилии Цех и Готтлиба Ау; выполнял церковное оглашение своей сестры Эмилии и Фридриха Пауц; доставлял в церковь гроб с телом умершего ребёнка Бибрихов; на похоронах старого Михаэля Бус отпевал покойного; в разное время похоронил двух детей – Эрну Кон и Эмиля Джонатана.

Каждый раз мне приходилось сочинять подходящие слова к некоторым песням. Здесь один пример к похоронам ребёнка на мелодию «Иисус вера моя»:

 
Nun, ihr Eltern, lebet wohl! Denn ich muß jetzt von euch scheiden
Und ich geh’ zu meinem Hort, wo ich bleib in tausend Freuden.
Seid getrost, dass ich gereist Jenseits in die Ewigkeit.
 
 
Und ihr meine Großeltern, grämt euch nicht, dass ich geschieden,
Aus der falschen Jammerwelt, die doch nur ist hier hienieden.
Lebet wohl! Und seid getröstet, das ich bin von hier erlöst.
 
 
Macht euch auf, ihr Lieben, nun, dass wir reisen zu dem Grabe.
In der Erde will ich ruhen, schlafen bis zum jüngsten Tage.
Nun ade! Ich reise fort, Jesus ist mein treuster Hort’^[28].
 

И многие другие.

В 1910 г. произошло значимое природное явление, которым жители Земли могли полюбоваться раз в 75 лет – появление кометы Галлея. Чем ближе мы подходили к объявленной дате, тем более внимательно и сосредоточенно обращали свои взоры к широкой бесконечности. И наконец, 14 мая в 9:40 вечера, мы увидели её. Её свет был бледен и находился в созвездии «Льва», с хвостом, направленным вниз, на юго-запад. Сколько счастья подарило нам небо!

Комета двигалась к горизонту в сторону заката. Мы наблюдали за ней в безоблачные ночи с 17 по 22 мая. Затем она вышла из нашего поля зрения, чтобы продолжить свой путь в пространстве и показаться уже следующему поколению в 1985 г. Это было торжественное уникальное и таинственное природное явление, и лишь особая милость Творца может позволить человеку увидеть его два раза в жизни.

Я, его сын, увидел это чудо в 1986 г., через 17 лет после того, как отец покинул нас. Комета Галлея вернулась не через 75, а через 76 лет, как это было предопределено ей пространством. Но я не испытывал той эйфории, что ощущал мой отец в 1910 г., будучи семинаристом.

И снова из записей отца:

15 мая 1910 г.

Мы, семинаристы, сфотографировались с нашими педагогами. Это стоило мне 75 копеек, но фото останется дорогой памятью на всю жизнь.

26 и 27 мая.

Профессор Кауфман проводил лекцию для членов SWDV^[29] и семинаристов по сельскому хозяйству и молочной продукции с показом нескольких кинематографических картин. По его мнению мы, семинаристы, обязаны нести свет науки колонистам, знакомить их с ежедневными новостями и современными новинками.

 

Теперь только я понял, что наша семинария была основана и построена благодаря наиболее добросовестным Волынским немцам, и мог лишь поблагодарить их за основание сберегательного фонда. Это были жители Киева, Житомира, других городов Волыни – состоятельные немецкие учёные, специалисты, предприниматели, купцы и другие богатые благодетели, пожертвовавшие деньги для этой цели.

Аттестат

Обладатель сего, ученик Высших заверенных курсов подготовки кюстеров в Геймтале Эдуард Шульц, из крестьян, Евангелическо-Лютеранской Конфессии, 14 февраля 1891 г. рождения, посещал учебное заведение с сентября 1908 г. по 31 мая 1910 г. За этот период под отличным руководством он завершил курс обучения в семинарии и в 1910 г. продемонстрировал следующие навыки:

История Церкви – очень хорошо,

Катехизис – хорошо,

Знание Библии – хорошо,

Русский язык – хорошо,

Пение – хорошо,

Библейские сюжеты – хорошо,

Вероучение – достаточно,

Теория различий^[30] – хорошо,

Немецкий язык – хорошо,

Музыка – достаточно.

Практическая работа и исполнение обязанностей кюстера – достаточно.

В удостоверение чего ему, Шульцу, выдано это свидетельство с соответствующими подписями, заверенное церковной печатью, разрешающее ему исполнять службу кюстера в Евангелическо-Лютеранских приходах.

Директор пастор Ю. Йохансон

Старший преподаватель К. Майер

Младший преподаватель Л. Хюбшер

Геймталь (Волынь), 31 мая 1910 г.

Как можно видеть, здесь нет никакого упоминания об учительстве, только кюстер. Но по сравнению с приходскими учителями, работавшими в общинах, эти выпускники были намного лучше подготовлены, им отдавали предпочтение при выборе приходского учителя на Волыни. Поэтому в памяти немцев Волыни это учебное заведение сохранилось под названием учительская семинария.

Большинство из них продолжило свою деятельность в качестве учителей: Безель, Никель, Фридрих, Рудольф Шульц, Фэлауэр и Эдуард Шульц.

Позднейшая запись в дневнике, датирована 11 августа 1946 г.:

Что мне сегодня, через 36 лет, известно о моих товарищах по семинарии?

1. Эммануэль Безель, был учителем в Старо-Викторовке, затем в Александрии, где женился на девушке из Рошеров. В 1920 г. эмигрировал с семьёй в Америку, в 1926 г. перевёз к себе отца. У них всё хорошо.

2. Эвальд Блох уехал в Америку в 1913 г., по словам его отца уже в 1930 г. он с семьёй обладал красивой фермой.

3. Альберт Бус в Германии, был сельскохозяйственным инспектором у помещика. Холост. В 1931 г. гостил у своего брата в Геймтале.

4. Бибрих Эдуард в Америке.

5. Хьюго Хертер остался на поле боя в 1917 г.

6. Эмиль Никель женился, имел многочисленное семейство, был учителем. Вступил в компартию. После 1933 г. бесследно исчез.

7. Ронгнау Иоганн долгое время, даже при советской власти, был кюстером в Эмильчинском районе. Затем его арестовали и выслали на север.

8. Педде Адольф, женился в Людмиловке, где он был учителем. Умер в Ноймановке.

9. Отто Фридрих, женился. До 1934 г. был директором и учителем в Новограде-Волынском. Сослан в Сибирь.

10. Рудольф Шульц, женился, был учителем. Умер в 1930 г. в Фриденштале.

11. Фридрих Керн – в 1920 г. умер в Геймтале.

12. Эдуард Фэлауэр, в 1937 г. был арестован и пропал без вести.

13. Это я, тот, кто ведёт этот дневник. 54 года учительствую.

Но подогреваемая ненависть русских против немецкой самобытности расцвела пышным цветом, это привело к закрытию даже такого небольшого немецкоязычного островка в предвоенный период. С 1911 по 1915 год в четверти помещений здания семинарии разместили русскоязычную двухлетнюю начальную школу. Затем последовало изгнание немцев, и во время войны здесь устроили госпиталь.

Зимой 1921–1922 гг. Густав Уле, бывший на тот момент пастором Геймтальского прихода, организовал в здании семинарии приют, что помог выжить 400 сиротам немцев Поволжья. Благодаря пожертвованиям возвращавшихся на родину немцев Волыни, которые и сами страдали от недостатка пищи, они были спасены от неминуемой голодной смерти.

С 1918 по 1922 год дети учились в двухлетней школе 1899 г. постройки. В 1922 г. школа вновь переехала в здание семинарии. Сразу после возвращения колонистов, в 1918 г., ввели обучение на немецком языке. Была открыта немецкая семилетняя образцовая школа с интернатом для детей из дальних посёлков.

Затем повторилось всё, что было и перед Первой Мировой войной. Как и при царском правительстве, в 1938 г. коммунистическая власть настроила общественное мнение против немецкой самобытности. Опять немецкие дети должны были забыть родной язык. Опять была введена в действие политика ассимиляции, обучение перевели на русский язык.

* * *

Я учился в Геймтальской школе в 1933–1935 гг. Это было великолепное двухэтажное здание из красного кирпича под жестяной крышей. На первом этаже располагались зал, 9 классных комнат, кухня с подсобными помещениями и туалет. На втором этаже было 2 зала, 6 классных комнат и 3 учительские квартиры.

В голодные 1933–1934 гг. здесь работала кухня, где ученики получали горячий завтрак. Для многих это был единственный шанс выжить. Чтобы спасти от голода как можно больше детей, в школе открыли нулевой класс, в котором с шести лет учился и я. Насколько я помню, кухни были только в немецких школах, где они содержались за счёт общины.

В годы войны, в 1941, школа была сожжена, и её так никогда и не восстановили. Через 30 лет после войны я посетил свою родину – Геймталь, или Старую Буду. Сегодня это Ясеневка. Уже от Пулинской-Гуты я мог разглядеть радужные кирпичные стены здания бывшей семинарии. Широко раскрытые мрачные глаза окон смотрели на меня, как будто навсегда овладевая мной. Кирпичная кладка вглядывалась осторожно и выжидательно. Это некогда монументальное сооружение пристально упёрлось в меня своими 36-ю глазницами пустых оконных проёмов, будто ждало ответа на какой-то мучавший его вопрос.

В окружении высоких семиметровых стен по центру теснились стройные липы, которые отвоевали себе это пространство. Из благодарности за предоставленный кров, они протянули свои ветви и кроны, как огромную шляпу, далеко за стены, ограждая их от солнца, дождя, снега и ветра, чтобы сохранить память о немцах Волыни.

Парализованный я стоял перед этим памятником нашему прошлому, и горькие мысли охватили меня. Сколько жизни кипело в этих навечно построенных стенах? Вот место, где стояла великолепная церковь, чуть дальше небольшой холм, где когда-то жил пастор, слева куча щебня, что осталась от дома учителя, в котором я родился.

От всей колонии Геймталь сохранилось только 2 здания: старая школа и силосная башня, ни одного дома колонистов не сохранилось. Здесь всего одна короткая улица на 10 домов, в которых не живёт ни один немец. Для обучения по-прежнему служит школа, которая была построена колонистами в 1899 г. Здесь учатся дети украинцев. Подобно тому, как это было 100 лет назад у детей колонистов, – два класса в одной комнате с одним учителем.

* * *

Но вернёмся к семинарии. В понедельник 31 мая^[31] 1910 г. выпускники отпраздновали окончание и прощание с Геймтальской семинарией. Её директор, пастор Юлиус Йохансон, пришёл в церковном облачении. Он вместе с учителями Майером и Хюбшером встал во главе колонны учеников, и все двинулись в церковь, где на этот праздник собралось много наших родственников и друзей. Здесь ученики были выстроены по росту перед алтарём.

Из дневника отца:

Пастор Йохансон сказал несколько строф, кантор Адам играл на органе. Затем он выступил с Посланием к Евреям 12: 1–2, где подчеркнул “Взирая на начальника и совершителя веры, Иисуса” и призвал всех бороться за Веру животворящую. Он также напомнил, что семинария, несмотря на возникавшие неприятности и заботы, принесла хорошие плоды. И что мы, благодаря Бога, должны быть благодарны и сберегательному фонду SWDV за появление семинарии и за возможность учиться в ней 2 года.

Он пожелал всем успехов на выбранном поприще и выразил надежду на то, что многие на этом не закончат, а найдут в себе силы и потребности продолжить обучение. После этого он выдал аттестаты, зачитывая их вслух. Потом было спето несколько песен, и наконец сияющим юношам было позволено упасть в объятия своих родителей, которые были вне себя от радости. Все покинули Церковь.

Я был уже у калитки, когда пастор окликнул меня и сказал: “Шульц, я хочу сразу направить тебя в Йозефштадт, но если ты хочешь, можешь в начале отдохнуть”.

Я проговорил: “Да, господин пастор, я бы хотел, по крайней мере, 2 месяца побыть дома. Я вам очень благодарен! Но вначале я бы хотел поискать возможность продолжить обучение на учителя”, и напомнил ему о попытке учителей, семинаристов и уважаемых родителей создать третий класс через центральный комитет образования. Трёхлетний курс должен был обеспечить выпускников правами учителя начальной школы. К сожалению, нам это не удалось.

После долгих поисков места для продолжения обучения, отец констатировал, что это не так просто, и что в этом году продолжить учёбу не удастся. Так как его ждали обратно на место приходского учителя на родине, он позволил себя уговорить, принял приглашение общины и подписал контракт.

Затем он отправился к пастору, который удостоверил его права. Эти документы, наряду с аттестатом, были отправлены в Житомир школьному инспектору для оформления приёма на работу. Пастор спрашивал его: “Будет ли в Каролинке лучше, чем в Йозефштадте? Восемьдесят рублей и дрова – очень маленькая зарплата за 10 месяцев работы в качестве приходского учителя”. На что свежеиспечённый приходской учитель ответил: “Я должен быть доволен таким существованием, потому что мне нужно время для обдумывания вопроса, как действовать дальше, чтобы стать учителем начальной школы”.

Каролинка. Это была одна из первых 17-ти немецких лесных колоний Волыни, где до 1908 г. жило 80 семей на арендованных землях. Но в 1910 г. это было очень жалкое и чахлое место для учительства. Живущие здесь колонисты по реформе Столыпина^[32] впоследствии могли выкупить арендуемую землю. Но так как помещик задрал цену, 65 семей оставили свои усадьбы, и отправились искать себе другое пристанище. Лишь 15 семей сумели выкупить свои наделы в собственность. Это были самые крепкие крестьяне: Август Фишер, Адольф Цинк, Даниэль Фолькенберг, Вильгельм Риске, братья Крюгер – Людвиг и Фердинанд, Шён Даниэль, Фердинанд и Михаэль, Сюзанна Бухгольц, Христиан Россал, Эдуард Шове, Август Шалин, Мартин Роснау и Юлиус Шрёдер.

Вот несколько выдержек из дневника:

Мои родители долгое время размышляли над тем, чтобы купить землю в Калужской или Минской губернии. В 1910 г. отец поехал туда с несколькими колонистами. Помещик готов был продать им 200 десятин земли, но требовал сразу полной оплаты в размере 6000 рублей. Такой суммы у крестьян не было, только половина. Они поехали домой, чтобы найти покупателей на свои участки и собрать недостающую сумму. Когда они вернулись к продавцу, он из жадности поднял цену почти в два раза. После того, как денег опять не хватило, он потребовал с покупателей расписку о том, что они ему должны. Когда он не захотел отдавать им купчую, отец заподозрил мошенничество и вымогательство и вышел из этого предприятия.

Почти все его сбережения, 350 рублей, пошли коту под хвост. Отец был сильно расстроен и зол. Вскоре после этого он продал знакомому Кункелю свою землю. Всё хозяйство: 15 3/4 десятин пашни, постройки, инвентарь, – принесло ему 600 рублей. Он добавил ещё 90 и купил у Уильяма Тросселя ветряную мельницу в Бобрице.

В 1910–1911 гг. школу в Каролинке посещало 40 учеников: 16 мальчиков, 24 девочки; 37 учились в первом, и 3 человека во втором классе; 34 из них были местные, а 6 из близлежащих посёлков; 36 немцев, 3 украинца и 1 поляк. По возрасту: с 6 до 8 лет – 8 человек, с 9 до 11 лет – 13, и с 12 до 15–19.^[33]

В одной версте от меня находилась Антоновка, где учителем в школе был Фридрих Хельман. Я подружился с ним. Он мне посоветовал заказать русский журнал «Самообразование», который сам уже долгое время выписывал. Теперь мы оба его читали и стремились к одной цели – получить диплом учителя начальной школы. Теперь, кроме «Колокола» и «Школьного журнала для немецких колонистов в России», я получал и это издание.

В апреле на рынке в Нарцизовке я встретился со своими школьными товарищами – Бусом, Керном, Безелем и Рудольфом Шульц. От них я узнал новости о других семинаристах. Все работали учителями и искали пути для продолжения обучения.

21 июля я отправился в Житомир с целью остаться там и брать у кого-нибудь уроки. По пути я посетил учителя Криста в Ново-Александровке и учителя Брестау в Житомире, которые уже были подготовлены к экзаменам и имели на руках свидетельства благонадёжности. Они рассказали мне о трудностях по аренде жилья, оплаты обучения, покупке книг, поисках подходящего репетитора, подготовке документов и о многом другом.

Вскоре после этого я узнал, что недалеко от Житомира живёт очень интересный репетитор по фамилии Куриков, который готовит детей колонистов для поступления в среднюю школу с хорошими результатами. Поэтому я решил брать у него уроки. Уже 14 октября 1911 г. я направил запрос губернатору по поводу получения свидетельства благонадёжности, которое требовалось от немцев для допуска к экзаменам.

29 ноября я покинул Каролинку и по хорошему санному пути отправился с отцом на поиски известного наставника. Курикова мы нашли в Юстиновке, в 25 вёрстах от Житомира, по шоссе к Новоград-Волынску. Он проживал у Гудша, где и готовил своих учеников. После короткого разговора учитель выразил своё удовлетворение и взял меня, не мудрствуя лукаво, себе в ученики. У него было 20 учеников с разным уровнем знаний, поэтому я, как новичок, вынужден был учиться в вечернее время. Обучение стоило 50 копеек в час.

Из дневника:

Вначале я снимал квартиру у местного еврея Апельбойма Шиммета, за 10 рублей в месяц, с еврейским питанием. После нового года – у Генриха Бергштрассе, по той же цене, но со своим керосином и с немецким столом.

Куриков Кондрат Фёдорович был своеобразным репетитором. Он родился в восточных провинциях, учился вместе с пастором Йохансоном в университете Дерпта, но за вольнодумство или что-то подобное был исключён с последнего курса. Он был атеистом, что многие благочестивые колонисты считали огромным недостатком. Для многих это была основная причина, по которой они не посылали своих детей к нему на подготовку. Но ходила молва о его навыках, уме и оригинальности, это доказывалось тем, что его ученики показывали лучшие результаты на экзаменах. Именно поэтому у него всегда было 20–30 учеников, в основном детей немецких колонистов, что гарантировало ему ежемесячный доход свыше 100 рублей.

Он был холостяком, который в свои 50 лет не имел собственного имущества, а всё, что зарабатывал, регулярно растрачивал в компании единомышленников. Его одежда была жалкой: замызганный костюм, французское кепи (колпак), потёртое пальто и пара малороссийских чёботов (ботинки). Но его появление, даже в этой жалкой одежде, действовало на собеседника впечатляюще.

Высокого роста (182–185 см), худощавый, но плечистый, с очень коротко стриженными седыми волосами на голове, с длинным лицом и глубоко посаженными серыми глазами, которые пытливо и строго смотрели из под нависающих седых бровей – вначале он вызывал чувство страха, тревоги и беспокойства. Но уже после короткого разговора состояние неудобства и неловкости исчезало. Его слегка охрипший, мягко рокочущий баритон, его нарочитые чёрные с серебром усы действовали успокаивающе и были дружелюбны и убедительны. К своим ученикам он относился отзывчиво, даже компанейски, но в тоже время он был чертовски строгим и настойчивым учителем.

Куриков действительно был очень оригинальным учителем. В его формально-логическом методе, как он его называл, не было зубрёжки. Материал сам проникал в голову и оставался там сидеть накрепко. Вначале мы должны были уяснить вопросы по заданной теме, а затем приступали к изучению рассматриваемых текстов. После этого мы должны были записать конспект с краткими ответами, он должен был содержать не больше слов, чем поставленные вопросы, но точно, и сжато передавать содержание. Нужно было много учиться, чтобы уметь выжать из большого объёма информации тонкий экстракт знаний.

На наших встречах – один раз в два или три дня – он читал эти конспекты, задавал дополнительные вопросы, делал важные замечания и давал дальнейшие инструкции. Таким образом, я очень быстро подготовился по истории, географии, русскому языку и литературе. Были отличия и в изучении математики и грамматики, где я узнал много нового.

Слева направо.